Пути общения

Как выяснилось, Шизуне вернулась в общежитие после обеда, пока мы с Мишей были на уроках. Фельдшер отправил записку в класс Муто, чтобы сообщить нам об этом. Мы с Мишей остались недовольны тем, что не смогли помочь ей во время её возвращения. Когда уроки закончились, Миша была одна из первой, кто покинул аудиторию. Я мог только надеяться, что Миша не столкнётся ни с кем в коридоре и не попадёт в ещё одно происшествие. Я проследовал за ней в более спокойном темпе, не желая праздновать возращение Шизуне сердечным приступом, впрочем, я все равно двигался живей, чем обычно, так как жаждал увидеть её поскорей. Мой учащённый пульс напомнил мне о моём обещании Мише поговорить с Фельдшером по поводу программы тренировок. Я дошёл до женского общежития, и остановился перед входом, дабы мой пульс и дыхание смогли прийти в норму. Небольшой поток учеников зашёл в общежитие, направляясь домой с только что закончившихся занятий. Одна девушка отделилась от этого потока, развернулась и вышла из общежития. Её движение сопровождалось звуками «клик-клик-клик», которые получались от соприкосновения её протезов с напольной плиткой. — Привет, Эми, — сказал я, пытаясь улыбнуться сквозь пыхтение. Эми остановилась и хмуро посмотрела на меня: «Хисао. Немного выдохся, я смотрю?» — Не-а, со мной всё в порядке, — солгал я, пытаясь начать дышать ровно, что удалось мне лишь на пару вздохов, пока моё тело не решило, что ему недостаточно кислорода, и мне не пришлось поддаться и глубоко вздохнуть. — Пффф, — покачала она головой, и посмотрела с отвращением. — Может быть, если бы ты тренировался чуть больше, ты был бы в лучшей форме. — Я знаю, я знаю, ты права, — вздохнул я. Её брови чуть приподнялись после этого признания, после чего она снова нахмурилась. Я вспомнил, что Миша сказала мне раньше, и добавил: «Прости, что продинамил тебя. Это было паршиво с моей стороны.» — Верно, — сказала она, показывая, что осознаёт, но не принимает моих извинений, после чего отвернулась, — Я пошла. Тренировка стартует через десять минут, и, в отличие от некоторых, я прихожу на назначенные встречи. Я поморщился, но, прежде чем я смог что-то ответить, она уже бежала трусцой в сторону беговых дорожек. Видимо, я не могу возможности исправить её отношение ко мне, или мне для этого нужно приложить больше усилий. Я вздохнул и зашёл в общежитие. Я нажал на кнопку рядом с дверью Шизуне, после чего в её комнате загорелась лампочка и прозвенел звонок. Конечно же, дверь открыла Миша. — Привет~! Я уже думала, где тебя носит. — Я не могу бежать так же быстро, как ты, — фыркнул я, — Ты прибежала быстрее Эми к общежитию? — Почти~! — ухмыльнулась она и отошла вбок, давая мне возможность пройти. — Смотри, Шиччан вернулась~! — Да, я знаю, и поэтому мы сюда пришли, не так ли? Мне стало тепло на душе от того, что я снова вижу, как широко Миша улыбается. — Верно! Я зашёл в комнату и посмотрел на Шизуне. Она лежала, подпираемая клиновидной подушкой, её левая рука лежала на отдельной маленькой поддерживающей подушке. Одна сторона её лица имела необычный чёрный и жёлтый оттенок в месте, где синяк растекался вокруг её глаза. Судя по её виду, она успела принять ванну и расчесаться, что делало её внешний вид менее неухоженным, чем раньше. Она была одета в простенькую голубую футболку и треники, и я не мог не заметить, что она была без лифчика, и я решительно пытался не пялиться на это. Во всяком случае, слишком сильно. Она улыбнулась, увидев меня. — Привет. —, сказал я, синхронно переводя на язык жестов, — Рад тебя видеть. Чувствуешь себя лучше сегодня? Она кивнула: «[Да.]» — Тебе сейчас нужны болеутоляющие? — [Нет.] — Покажи Хиччану клавиатуру, — подсказала Миша. Шизуне достала лежавшую сбоку от неё на кровати маленькую клавиатуру и поместила её себе на колено. Сверху на клавиатуре были два дисплея, расположенные под углом, так, что