Чëрный Выброс

Рэй вышел из портала в прихожей Назаровых. Убеждаясь, что не напортачил с точкой выхода, бегло мазнул взглядом по слегка выцветшим вишнëвым обоям, шкафу, вешалке, на которой топорщилась куча плащей и курток, большому календарю с котиком в цветах. Всё было привычное, знакомое до последней чëрточки. Не ошибся. Хотя мог, после этаких-то новостей. Только почему-то не вынесся с радостным лаем навстречу роскошно пушистый серый Клондайк. Но может, он просто слишком крепко спит? В квартире стояла вязкая недобрая тишина. Звонко тикали большие настенные часы на кухне, почему-то до неестественности громко и отчëтливо. Везде горел свет. Телефонная трубка, не положенная на рычажки чуть покачивалась, свешиваясь с комода. - Тоха! - позвал Рэй, - Ты где? - Тут я! - встрëпанный и перепуганный Чернобыльников вышел из родительской спальни, - Я собаку на лоджии закрывал. А то он воет, а там артефактов звукоизолирующих напихнуто. - Остальных нету ещё? - Не пришли. Я же тебе первому позвонил. Дайичи вообще отпрашиваться со станции. Тошка подобрал несчастную трубку и злым нервным движением водрузил на место. - Дайичи Лина отпросит, - сказал Рэй, - Рассказывай! - А чего рассказывать? Ты это... В комнату проходи! Стоишь, как вышка ЛЭП в поле. - Я по коммуникатору не особо что понял, - Рэй скинул кроссовки и открыл дверь в тошкино логово, - Блин с плутонием, куртку в школе оставил, ну, да фиг с ней! Говори, короче! В комнате чернобыльского активити, как всегда, царил невероятный бардак. На незаправленной кровати валялись книжки, смятая вчерашняя "Новгородская правда" и какие-то компьютерные детали. Куча скомканной одежды громоздилась на стуле, целые монбланы книг, бумаг и какой-то мелочëвки высились на письменном столе, на подоконнике и даже на полу. Довершала картину ярко-красная доска гравискейта, прислонëнная к шкафу. С фотографий на стенах на разгром осуждающе смотрели ликвидаторы последствий чернобыльской аварии. - В общем, я же говорил, - Антон плюхнулся на кровать и тут же, зашипев от неожиданной боли, вытащил из-под задницы какую-то угловатую запчасть, - Мы со смены утром пришли, чаю попили и легли спать. Ну, в смысле, отец лëг спать, а мне не хотелось, так что я у него в комнате сидел, читал "Час Быка". Потом пошëл в кухню за питьëм, возвращаюсь, а его нету, блин... - А мать где? - На дежурстве в больнице, слава Зоне! Я ей пока не звонил, и... И Рэй, поставь мне защиту храмовую. Чтоб не считала. Ну, по крайней мере, пока. На Тошку было жалко смотреть. Обычно неутомимо жизнерадостный, сыплющий шуточками, вечно что-то смачно жующий, сейчас он напоминал то ли смертельно больного, то ли к расстрелу приговорëнного. Рэй цеплялся взглядом за улыбающиеся лицо Владимира Правика. - Сейчас поставлю, конечно! Погоди минут пять. В коридоре послышалась возня, какой-то стук и сдавленное "ой". Похоже, Эрик и Лина вышли из портала менее аккуратно, чем это удалось сделатьРэю. - Ты ставь! - Тошка улетучился и через минуту вернулся уже в сопровождении Игналины и питерского ВВЭР. - Бельская нас линчует, - вместо приветствия похоронным голосом сообщил Эрик. - В одиночку никого линчевать невозможно, - не менее мрачно поправила его Лина, - Суд Линча - это всегда групповое действие. Рэй механически отметил, что эти двое куртки тоже не забрали. И надо будет метнуться к себе домой, благо недалеко, и прихватить что-нибудь для ИАЭС. Эрик обойдëтся, его собственная вредность греет. - Мы удрали сразу после Рэя. Прямо из класса. Представляю, как она там кипит и пузырится до сих пор, - устраиваясь на кровати, Сосновский