Пути общения

Вечером я попытался ещё раз обсудить тему занятий с миссис Шибата, но Шизуне ещё более решительно отказалась говорить со мной об этом. На следующий день Миша рассказала, что тоже попыталась поговорить с Шизуне, но и эта попытка ни к чему не привела. Зная, что Шизуне общается с Лилли голосом, я находил её отказ обсуждать занятия всё более загадочным и выводящим из себя. Она, очевидно, понимает, что умение говорить может приносить ей пользу. Впрочем, я не хотел приводить факт их общения с Лилли в качестве аргумента для спора — мне казалось, что Лилли сказала мне это по секрету, даже если она прямо об этом не говорила. Вечером в воскресенье я снова оказался в гостях у Шизуне, где помогал ей нагнать пропущенную домашнюю работу и подготовиться к её возвращению в класс в понедельник. После очередной особенно долгой и утомительной для печати реплики она аккуратно сжала три своих здоровых пальца и нахмурилась. — [Знаешь, тебе бы не пришлось причинять боль своей руке, если бы ты говорила.] — сказал я, изображая невинное выражение лица. Шизуне не повелась. «[Нет!]» — резко взмахнула она головой, обратив свой хмурый взгляд на меня. Её ответ привел меня в отчаяние. Очевидно, что она страдала от боли из-за необходимости печатать, её раздражала медлительность такого способа общения, но она упрямо отказывалась даже обсудить возможность возвращения к урокам говорения. В очередной раз я послал мысленные проклятья в адрес её отца. Я надеялся, что я смогу хотя бы вывести её на разговор о её проблемах с Джигоро, чтобы получить возможность высказать ей хотя бы некоторые возражения. Несмотря на то, что у меня практически никогда не получалось переспорить Шизуне, я решил, что стоит попытаться. — [Почему ты так резко настроена против этого?] — сказал я. Мои руки тряслись от раздражения. Шизуне застыла на мгновение, глядя на меня, после чего произнесла: — Потомушта… я жвучу… глупа. Она резко щёлкнула челюстями, сжав их, после чего повернулась и уставилась в стену, покраснев. Я смотрел на неё, пытаясь подобрать свою челюсть с пола, мои руки застыли в онемении. Несмотря на то, что я знал от Лилли, что Шизуне может говорить, я удивился, столкнувшись с этим в реальности. Её голос… как ни странно, сексуален. Гораздо более глубокий, чем можно было бы предположить по её внешнему виду, хриплый, грудной альт — такой звук был как минимум частично результатом того, что её голосовые связки почти никогда не использовались. Я аккуратно приблизился к ней и положил свою руку ей на щёку, разворачивая её обратно к себе, так, чтобы она снова смотрела на меня. Я тепло улыбнулся: — [На самом деле, ты звучишь скорее сексуально.] Она покраснела ещё сильнее, её глаза расширились от удивления. Она ткнула в меня указательным пальцем, после чего покрутила им у виска: «[Ты сошёл с ума.]» Я усмехнулся в ответ и слегка её подразнил, продолжая улыбаться: «[Сошёл с ума по тебе.]» Она закатила глаза и покачала головой, но на её губах появилась едва заметная улыбка. — [Ты звучишь сексуально.] — повторил я, — [Когда ты занималась говорением последний раз?] Она вздохнула, смирившись с неизбежным. «Где-то четыре года назад.» Я был поражён: «[Ты говоришь очень хорошо, несмотря на то, как давно это было.]» Зная, что ей не нравится, когда я пытаюсь приукрасить что бы то ни было, я добавил: «[Твоё произношение не идеально, но я понял тебя без проблем. И уж точно ты не звучала как повреждённая рассудком.]» Она снова вздохнула, и её плечи слегка опустились: «Отец так не думал.» — [Мне кажется, тебе нужно просто больше тренировок и практики…] — …и поддерживающее окружение; последний пункт я решил не озвучивать. То, что рядом нет Джигоро, который бы критиковал результат занятий, пойдёт только на пользу. Внезапно в голову мне пришла ещё одна мысль: — [Когда Шори Такаги говорит, её легко можно понять, и она тоже глуха от рождения. Ты хочешь сказать, что ты не можешь сделать чего-то, что она может?] Шизуне нахмурилась: «Ты думаешь, я не вижу, что ты пытаешься манипулировать мной, взывая к моей соревновательной натуре?» Я улыбнулся: — [Пытаюсь, конечно. Вопрос в том, получается ли у меня?] Она закрыла глаза в задумчивости, в её реакции читались боль и