один дисплей был направлен на Шизуне, а второй — на того, с кем она говорит, чтобы тот мог прочитать её ответы. Она начала печатать с помощью трёх здоровых пальцев её правой руки. «Эта штука раздражающе медленна», напечатала она. — Но это лучше, чем необходимость задавать кучу вопросов для всего подряд, — заметил я, продолжая синхронно говорить и жестикулировать. Шизуне кивнула, скривившись. — Ты знаешь, когда ты сможешь вернуться к занятиям? — спросил я. Она пожала плечами: «Через 3–4 дня, наверное? Как только меня отпустит от анестезии.» Упоминание анестезии заставило меня присмотреться к ней внимательней, и я обнаружил, что она выглядит необычайно расслабленной. Обычно она держится твёрдо, её поза практически вибрирует от энергии, которая переполняет её и с которой она готова решить все проблемы мира, ну или хотя бы разобраться с очередной пачкой бумажной работы для школьного совета. Сейчас же она выглядела практически как сонливая кошка, растворившаяся в её подушках и кровати. Пока я присматривался к ней, её глаза слегка поникли, и она мотнула головой, после чего попыталась сесть более прямо, очевидно, чтобы не терять осознание происходящего. Её движения спровоцировали интересное покачивание в районе её футболки, на которое я стремился не обращать внимания. — Мы можем пойти, если тебе надо спать, — предложил я. — [Нет.] Я и так слишком долго спала. Я закатил глаза: — Ты сломала руку и тебя оперировали. Сон — это хорошо, он позволяет тебе излечиться и избавиться от боли на некоторое время. — [Да.] Но мне сейчас не хочется спать. Я не поверил, но это её решение. Миша и я помогли ей разобраться с клавиатурой. Инструкция к ней, видимо, была переведена с урду на японский через норвежский, но мы всё-таки смогли с ней разобраться. Она из функций клавиатуры позволяла задать макросы для наиболее используемых фраз, и мы убили некоторое время, придумывая фразы, которая она могла бы использовать чаще всего. Одной из первых фраз Шизуне стала «Что школьный совет может сделать для вас сегодня?», что неудивительно. Миша предложила добавить «Мисс Ибаразаки, в коридорах бегать нельзя!» — Я просто представляю, как ты бежишь за ней по коридорам с клавиатурой наперевес, чтобы заставить её прочитать это~! — сказала Миша, хихикая. Я не мог не засмеяться, представив подобную картину у себя в голове, что вызвало у Шизуне раздражение. Макросы помогли с часто используемыми фразами, но Шизуне всё ещё находила печать раздражающе медленной и в чём-то болезненной. Мы отвлеклись от печати и занялись домашними заданиями: Шизуне пыталась нагнать то, что она пропустила, и мы втроём некоторое время просто делали уроки. В районе шести вечера я пошёл в столовую, чтобы принести еды себе и Мише. Так как Шизуне попала в список больных, её еду принес работник столовой ранее. Когда я вернулся, Миша говорила с Шизуне на языке жестов, на удивление, не произнося свои реплики. Она бросила взгляд на меня, выглядя виноватой, и Шизуне пригвоздила меня своим хмурым взглядом. — Что? — нервно спросил я. Миша отвернула свой взгляд, и я занялся распаковкой и сервировкой еды на столе, пока Шизуне печатала что-то на клавиатуре с избыточной энергичностью. Она толкнула клавиатуру в мою сторону, закончив печатать. — Ты уже поговорил с Фельдшером по поводу регулярной программы тренировок для тебя? У меня в груди застыл ком, и я нахмурился, глядя на Мишу: «Ты рассказала ей о моём сердце?» Она попыталась улыбнуться. — Прости. Я думала, что она уже знает. Почему ты об этом рассказал мне раньше, чем своей девушке~? Шизуне напечатала: «Да, почему?» — Вот чёрт… — пробормотал я, не дублируя свою реплику на языке жестов. Впрочем, это неважно: Миша все равно перевела её, как обычно. Я повернулся к Шизуне и продолжил говорить и жестикулировать. — Я никому не рассказывал о моём сердце. Я не пытался это скрыть от тебя. Я