предусмотрительно убедился в отсутствии под пятой точкой коварных запчастей. Лина уселась прямо на пол, на ковëр и стащила обнимать большого плюшевого медведя, подаренного Тошке в прошлом году какими-то благодарными октябрятами. - Я Дайичи вызвонила со станции, Рэй. И Эрик прав - Бельская теперь сожрëт. - В ХОЯТ Бельскую! - досадливо скривился Рэйден, - Не до неё сейчас. Рассказывай, Тох! Антон повторил свой куцый рассказ. Лина встала. - Пойду психоэнергетические следы на месте посмотрю. У меня это всегда хорошо получалось. Рэй отправился за ней. Комната приëмных родителей Чернобыльникова сияла чистотой. Тамара Алексеевна, как подавляющее большинство медиков, неаккуратности не выносила. Здесь тоже были портреты ликвидаторов на стенах, Чернобыльников вешал их везде. И самые красивые и любимые фото - как раз над родительским диваном. Рэй рассеянно подобрал с пола "Час Быка" и положил на тумбочку. Лина забралась с ногами на постель, положила ладони на подушку Назарова, закрыла глаза. Лицо её сделалось отрешëнно-сосредоточенным. - Никакого насилия не происходило, нет гаснущих следов борьбы, ни физической, ни ментальной... Открывали портал... Прямой пробой пространства с неизвестной координаты... Или малоизвестной, в общем, я её не определю... Очень аккуратное перемещение... Потом закрыли... Собственно, всё! Похоже, Александр Николаевич даже не просыпался. - Что с ним сейчас, Лин? Можешь сказать хотя бы примерно? - Жив, - Лина открыла глаза и слезла с дивана, - Большего сказать не могу, ты же знаешь, я вещи и места хорошо читаю, а людей хуже. К тому же, там защиты ещё какие-то нехилые. - Где защиты? - Там, откуда этот портал открывали. Пошли, Тоху успокоим, товарищ Назаров жив точно! Никуда пойти они не успели. В комнату шагнули Чернобыльников и Фукусима Дайичи, подтянутый и невозмутимый, как всегда. - Привет, самураище! - попытался улыбнуться Рэй. Лина ограничилась кивком. Сам Дайичи коротко поклонился. - Попробую его сейчас "зацепить" и обратно вытянуть. Антон мне ситуацию обрисовал. Вы идите на кухню пока, пожалуйста. И ты, Тоша, прости, но - прежде всего. Ваше волнение, оно чувствуется, считывается и сбивает. Рэйден, ты изоляцию там включи. - Дайичи, только ты постарайся побыстрее, пожалуйста! - совсем несвойственным ему обычно обречëнным и умоляющим голосом протянул Тошка, - А то время в разных мирах, сам понимаешь... - Идёт по-разному, - закончил за него Дайичи, - И нет никакой гарантии, что пока здесь прошло полчаса, там не минет полгода. - Вот-вот! - перебил Чернобыльников, - Всё, что угодно произойти успеет! - Тош, спокойно! Лечить я тоже умею. Так что, что бы ни произошло - справимся. - Лучше пока нуклидики свои убери, - всунул в дверь голову Эрик, - Понавешал тут! - Мог бы и сам дезактивировать, не барин! - проворчал Чернобыльников. И все пошли на кухню. Кухня у Назаровых была весëлая. Специально оформленная и обставленная так, чтобы казаться солнечной даже в самый хмурый и неприветливый день. Оранжевые подушки на диване-уголке, занавески со смешными улыбающимися подсолнухами, жëлтая скатерть, буйство зелени на подоконнике, светлые шкафчики. Сидеть на такой кухне в дрянном настроении и изнывая от беспокойства, было как-то даже неловко. К сегодняшним событиям куда лучше подходили бы унылые серые стены и неуют. Вот небо за окном, ставшее низким и совсем пасмурным, обещающее холодный, мелкий, невыносимо занудный дождь общему настрою соответствовало идеально. Лина поставила чайник, Эрик принялся накрывать на стол. На этой солнечной кухоньке вся компания собиралась едва ли не