Знаешь, я теряю свободу, когда теряю тебя.

Пора. Уже пора. Мне не терпелось поскорее встретиться с подругами. Интересно узнать их мнение насчёт грядущего мероприятия. Наскоро перекусив захваченным из дома бутербродом, я скинула помявшийся за тяжёлый рабочий день халат. Переодевшись в уличную обувь и закрыв кабинет, пошла к выходу, молясь, чтобы ничего не помешало мне прямо сейчас выйти из госпиталя.       К счастью, пациентов удалось перекинуть на Юмеко до послезавтра. Если не будет срочных вызовов, где без меня не обойтись, то надеюсь, завтра у меня выходной.       Августовские дни в деревне тёплые. Напоминают о чём-то хорошем, что уже давно ушло. Те самые сборы в академию с мамой: «Сакура, ты заточила подаренные бабушкой кунаи? Сакура, ты почистила обувь? Нет? Боже, почему ты такая безответственная!». Эти милые сердцу дни уже так далеко. Дни, когда я думала только о нём. А сейчас думать уже некогда. Лечишь — спишь, спишь — лечишь. Иногда ешь. В лучшем случае. — Эй, Харуно! Ты слепая что ли? — подняв голову, я вижу Ино, машущую мне рукой. Иду к ней, придумывая, как бы подколоть. — Ну, привет. — Придумать подколку не вышло. Ино улыбается. Ничего, вечер обещает быть неспокойным, еще успеем наругаться вдоволь.       Обмениваясь новостями за день, идём прямиком в Якинику. Вдалеке маячит Хината. Идёт к нам спиной, не заметит. Ино рассказывает о делах в магазине. В ходу гвоздики. Не удивительно. После войны цветы покупают явно не на свидания… — Сакура, ты вообще слушаешь? — Ино обиженно хмурит подкрашенные брови. — Да, гвоздики. Красные или белые? — вяло отзываюсь я, пиная попавший под ноги камушек. — Какие гвоздики? Я тебе про Чоуджи рассказываю, она мне про гвоздики. Дожили! — Яманако презрительно фыркает, пихая меня локтём. — Что-то случилось, лобастая? — Устала. А вообще, есть важные новости. — Я не сдержалась и проболталась, с языка само слетело. Такой у меня язык. Без костей. Мы с Яманако вообще главные сплетницы этой деревни, особенно когда напьёмся.       Глаза Ино радостно сверкнули в ожидании новых сплетен. Но женская солидарность не позволяла начать расспросы без подруг, поэтому Яманако промолчала. Я поспешила перевести тему. Конечно, я рассказываю про работу. Про что ещё? Сегодня было три операции, пять переломов, два вызова на дом… Ино пытается слушать, но я вижу по её реакции, что мои рабочие дни не так уж и разнообразны, чтобы о них рассказывать при каждой встрече. К счастью для неё, мы доходим до Якинику прежде, чем я успеваю рассказать про новую вспышку кори в Суне. — Сакура-чан, Ино-чан! Я очень рада вас видеть. — Хината, обогнавшая нас на две минуты, уже заняла наш любимый столик и машет нам рукой. — Привет-привет! — мы радостно встречаем подругу и быстро делаем заказ. Заранее взяли и на Тентен. Болтаем о жизни, о погоде, о войне, как всегда. Такахаши приходит как раз вовремя. Официант выставляет перед нами порцию аппетитного мяса, холодный кувшин лимонада, бокалы и бутылку красного.       Когда все довольны, поели и наговорились о приближающейся осени, я решаю, что пора начинать рандеву. — Дорогие девочки. Сегодня у меня для вас новость, которая через пару дней будет известна уже всей Конохе. Но на данный момент её знаю только я, как приближённая Цунаде-самы.       Взгляды подруг обращаются ко мне. В глазах Хинаты вижу недоумение, в глазах Тентен — страх, в глазах Ино — чёртиков. — Мизукаге-сама устраивает бал в честь окончания войны.       