Пути общения

В пятницу после интервью Ханако я и Шизуне засиделись допоздна за работой в кабинете школьного совета. Миша ушла пораньше, сославшись на необходимость доделать эссе по истории, которое нужно скоро сдать. Когда мы закончили свою работу, Шизуне напечатала мне: — Не мог бы ты прийти со мной в мою комнату и помочь мне приготовиться ко сну? Обычно мне помогает Лилли, но, боюсь, она уже уснула. Я был слегка ошеломлён — и тем, что она попросила, и тем, что она запрограммировала этот запрос в макросы клавиатуры. Мне стало интересно, как давно в её голове возникла эта идея. Затем меня поразила вторая часть её просьбы. — Тебе обычно помогает Лилли? Даже несмотря на то, что Лилли рассказал мне, что Шизуне иногда с ней разговаривает, я находил идею о том, что Шизуне просит Лилли о помощи, практически невероятной: «[Почему именно Лилли?]»  Шизуне пожала плечами: — Она часть моей семьи. — А, хм... Ну да, кажется, в этом есть смысл. Она уж точно не может попросить Мишу помочь ей одеться или раздеться — это было бы жестоко с её стороны. Я посмотрел на неё, размышляя, не стоят ли за её просьбой развратные мотивы. Она смотрела на меня решительно и прямо, ожидая моего ответа. Пожалуй, это была просто невинная просьба о помощи. Что-то, что она терпеть не могла, но была вынуждена согласиться с необходимостью ей помочь, учитывая её текущие ограничения. Я был польщён тем, что она могла довериться мне настолько, чтобы попросить помощь в столь деликатном вопросе. Я отбрасывал в сторону любые идеи физической близости с Шизуне, помимо редких поцелуев, после её происшествия. Мысль о том, что я мог задеть её руку или ладонь, и тем самым причинить её боль, была более чем достаточной, чтобы контролировать моё либидо. Я кивнул и улыбнулся ей: — [Конечно. Рад тебе помочь.] Она на мгновение всмотрелась в моё лицо, наклонив в голову, после чего улыбнулась и показала: «[Спасибо.]» Я слегка нервничал, заходя в женское общежитие практически перед началом комендантского часа, но Шизуне, кажется, не обращала внимание на связанные с этим опасения. В общей комнате никто не обратил на нас внимания, и я проследовал за ней в её комнату. Она подошла к кровати и вытащила из-под подушки алую ночную рубашку. Стоя ко мне спиной, она дотянулась и постучала правой рукой по своей шее в том месте, где находился узел слинга, удерживавшего её левую руку. Я аккуратно развязал узел и снял слинг с неё. Лишившись поддержки, она держала свою левую руку в правой. Я аккуратно сложил слинг и положил его на тумбочку. Она села на край кровати, положила руку с гипсом себе на колено, вытянула одетую в чулок ногу в мою сторону и улыбнулась. Я нервно облизал губы и встал перед ней на колени. Я прикоснулся к её бедру пальцами, там, где заканчивался чулок. Длины её юбки еле-еле хватало, чтобы закрывать её трусы от моего взгляда, который с неизбежностью был привлечён красотой её длинных ног. Я посмотрел наверх, и получил от неё понимающую ухмылку. Я аккуратно потянул верх её чулка. Я ощущал её кожу под своими пальцами, под моими пальцами будто пылали электрические искры. Я с удовлетворением услышал, как она резко вдохнула от моих прикосновений, и вернул ей такую же ухмылку. Спустив чулок до её икры, я нагнулся и поцеловал её в бедро, чуть выше колена. Будучи весьма близко к её интимным местам, я почувствовал в её запахе нотку возбуждения, и все вопросы о том, насколько «невинной» была её просьба о помощи, отпали сами собой. Сняв её чулок с ноги, я поднял его и посмотрел на неё вопросительно: «Куда мне его положить?» — спросил я. Она нагнулась ко мне, забрала чулок своими здоровыми пальцами и бросила его за своё плечо. Вместо того, чтобы драматично упасть рядом с её кроватью, он криво пролетел полметра и перемотался через ножку кровати. Мы синхронно усмехнулись. Это был первый раз, когда она так громко засмеялась при мне, и она прикрыла свой рот ладонью. Я потянулся и аккуратно убрал её руку, следя за тем, чтобы не задеть её сломанные пальцы. Я пристально посмотрел ей в глаза: — Пожалуйста, никогда не прячь свой смех. Это прекрасный звук. Мне нравится слышать, как ты смеёшься. Она посмотрела в ответ, слегка покраснев, и медленно кивнула. — Спасибо, — сказал я, дублируя реплику на языке жестов. Я вернулся к её второму чулку, и начал медленно его снимать. Теперь, когда я уже был более уверен в её истинных намерениях, я позволил своим пальцам скользить по её телу, вызывая у неё мурашки, и целовал её второе бедро с большей чувственностью. Мне удалось красиво забросить её чулок на пол, и я улыбнулся с ощущением