чаще, чем в школе, так что где что лежит, все прекрасно помнили. Тошка безучастно сидел в углу, обхватив руками колени. Дуэтом с закипающим чайником гудел генератор изолирующего поля. Рэйден бездумно крошил в руках печенинку. Все молчали. И думали явно об одном и том же. - Почалося, - угрюмо сказал наконец, Эрик, закончив накрывать на стол. Просто, чтобы разрушить это противное молчание. - Всё будет нормально! - сказал Рэй, - Дайичи всегда справлялся. И в этот раз тоже справится. - Я не о том, народ! - питерский ВВЭР тоже вытащил из вазы печенинку, - Я о том, что всё это явно не просто так. В смысле, это больше похоже не на какой-нибудь разовый случайный сбой, а на начало очередной истории с подвигами, погонями и приключениями. Тон у Сосновского был унылый. Потому что подвиги и приключения Эрик любил примерно как собака - походы к ветеринару на уколы. Любил он веселье, биологию, котиков, красивые машины, покушать и занятия в своей студии брейка. А больше всего - чтобы всё плохое хорошо заканчивалось,даже толком не начавшись. Нет, трусом Эрик никогда не был. Но и в герои без крайней необходимости не лез, предпочитая просто спокойно наслаждаться жизнью во всех её проявлениях. За это амбициозные Рэй с Дайичи прозвали его "Мирным населением". - Да пусть начинается хоть Третья Мировая! - взвился Тошка, - Но какого лысого МАГАТЭшника она начинается с моего отца, а? Он не сталкер, не военный, не учëный даже! Какого ляду кому-то занадобилось от него? И кстати, у него ещё и сердце больное! - Знаю, - вздохнула Лина, снимая чайник с плиты, - Дайичи говорил, что ему Александр Николаевич в медицинском смысле слова не нравится. - Так и маме не нравится, - опустил голову Антон, - Вот только поди ещё повоюй с ним! Станция то, станция сë, да ещё дачу строим. Всё некогда, некогда... - Дайичи пообещал, что однажды сам с ним весьма серьëзно поговорит, - Лина нахмурилась, - И уж после сегодняшнего случая он о своей знаменитой японской деликатности забудет точно. Сначала сам с клиникой договорится, а потом вставит и провернëт твоему ВИУРу. - С высот всего своего фукусимного авторитета, - усмехнулся Рэй. Конечно, будь они обычными подростками, о том, чтобы "вставить" сорокалетнему дядьке, да ещё и одному из лучших инженеров станции, не могло бы быть и речи. Но они, как раз, обычными не были. К ним прислушивались. Зачастую - внимательнее, чем к непосредственным начальникам, седовласым профессорам и собственным жëнам. И в особенности это касалось именно Дайичи, помимо всего прочего, подкупавшего взрослых людей своей спокойной серьëзностью и безупречной истинно японской вежливостью. Ну, и конечно, паранормальными способностями, феноменальными даже по меркам альтов. - Ладно, у кого есть соображения насчëт того, что именно "почалося"?- дала старт неизбежному Лина, - Я, сами знаете, больше аналитик, чем провидец. - Были б соображения, - проворчал Рэй, - Я пока что уверен только в одном: Завершители там рядом не стояли. Это новая какая-то напасть. - Ясен стронций, что не Завершители. С ними-то покончено раз и навсегда. Но какого хотя бы примерно рода напасть, Рэй? Хоть что-то начуял? - Пока что ни хвоста уранового! - Рэй встал, отобрал у ИАЭС заварочник и начал разливать и раздавать всем чай сам. - А ты состредоточься, - подал голос Эрик, - В ноосфере всегда всё есть. Надо только правильно срезонировать. - Сосновский, если ты такой умный, какого чëрта ты такой бедный? - вскипел Рэй, - Сам сядь и напровидь, кастрюля самовблëнная! И тогда я сам первый скажу, что ты лучший "эфирщик" группы, блин с