усталость. Спустя некоторое время она слабо кивнула и открыла глаза. — [Это было «да»? Я могу сообщить Фельдшеру?] Она снова кивнула. На её лице смешались облегчение и грусть: как будто она знала, что рано или поздно ей предстоит вернуться к занятиям, но оттягивала до последнего. Я наклонился и поцеловал её в щёку. Она лукаво улыбнулась, но не поцеловала меня в ответ. — [Ты звучала сексуально,] — повторил я, — [и я жду-не дождусь, когда услышу тебя снова.] — [Ты…] — она попыталась ответить мне на языке жестов, её левая рука дрожала. Она поморщилась от боли и вернулась к клавиатуре: «Ты», напечатала она и остановилась. Я немного подождал, после чего спросил: «[Я… что?]» Она внимательно на меня посмотрела, её глаза изучали моё лицо. Я посмотрел в ответ в эти прекрасные синие глаза, наслаждаясь её красотой, не омрачённой даже сходящими синяками. Она медленно покачала головой и улыбнулась, после чего напечатала: «Ты слишком хорош для меня.» — [Теперь ты сошла с ума. Это ты слишком хороша для меня, и я рад, что ты меня терпишь.] Она с силой мотнула головой. «[Нет.] Я <strong>лучше</strong> тебя во многом. Но ты <strong>лучше</strong>, чем я.] Я не знал, что именно на это ответить. Её дрожащие веки закрылись, и я заметил, что усталость берёт над ней верх. Фельдшер сказал, что восстановление после сотрясения может занять до недели, не говоря уже о боли в руке и пальцах. Я наклонился и поцеловал её в лоб, после чего снял с неё очки. Она отреагировала, открыв глаза, и я сказал: «[Спи. Сон лечит. Я с Мишей придём к тебе обедать.]» Шизуне кивнула и снова закрыла глаза. «Сладких снов», сказал я голосом, даже зная, что она не может меня услышать, после чего вышел из комнаты и отправился к Фельдшеру рассказывать новости.<hr /> Ни для кого, кто знает Шизуне, не стало удивлением то, что она приступила к занятиям со стопроцентным усердием, и на это никак не повлияло то, что ранее она с неохотой относилась к самой идее таких занятий. Ограничивающим фактором являлось только само количество занятий: Шизуне встречалась с миссис Шибата по понедельникам, средам и пятницам по нескольку часов после учебного дня, и работала с другим учителем говорения по вторникам и четвергам. Так как у неё уже была практика по чтению по губам и говорению ранее, она не занималась «с нуля», а вспоминала и улучшала свои старые умения. Я проклинал Джигоро за то, что он долгие годы не помогал Шизуне, и за то, что он, по моему мнению, был паршивым родителем. Он даже не навестил свою дочь после происшествия. Впрочем, к его чести, он прислал ей ноутбук через неделю после происшествия. Это был изумительно элегантный серебряный компьютер, с трекпадом, на котором она могла рисовать иероглифы в дополнении к печатанию. Даже Шизуне была немного потрясена таким щедрым подарком. «[Может быть, он не совсем полный кретин]», напечатала она, пробуя писать в Word-е. — [А ещё тут есть DVD-привод! Мы можем смотреть фильмы у тебя в комнате!] — отметила Миша. Ноутбук был тяжелее, и у него не было макросов и других функций для упрощения печати, которые были у её маленькой клавиатуры, так что она продолжила использовать её для повседневного общения. Но теперь она хотя бы могла печатать свою домашнюю работу на компьютере, а не пытаться сквозь боль писать ручкой, сжатой в трёх пальцах. А когда она разобралась, что она может сделать для школьного совета с помощью Excel, её радости не было предела. Единственное, что меня смущало в том, как Шизуне занимается говорением — то, что при всей дополнительной практике, которая у неё была, она не пыталась практиковаться со мной. Она читала меня по губам, но не отвечала голосом. — Я не хочу, чтобы ты слышал меня до тех пор, пока я стану говорить идеально. — ответила она, когда я спросил её, почему она не говорит со мной. Это невозможная цель, и, как мне кажется, она имела в виду, что хочет говорить со мной, когда её навык говорения будет гораздо лучше, чем сейчас. — Для меня ты уже говоришь идеально, — ответил я. В ответ она тихонько фыркнула и закатила глаза. Ладно, возможно, это был перебор. Я всё ещё пытался разобраться с тем, как работает вся эта «романтичность», но её реакция, как минимум, дала мне понять, что она прочитала