Пути общения

Мы с Мишей пришли к Шизуне следующим вечером после уроков. К сожалению, она спала, но мы были готовы к такому развитию событий, и сели делать домашнюю работу, ожидая, пока она проснётся. Я периодически смотрел в сторону Шизуне, волнуясь. Она выглядела измождённой и ушибленной. Хорошим признаком было то, что у неё больше не было капельницы. Как я и думал, тёмные пятна на её лице превращались в более явно видимые синяки. Я был рад, что она хорошо спит — это действительно помогает быстрее вылечиться — но меня бесило то, что мне приходится сидеть в госпитале и убивать время за домашкой. Прямо как прошлой зимой. Правда, в этот раз со мной была Миша. Я помогал ей с математикой и физикой, а она мне — с историей и языком жестом. Чтобы не разбудить никого на этаже (а зная громкость Миши — и во всём госпитале), я попросил её общаться со мной на языке жестов, чтобы дать мне больше практики. Сперва ей было тяжело молчать, ведь она привыкла постоянно говорить и переводить на язык жестов одновременно — но я указал ей на то, что ей нужно будет иногда разговаривать на языке жестов в тишине, когда она станет его преподавать. Кажется, это помогло ей настроиться на нужный лад. В какой-то момент я поднял свой взгляд от учебника и увидел Мишу, смотревшую на спящую Шизуне с грустным выражением лица. Эта эмоция была столь необычна для неё, что я застыл, не желая вмешиваться. Я не хотел, чтобы мои движения отвлекли её внимание от Шизуне. Спустя минуту она тихо вздохнула и посмотрела на меня. Она не удивилась, увидев, что я слежу за ней. Она изобразила светлую улыбку на своём лице, но та не отражалась в её глазах. Она не хотела имитировать её настолько сильно. — С ней всё будет в порядке, Миша. — тихо произнёс я. Её широкая улыбка немного уменьшилась, её лицо приняло более грустное выражение. — Я знаю, Хиччан. Дело не в этом, дело… — она прервалась, затем покачала головой и уткнулась в свой учебник истории. — Забей. — В чём дело? Она подняла голову и уставилась на меня с необычно серьёзным выражением лица. — Хиччан… должна ли я вообще здесь быть? Я почувствовал дрожь в спине, вспоминая, как на прошлой неделе она буднично спросила о том, было ли бы лучше, если бы она умерла. Это опять вопрос об этом, или её беспокоит что-то ещё? Я трусливо решил, что её беспокоит что-то ещё — потому что в противном случае я не знал, что делать. — Конечно же, ты должна здесь быть. Она хочет увидеть тебя здесь, когда проснётся. — Ты в этом уверен? Она попала сюда из-за меня. — Это не так. — сказал я так уверенно, как мог. — Я столкнулась с ней~! — Миша… Она выглядела решительно настроенной взвалить всю вину за произошедшее с Шизуне на себя. — Было ли хоть раз так, чтобы Шизуне колебалась назначить кого-нибудь виноватым за их поступки? — Эммм… — При этом, она очень решительно сказала, что здесь нет твоей вины. Она не винит тебя. Я не виню тебя. Может быть, и тебе не стоит. Она закрыла своё лицо руками, качая головой, после чего снова посмотрела в сторону Шизуне с грустным выражением лица. Я повторил: — Она хочет тебя видеть. Ты её лучший друг. — Я ли, Хиччан? Ты её парень. Не означает ли это, что ты должен быть её лучшим другом? Я же… я просто жалкая дура, которая не может отпустить её глупую детскую влюблённость. Всё, что мы делали в последнее время — ругались. Я тщательно обдумывал свои слова, чувствуя себя не в своей тарелке. — Да, вы много спорили. Но это же Шизуне, она любит хорошо поспорить. Миша покачала головой. — Нет. Она любит соревноваться, «бороться» в играх или чём-то ещё. В наших спорах… не было победителей. Только проигравшие. Мы просто… не соглашались друг с другом. Насчёт… всяких глупостей. — Да, я заметил, — я посмотрел на Шизуне, потом снова на Мишу, — Скажем так, я не всегда понимал, о чём вы вообще спорили в тот или иной момент. Миша пожала