триумфа. Она закатила глаза, и её реакция была на мой взгляд слегка лицемерна, так как она бы наверняка превратила раскидывание её чулок по полу в соревнование, если бы её бросок был более успешным. После того, как на её ногах не осталось верхней одежды, она прижала колени друг к другу и развязала бабочку на её шее, которую отправила вслед за чулками на пол. После этого она расстегнула несколько верхних липучек на блузке. Никого не удивит тот факт, что в Ямаку существует разные виды школьной формы, которая адаптирована под разные потребности учеников школы. После происшествия, Шизуне выдали несколько блузок с липучками, на которых пуговицы были пришиты просто для красоты. Кроме того, её левый рукав был шире правого, и обрезан покороче, чтобы не мешать её гипсу. Шизуне несколько раз щёлкнула пальцами перед своим лицом, чтобы отвлечь моё внимание от внезапно появившегося декольте. Я покраснел и посмотрел ей в глаза. На её губах сияла улыбка, и она выгнула бровь, глядя на меня, и показывая на свою блузку. Я нервно сглотнул. Не то, чтобы она не могла расстегнуть свою рубашку — она только что продемонстрировала обратное — но, видимо, раз уж я здесь для того, чтобы раздеть её, мне предстоит раздеть её. Я потянулся и аккуратно расстегнул блузку, медленно раскрывая находившиеся под ней кружевной бюстгальтер и её нежный, но подтянутый живот. Несмотря на то, что мы уже однажды переспали — и я не был уверен, можно ли было назвать это «занимались любовью» — я ещё ни разу не видел её голой. В прошлый раз она связала мне руки, не давая мне возможности ни говорить, ни раздеть, ни даже выразить протест. Не то, чтобы у меня было хоть какое-то желание протестовать — всё происходившее было прекрасно, и слегка нереально. Но сейчас, когда её руки были неспособны говорить из-за травм, а я был свободен и говорить, и жестикулировать, мы практически поменялись местами. Однако, беззвучно командуя тем, как я её раздеваю, она умудрялась контролировать ситуацию, всё ещё оставалась метафорически «сверху». Я подумал, отпустит ли она этот контроль хоть когда-нибудь. Видимо, нет. Мне пришлось встать с коленей, чтобы снять её блузку с плеч. Я поцеловал её, снимая её рубашку с правой руки, и опустился обратно на колени, чтобы аккуратно снять рукав с её левой руки. Я не мог оторвать от неё взгляда. Она была ещё более красива, чем я предполагал, с мягкой и нежной кожей — настоящее удовольствие для глаз. Небольшая родинка рядом с её пупком была единственной отметкой на её коже, и она делала её ещё более сексуальной, так как подтверждала, что она — реальная, живая, из плоти и крови, а не статуя, сделанная из мрамора. Мои руки жаждали прикосновений, чтобы тактильно подтвердить визуальное ощущение нежности её кожи. — Ты очень, очень, очень красивая, — сказал я, глядя ей в глаза, чтобы она могла прочитать то, что я говорю. Она покраснела и скромно улыбнулась, видимо, получая удовольствие от того, что ей так восхищаются. Она постучала по лифчику между её грудей и правой рукой показала жест «иди сюда». Кажется, она пыталась показать, что этот бюстгальтер застёгивается (и расстёгивается) спереди, и мои руки слегка задрожали, расстёгивая его. Я посмотрел её в глаза, задаваясь вопросом, остановит ли она меня сейчас, но она просто кусала губы в своей очаровательной нервозности. Её щёки покраснели и она слегка кивнула. Я отпустил руки, дав её лифчику упасть и явить её грудь. — О Господи, — тихо сказал я. Её большие полные груди украшали аккуратные соски, расположенные в центре тёмно-розовых ареол. Лицо Шизуне было красным, как рак, но в том же время оно выглядело слегка самодовольным, как будто ей нравилось вызывать у меня такую реакцию. Я наклонился и нежно поцеловал её между грудей, после чего поднял голову, чтобы поцеловать её в губы. Она весьма воодушевлённо вернула мне поцелуй, и, не отрываясь от её губ, я нежно взял в руки её груди. Я простонал и она резко вдохнула, когда мои пальцы приблизились к её соскам. Я упивался возможностью впервые ощутить её таким образом. Ощущение нежности её кожи и веса её грудей в моих руках были превыше любых моих ожиданий. Наши отношения развивались шиворот-навыворот — мы уже переспали до того, как я впервые увидел её голой или имел возможность ощутить прикосновение к большей части её тела. Так как она не сняла юбку в наш прошлый раз, у меня даже не было возможности увидеть точку нашего соединения — я только ощущал, как она обволакивает меня. Но теперь, наконец-то, я мог её увидеть и попробовать её на ощупь и на вкус. Я опустил свою голову на её грудь и нежно лизнул её