мою реплику правильно. То время, которое Шизуне проводила на занятиях, обычно отводилось ей на работу в рамках школьного совета, так что мы с Мишей внезапно оказались в позиции, в которой мы делали практически всю эту работу. С другой стороны, не то, чтобы Шизуне все равно могла сильно нам помочь с бумажной волокитой, учитывая её травмы. Теперь она выполняла скорее роль генерального директора, периодически приходя, чтобы выдать нам задания и проверить то, что мы делали, ворча на то, как небрежно мы работаем. Но без Шизуне с её перфекционистским шилом в заднице, мы с Мишей справлялись с работой гораздо быстрее, и, я был уверен, лишь чуть-чуть менее аккуратно. В целом, работать стало приятнее. Кроме всего прочего, я был рад потратить время с Мишей и познакомиться лучше с ней, как с личностью, а не как с мегафоном Шизуне. Однажды вечером я набрался смелости и задал ей вопрос: — Задумывалась ли ты о том, чтобы начать встречаться с кем-то ещё? Миша недоверчиво на меня посмотрела: — Но с кем? Не то, чтобы в Ямаку был клуб учеников с нетрадиционной ориентацией… — Может быть, тебе стоит открыть такой? Она закатила глаза: — Здесь не Америка~, Хиччан! Я не могу представить более быстрого способа стать изгоем везде~, чем совершить каминг-аут на всю школу. К сожалению, она была права. Несмотря на популярность жанров юри и яой, японское общество все ещё являлось довольно… консервативным. — Именно поэтому ты хочешь учиться в Штатах? Потому что они относятся к этим вещам проще? Она пожала плечами: — Это не основная~ причина, но однозначно весьма приятный бонус. Мне в голову внезапно пришла идея: — Может быть, мы можем подкупить Юуко, чтобы она рассказала нам, кто чаще всего в библиотеке читает юри-мангу. Миша на мгновение удивилась, после чего залилась смехом: — Хахаха~! Я не думала об этом. Впрочем, если они хоть как-то похожи на меня, то большинство девушек слишком стеснительны, чтобы забирать такую мангу из библиотеки, так что либо они забирают её, не отмечаясь, либо читают её прямо в библиотеке. Я подумал о Ханако, проводившей половину своего свободного времени, сидя в дальнем углу библиотеки в глубоком кресле и читая. Я задумался: что ей нравится читать? Я представил скромную, тихую Ханако рядом с громкой, открытой всему миру Мишей и мотнул головой, убирая из своих мыслей картину, от которой у меня заболела голова. Эта картинка была почти такой же нелепой, как идея о том, что в библиотеке в принципе может быть юри-манга. — Впрочем, скорее всего это будет список парней с извращённой фантазией, — добавил я. — Да? И что ты~ знаешь о парнях с извращённой фантазией, м? Как много юри-манги ты взял в библиотеке, Хиччан~? Кажется, я сам себя подставил. «Нисколько!» — запротестовал я. — А, то есть ты её читаешь в библиотеке, получается? Неудивительно, что я тебя там вижу так часто! Хахаха~! Я на мгновение уставился на неё, после чего присоединился к её задорному смеху. После того, как мы отсмеялись, она добавила: — Но… если ты вдруг захочешь… у меня чуть-чуть~ есть, ты можешь взять почитать! От этой мысли моё лицо ярко покраснело: — Не думаю, что Шизуне это одобрит. Она хитро улыбнулась: — Я ей не расскажу, если ты ей не расскажешь~! — Хммм… От искушения меня спасло появление самой Шизуне. Она с подозрением посмотрела на моё красное лицо. Она с любопытством наклонила голову в нашу сторону, на её лице был чётко написан вопрос «что происходит?» — [Привет, Шизуне.] — [Привет, Шиччан!] Наши невинные лица не придали ей уверенности, но она встряхнула голову и решила проигнорировать произошедшее. — Вы уже приготовили урны для голосования? — напечатала она нам. Мы с Мишей обменялись виноватыми взглядами. «Ах да…», промямлил я. Шизуне вздохнула, выражая недовольство, и мы вернулись к работе.