Пути общения

Я потратил непозволительно много времени в душе, смывая с себя кровь Шизуне, пытаясь расслабиться, но, в итоге, я понял, что я оттягиваю неизбежное. Я очень не хочу идти в госпиталь. Но моя девушка там, вероятно страдает от боли, и я должен быть рядом с ней, чтобы утешить её, насколько это возможно. Я задвинул свой дискомфорт на дальний план, оделся и вышел в сторону госпиталя. Однако, когда я пришёл туда, мне сообщили, что Шизуне всё ещё оперируют, и я остался ждать. Миша уже была в комнате ожидания, когда я зашёл туда, чтобы, ну, ждать. К счастью, она уже переоделась, и больше не носила кровавые следы от моих рук у себя на плечах. Она подняла голову на звук открывающейся двери, после чего вскочила и бросилась ко мне. Я потерял дыхание от такого резкого движения, отшатнулся, но столкновение с моей грудью оказалось достаточно смягчено, чтобы не вызвать боль. При других обстоятельствах я бы лучше оценил ощущение мягкости и тепла её тела, прижавшегося ко мне, но прямо сейчас я оценил существование пышного женственного выступа на её теле по более прагматическим соображениям. Ха. Сиськами спасён. Кажется, она не заметила моё замешательство, и просто прижала свою голову к моему плечу. «Ах, Хиччан…» — простонала она, после чего, кажется, лишилась слов, чего с ней ранее не случалось. Я поднял руки и обнял её в ответ, найдя небольшое утешение в объятьях человека, которому важна Шизуне так же, как она важна мне. Я провел своими ладонями по спине Миши вверх и вниз, успокаивая её, после чего сказал: «С ней всё будет хорошо, Миша. Доктора позаботятся о ней.» — Я знаю, Хиччан, я знаю — шепнула она. Отсутствие её обычно безграничного хорошего настроения, и тишина её голоса нервировали меня. Мы простояли в таком положении некоторое время, пока я не почувствовал, что моё плечо становится влажным от её тихих слёз. Я аккуратно вышел из её объятий, и направил нас в сторону дивана, на который мы сели рядом друг с другом. На большинстве тумб в комнате ожидания лежали стопки салфеток— весьма продуманно со стороны госпиталя. Я достал из одной из таких стопок несколько салфеток и отдал их Мише. Она посмотрела на меня с дрожащей улыбкой на лице, и поблагодарила меня. Она вытерла насухо свои глаза — я заметил, что вместе со слёзами с глаз ушли остатки краски — после чего выдохнула через свой нос с такой силой, что я подпрыгнул от испуга. Я смущенно отвернулся от неё, дабы скрыть свою реакцию, и взял ещё несколько салфеток. Когда я повернулся к ней обратно, чтобы передать салфетки, Миша встретила меня извиняющейся улыбкой. — Извини, я просто… волнуюсь за Шиччан. Это уже четвёртое предложение подряд без её фирменного заливистого смеха. Я тоже волновался за Шизуне, но хирургам, которые оперируют её, я ничем помочь не могу, поэтому я решил сконцентрироваться на том, что за Мишу я тоже волнуюсь. — С ней всё будет хорошо, Миша. — повторил я. Я вспомнил, что она говорила, когда скорая забрала Шизуне, и продолжил: — В том, что она упала, нет твоей вины. Ты столкнулась с ней не специально. Это просто случайность. Миша закрыла её глаза и покачала головой: — Но она не смотрела, куда она идёт, потому что смотрела на меня, «слушала» меня. Если бы я не разговаривала с ней — не спорила с ней — ей не нужно было бы смотреть на меня, чтобы видеть, что я говорю. — Я видел, как вы разговаривали, идя по лестнице, и раньше. Чёрт, да и я периодически разговаривал с ней на ходу. В этом нет проблемы. Это просто случайность. Ты столкнулась с ней, легонько, и она соскользнула. Оступилась. Ничего более. Миша покачала головой, как будто не веря мне, но больше ничего не сказала. То, что они спорили во время инцидента, по всей видимости, было лишь частью того, из-за чего Миша чувствовала себя виноватой. После долгого молчания она тяжело вздохнула и прислонилась ко мне. Я обхватил рукой её плечи, и мы уселись ждать дальше. *** Я не почувствовал, как заснул, и, открыв глаза, обнаружил перед собой Фельдшера, который стоял надо мной и мягко тряс меня за плечо. Я попытался выпрямиться, но понял, что моя левая рука зажата спящей Мишей. Моё плечо снова было влажным, и в этот раз не из-за слёз. — Привет, Накай, — тихо сказал Фельдшер, — Я думал, что найду вас двоих тут, но я не думал, что вы будете спать вместе. Его лицо не выражало эмоций в достаточной