сосок, с удовольствием ощущая, как изменяется его текстура и он твердеет под моим языком. Она была такой вкусной, и так приятно пахла... Она положила своё правое запястье мне на голову и прижала меня к себе. Поняв намёк, я взял её сосок в рот, и после очередного усиления давления на мою голову, я аккуратно взял её сосок в зубы, нежно покусывая. Реакцией на это был стон, самый сексуальный звук, который я слышал в своей жизни. За ним последовало приглушённый звук сквозь сжатые челюсти. Я посмотрел наверх и обнаружил, что она кусает губы, пытаясь сдержать звук своей страсти. Я отстранился, чтобы она могла видеть, что я говорю, и сказал: «Пожалуйста, дай мне возможность слышать тебя. Ты возбуждаешь меня своим звучанием. Это так сексуально...» Я ободряюще улыбнулся, и повторил на языке жестов, чтобы не было шанса, что она не поняла, что я говорю: «[Пожалуйста, дай мне возможность слышать тебя.]» Она посмотрела на меня, задумавшись. Её грудь (отвлекающе) колебалась, движимая тяжёлым дыханием. Она медленно кивнула и разжала челюсти, отпустив свои губы. Я наклонился, и поцеловал её в губы, радуясь тому, что она позволила мне услышать себя. Её лицо и шея продолжали оставаться красными, но, как мне казалось, уже не только от смущения. Шизуне медленно легла на кровать, не выпуская меня из поцелуя, и положила свою правую руку на подушку над её головой. Пока она устраивалась поудобнее, я проложил дорожку из поцелуев от её губ через шею обратно к её груди. Я всё ещё стоял на коленях перед её кроватью, что, как оказалось, было весьма удобной позицией для того, чтобы играть с её грудью, при этом не задевая её руку. Спустя несколько минут, я перешёл с поцелуями от её сосков к её талии. Я расстегнул её юбку, и встал, чтобы снять её. Она подняла бёдра, чтобы помочь мне, и я спустил с неё юбку и отбросил её в сторону. На ней не оставалось ничего, кроме чёрных кружевных трусиков, которые сочетались с уже снятым бюстгальтером. Ладно, ещё были шины и гипс, но это не считается. Впрочем, я должен был внимательно к ним относиться, чтобы не задеть их. Я напомнил себе, что не мог полностью поддаться страсти — мне необходимо было хотя бы немного контролировать себя, чтобы не сделать Шизуне больно.  Я застыл, стоя рядом с её кроватью, наблюдая и восхищаясь её красотой, и она слегка скорчилась под моим взглядом. Я прожестикулировал, чтобы не было шанса, что она меня поймёт неправильно: «[Ты — самая красивая женщина, что я когда-либо видел.]» По какой-то причине это уменьшило её смущение, и она закатила глаза в ответ, но я был абсолютно искренен. Шизуне поднялась и засунула свой указательный палец между двумя пуговицами моей рубашки, рядом с ремнём, и потянула её наверх, высвобождая её из штанов. Она вытащила её настолько аккуратно, насколько могла это сделать с помощью указательного и большого пальца, и посмотрела на меня, подняв бровь в ожидании. Внезапно я осознал, что её рука находится буквально в паре сантиметров от моего пульсирующего члена, запертого в штанах, но я попытался проигнорировать этот факт. — Да? — невинно спросил я, — Что ты хочешь? Она весело посмотрела на меня, и, спустя мгновение, медленно произнесла: — Я хочу... увидеть тепя го’ым. Тоже. Я почувствовал, как мурашки пробежали по моей спине от того, что я услышал, как она обращается ко мне. Несмотря на то, что её слова были слегка искажены, её голос всё ещё был хриплым горловым альтом. В нём практически не было эмоционального выражения, но я все равно находил его привлекательным, Она позволила своей руке спуститься с моей рубашки и прикоснуться ко мне в районе штанов, одним ногтем она прочертила чувствительную линию по длине моего члена. Я потерял дыхание. — Что ж, я сказал, что рад тебе помочь, — сказал я, немного задыхаясь. Она фыркнула на это и устроилась повыше на своих подушках, частично сидя, чтобы видеть меня. Я облизал свои губы, глядя на то, как движется её грудь при перемещении. Я осознал, что просто смотрю на неё со счастливой улыбкой, когда она щёлкнула пальцами и показала жестом на меня, проведя рукой сверху вниз. Наступила моя очередь смущённо краснеть. Я задумался, как я должен пытаться раздеться — должен ли я попытаться сделать из этого шоу, медленное и сексуальное? Впрочем, я не знал, как это делать, и скорее всего из этого вышла бы несуразица, убивающая любое либидо. Поэтому, дабы не рисковать, я решил раздеться так же просто, как я это делаю в своей комнате, перед тем, как ложиться спать. Я снял свой галстук, сложил его вчетверо и положил его на её тумбочку, после чего я осознал, что я, конечно, не