просто… сам ещё не могу с этим смириться. Ты живёшь со своей инвалидностью всю жизнь; я узнал о своей менее года назад. Я посмотрел на Мишу: «Миша узнала об этом только потому, что эта тема всплыла в нашей беседе, когда мы сидели в госпитале и ждали, когда ты проснёшься.» — Всё так и было, Шиччан, — добавила Миша. — Просто я не находил нужного момента… чтобы рассказать тебе об этом. Шизуне косо посмотрела на меня: «Ну и что бы я делала, если бы у тебя случился сердечный приступ в момент нашей близости?» Миша охнула и отвернулась от нас, её покрасневшее лицо выражало боль. — Прости, Миша, — прошептал я. Шизуне посмотрела на Мишу после моих слов, после чего слегка покраснела и смутилась. «Прости», напечатала она. Миша попыталась улыбнуться и покачала головой. — Всё нормально. Не то, чтобы я не знала об этом. Я всё ещё чувствовал себя виноватым в том, что посыпал соль на Мишину рану. Видимо, Шизуне чувствовала себя так же, потому что она решила перенаправить разговор в сторону моих ошибок, а не нашей близости. Она открыла историю записей на клавиатуре и вернула предыдущий вопрос: «Ты уже поговорил с Фельдшером по поводу регулярной программы тренировок для тебя?» — Я только вчера сказал, что поговорю с ним! У меня ещё не было возможности это сделать. Шизуне нахмурилась. «Не было возможности с тех пор, как ты поступил в Ямаку?» Я испуганно смотрел на то, как дрожат её лицевые мышцы, как будто она пытается стиснусь зубы. Я поднял руки. — Ладно, я мог сделать это раньше, но я не сделал, окей? — Но почему? — спросила Миша, видимо, опережая Шизуне с тем же вопросом, так как она убрала руку от клавиатуры и посмотрела на меня выжидающе. Я ущипнул себя за переносицу и пробормотал: «Я не знаю», ожидая, что Миша переведёт мои слова. Я посмотрел на Шизуне: «Почему ты так злишься из-за этого?» Злость на её лице сменилась неверием. — Я не хочу, чтобы ты умер от того, что ты мог предотвратить! — Я принимаю лекарства, — попытался слабо оправдаться я. — Но ты сам же и сказал, что тренировки могут укрепить твоё сердце, — сказала Миша. Я начал себя чувствовать загнанным в угол, впрочем, я нередко испытывал это ощущение, общаясь с этой парочкой. Но в этот раз их внимание было сконцентрировано на мне лично, а не на школьном совете или каком-то другом школьном проекте. Я вздохнул. — Я понимаю, что поступил глупо. В плане, что не стал заниматься. Просто… — я прервался, не зная, почему я так долго избегал тренировок, несмотря на постоянные напоминания от Фельдшера. Шизуне напечатала: «Отрицание не сделает твою жизнь длинней.» — А тренировки сделают, — добавила Миша. — Ладно, ладно! — простонал я, — Я схожу к Фельдшеру завтра и обсужу с ним это перед первым уроком. Вы довольны? Миша и Шизуне обменялись взглядом, после чего синхронно кивнули. Миша добавила: — Да, очень. У меня не так много друзей~, Хиччан. И я тоже не хочу тебя потерять~! — Хорошо. Кстати, тут наш ужин стынет. Может, приступим уже? Шизуне кивнула, и мы сконцентрировались на еде. К порции Шизуне прилагалась вилка вместо палочек, которую она аккуратно держала тремя здоровыми пальцами. Так как приборы в руках делают жестикулирование или печать невозможными, мы ужинали в тишине, как и обычно. Впрочем, эта тишина дала мне абсолютно ненужное время для размышлений о том, что я пообещал. Шизуне назвала это отрицанием, видимо, оно является некоторой частью моих проблем. Ладно, это основная часть моих проблем. Меня подавляло даже то, что у меня сбивается дыхание после возвращения пешком из города. Я ненавидел саму мысль о том, что я буду тащиться по беговой дорожке несколько кругов, и наблюдать, как Эми легко бегает вокруг меня, как ветер. Ну так делай что-то, где тебе не надо будет сталкиваться с ней, идиот, мысленно ругнулся я. Что именно — я пока не знал, но я точно знаю, что у Фельдшера будут некоторые предложения по этому поводу. Увы.