трансуранидами! - Рэй, успокойся, Эрик, сколько раз я тебе говорила, что не стоит бесить РБМК! - рявкнула Лина на них обоих сразу. - А я и не бесю, то-есть, не бешу, - слегка растерянно сказал Эрик, - Я, может, наоборот, поддержать хотел. А он меня кастрюлей обзывает... - Да уж, поддержал, йодная яма ходячая! Сколько раз говорить, ВВЭР, меня бесит, когда ты благоглупости цитируешь! Да ещё тоном непререкаемого авторитета! - Ребята, фон! - прикрикнула Лина, - Только что чистили же тут всё! - А вот и я! - Дайичи приоткрыл кухонную дверь, - ВИУРа благополучно вернул, он практически в порядке. Я его погрузил пока в исцеляющий сон ненадолго. Выключите поле, а то я войти не могу. Чернобыльников просиял и едва не снеся чашки, метнулся убирать изоляцию. - А что тут у вас? - спросил Дайичи, устраиваясь за столом. - Я предполагала, что будет чай и аналитика, - укоризненно сказала Лина, - А получились поругачки и фон. - Фон Дайичи подберëт, - отмахнулся Рэйден, - А этой скороварке, которая надо мной издевается по жизни, я сейчас собственными руками горло перегрызу!!! Эй! Фукусима-сан!!! Ты там что, РЖËШЬ??? Все посмотрели на самурая-целителя. Тот мелко вибрировал, прикрывая лицо ладонью. - Гомэннасаи! - простонал он сквозь смех, - Рэй-кун, я, конечно, изначально не русскоязычный и могу ошибаться. Но если я всё-таки не ошибаюсь, у кастрюли нет горла. Особенно, горла, которое можно перегрызть собственными РУКАМИ. От громового хохота взрогнули висюльки на люстре. И громче всех смеялся Чернобыльников, мгновенно утративший всю мрачность, как только Дайичи сообщил, что с отцом всё в порядке. Рэйден ещё пару секунд пытался сверлить Эрика убийственным взглядом, но не выдержал и тоже заржал. А так как ржать и лопаться от злости одновременно не позволяет само устройство мозга, Эрику Сосновскому осталось только привычно устранить остатки радиации. По подобному сценарию питерский ВВЭР Эрик Сосновский и светлоярский РБМК Ростислав Борисович Майно-Коломенский, более известный как Рэйден, цапались по триста восемьдесят раз на дню. Иногда всерьёз, иногда шутливо. Иногда вообще серединка на половинку, полушутя-полусерьëзно. Или просто по привычке. При этом, случись с одним из них что-нибудь по-настоящему плохое, второй, разумеется, на помощь помчался быпервым. Не переставая при этом обзывать пострадавшего бесполезной кипятилкой, страшным сном МАГАТЭ и позором советского реакторостроения. - И всё-таки! - Лина, как всегда, посерьëзнела первой, - У кого какие мысли по поводу происходящего? - Мало данных, чтобы какие-то выводы делать, - пожал плечами Дайичи, - Версии, конечно, можно уже сейчас начать строить. Но все они будут впоследствии рассыпаны, скорее всего. - О версиях так не говорят, - поправил японца дотошный Эрик, - Версии могут рассыпаться, но не быть рассыпанными. - А почему? - Вот тут честно скажу: не знаю. Просто так сложилось. Русский язык вообще, если задуматься, странный. - Да уж! - Дайичи улыбнулся, - Помните, как я три года назад везде с переводчиком ходил? Пока мне товарищ Костров ретранслятор из Питера не привëз... - Кстати, о товарище Кострове, - спохватился Тошка, - Ему, я думаю, стоит позвонить и сообщить о происходящем. - Так иди позвони! - сказал Рэй, - В конце концов, ты тут главный пострадавший. - Лучше ты! - Антон энергично заметил головой, - И скажи, чтобы, если сможет, подъехал. - Ладно, ладно, - Рэйден встал и направился в коридор, - Хотя логичнее было бы, чтобы не я, а всё-таки ты. Обожаемого всей школой преподавателя структурологии Чернобыльников немного побаивался. И вовсе не потому что Михаил Константинович