плечами. — Это и не важно, на самом деле. Это не то, из-за чего мы на самом деле~ ругаемся. — Это как? — вежливо спросил я. Миша посмотрела на меня с удивительно мрачным выражением лица. Я настолько привык видеть её смеющейся, шутящей, улыбающейся, её мрачность выводила меня из равновесия. После длинной паузы она закрыла свой учебник и начала собирать свои тетради. Я не сразу понял, что она собирается уходить. — Миша. Стой. — запротестовал я. — Нет, Хиччан. Меня не должно здесь быть. Ты должен быть рядом с Шиччан. Не я. Я схватил её за запястье прежде, чем она положила свою тетрадь в сумку. — Миша. Остановись. Пожалуйста. Она попыталась вытянуть свою руку из моей, но не слишком сильно, и устало вздохнула. — Что ты хочешь от меня, Хисао? Ты победил. Шизуне твоя, а не моя, и я должна перестать делать вид, что это не так. Её голос — безэмоциональный, ровный — был максимально далёк от её привычного громкого, смеющегося тона, далёк настолько, насколько это вообще было возможно. Я покачал головой: — Мы не соревнуемся между собой, здесь нет победителей или проигравших… Она прервала меня горьким смехом. — Серьёзно~? Тогда почему я ощущаю себя так, будто проиграла~ всё? Я уставился на неё, шокированным, после чего начал ощущать злость. Не на неё, на себя. За то, что я не видел то, что происходит передо мной. Миша недавно рассказала мне, что была влюблена в Шизуне. Но я не знал, как на это реагировать. Я чувствовал себя некомфортно; я никогда раньше не сталкивался с лесбиянками, так что я просто проигнорировал это. Я запомнил этот факт, но больше не думал об этом. Не задумывался, как мои отношения с Шизуне выглядят для неё. Конечно же, она чувствовала дискомфорт рядом с нами, рядом со мной — у меня было то, чего нет у неё, и чего никогда не могло быть. — Миша… — я ослабил свою хватку и опустил руку так, чтобы держать её за руку, — я… я понимаю, почему ты обижаешься на меня… Она закрыла глаза. — Я не обижа~юсь на тебя. Я был доволен тем, что она не убрала свою руку из моей. Я глубоко вздохнул, собравшись с силами, и спросил: — Я всё ещё твой друг? Я удивился тому, насколько нервно я себя почувствовал, задав этот вопрос. — Конечно… Она прервалась и начала кусать губы в нерешительности. Что она хотела сказать — «конечно, да», или «конечно, нет»? Я продолжил: — Мне нравится думать, что ты мой друг. Я очень надеюсь, что это так. Ты — одна из немногих моих друзей в Ямаку, — я нахмурился, — и я мог быть не очень хорошим другом для тебя в последние несколько недель, но… я ценю тебя. И твою дружбу. Миша часто заморгала, пытаясь удержать в себе слёзы. Её золотистые глаза выглядели ещё более расплавленными, чем прежде. — И я знаю, Шизуне тоже ценит твою дружбу. Ты знаешь, что занимало все её мысли последние несколько дней? Не ожидая ответа, я продолжил: — Попытки понять, как сделать тебя счастливой. — я закатил глаза и криво улыбнулся, — Поверь мне, мне приходилось напоминать ей, что ты человек, а не проект или вещь, нуждающаяся в починке, но ты ей важна, и она пытается проявить это в своей странной манере. Может быть… ты ей важна не таким образом, как тебе бы этого хотелось, или не так, как она важна тебе, но ты ей важна. Она поняла, что слишком долго воспринимала тебя, как нечто само собой разумеющееся, что ты ей дала сильно больше, чем она дала тебе. — Я… — Миша посмотрела на спящую Шизуне. Её плечи опустились, и она крепко сжала мою руку. — Ты сказала, что после того, как ты… призналась ей в любви, она не отпустила тебя, не дала тебе исчезнуть из её жизни. Ты можешь исчезнуть сейчас, если ты этого действительно хочешь, пока она слишком сломлена и устала, чтобы догнать тебя. Но мне кажется, если ты это сделаешь, ты немного разобьёшь ей сердце. Миша закрыла глаза и наклонила голову, нахмурившись. После долгой паузы она ещё раз сжала мою руку