степени, чтобы я не мог понять, использовал он такую формулировку с двойным смыслом сознательно, или нет. Впрочем, кого я обманываю? Это же Фельдшер. Конечно же, это было сознательно. У меня не было сил на усмешку, и даже на то, чтобы покраснеть. Я посмотрел на часы, висящие на стене. Начало одиннадцатого? А такое ощущение, что сейчас середина ночи. Это же одиннадцатый час вечера, не следующего утра? Отсутствовавшие в комнате ожидания окна сыграли с моим чувством времени злую шутку. Я опять попытался выпрямиться, и Миша пробормотала «Шиччан?», открывая глаза и выпрямляясь следом. Она заморгала, повернувшись сперва ко мне, затем к Фельдшеру, выглядя потерянной, после чего повторила, глядя на Фельдшера, но уже с большим нетерпением: — Шиччан~? — С ней всё хорошо, — сказал Фельдшер, слегка улыбнувшись, — операция прошла успешно, её рука зафиксирована. Они прикрепили к костям предплечья пластины, чтобы они срослись правильно, и наложили шины на пальцы на её правой руке. Сотрясение не такое страшное, как я боялся изначально, и никаких признаков внутреннего кровотечения. Больше никаких травм, кроме различных синяков, нет. Я нахмурился. — Они наложили шины на правую руку? Мне казалось, она сломала левую руку. Я даже не заметил, что у неё с правой рукой что-то не в порядке, впрочем, вероятно, я был отвлечён видом крови и её криком. — Да, это так. Но, кроме того, при падении она сломала ещё два пальца на правой руке. К счастью, это были безымянный палец и мизинец, так что она сможет держать предметы оставшимися пальцами. Кажется, здесь есть более важные проблемы, чем с удерживанием предметов. Кажется, Миша думала о том же самом. «Как она будет разговаривать?» — спросила она. Фельдшер принёс стул, чтобы сесть напротив нас, и я заметил, что он тоже выглядит уставшим. Сопровождение учеников в госпиталь может быть довольно рутинной процедурой для Фельдшера, но это не означает, что это даётся ему легко. А в этот раз это случилось из-за происшествия, а не из-за чьей-то инвалидности. Впрочем, происшествие повлияет и на инвалидность Шизуне. — В ближайшее время она сможет держать ручку с помощью её целых пальцев, однако, это будет вызывать боль в её лечащихся пальцах. Кроме того, я достану для неё клавиатуру, на которой она сможет печатать, как это делают другие ученики с проблемами с речью. В среднесрочной же перспективе… — колеблясь, он посмотрел на нас — На самом деле, в среднесрочной перспективе вы оба можете мне помочь. — Мы сделаем всё, чем мы можем помочь~! — воодушевлённо воскликнула Миша, — Так же, Хиччан? Ха-ха-ха~! Это был первый раз, когда я услышал смех Миши, после происшествия. — Конечно, — сказал я. Впрочем, я хотел знать, чем именно мы сейчас пообещали помочь. — В среднесрочной перспективе, Хакамичи принесут пользу уроки чтения по губам и говорения. Но она отказывалась изучать эти предметы в прошлом, так что… если вы двое сможете уговорить её заняться этим, это будет полезно. — Она отказывалась? — удивлённо спросил я. Во время посещения уроков языка жестов я узнал, что чтение по губам не настолько легко и понятно, как это показывают по телевизору и в кино, и у некоторых людей это просто не получается. Я предполагал, что Шизуне, по той или иной причине, относится к таким людям, но не предполагал, что она просто отказывалась попробовать. Так как я знал, что она может обижаться на расспросы о том, что у неё не получается, я не спрашивал её об этом. Воодушевление, которое Миша получила от мысли, что она может сделать что-то, чтобы помочь Шизуне, испарилось. — Ох. Это. Новость о том, что Шизуне раньше отказывалась от подобных курсов, кажется, не была новостью для Миши, впрочем, неудивительно, учитывая, что они знают друг друга сильно дольше, чем я их. Она вздохнула: — Мы можем попробовать, Фельдшер, но пытаться изменить мнение Шиччан о чём угодно бывает… очень трудно. Кривая, еле заметная улыбка появилась на лице Фельдшера. — Что ж, я уверен, если кто-то и может изменить её мнение, то это вы. — Мы попробуем, — сказал я, — Впрочем, никаких обещаний. — Это всё, что я от вас хочу. — Фельдшер посмотрел на часы, и добавил, — Она скоро проснётся. Я схожу проверю её самочувствие, и, если она будет в состоянии выдержать небольшой визит, приду за вами. Но вы сможете с ней увидеться только на пару минут. — Конечно. Спасибо, Фельдшер. Он