могу сделать из своего раздевания шоу, но я могу слегка продлить процесс. Может быть, заставить её нетерпеливо хотеть большего. Я принялся расстёгивать свою рубашку медленно, по одной пуговице, перемещая руки от одной пуговицы к другой со скоростью улитки. Я посмотрел на Шизуне и увидел, как она смотрит на меня, и кончик её языка выглядывает между её губ. Её глаза были прикованы к моим руками, и я ощущал себя до смешного довольным тем, что был настолько в центре её внимания. Я остановился, прежде чем раскрыть мою рубашку. Я уже рассказал её о моей операции на сердце, но она ещё никогда не видела моих шрамов. Я уставился на неё, следя за изменениями в её поведении, и раскрыл рубашку, опуская её на свои руки, вытянутые за спиной. Её глаза расширились на мгновение, пока она изучала меня, после чего она улыбнулась: «Г’аткий» — сказала она. Её интонация была настолько плоской, что я не мог понять, что она имела в виду. — Не понял? — спросил я. Кажется, она не видела моё лицо, сфокусировавшись на моём торсе, и мне пришлось повторить вопрос: «[Что это значило?]» Её руки дёрнулись, так, будто она хотела ответить на языке жестов, после чего она сказала: — Я ‘ада, что у тебя на г’уди нет волос. Мне н’авится твоя г’аткая г’удь. Немного подумав, я понял, что «г’аткая» означает «гладкая». — А, — я снова покраснел и самокритично провёл рукой по своей груди в районе шрамов, — На самом деле она с пушком. Она беззвучно посмеялась, после чего повторила: «Мне н’авится.» Её правая рука сдвинулась на её грудь и она стала дразнить и рисовать круги вокруг её соска двумя здоровыми пальцами, глядя на меня. Я тяжело сглотнул при виде данной картины. Мой член слегка упал под влиянием смущения, вызванного раздеванием, но этот жест вернул меня в полную боеготовность. — П’одолжай, — сказала Шизуне. Её монотонный голос резко контрастировал с огнём в её глазах, рассматривавших меня. Я расстегнул свой ремень, после чего расстегнул штаны и медленно их снял. Я внезапно обрадовался тому, что надел довольно нейтральные по виду тёмно-синие семейники сегодня. Не то чтобы я планировал, что меня увидят в них (или без них), когда я надевал их с утра. Шизуне облизнула губы, наблюдая холмик на моих трусах. Я засунул большие пальцы под пояс трусов, опустил их на сантиметр, после чего остановился. Спустя мгновение Шизуне посмотрела на меня и я улыбнулся в ответ. Я игриво спросил: — Ещё? Её глаза расширились, и я предположил, что если бы у неё были здоровые руки, в меня полетела бы подушка. Она резко кивнула: «[Да.]» — [Скажи «пожалуйста».] Кажется, я её удивил. Её челюсть буквально упала, Она посмотрела на меня, и спустя мгновение схватила край одеяла, на котором она лежала, и завернулась в него, закрывая себя. Я пожал плечами. Я слегка нервничал, но я был уверен, что на этот раз я держал ситуацию под контролем. «А, хорошо» — сказал я, потянулся за своими штанами и надел их обратно. Взглядом Шизуне пыталась метать в меня молнии. Я надел рубашку, и, не застёгиваясь, пошёл к двери. — Стой. Я развернулся, продолжая держать дверную ручку, и посмотрел на неё. Всеми силами стараясь не улыбаться, я поднял бровь и задал вопрос: «[Да?]» Шизуне открыла рот, глядя на меня, после чего резко закрыла его с характерным щелчком стукнувшихся друг об друга челюстей. Весёлая нота вернулась в её суровое выражение лица, с которым она сказала: — Ты не закончил помогать мне ‘аздеваться, как обещал. — А, точно. [Это важно — держать обещания.], — по-деловому сказал я, пытаясь удержать серьёзное выражение лица. Шизуне резко кивнула, кончики её глаз сморщились. — Хорошо. Я отпустил дверную ручку и подошёл к её кровати. Я встал сбоку и посмотрел на неё. Шизуне практически целиком была закрыта одеялом, только одна нога и кусочек её груди выглядывали с дальнего конца. Я нежно потянул за одеяло, но она держалась за него тремя здоровыми пальцами. Я не пытался потянуть с силой, так как это было бы нечестно по отношению к тому, как она держит одеяло ранеными руками. Я сдался, и спросил: — [Как я смогу закончить свою работу, если ты не даёшь мне доступа к своим трусам?] Она покраснела от моей формулировки — ровно то, на что я и рассчитывал. Она кивнула, показывая на меня: — Ты полностью одет. Так нечесссна. Я не считал, что я «полностью» одет, учитывая мою расстёгнутую и незаправленную рубашку, но я не стал с этим спорить. Вместо этого я сказал: «[Моё раздевание не входило в изначальную договорённость]», после чего прикусил губы, чтобы сдержать улыбку. Шизуне, не отводя от меня взгляда, вздохнула: — Пошшшалуйста. — Пожалуйста… что? — спросил