Пути общения

На следующий день я решил прийти к Шизуне во время обеденного перерыва. Когда я сообщил об этом плане Мише, она улыбнулась и сказала: «Приятного обеда, Хиччан~!» — А ты не хочешь тоже прийти? — удивлённо спросил я. Она покачала головой: «Нет. У вас должно быть время друг для друга. Я приду после уроков!» «Хорошо…», неуверенно ответил я, почувствовав некоторую неловкость. Не то чтобы я не хотел провести время с Шизуне наедине, но, с другой стороны, я не хотел, чтобы это выглядело так, как будто мы отдаляемся от Миши: «Ты уверена?» Миша слегка подтолкнула меня в сторону выхода. — Конечно, Хиччан~! Я увижусь с ней вечером~! — Хорошо. Я скоро вернусь. Я взял в кафетерии нечто, смутно похожее на еду, и направился в женское общежитие. Добравшись до двери в комнату Шизуне, я нажал на кнопку звонка и остановился, ожидая реакции. Я уже начал задумываться о том, чтобы попробовать открыть дверь без разрешения войти, чтобы Шизуне не пришлось вставать с кровати, когда я услышал гулкий удар от чего-то, прилетевшего в дверь с той стороны. Решив, что это было приглашение войти, я открыл дверь и заглянул внутрь. Я обнаружил Шизуне, сидящую на кровати, и тапок, лежавший под дверью. Она заметила меня, улыбнулась и помахала рукой. — [Привет, я подумал, что хочу составить тебе компанию во время обеда, если ты не против.] Я поднял тапок и поставил его рядом с его парой около кровати Шизуне. Я был слегка разочарован тем, что сегодня Шизуне надела свитшот, а не лёгкую футболку. Она улыбнулась и показала на стул, стоящий рядом с её рабочим столом. Я взял его, поставил рядом с её кроватью и приземлился. На прикроватном столике уже стоял поднос с её обедом, и, судя по его виду, она только недавно приступила к еде. Она достала клавиатуру и положила её себе на колено: «Спасибо, что пришёл. Тут становится скучно.» — [Я могу принести тебе домашнюю работу, которую ты пропускаешь, если хочешь], — с улыбкой предложил я. Она закатила глаза, после чего неохотно пожала плечами: «Тебе стоит это сделать. Я не должна слишком сильно отстать.» Я кивнул, после чего откусил кусок хлеба. Одним из преимуществ языка жестов является то, что я могу говорить с полным ртом, если руки не заняты. — [Миша сказала, что придёт к тебе после занятий.] Шизуне кивнула. — Сходил ли ты утром к Фельдшеру, чтобы обсудить с ним свою программу тренировок? Я вздохнул и заметил, что она забила этот вопрос в качестве одного из макросов на клавиатуре. «[Да… он был невыносимо доволен тем, что я спросил его об этом.]» А ещё он предположил, что Шизуне заставила меня прийти к нему с этим вопросом, но я не думал, что ей это стоит знать: «[Я начну плавать. Кажется, в школе достаточно много студентов, кто занимается плаванием перед уроками.]» Шизуне с одобрением улыбнулась в ответ: «Отлично.» Следующие несколько минут мы обедали в комфортной тишине, так как наши руки были заняты едой.<br /> <br /> После того, как я закончил трапезу, я решил снова поднять тему, которую попросил обсудить с Шизуне Фельдшер: «[Фельдшер рассказал мне, что миссис Шибата готова обучать тебя чтению по губам и говорения, если ты этого захочешь. Так как твои руки будут…]» Она прервала меня, махнув рукой, хмуро зыркнув и отвернувшись, не давая мне возможности продолжить. Такая резкая и сильная реакция напугала меня — я надеялся, что мы хотя бы немного поговорим на эту тему прежде, чем начнём ругаться. Она зафиксировала свой взгляд на дальней стене, избегая визуального контакта со мной, и мне ничего не оставалось, кроме как смотреть на её выражение лица сбоку. Она сжала губы, и глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Спустя минуту она так и не повернулась ко мне, вместо этого она сфокусировалась на клавиатуре, составляя ответ: «Я не хочу учиться у миссис Шибата, спасибо.» Её ответ, до смешного расплывчатый и вежливый, резко контрастировал с её реакцией на моё предложение. — [Почему нет?] — Я не хочу об этом говорить. Но я не собирался так просто отпустить эту тему: «[Почему? Ты же не сможешь пользоваться языком жестов несколько месяцев!]» Она резко покачала головой и опустила взгляд на клавиатуру: «Учиться тому, что не пригодится мне после того, как я вылечусь — пустая трата времени.» Я посмотрел на неё с недоверием. Чтение по губам и говорение были бы полезны для неё до конца жизни, а не только в ближайшие полгода. Я не стал ничего говорить, решив, что ей достаточно будет понять мою реакцию. Она покраснела и отвернулась, видимо, поняв, насколько нелепо звучал её аргумент. Я решил зайти с другой стороны: «[Тебе и так приходится показывать губами некоторые слова, когда ты используешь язык жестов — почему бы не пойти на шаг дальше и научиться их озвучивать?] Она снова покачала головой: «Это всего лишь ещё один способ жестикуляции, и он не всегда совпадает с тем, как надо двигать губами, чтобы говорить.» — [Но разве это не шаг в нужном направлении?] — На самом деле нет. Я почувствовал отчаяние и решил его не скрывать. — [Почему ты не хочешь научиться говорить?] Шизуне уставилась на меня, и после паузы напечатала: «Потому что глухонемые звучат глупо.» — [Глупо? Это как?] — я посмотрел на неё пустым взглядом, не понимая, что она имеет в виду. Она нахмурилась. — Плохо модулированная речь. Неправильное произношение. Неподходящие интонации. Как будто говорит человек с повреждённым рассудком. Я пребывал в недоумении. С тех пор, как я поступил в Ямаку, я познакомился с несколькими глухонемыми учениками, которые могли говорить. Хотя одного из них порой было сложно понять, и у него были небольшие проблемы с тем, как говорить, остальные звучали практически как обычные люди. И никто из них не звучал, как «повреждённый рассудком». — [Откуда к тебе пришла такая мысль?] — спросил я. Впрочем, я догадывался, какой ответ будет на этот вопрос, ещё до того, как задал его. Шизуне отвернула взгляд вбок, прежде чем неохотно напечатала: «Отец.» А. Ну да. Джигоро. Абсолютно не удивлён. Я опустил голову и закрыл лицо ладонями, пытаясь понять, как к этому подступиться. По моему, будем откровенны, не непредвзятому мнению, Джигоро относился к своей дочери — на самом деле, к обоим своим детям — отвратительно. Я был лишь слегка удивлён тем, что он не проявил интереса к тому, чтобы увидеться с Шизуне после происшествия. По словам Фельдшера, он заявил, что забота со стороны школы достаточна в данном случае. Но Шизуне никогда не воспринимала его отношение к ней в таком ключе. Я не понимал, как так вышло, но она смотрела на этого напыщенного болвана с уважением несмотря на то, что часто его передразнивала. Я понимал, что «любовь зла, полюбишь и козла», и всё в таком духе, но думал, что Шизуне довела понятие дочерней преданности до нелепой крайности. Невероятной крайности, что вдвойне удивительно, учитывая, как она анализировала и препарировала всё остальное, что было в её жизни. Я посмотрел на неё и неуверенно ответил: «[Возможно, тебе стоит обратить внимание на источник этих мыслей.»] Она снова посмотрела на меня, её лицевые мышцы дрожали. Вместо того, чтобы ответить мне, она подняла бровь, ожидая продолжения. — [Твой отец…] — продолжил я, после чего остановился, продумывая, как сформулировать свою мысль максимально корректным образом, — [не всегда был… достаточно понимающим человеком в вопросах, касающихся твоей инвалидности.] Шизуне скорчила кислую мину, после чего закрыла глаза, по сути, затыкая мне рот. Я дал ей минуту на размышление, после чего нежно положил свою ладонь на её руку. Она вздохнула и открыла глаза. Её губы выражали слишком хорошо знакомое мне упрямство. — Клавиатуры будет достаточно, а мои пальцы через месяц будут здоровы, после чего я снова смогу говорить на языке жестов. Я подумал, что «месяц» в данном случае — слишком оптимистичная оценка, а даже если и так, то возможность показывать иероглифы пальцами всё ещё не сравнится по скорости с полноценным языком жестов, к которому она привыкла. Но прежде, чем я попытался продолжить с ней спорить, она напечатала: «Устала. Рука болит. Буду спать.» Я посмотрел на неё. Даже синяки не мешали увидеть, что она выглядела уставшей. Печать с помощью здоровых пальцев вызывала нагрузку на соседние сломанные, что в свою очередь вызывало боль, которая безусловно утомляла. Я встал и нагнулся, чтобы поцеловать её в лоб. Она зашипела, схватила меня указательным и большим пальцем за рубашку, после чего потянула меня вниз для поцелуя в губы, короткого, но приятного. Когда мы разошлись, я с удовлетворением обнаружил, что она улыбается, и улыбнулся ей в ответ. — [Сладких снов.] — сказал я, — [Мы с Мишей придём к тебе после уроков.] Она кивнула, после чего сняла очки и положила их на прикроватный столик. Она немного сдвинулась вниз, устраиваясь поудобнее на подушке, и закрыла глаза. Я нагнулся и поцеловал её ещё раз, на этот раз в щёку. Улыбка проскользнула не её лице, и она, не открывая глаз, глубоко вдохнула и расслабилась. Я на мгновение застыл в восхищении перед её красотой и силой духа, которая продолжала исходить от неё, даже несмотря на травмы и обездвиженность, после чего развернулся, выключил свет и ушёл.