едко шутил и не скупился на неуды для провинившихся учеников. На шутки, тем более удачные, добродушный Тошка особо не обижался, а за двойки его никогда не ругали. Просто на самом деле структуролог был не преподавателем, а чекистом. В звании майора. И преподавателем стал именно потому что так было удобнее всего приглядывать за пятëркой активити и в случае необходимости приходить им на помощь. Перед авторитетом человека из такой серьëзной и даже капельку зловещей организации Чернобыльников помимо воли робел. Хотя, конечно, скорее предпочёл бы сгореть заживо, чем вслух в этом признаться. А вот Рэйден майора боготворил. И сам иногда задумывался, не пойти ли после школы в компетентные органы. А вот Тошка ни в какие органы не собирался, он хотел быть пожарным, как его обожаемый Владимир Правик. Ну и, конечно, летать профессионально. И неплохо бы ещё сниматься в комедиях. Разумеется, не бросая ни дежурства на станции, ни, тем более, изучение Зоны и Меридиана. Как он собирается всё это совмещать, он пока не придумал, но не сомневался, что до десятого класса придумает. - Давайте-ка, ещё раз чайник поставим, - предложил ВВЭР и сам же первый встал из-за стола - наполнять вышеупомянутый чайник. Дайичи переместился к окну. Лицо у него сделалось задумчивым и каким-то нездешним. - Сочиняешь? - осторожно спросила Лина. - Сочинил, - отозвался Дайичи, - Дайте, пожалуйста, бумагу и что-нибудь пишущее. Свою сумку аккуратный самурай оставил на полке в коридоре. В дополнение ко всем своим прочим достоинствам Дайичи ещё и писал стихи. Традиционные японские хокку и танка. Сначала только на родном языке и записывал иероглифами. Потом, когда освоился с русским, начал сходу и переводить, причëм идеально соблюдая ритмику. Его строчки неизменно были главным украшением классной стенгазеты. Да и вообще нравились. Лина протянула самураю блокнот и ручку. Тот немного поколдовал над страницей и прочёл: Сад ещё зелен. Он не успел поверить, Что осень пришла. - Красиво! - вздохнула Лина, - Листочек-то мне оставишь? Или заберëшь? - Оставлю, - Дайичи протянул блокнот хозяйке, - Мне не жалко. - Вот станет наш Фукусима-сан знаменитым писателем, а ты его автограф продашь за кучу денег и сразу машину купишь, - хихикнул Эрик. - Даже не собираюсь продавать! - возмутилась ИАЭС, - Пусть мне будет на память. - А тебе и нам всем на память есть не бумажки, а гораздо лучше - весь целый Дайичи, - не сдавался Эрик, - Так что можешь спокойно превращать его автографы в деньги! - Шуточки у тебя, ВВЭР иногда какие-то буржуйские! - она сменила его сердитым взглядом, - Лучше бутербродов настрогай, а то печенье мы, кажется, всё съели. Кстати, Тош, тебя за это не заругают? - Меня за такую чепуху никогда не ругают, - гордо сказал Чернобыльников, - Хлеб в хлебнице, колбасу в холодильнике можно тоже слопать. И варенье вон там, на верхней полке! ВВЭРище, доставай! - На Рэйдена тоже делать? - Эрик добыл всё перечисленное и вооружился здоровенным ножом с ручкой, обмотанной синей изоолентой, - А то он куда-то запропастился... - А действительно! - Лина встала с дивана, - Пойду посмотрю! - Рэйден! Рэээй! Ты тут чего застрял? Ты Кострову дозвонился вообще? Голос Лины доносится словно через вату или из далëкого далека. Знакомый коридор покачивается перед глазами. - Рэй, с тобой всё в порядке? Лина стоит над ним, чуть наклонившись и протягивая руку, лицо обеспокоенное. - Рэээй! - Я нор... мально, - губы разлепились с трудом. - Вставай! Напугал меня, чудовище! Хвататься за руку ИАЭС он, конечно, не стал. Ещё не хватало, что бы Фея Озера его бренную тушку