я, изображая непонимание. Я увидел, как её пальцы задрожали, будто она хотела что-то яростно мне прожестикулировать, после чего услышал: — Пошшшалуйста, разденьссся для меня. Я широко улыбнулся, радуясь своей победе: — [Как я могу отказать такой очаровательной просьбе?] Я снова снял с себя рубашку и штаны. Как только я начал снимать свои семейники, Шизуне сказала: «Подошди.» Я посмотрел на неё с недоверием. Разве я не делаю то, что она попросила? Она на мгновение застыла, нервно кусая губы, после чего произнесла, умудряясь звучать скромно даже при монотонности своего голоса: «Не мог бы ты, пошалуйста, шначала ‘аздеть меня?», после чего откинула одеяло, раскрывая себя. Снова увидев её, я резко втянул в себя воздух, улыбнулся и заинтересованно кивнул: — С удовольствием. Ты очень красивая. Как так вышло, что я так везуч? Она улыбнулась в ответ: — Шшшкоро ты будешь ещщё более веззучим. Я усмехнулся и наклонился вперёд, чтобы поцеловать её грудь два раза — по одному на каждый сосок. Она довольно зашипела. Я начал спускаться вниз со своими поцелуями, покрывая ими её живот, до тех пор, пока моя голова не оказалась между её бёдер. Она пахла, как мускус, её возбуждающий аромат, с которым я был едва знаком после того, как мы прошлый раз занимались любовью, щекотал мои ноздри. Целуя её бёдра, я поддел большими пальцами края её трусов, после чего потёрся носом по прикрытой тканью промежности. Её дыхание сбилось от моих прикосновений. «Пошалуйста», простонала она, «пошшшшлаааалуйста…» Я присел, и она снова подняла нижнюю часть своего тела, чтобы я мог спустить её трусы с бёдер и снять их. После нашего предыдущего раза я предполагал, что она бреет лобок, но, очевидно, она не могла продолжить поддерживать его в таком виде, пока её руки травмированы. Я подавил желание засмеяться, когда представил у себя в голове, как она просит Лилли помочь ей с этой интимной задачей. Короткие, редкие прямые волосы покрывали её лобок, контрастируя с её бледной кожей, что делало её каким-то образом ещё более сексуальной. Её набухшие, слегка более тёмные малые губы и клитор выглядывали наружу, сверкая от её возбуждения. «О господи», выдохнул я, впрочем, я не думал, что ей видно моё лицо достаточно, чтобы она смогла прочитать мою реплику. Я нежно попытался раздвинуть её колени, но встретил сопротивление. Я посмотрел на её лицо и увидел, как она смущённо кусает губы. Она была невероятно красива и сексуальна, и я не понимал, что её смутило. Я жадно облизал губы и спросил: «Пожалуйста?» Она застыла, глядя на меня, после чего медленно расслабила свои бёдра, давая возможность её ногам раздвинуться. Её половые губы раздвинулись вслед за бёдрами, давая мне увидеть розовую плоть между её малыми губами. Её запах пьянил, и я склонил своё лицо, чтобы нежно поцеловать её половые губы. Её дыхание снова сбилось. Я высунул свой язык и нерешительно коснулся им её, не зная, чего ожидать. Её вкус был чуть более резкой вариацией её запаха. Я более уверенно провёл языком, пытаясь получить большее представление о том, какая она на вкус. Я никогда не пробовал ничего подобного, и, задумавшись на мгновение, решил, что мне это нравится.  Я провёл по ней языком в третий раз, в это раз уводя его повыше, лишь слегка касаясь её клитора. От этого прикосновения её тело задрожало, и я поднял голову, чтобы посмотреть на неё. Я широко улыбнулся и так чётко, как мог, сказал: «Вкусно.» От этой реплики глаза Шизуне расширились в удивлении, и она хихикнула. Я никогда не слышал раньше от неё такого звука. При том, что я уже и раньше слышал, как она иногда смеялась, этот звук был выше обычного. В этом звуке каким-то образом сочетались расслабленность и напряжение. Сексуальное напряжение. Не теряя её лицо из виду, я ещё раз прикоснулся языком к её клитору, и её смех прервался сбитым дыханием. Она опустила свою правую руку мне на голову, закапывая свои здоровые пальцы в мои волосы. Я не хотел ничего большего, чем утонуть в ней, целуя и лаская её со всей страстью, но я поначалу сдерживал себя, нежно и медленно лаская её ртом. Мои действия были вознаграждены её участившимся дыханием, её бессознательные постанывания учащались. Одной рукой я потянулся наверх и сжал в пальцах её сосок, продолжая нежно посасывать её клитор, и под двойной стимуляцией всё ещё тело пронзила волна судороги. Пока одна моя рука уделяла внимание её груди, я облизал свои пальцы, увлажняя их. Снова подняв глаза наверх, я сфокусировался на её лице, возобновил свои движения языком вокруг её самых чувствительных мест, после чего погрузил свой палец