и отпустила её, после чего посмотрела на меня. — Хорошо, Хиччан. Я останусь. Я почувствовал облегчение и улыбнулся ей. «Спасибо». После колебаний я продолжил: — Ты так и не ответила на мой вопрос. Я всё ещё твой друг? Она слегка улыбнулась мне. Не так широко, как в её обычной, уахаха-улыбке, к которой я привык, но искренней, чем раньше. — Да, Хисао. Ты лучше, чем я этого заслуживаю, но… ты мой друг. Спасибо тебе за это. Я поблагодарил её, и решил задать вопрос, который уже некоторое время меня беспокоил. — Миша, ты же… тебе же не нравятся мужчины, так? В смысле… ну… физически? Она покраснела и отвернулась от меня. «Это называется гомосексуальность~, Хиччан!» — Получается ты не, эм, бисексуал? — Нет, — уверенно ответила она. — Тогда… что это было? Той ночью, когда ты пришла ко мне. В мою комнату. Она нахмурилась и закрыла глаза. — Забей. Это больше не важно. — Это кажется важным. Для меня. Я попытался пошутить, чтобы разрядить обстановку. — Ты вторая девушка за всё время, попытавшаяся залезть мне в трусы. Меня не может не интересовать, что означает тот факт, что лесбиянка испытывает ко мне интерес такого рода. Я настолько женственнен? Она тихонько фыркнула от смеха после этой реплики, что я расценил как успех. — Я имею в виду, что мне приходят в голову другие причины, зачем ты это сделала, но ни одна из них не кажется мне… хорошей. — Это так, — тихо ответила она. — И… что это было тогда? Ты… пыталась разрушить наши отношения? Пыталась выяснить, что такого во мне нашла Шизуне? Пыталась понять, сможешь ли ты, эм, испытывать симпатию к мужчинам в конце концов? Миша покачала головой из стороны в сторону. — Нет. Ладно, может быть, чуть-чуть, но в основном… — она открыла глаза и посмотрела на меня, снова с грустью, — …ты подарил свою любовь Шизуне, и если бы я подарила свою любовь тебе, то это было бы самой близкой возможностью для меня почувствовать себя так, как будто я подарила любовь Шизуне. Я уставился на неё, пытаясь понять её логику, если слово «логика» тут вообще применимо. — Это так не работает, Миша. Секс — и любовь — не транзитивны. Кривая усмешка появилась на её губах. — И, если бы ты не помогал мне с математикой, я бы не поняла эту отсылку. Я улыбнулся на секунду, но в остальном почувствовал себя невероятно грустно. — Мне так жаль, Миша. Она покачала головой: — Это всё теперь не важно. Я рада, что ты… не согласился на моё предложение. — Я тоже рад. Но… как друг, если тебе нужно утешение — ну там, если тебя нужно обнять или поговорить с тобой, не вот это вот — я рядом с тобой. — Спасибо. Я почувствовал облегчение, смешанное с усталостью. Пережить столько эмоций за время разговора было крайне тяжело. Я к такому не привык. Я снова перешёл на язык жестов: — [Поможешь мне ещё попрактиковаться?] — неуверенно спросил я. — [Конечно.] Время шло, и я начинал чувствовать себя напряжённо, так как разрешённое время для посещений скоро заканчивалось. И так достаточно было того, что я снова в госпитале, но мысль о том, что я мог провести тут несколько часов и не увидеть Шизуне бодрствующей была особенно мрачной. — [Хиччан, с тобой всё хорошо?] — спросила Миша, заметив моё нарастающее напряжение. Я нахмурился и ответил: — [Я… не люблю госпитали.] Миша сочувственно посмотрела на меня. — [Ты провёл в госпитале много времени?] Я засомневался. Я ещё не рассказывал никому о своём сердце, но… Миша мой друг, а Шизуне моя девушка. Кому ещё я могу рассказать, если не им? Все равно они уже видели мои таблетки у меня в комнате. И конечно же я не попал в Ямаку как здоровый ученик, типа Миши, которая пришла сюда учить язык жестов. — [Да.], — вздохнул я, — [Я провёл в госпитале более четырёх месяцев прошлой зимой.] Её глаза расширились. «[Почему?]» Я решил рассказать всё максимально прямо. — [У меня был сердечный приступ. У меня аритмия, слабое