ворочала. Нелëгонькую, между прочим. Встал сам, пользуясь стеной как опорой. Проморгался, прогоняя туман из глаз. - Рэище, жабу тебе в деаэратор! Ты объяснишь, наконец, что это было? Слава Зоне, коридор чернобыльниковской квартиры перестал, наконец, качаться и плыть. И звуки тоже стали самими собой - линин голос, сердитый и испуганный одновременно, гудение других голосов в кухне, тоскливые длинные гудки из телефонной трубки, которая опять болталась на проводе не повешенная. Никакой ваты и дальней далëкости, звуки как звуки. Знакомые. Такие, как и должны быть. И вообще всё такое, как должно быть, только голова ещё немного тяжëлая. - Рэйден, я тебя сейчас стукну! - Не нааааадо! - проскулил он с дурашливой жалобностью, - Я у тебя хороший! Лина не улыбнулась. - Что ты видел? - Ну, как это "что"? - ехидно сказал Тошка, выглянувший из кухни и услышавший этот вопрос, - Главного инженера в сияющем венце! Главный инженер потрясал копьëм и говорил, что Майно-Коломенский уволен. - Чернобыльников! - осадила его ИАЭС, - Рэй действительно что-то видел. Будучи одним из лучших "эфирщиков" и псиоников Светлояра, Рэй "действительно что-то видел" с достаточной регулярностью. На засушенном языке учëных это называлось "непроизвольное импульсное включение". Каждый раз это происходило одинаково - внезапный приступ слабости, головокружение и калейдоскопическая череда образов перед глазами. А потом ужасно хочется пить и не сразу получается встать. Путаницу неясных видений инструкции велели как можно скорее записывать на мнемокодер, а потом вдумчиво разбираться, что в них к чему. В их группе занималась этим как раз по преимуществу Лина. Саму её никакие "непроизвольные импульсные" не посещали, как, впрочем и Эрика Сосновского. Тошке и Дайичи они иногда на голову (Точнее, в голову) валились, но и припятчанин и самурай видели, в основном, подробности своих аварий. А вот Рэйден улавливал разумом всё, что угодно - от сигналов бедствия, которые не могла почему-то засечь аппаратура, до мелодичных имëн инопланетных станций, погоды в Ташкенте и обрывков научной полемики аришмийских теоретиков с сейенскими. Жаль только, что фрагментарно и безо всякого порядка. Рэя втащили в кухню и нахлобучили на голову холодный пластмассовый обруч с электродами. Дайичи сунул ему в руки чашку с чаем. Замерцал экран готового к работе кодера. Видения Рэю в этот раз достались исключительно неприятные. Огромная призрачная серая рука хищно шевеля скрюченными пальцами, тянулась к незнакомой, мрачноватой на вид станции в излучине светлой реки, и там, где она проползала, умирали травы. Прозрачнела и истекала серебряными искрами другая станция, невероятно изящная, с голубовато-белыми корпусами. Чëрная туча неумолимо наползала на кривые узкие улочки старинного города, и на её пути плавились, точно восковые, дома и башни. Какой-то подросток хохотал, как безумный, кружась в неистовом танце и поливая всё вокруг горящей жидкостью. Мерцали и гасли неведомые созвездия, сквозь которые мчалась сверкающая комета, и Рэй откуда-то знал, что комета мыслящая и хочет умереть, потому что кто-то не любит её и никогда не полюбит. И сквозь это всё тревожным мучительным пульсом пыталось пробиться какое-то слово или название. Рэйден напрягал всё силы, но так и не сумел расслышать, как оно звучит. Последним в череде странных картин мелькнуло лицо парня с длинными, до плеч светло-русыми волосами, скорбно склонëнное над каким-то надгробием. - М-даа, - пробормотал Эрик Сосновский, отрываясь от монитора мнемокодера, - Понятнее, как всегда, почему-то не стало. - Ноосферический