в неё. Она застонала. Это был самый заводящий звук в мире. Я осознал, что я неосознанно сминаю край её кровати, продолжая стоять на коленях. Я находился наполовину на кровати, наполовину за её пределами, изучая тело Шизуне и выясняя новые и более лучшие способы заставить её стонать. Заставить её звучать. Второй палец присоединился к первому, нежно поглаживавшему её изнутри. Я был очарован тем, какая нежная, горячая, влажная она была изнутри, восхищён рисунком её плоти. Я не думал, что женская плоть может быть не гладкой на ощупь. Её мускулы сокращались вокруг моих пальцев, она прижимала мою голову всё сильнее к своей промежности. Я чуть более сильно втянул в свои губы её клитор и, экспериментируя, согнул свои пальцы внутри неё. Она выгнула спину и издала звук, который больше всего был похож на кошачье мяуканье, после чего сильно сжала мою голову бёдрами, её влагалище спазмировало, сжимая мои пальцы. Время было невластно над этой долгой волной экстаза. Она обессилено свалилась на кровать и нежно оттолкнула мою голову от себя. «Хаатит», выдохнула она. Я прекратил свой оральный натиск и медленно вытащил свои пальцы, от чего она ещё раз сильно вздрогнула. Я облизал свои пальцы и обнаружил, что они на вкус отличаются от её половых губ — этот вкус был ещё ярче и приятней. Потихоньку, дыхание Шизуне вернулось в обычный ритм. Она открыла глаза и посмотрела на меня. Я улыбнулся, глядя на неё, чувствуя себя довольным — даже слегка самодовольным — от того, что смог заставить её кончить таким образом. «Не так уж и плохо для почти девственника, а?», спросил я, но я не был уверен, что её глаза достаточно сфокусировались, чтобы читать меня по губам. Она облизала губы и колеблющимся голосом сказала: — Я не могла… снять этот вит напряшшения… с тех пор, как случилосс проишшествие. Спа’ибо. — Это было удовольствие для меня. Она улыбнулась: «Ещё нет.» Я заполз на кровать и опёрся на свои руки и ноги, расположившись над Шизуне. Она аккуратно потянула моё нижнее бельё правой рукой, после чего остановилась, выглядя разочарованной. — Хочу прикосснуться к тебе. Но… После секундного колебания я поднял своё туловище и сел на пятки, освобождая свои руки для языка жестов. — [Как мы можем действовать дальше, если не хотим причинить тебе боль?] Мне пришла в голову мысль, что текущее положение — это максимум, что мы можем сделать. Ширина кровати (а точнее, её недостаток) делали сложным для представления позиции, которые мы могли бы использовать, чтобы не подвергать риску её травмированные руку и пальцы. Усаживаясь между её ног, я сразу отвлёкся на прекрасную картину, лежавшую передо мной. Я погладил её ногу сверху вниз, наслаждаясь ею тактильно, в дополнении к её виду и запаху. Честно говоря, если бы мы закончили на этом нашу активность, я мог бы быть доволен. Это настоящее наслаждение — чувствовать её, ощущать её запах, пробовать её на вкус. Не то, чтобы я не хотел тоже «снять это напряжение» — но не ценой причинения ей боли. Шизуне нахмурилась, погрузившись в раздумья, после чего указала на стул, стоявший рядом с её рабочим столом. Я вопросительно наклонил голову: «Что?» — Плидвинь его к к’овати. — Хорошо… Я встал с кровати и поставил стул рядом с ней. Шизуне поднялась, покрутилась и расположила свою руку в гипсе, которая до этого свисала с края кровати, на стуле. Я усмехнулся оригинальному решению. Решив вопрос с её рукой, мы получили чуть больше пространства для манёвра. Я залез на кровать и расположился между её раздвинутых ног. — Стой, — сказала Шизуне, — П’езелватив. — Эм, хорошо. [Но в прошлый раз он нам не потребовался?] Так как в прошлый раз она контролировала ситуацию целиком, и нам не требовался презерватив, я предполагал, что они нам и не требуются, что она пьёт противозачаточные или что-то в этом духе. Она укусила себя за губы, после чего призналась: — Мой кровавый фестиваль тогда только закончился. Я восспользовалась шансом. Я хотела почувствовать твою плоть в пе’вый ‘аз. — А. [Полагаю… твоя ставка сработала?] Она улыбнулась мне: — Это было большше месяца назад. И никаких п’облем. Полагаю, это означает, что у неё уже прошёл цикл. Я слабо выдохнул с облегчением: «Хорошо.» Я достал кошелёк из кармана штанов, и извлёк из него находившийся внутри презерватив. — Нет, — сказала Шизуне. Я озадаченно спросил: «Нет? Он нам не нужен?» Она покачала головой. — Нушен, но не этот. Тепло тела лазлушшает латекс. Достань новый. Она показала на прикроватную тумбочку. Я открыл ящик и обнаружил в нём, среди прочего, нераскрытую пачку презервативов. Она подняла бровь, глядя на меня: — Они