оставил нас сидеть в комнате ожидания, и я воспользовался получившейся паузой, чтобы размяться. Я чувствовал себя немного скованным после сна сидя. Я увидел, что на другом конце комнаты расположены торговые автоматы. «Миша, я пойду куплю себе что-нибудь попить. Тебе нужно?» Я посмотрел на неё. Она всё ещё сидела на диванчике, уткнув взгляд в пол, с опущенными плечами, и, кажется, не слышала меня. «Миша?» — Да? — отозвалась она и посмотрела на меня. Я всё ещё пытался привыкнуть к тому, что у неё теперь короткие волосы, несмотря на то что она подстриглась несколько недель назад. — Ты хочешь что-нибудь из торговых автоматов? — А, не, спасибо, Хиччан. Я купил газировку со вкусом дыни для себя и молочный коктейль со вкусом земляники для неё, так как я видел, что она уже ранее пила такой. Даже если она думает, что ей ничего не нужно, ей нужны хоть какие-то калории; мы оба пропустили ужин, и потратили кучу нервов. — Держи, — сказал я, садясь рядом с ней и протягивая ей коктейль, — выпей. Она никак не отреагировала на то, что я проигнорировал то, что она сказала, что ей ничего не нужно. Она распаковала соломинку, воткнула её в коробку с коктейлем и начала пить. Я выпил свою газировку максимально быстро, чтобы быть готовым, когда Фельдшер придёт нас забирать, но, конечно же, госпитали всегда работают в ритме госпиталей — медленно и методично. После того, как мы закончили пить, мы просидели в тишине ещё несколько минут, пока я не задал вопрос: — Миша, ты знаешь, почему Шизуне отказывалась от курсов чтения по губам и говорения? — Ммм? — Миша резко встряхнула головой, как будто стряхивая с себя сон — Что, Хиччан? Я повторил свой вопрос. — Нет. Я спросила её однажды об этом, и она не ответила, но при этом разозлилась. Прям сильно-сильно разозлилась. Она пыталась сделать вид~, что не разозлилась, но она была в ярости. Замечательно. И теперь Фельдшер хочет, чтобы мы её убедили. Ладно, надеюсь, хотя бы своему парню она хотя бы соизволит рассказать что-нибудь. Фельдшер просунул свою голову в открытую дверь: — Хакамичи проснулась. Она немного сонная, но она дала нам понять, что хочет вас видеть. Миша пулей полетела в сторону Фельдшера. Я забрал её сумочку, которую она забыла в спешке, и пошёл за ними. Фельдшер выставил руку, чтобы притормозить Мишу и не дать ей убежать вперёд. — Она устала и ей больно. Я понимаю, что тишина и спокойствие с тобой плохо сочетаются, но это то, что сейчас нужно ей больше всего. Миша сделала глубокий вдох, практически трясясь от желания отодвинуть Фельдшера и побежать к Шизуне, но всё-таки кивнула. «Тишина. И спокойствие. Для Шиччан.» — произнесла она практически шёпотом, после чего нахмурилась. «Но ведь… Шиччан не может меня услышать~!» — Она не может, но есть ещё пациенты в послеоперационном отделении, им нужна тишина. И Шич… Хакамичи нуждается в спокойствии. — А, поняла, — энергично закивала Миша. Фельдшер вздохнул, и мы обменялись сочувственными взглядами. — Мы будем хорошо себя вести, — сказал я, отдавая сумочку Мише, — Правда, Миша? — Верно! — Фельдшер поморщился от её стандартной громкости, и она повторила уже гораздо тише, — Верно. Первое, что я увидел, когда зашёл в палату к Шизуне — то, что её левая рука была зафиксирована над её кроватью, таким образом, чтобы она не могла ей пошевелить. Шизуне лежала на спине, закрыв глаза, её голова была слегка поднята за счёт наклона кровати, и она выглядела истощённой. Левая рука была заключена в гипс, а на правой, лежавшая на одеяле, была зафиксирована шина. На правую руку была установлена капельница, что ещё больше сковывало её движения. Я заметил у неё на лице несколько тёмных пятен, которые скоро превратятся в огромные синяки. Непривычно было видеть её без макияжа и без очков, и её взлохмаченные волосы только усиливали нездоровый внешний вид. Зелёная больничная ночнушка, в которую она была одета, только подчёркивала её понурое и больное состояние. Я подумал, что ей не понравилось бы, что её видят в таком виде, но Фельдшер сказал нам, что она хотела нас видеть. Миша на цыпочках, почти комично, подошла к Шизуне с левой стороны, и аккуратно прикоснулась к её плечу. Шизуне резко открыла глаза. — Привет, Шиччан, — в своей типичной манере, одновременно произнесла вслух и показала на языке жестов Миша, — как ты себя чувствуешь? Даже сквозь