<hr /> Следующий раз я услышал голос Шизуне, как ни странно, благодаря Ханако. Это был очередной вечер, который я, Шизуне и Миша проводили в кабинете школьного совета, спустя несколько недель после происшествия. Посреди работы я услышал голос Миши: «Привет, Хаччан~!» Я обернулся и увидел стоящую в дверях Ханако, которая держала перед собой блокнот так, как будто пыталась закрыться им от громкого голоса Миши. Она выглядела так, как будто уже собралась сбежать, так что я обратился к ней гораздо более тихим голосом (не то, чтобы это было сложно на фоне Миши): «Привет, Ханако. Как дела?» Ханако открыла рот, закрыла его, глубоко вздохнула и слегка выпрямилась. Она посмотрела на нас уверенно, уже не выглядя так, как будто вот-вот сбежит в ужасе: «Я пришла от га-азеты. Я х-хотела бы задать несколько вопросов... по поводу... выборов?» Как бы подтверждая свои намерения, она протянула нам свой блокнот. — Да, конечно~! — проверещала Миша, — Хочешь поговорить с Шиччан~? Ханако на секунду задумалась, после чего кивнула. Миша телепортировалась к Ханако, и помахала в сторону Шизуне: «Ты можешь просто говорить с ней, а она тебе будет печатать в ответ! У неё очень хорошо получается читать по губам.» Улыбка Миши слегка дрогнула после того, как она обратила внимание на волосы Ханако, которые, как обычно, закрывали её лицо наполовину: «Эм...» — Я могу переводить для тебя, — предложил я. Ханако благодарно улыбнулась: «Спасибо.» Шизуне работала за своим ноутбуком спиной к двери, и не заметила появления Ханако. Я аккуратно потыкал её в плечо, чтобы обратить её внимание. Она развернулась, подняв брови в любопытстве. — [Ханако хочет задать тебе несколько вопросов для газеты.] — сказал я. Шизуне нахмурилась, после чего посмотрела на Ханако. Та немного сжалась от этого взгляда, но не отступила. Ханако открыла блокнот и достала ручку. Шизуне открыла заметочник на её ноутбуке, и напечатала: — Можешь не переводить, мы поговорим напрямую. — [Не уверен], — ответил я, не произнося свои реплики вслух. — [Она не только заикается, но и прячется за её волосами — мне кажется, ты не сможешь увидеть её лицо и губы достаточно хорошо.] Реакция Шизуне сменилась с нахмуренности на задумчивость, с которой она рассматривала Ханако. Изменение её эмоции не придало Ханако никакой уверенности. Шизуне кивнула мне и напечатала: «Давай я попробую», после чего взяла со стола её маленькую клавиатуру и ушла к парте, рядом с которой стояла Ханако. Она поставила клавиатуру на парту и указала Ханако на стул, расположенный напротив её, после чего нажала несколько клавиш, вызывая предустановленный макрос: — Что школьный совет может сделать для вас сегодня? Ханако посмотрела на меня: «А?» — Ты можешь просто говорить с ней, как обычно, — сказал я, — у неё хорошо получается читать по губам. Иногда тебе придётся повторять вопрос, чтобы она смогла его понять лучше. — А, хорошо. — она посмотрела на блокнот, где у неё был составлен список вопросов — Я хотела бы спросить тебя о... Шизуне щёлкнула пальцами. Не так громко, как она могла бы — даже несмотря на сломанные пальцы — но достаточно сильно, чтобы прервать Ханако. Ханако испуганно посмотрела на неё. Шизуне нажала ещё одну комбинацию клавиш, и на клавиатуре появилась следующая фраза: — Пожалуйста, смотри на меня прямо, это нужно для меня, чтобы я могла тебя понять. — Ой. Верно... — Ханако ещё раз посмотрела в свой блокнот, после чего прямо посмотрела на Шизуне, и попробовала начать ещё раз, — Как проход-дит подг-готовка к... Шизуне покачала головой и подняла руку, останавливая Ханако ещё раз, после чего изобразила жест, будто смахивала волосы назад. Ханако посмотрела на меня с нарастающим отчаянием: «Что?» — Она хочет, чтобы ты убрала волосы назад. Чтение по губам требует, чтобы было видно всё лицо. Ей нужно видеть, как двигаются твои челюсть и щёки, не только губы. Ханако подняла свою правую руку к лицу, испуганно закрывая свои шрамы весьма знакомым образом: «Я... я не могу...» Её глаза расширились от испуга, и её рука задрожала. Шизуне положила свою раненую руку ей на плечо. Я никогда не видел Шизуне такой нежной и сочувствующей. Ханако тяжко вздохнула и опустила свою руку. Шизуне вернулась к клавиатуре, на этот раз отвечая не заготовленной заранее репликой: «Мне нужно видеть твоё лицо целиком. Тебе не стоит стыдиться своих шрамов. Это часть твоего прошлого, твоя история. Но сейчас ты куёшь свою дорогу в будущее.» Шизуне посмотрела в глаза Ханако, и после долгой паузы, сказала: — Пошшалуйста. Дай мне увидеть тепя, чтопы я могла услышшать тепя. Ханако выглядела испуганной голосом Шизуне, но, кажется, она понимала, что Шизуне делилась с