сердце.] — Ого, — она выглядела обеспокоенной, — [Это… ты…] — [Я не знаю, как долго я проживу. Это могут быть десятки лет, или пара дней.] Я потёр свой шрам на груди, который внезапно начал чесаться. — [Я абсолютно не в курсе, как долго моё сердце проработает, но скорее всего это не будет полная, долгая жизнь.] «Ох, Хиччан~…», пробормотала она, прекратив жестикулировать. Она наклонилась ко мне и обняла меня. Сперва я испугался, но потом расслабился и обнял её в ответ. «Мне так, так, так, так жаль…», сказала она, всё ещё пытаясь быть тише, чем обычно. Я удивился, ощутив, как на моих глазах наворачиваются слёзы. Это был первый раз, когда моему состоянию посочувствовали. Все остальные — доктора, специалисты, мои родители — были сфокусированы на оптимистичном прогнозе. Думали о лучшем варианте развития событий и том, что всё пойдёт по плану, думали о том, как долго я смогу прожить, если мне повезёт. Никто ещё не говорил мне, что им жаль того, что я потерял. Жаль тех возможных десятков лет, которые я не проживу. Я глубоко вдохнул и задержал дыхание, закрывая глаза, чтобы остановить мои слёзы. Я прошептал ей: «Спасибо.» Она тихо держала меня в объятьях. После долгой паузы я глубоко вздохнул ещё раз. Убедившись в самообладании, я нежно прижал её к себе, после чего отпустил её и попытался улыбнуться. «[Спасибо.]» — повторил я на языке жестов, будучи неуверенным в своём голосе. Я вытер своё лицо, избавляясь от слёз. Миша внимательно посмотрела на меня, её взгляд выражал очевидное беспокойство. — [Тебе нужно прожить как можно дольше. Шиччан… нуждается в тебе.] Я подавил горькую усмешку, пытаясь подать ей пример сохранения тишины. — [Звучит здорово. Знать бы ещё, как.] Она задумалась на мгновение, с тревогой, как мне показалось. «[Эми…]» — сказала она и остановилась. Я нахмурился и отвернулся. Правда, в отличие от Шизуне, этого недостаточно, чтобы заставить её замолчать. Миша спросила: — Ты же должен был заниматься спортом с ней, не так ли? Я вздохнул и кивнул, поворачиваясь к ней обратно. — Чтобы укрепить твоё сердце~? Я снова кивнул и ответил: «[Но из этого ничего хорошего не вышло.]» — [И ты просто бросил? После одной попытки? А что бы сделала Шиччан?] Я закатил глаза. — [Если бы Шизуне была на моём месте, она попыталась бы обогнать Эми до тех пор, пока не умерла от сердечного приступа. Она не самая лучшая ролевая модель.] Миша нахмурилась и покачала головой. — [Нет, Шиччан не загнала бы себя до смерти. Но и не сдалась бы. Не бросила. Никогда! Ты должен вернуться к занятиям с Эми. Чтобы укрепить сердце.] — [Я… не уверен, что Эми довольна мной.] — хмуро ответил я. — [Потому что ты бросил занятия?] — [И это тоже.] — [Так извинись. Или найди что-нибудь другое в качестве занятий. В школе есть тысяча вариантов физической терапии.] Я улыбнулся. «[Ну, не столько, но ты права, да.]» Она продолжила смотреть на меня с уверенным видом — я был уверен, что она копирует это выражение лица с Шизуне. Часть меня ожидала, что она поднимет руку и поправит её несуществующие очки. — [Хорошо. Я поговорю с Эми. Или спрошу у Фельдшера, что ещё можно сделать.] Улыбка вернулась на лицо Миши. «[Отлично!]» — ответила она. Шизуне тихо простонала от боли и открыла глаза. Она мрачно оглянулась, после чего потянулась за очками. Пока она надевала их, мы с Мишей подошли к краю её койки. — Привет, Шиччан, как ты себя чувствуешь? — спросила Миша, одновременно говоря и жестикулируя. Шизуне прищурилась на мгновение, подняв взгляд на неё, после чего подняла свою правую руку и нарисовала иероглиф в воздухе с помощью указательного пальца. Так как она не могла двигать двумя из своих пяти пальцев, она не могла показывать слова пальцами. — [Прости, что?] — ответил я. Самой слабой частью моего знания языка жестов было чтение иероглифов в воздухе; я не мог в голове отзеркалировать