лежали здесь давно, ошшидая тебя, ага. — Серьёзно? И как долго они тут лежали? Она широко улыбнулась, показывая зубы: «Слишшком долго.» Ха. Я открыл один из презервативов и надел его на себя. Я переместился так, чтобы оказаться между её ног, после чего посмотрел на неё. Она кивнула, кусая губы, пока я пытался понять, под каким углом войти в неё. Её дыхание прерывалось от моих движений, пока я тёрся своим членом по её промежности, касаясь в процессе её клитора. Внезапно она наклонила свои бёдра так, как нужно, и я, скользя, вошёл в неё. «Ооооооох…», мягко простонала она. Она нежно улыбнулась, слегка откинув голову набок, наслаждаясь тем, как я её заполняю. Мой собственный стон прошёл неуслышанным, но выражение моего лица было достаточно, чтобы передать мои ощущения — её улыбка стала только шире. Я сделал несколько аккуратных, изучающих движений, пытаясь понять, как действовать дальше. С каждым следующим движениям я погружался в неё всё глубже, что усиливало её стон. Я посмотрел на её левую руку, лежавшую на стуле, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Я должен быть аккуратным, и не двигаться слишком резко, чтобы не сбить случайно её руку с опоры. Я почувствовал, как она нежно провела пальцами её правой руки линию у меня на спине. Сперва я почувствовал мурашки от этого ощущения, после чего испугался, что она могла причинить себе боль. Внезапно я вспомнил наш предыдущий раз, когда она связала мне руки, лишив меня возможности двигаться и говорить. Я прекратил двигаться и слегка отодвинулся от неё, чтобы она могла лучше видеть моё лицо. — Я не хочу, чтобы ты использовала руки, вообще. Я не хочу причинить тебе боль. Она нахмурилась: — Я хочу чувствовать тебя. Я осстановлюсь, если мне станет больно. Я покачал головой: — Я очень сильно беспокоюсь о тебе, так что я предлагаю тебе игру. Её лицо сперва озарилось, после чего она насторожилась: «Какую иг’у?» Я улыбнулся: — Похожую на ту, что была в прошлый раз. Но без верёвок. Ты не двигаешься своими руками и ладонями, или же я выиграю — и остановлюсь. Она фыркнула: — Жвучит так, как будто ты тоже проиг’аешь. Я покачал головой: — Нет. Я выиграю, потому что мне не надо будет беспокоиться о том, что я могу причинить тебе боль. То, что я волнуюсь об этом, отвлекает меня. Не возбуждает. Она на мгновение задумалась над моим предложением, после чего спросила: — А что выиглаю я, если победа будет моя? Я посмотрел на неё, ухмыльнувшись, и ответил: — Оргазмы. Увидев мой ответ, она посмеялась, после чего ответила: — О’газмы — во множественном числе? Я посмот’ю, сп’авишшься ли ты с ээтим. Она посмотрела на меня с ухмылкой, и я внезапно понял, что поднял ставки на тот уровень, который могу и не обеспечить. В конце концов, я всё ещё был почти девственником, и несмотря на то, что я уже смог довести её до оргазма один раз, мне в голову не приходило бредовых идей о том, что я природный Дон Жуан. Я всё же надеялся, что у неё осталась накопившаяся от невозможности «снять это напряжение» в течение трёх недель страсть. Шизуне фыркнула, и я подумал, что моя неуверенность отразилась на моём лице. Я через силу изобразил уверенную улыбку и спросил: «По рукам?» Она посмотрела на меня, её глаза мерцали. Она кивнула и повторила: «Во множественном числе.» Мда уж. Ладно, я сам себя загнал в эту ловушку. Ничего не остаётся, как постараться выполнить обещанное. Сложная задача, но кому-то все равно предстоит её решить. Внезапно я ощутил радость от того, что презерватив несколько притупляет ощущения. Шизуне подняла правую руку и положила её за голову, убирая её с пути. Я остановился, восхищаясь получившимся видом. Я нежно возобновил движения, наслаждаясь тем, как её грудь качалась в такт моим движениям. Я ещё раз посмотрел на её руку в гипсе, лежащую на стуле, чтобы убедиться, что я не беспокою её своими движениями, после чего чуть более уверенно разместился над ней. Она обхватила меня ногами, прижимая к себе, и я провел по её шее сбоку языком, отчего она вздрогнула. Ощущение её тела, прижатого ко мне и излучающего жар, и, кроме того, обволакивавшего мой член, порождало искры по всему моему телу. Её вкус и запах вытесняли все другие чувства. Я хотел двигаться медленно, чтобы этот момент продолжался дольше, чтобы получить больше наслаждения, и чтобы не напрягать сердце. Но, несмотря на это, мои более примитивные инстинкты заставляли меня двигаться всё быстрее и сильнее. Как только я нащупал ритм, который, как мне казалось, моё сердце сможет выдержать, она начала толкать меня своими ногами глубже внутрь себя с каждым движением, поощряя