Моя неугомонная Яманако роняет челюсть на стол. — Бал? Настоящий бал? — Но… — Как?.. Три вопроса повисают в воздухе. — Погодите удивляться, это ещё не всё. — Я внимательно слежу за реакцией подруг. Такое наслаждение, когда они в ожидании ловят каждое моё слово. — На бал Мизукаге-сама приглашает только тех, кто одинок. Не женат и не замужем. Вот вам прямая цитата: «Балы в средние века рождали именно те чувства, которых нам не хватает сейчас, после войны. Нам не хватает любви, бабочек в животе, и именно поэтому балу быть!»       Цитируя, я подражаю тягучим интонациям Мизукаге. Хрен знает, какой там у неё голос, но Цунаде-шишо вещала мне об этом именно так.       Челюсть Ино падает ещё ниже. Хината и Тен Тен переглядываются. — Записаться сможет любой шиноби. А героям войны будут разосланы именные приглашения. — Я потягиваю лимонад, ожидая реакций подруг. Мне безумно интересно, что они сейчас скажут!       Первой реагирует, ожидаемо, Ино: — Идея просто супер! Это действительно то, что нам всем нужно, да же, девочки? — её глаза азартно блестят, а в голове уже зреет проект бального платья.       Хината скромно смотрит куда-то в стол: — Мизукаге-сама очень хочет найти себе мужа, да?       Мы с Ино одновременно прыскаем и улыбаемся. Тентен не смеётся, глядя куда-то в пустоту. Этого я и ожидала. Воодушевлённая Яманако этого, конечно, не замечает. — Ну, Хината, — Ино смотрит на подругу с надеждой, — ты ведь поедешь? Хьюга как всегда скромно поднимает глаза на меня и Ино, ожидающих её ответа. — Не поеду. Я останусь и буду приглядывать за деревней.       Яманако разочарованно откидывается в кресло, вздыхая. Причина отказа нашей милой подружки очевидна. Я бросаю взгляд на притихшую Такахаши. Она по-прежнему усиленно смотрит куда-то в стену, не обращая на нас внимания. — При-ду-ма-ла! — Ино громко хлопает в ладоши. Тентен дёргается от звука. — Хината, давай позовём Наруто на этот бал. Он поедет с нами, и это будет отличный шанс обворожить его! Я сама возьмусь за твоё платье!       Хината улыбается, поджимая губы. Она явно очень хочет. И план действительно хорош. Но есть одно большое «НО». И, кажется, Тентен готова его высказать.       Такахаши судорожно впивается кистью в стол. Её тёмные глаза сверлят Ино, удивлённую такой реакцией. Голос девушки тихий, но жёсткий. Холодный. — Ино. Вдумайся. Какой может быть бал после войны. Ино! — Тентен смотрит на меня в поисках поддержки. — Они убили моего… Они убили Неджи Хьюга, моего сокомандника.       Она судорожно вздыхает, сильнее сжимая столешницу. Хината обеспокоенно коситься на Тентен, молча поддерживая её слова. Яманако делает страшную ошибку, смотря на Такахаши с жалостью. Тентен этого не выносит. Ярость вскипает в ней моментально, и она начинает нападать: — Они убили твоего отца, Яманако Иноичи. Убили! И мы будем праздновать на его костях?! На их костях! Искать любовь?! — Ино сжимается от этих слов, но не отводит глаз. — Вся любовь умерла во время войны!       Мы с Хинатой пытаемся стать незаметными, как мышки. Взгляд Тентен пропитан болью. Горечью. И солью от слёз. Слышать эти слова — больно. Всем нам. Ино вдруг ломанно улыбается. На её глазах сверкают слёзы, заметные только мне, сидящей рядом. Она решительно говорит. — Именно поэтому я поеду. Мой отец умер для того, чтобы мы жили. И жили счастливо. Я это знаю. И буду делать всё, чтобы однажды стать счастливой.       Ино смотрит только на Такахаши и не видит, как восхищённо я смотрю на неё. На мою сильную, взрослую подругу, подавившую в себе горе. — Я, Яманако Ино, дочь героя войны, отдавшего свою жизнь за счастье каждой из вас. И вы, дуры, поедете искать это своё счастье. Поедете, ещё как поедете.       Ино говорит угрожающе-шутливо, но по её щекам бегут слёзы, которые она не замечает. Тентен выдыхает, отпуская, наконец, стол из своей железной хватки. Хината переводит заботливый взгляд с одной подруги на другую, в том числе и на меня. В этот момент я понимаю, что сама реву изо всех сил.