нарисованный символ, и не мог запомнить все штрихи, когда их показывают. Миша ответила: «Она попросила воды», после чего она потянулась к кувшину и стакану, стоявшим у Шизуне на тумбочке. Она налила стакан воды, поместила в него трубочку для питья и отдала его Шизуне. Та начала жадно его пить, и кивнула Мише, когда закончила. — [Спасибо.] — сказала Шизуне. Ну что ж, существует хотя бы одно слово, которое она может показать одной рукой и со сломанными пальцами. Я подумал о том, сколько ещё таких слов есть. Явно недостаточно для нормального общения. — [Фельдшер сказал, что ты идёшь на поправку, и завтра ты сможешь вернуться в Ямаку, в свою комнату.] — сказал я. Шизуне кивнула. — [Мы поможем тебе.] — сказала Миша. Шизуне кивнула ещё раз, и попыталась улыбнуться, но получилось натянуто. Я спросил: — [Тебе больно? Нужно болеутоляющее?] Шизуне сжала губы. На мгновение показалось, что она хочет ответить «нет», но она вздохнула и кивнула. «[Да.]» Я задался вопросом, думает ли она, что использование болеутоляющих это признак слабости. — Я сбегаю за медсестрой! — сказала Миша и выбежала из палаты. — Но здесь же есть кнопка вызова… — я прервался, так как она уже скрылась. Я посмотрел на Шизуне, улыбнулся и пожал плечами. — [Миша такая Миша.] Шизуне фыркнула. «[Да.]» Я воспользовался тем, что мы с ней сейчас одни, и продолжил: — [Она чувствует себя виноватой в том, что ты упала. Если ты сможешь как-нибудь убедить её, что это не так, это будет здорово.] Шизуне посмотрела на меня с недоверием. На её лице был явно написан вопрос: как? Я покраснел. — [Я не знаю, как. Может быть, не сегодня. Просто… держи это у себя в голове.] Она вздохнула и кивнула. — [Прости. Я знаю, тебе невероятно обидно за то, что ты не можешь жестикулировать.] Она закатила глаза и снова кивнула. — [Фельдшер предложил, что ты можешь…] — но мне прервало возвращение Миши с медсестрой, которую она вела под руку. — А, наконец-то проснулись. мисс Хакамичи! — прощебетала она, звуча почти так же весело, как обычно звучит Миша. То ли медсестра не знала, что Шизуне глухая, то ли знала, что Миша переведёт её реплики на язык жестов, — Как вы себя чувствуете сегодня? — Она сказала, что ей нужны обезболивающие, — предложил я, одновременно говоря и жестикулируя, чтобы Шизуне знала, что я говорю. Шизуне кивнула в подтверждение. Медсестра взяла табличку с информацией о Шизуне со стены. «Что ж, не вижу ничего плохого в этом», сказала она после изучения таблички. «Мы можем дать тебе ацетаминофен, но доктор хочет поговорить с тобой прежде, чем тебе можно будет дать что-то более сильнодействующее.» Шизуне, наблюдавшая за жестами Миши, снова кивнула. Медсестра вышла, и через некоторое время вернулась с несколькими белыми таблетками в маленькой чашечке. «Вот так», сказала она, протягивая чашечку Шизуне. Та осторожно взяла её правой рукой, и опрокинула таблетки себе в рот. Миша уже стояла наготове со стаканом воды, и Шизуне запила их, после чего повернулась к Мише и сказала: «[Спасибо.]» — Мне надо переодеть её и проверить швы, ребят, вы не могли бы выйти из палаты на минуточку? Я колебался, глядя на Шизуне. — Извините, медсестра, а вы владеете языком жестов? Медсестра испугалась. «Ой, я об этом не подумала.» — Я могу переводить, — предложила Миша. Я тоже хотел помочь, но я не могу отрицать, что Миша знает язык жестов куда лучше меня, поэтому я решил ничего не говорить. — Ты не упадёшь в обморок от вида крови? — спросила медсестра Мишу. Миша мотнула головой. «Не-а~!» — Отлично. Молодой человек, пару минут. Поняв намёк, я пошёл в комнату ожидания. Я почувствовал, как мои плечи опустились на несколько сантиметров, стоило мне только покинуть больничную палату. Я был рад тому, что Шизуне идёт на поправку, и я был очень рад, что она вернётся в Ямаку завтра. Всё что угодно лучше, чем больничная обстановка.