сонливость и боль Шизуне смогла выразить отчаяние в ответ на этот вопрос. Она закатила глаза, после чего пристально посмотрела на свою левую руку. — Кажется, сейчас мы должны задавать только вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет», — предложил я Мише. Точно так же, как и она, я говорил и повторял свои реплики на языке жестов одновременно. Пока я обходил кровать, чтобы встать справа от Шизуне, она кивнула и слабо улыбнулась мне. Я нагнулся, и поцеловал её в лоб. Её зрачки были одинакового размера, чему я был рад, но её лицо выражало напряжение от боли, которую она все равно чувствовала, даже несмотря на все лекарства и обезболивающие, которые ей дали к этому моменту. Шизуне подняла к лицу свою правую руку и показала жест, имитирующий надевание очков. — Извини, но, кажется, твои очки раздавил один из медработников, — беспомощно ответил я. — Ааа~, — воодушевлённо воскликнула Миша, после чего, поймав себя на том, что она слишком громка, она продолжила тише, — Я взяла из твоей комнаты запасные очки, Шиччан. Она залезла в свою сумочку и достала оттуда футляр для очков черепашьего окраса. Она открыла его, достала оттуда очки и отдала их Шизуне. Та благодарно улыбнулась Мише и осторожно взяла очки тремя пальцами её правой руки. После того, как она надела их, она стала выглядеть более расслабленной. Оправа этих очков выглядела не так, как те, к которым я привык. — Рада, что теперь можешь видеть? — спросил я, и она кивнула, — Мы тоже рады тебя видеть. Мы волновались за тебя. — Я так, так виновата перед тобой, что столкнулась с тобой. Это всё моя ви- — начала Миша, но Шизуне резко встряхнула головой, останавливая её. Кажется, этого не стоило делать — она зашипела, закрыла глаза и на её лице проступили признаки резкой боли. Она сжала зубы, тяжело вздохнула и открыла глаза, после чего медленнее покачала головой, не отрывая взгляда от Миши. — Я пытался сказать Мише, что её вины тут нет, — сказал я, — Это была случайность. Шизуне кивнула, и её веки начали опускаться. Даже такая небольшая беседа была для неё выматывающей. Фельдшер намекающе прокашлялся. Я нагнулся, чтобы поцеловать её ещё раз, в этот раз — в щёку, и она открыла глаза чуть шире. Я пообещал, что мы придём завтра, и пожелал спокойной ночи. — Поправляйся скорее, Шиччан. Мы завтра придём к тебе. И… прости меня — сказала Миша. Шизуне медленно кивнула, закрыв глаза окончательно. Я дотянулся до неё и снял с неё очки, положив их на тумбочку рядом, чтобы она могла потом сама их достать и надеть. Фельдшер сопроводил нас из палаты в комнату ожидания. — Ребята, вам сейчас пора обратно в Ямаку, и попробуйте хотя бы немного поспать. Я сообщу вашим учителям, что вас не будет на уроках до обеда. Спите столько, сколько сможете, вы сегодня пережили много тревожных моментов. Фельдшер посмотрел на Мишу, а потом обратился ко мне: «У тебя сегодня были какие-нибудь проблемы?» Я нахмурился. Это был далеко не первый раз, когда я хотел бы, чтобы Фельдшер хотя бы немного соблюдал медицинскую тайну. Я отрывисто ответил: «Нет, со мной всё было в порядке». — Отлично. — Он повёл нас в сторону выхода из госпиталя. — Я вызвал для вас маршрутку из Ямаку, прежде чем вы посетили Хакамичи, она уже должна была прибыть. Я сообщу охране, почему вы возвращаетесь в школу после наступления комендантского часа. — Спасибо, Фельдшер-сан, — пробормотала Миша. После того, как воодушевление от встречи с Шизуне прошло, казалось, что она уснёт прямо на ногах. Я взял её за руку и помог ей выйти из госпиталя. Когда мы приехали в Ямаку, Миша опять спала у меня на плече. Она держала меня за талию, и я смог поднять её настолько, чтобы смочь дотащить её до женского общежития. Я был рад тому, что смог передать её охраннице на входе общежития, после чего я пошёл в сторону своего. На входе в мужское общежитие меня ждал охранник. «Тяжёлый вечер?» — спросил он меня. — Да, — согласился я, — спасибо, что пустили меня внутрь. — Просто делаю свою работу. — улыбнулся он — С мисс Хакамичи всё будет хорошо? Кажется, даже до охранников очень быстро доходит молва. — Да. Они зафиксировали ей руку, наложили шины на пальцы. С ней скоро всё будет хорошо. Он кивнул: «Отлично.» Я еле-еле дошёл до своей комнаты, выпил ночную дозу своих лекарств и бессильно упал на свою кровать. В этот раз у бессонницы нет никаких шансов.