меня. Я страстно поцеловал её, и она застонала, присосавшись к моему языку. Я не знал, почему — были ли это три недели воздержания или то, что она уже один раз кончила сегодня — но спустя совсем немного времени она закрыла глаза, откинула голову назад и снова издала высокий мяукающий звук. Я чувствовал, как она сжимает мой член. Я рискнул и начал двигаться ещё быстрее, моё сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Она открыла глаза, чтобы посмотреть на меня, практически потеряв любые эмоции на своём лице, она простонала ещё раз, не в силах что-либо сказать, после чего снова затряслась в экстазе. Не в силах больше сдержаться, я простонал, с силой глубоко вошёл в неё, и белая пелена наслаждения предстала перед моими глазами в тот момент, когда я кончил. Пульсации моего члена продолжались бесконечно, пока очень быстро не закончились, и я бессильно рухнул на неё. Некоторое время мы просто лежали, пытаясь отдышаться. Игра окончена. Я почувствовал, как она правой рукой погладила меня по моей потной спине, после чего остановила её на моей ягодице, нежно сжав её, отчего я хихикнул. Я поднялся и разъединил нас, держась за презерватив так, чтобы не потерять его. Она слегка вздохнула в момент разъединения. Я встал с кровати, чтобы выкинуть презерватив и очистить себя, после чего я вернулся на кровать, и лёг рядом с ней, двигаясь так, чтобы не столкнуть её руку или ладонь. — Итак… я выиг’ала, — сказала Шизуне, слегка улыбнувшись. Я покачал головой и поцеловал её: «Нет. Мы выиграли.» Её улыбка расширилась: «Да. Мы выиг’али.» Мы лежали рядом, наши ноги переплелись, но наши лица были слегка разделены, чтобы Шизуне могла видеть мои губы. Я улыбнулся, глядя на её красивое, вспотевшее лицо. — Я люблю тебя, — сказал я. Шизуне выглядела удивлённой: — Что ты сейчас ссказал? Я поднялся, чтобы освободить обе руки. «[Я люблю тебя]», повторил я на языке жестов, чтобы не оставалось места недопониманию. Я нервничал, говоря ей это, но именно это я и чувствовал. Я хотел, чтобы она знала, даже если мои чувства не совсем взаимны. Я лёг обратно и всмотрелся в её лицо. Шизуне серьёзно посмотрело на меня, после чего с растущей улыбкой сказала: «Ештественно.» Я не ожидал такого ответа. И хотел я не такого ответа. Но это и не тот ответ, которого я боялся. Шизуне увидела моё замешательство, и её улыбка стала теплее. Она медленно, с укором покачала головой. — Глупый мальчик. Ешли не п’инимать во внимание посследние события, я чаще всего общаюсь с помощью своих лук и своего тела. Я никогда бы не пуштила тебя внуттл себя, если бы не любила тебя. — Ох. Я чувствовал себя глупо. Честно говоря, я часто чувствую себя так в вопросах романтических отношений. Так, погодите, получается, она любила меня уже месяц назад, когда мы в первый раз переспали? Я почувствовал, как на моём лице замешательство сменяется улыбкой. — Давай я научу тебя кое-чему исс аме’иканского языка жестов? — Эм, окей. Кажется, это весьма странное время для изучения новых жестов. — Чтобы сказать «Я люблю тебя» на японском яссыке жестов, т’ебуется две руки. — Она посмотрела на свой гипс и нахмурилась, — Американцы проще вырашшают свои чувства. Они говорят эту фразу одной рукой. Сядь и дай мне свою луку. Я поднялся и протянул ей свою правую руку. Она расположила мои пальцы так, что мои большой и указательный пальцы и мизинец выставлены вперёд, а средний и безымянный палец прижаты к ладони. — Вот так выглядит «я тебя люблю» на американсском языке жестов. Я озадаченно посмотрел на свою руку: — Это разве не тот жест, который рок-музыканты показывают на концертах? Она засмеялась: «В том жессте прижимают ещё и большой палец.» — А, точно. — Я посмотрел на её правую руку, — Но даже так ты не можешь повторить этот жест, пока на твоих пальцах шины. — А мне и не нушно. Ты должен знать, что я тебя люблю. — Это не значит, что я не хочу услышать это от тебя. Это приятно слышать… и придаёт уверенности. Давай покажу. [Я люблю тебя.] Она улыбнулась: — Ты п’ав, это приятно слышать. Она поцеловала меня и сказала: «Я тоже люблю тебя». Меня поразило то, как странно сочетались эти слова с её безэмоциональной интонацией, но они все равно согрели мне душу. — Отлично. Я рад, что мы с этим разобрались. Я наклонился к ней, чтобы поцеловать её, после чего просунул свою руку под её шею и прижался ближе к ней, завершая наш разговор на сегодня. Я счастливо выдохнул, сжимая её грудь в своей руке, и глубоко вдохнул, наслаждаясь её запахом. Я нежно пробормотал: «Я люблю тебя» несмотря на то, что она не может меня услышать, после чего погрузился в сон.