ней тем, что происходило почти так же редко, как демонстрация ею своего лица. Она медленно кивнула, не нарушая зрительный контакт с Шизуне, после чего убрала волосы с правой стороны своего лица. Ранее я уже замечал время от времени часть лицевых шрамов Ханако, но это был первый раз, когда я увидел их полностью. Они были одновременно и лучше, и хуже, чем я предполагал. Лучше в том, что, несмотря на то, что их было много, они не были столь жёсткими и выраженными, как не её руке. Я предположил, что на её лице проводили больше пластических операций, чем на остальном теле. Хуже же они были в том, что они давали представление о том, насколько ужасно она пострадала от пожара. Я еле-еле смог удержаться от того, чтобы поморщиться от увиденного, и был рад тому, что Миша не может увидеть правую сторону Ханако со своей позиции. Я сомневаюсь, что она смогла бы удержаться от удивлённого вопля или какой-то другой реакции. Я подумал, что если бы Шизуне вздрогнула от увиденного, или проявила сочувствие, Ханако могла сбежать. Но Шизуне довольно улыбнулась, глядя на Ханако, и кивнула: — Шпашибо. Кута лучше. Ханако несколько раз моргнула, как будто испугавшись этой реплики, после чего неуверенно улыбнулась и кивнула в ответ. Шизуне вернулась к печатанию: «Так вот, у тебя есть ко мне вопросы?» Интервью продолжалось где-то двадцать минут. Ханако приходилось часто повторять вопросы, так как она заикалась, но не так часто, как я опасался. Глядя на Шизуне, я подумал, что она параллельно читает перевёрнутые записи в блокноте Ханако, чтобы облегчить себе задачу. Периодически Ханако смотрела вниз в блокнот, и её волосы падали вперёд, закрывая её лицо. Первые несколько раз, когда это случалось, Шизуне протягивала свою руку к ней и откидывала волосы назад кончиками своих пальцев, Ханако слегка подпрыгивала от физического контакта, но не отталкивалась от него. В один из следующих разов, когда такое случилось, Ханако убрала свои волосы назад сама. К моменту, когда интервью закончилось, она смахивала волосы, не задумываясь об этом, будучи сфокусированной на том, чтобы записать ответы Шизуне. Ханако закрыла ноутбук, отмечая конец интервью, благодарно улыбнулась Шизуне и сказала: — Сп-пасибо, что уделила время и пог-говорила с-со мной. Статья б-будет в следующем номере газеты. Шизуне улыбнулась в ответ: — Шпашибо тепе, что дала мне услышать себбя. Ханако выглядела испуганной, как будто только что вспомнила, что её лицо ничто не закрывает. Её рука дёрнулась наверх, в попытке смахнуть волосы вперёд, но она усилием воли отменила это движение и ещё раз улыбнулась Шизуне: «Спасибо», повторила она ещё раз тихим голосом, и, кажется, в этот раз эта реплика относилась не к интервью. Шизуне улыбнулась, кивнула и вернулась к своему ноутбуку с эксельками. Я обратился к собравшейся уходить Ханако: — Удачи, Ханако. Был рад тебя видеть. Я надеялся, что эта реплика не выглядела слишком грубой, но это именно то, что я хотел сказать. Ханако не вполне поверила в искренность моих слов, но, в то же время, и не закрыла своё лицо волосами снова. Она кивнула мне и Мише: «П-пока.» Спустя минуту, убедившись, что Ханако не вернулась с какими-нибудь дополнительными вопросами, я повернулся к Шизуне и положил её руку на плечо, чтобы она обратила на меня внимание. В ответ я снова получил вопросительное выражение лица: — С каких пор тебе нужно видеть всё лицо целиком, чтобы читать по губам? — с укором спросил я. — Я видел, как ты отвечала людям, видя только половину их лица. Шизуне невинно посмотрела на меня, и напечатала: — Чем больше лица видно, тем проще. — А-га, — улыбнулся я. Она пожала плечами: — Целью школьного совета является помощь ученикам во всём, что в наших силах. Иногда эта помощь... не так очевидна. Я наклонился и поцеловал её в щёку. Она осуждающе нахмурилась, но, скорее, напоказ, а не от всей души. Я услышал, как Миша засмеялась: «Ц-ц-ц! Публичные проявления симпатии~! Шалунишка Хиччан~!» Я повернулся так, чтобы Миша не видела мои руки, и сказал: — [И я все ещё считаю, что твой голос звучит сексуально.] Лицо Шизуне приняло очаровательный розовый оттенок. Она решительно указала на стопку бумаг сзади меня. Я ухмыльнулся и вернулся к своей работе.