мусор, - хмыкнул Чернобыльников, - Кинозарисовка под похоронный марш. Сегодняшняя порция рэевских видений показалась ему зловещей. А когда Чернобыльникова пугали, он наглел и говорил одни только пакости. Даже помимо воли, такая вот у него была реакция на страх. - Мусора у Рэя не бывает, - строго напомнила Лина, - Вот у него, как раз, все импульсные так или иначе по делу. - Угу, - кивнул Эрик, - Вот только, чего именно Рэй в инфопространстве наловил, всегда удаëтся разобраться как-нибудь потом. Когда уже всё загадки другими путями разрешились и пора уже научные отчëты писать. Вот тогда и можно хлопать себя по лбу: ой, а наш Рэйден это ведь видел в первый день работы. Всклокоченный и измученный Рэй прожëг его уничтожающим взглядом. Честно заслуженная Сосновским гадость, увы, никак не желала придумываться. Да и вообще, настроение было препаршивейшее. Похищение ВИУРа Назарова, скорее всего, означало только одно - войну. Такую же, например, как с Завершителями - зловещей группировкой, жаждавшей не меньше, чем уничтожить все Зоны во всех мирах. Войну, скрытую от глаз тех, кто живëт за периметром. С вероятностью, войну в инфопространстве. А в сочетании с самым началом учебного года война в инфопространстве - штука уже совершенно невыносимая. И видения ещё эти... Совершенно кладбищенского свойства, Тоха абсолютно прав. Да и Эрик, чтоб у него все сборки всплыли, прав тоже - никакой ясности они не прибавляют, скорее наоборот, ещё больше запутывают. Но и отмахнуться от них нельзя, Зона и ноосфера просто так ничего не дают. Все эти призрачные руки и космические суицидники - явно ключ к чему-то, это какой-то шифр или код, только вот поди его ещё расшифруй! Особенно, прямо сейчас, когда у левого виска уже притаилась тень будущей головной боли. Лина обвела всех ожидающим взглядом. - Давайте-ка, хотя бы прикинем, что у нас есть. Чисто теоретически. - Чисто теоретически не знаю, - сказал Тошка, - А практически мне всё это уже заранее не нравится! -Можно подумать, мне нравится! - буркнул Рэй. - А у меня ещё и отец сегодня весь вечер дома. И он не по уши деревянный, ему придётся что-то рассказать, а рассказывать нечего. Во всяком случае, пока нечего. - В общем-то, я бы рекомендовал начать с того, чтобы побеседовать с Александром Николаевичем, - сказал Дайичи, - Когда он проснётся. Что-то же он там видел, с кем-то взаимодействовал. Будут хоть какие-то зацепки, с ними уже и к Хрусталëву пойти можно. - Фукусима-блин-сан! - взвился Чернобыльников - Не думай, что ты тут умнее Нобелевского Комитета! Естественно, с ним надо поговорить, когда он проснëтся. Но что нам делать сейчас? Воображение уже рисовало бедному Тошке картины, одна кошмарнее другой. Кто-то крадëтся в темноте к портальным аномалиям Светлояра, тащит какие-то самого зловещего вида машины. Станция рушится, разбрасывая чёрные графитовые осколки. Колонны эвакуационных автобусов проползают по Энергетиков и Обороны Ленинграда. Юные деревца взламывают бетонные плитки на смотровой площадке гостиницы "Орбиталь"... Рука Дайичи, горячая и надëжная, сжала его плечо. - Вот в этом направлении даже не думай! - самурай говорил псионически, и фразы как бы включались у Тошки сразу в голове, - Светлояр не Припять! - Это Зона говорит? - спросил Антон тем же способом. Получилось жалобнее, чем он хотел бы. - Конечно, Зона! Таких вероятностей точно не видно, уймись! - Кто-то в дверь звонит! - Эрик встал из-за стола, - Пойду открою. Из коридора, и верно, доносилось мелодичное блямканье. Которое они, занятые мрачными мыслями, похоже, далеко не сразу заметили. Вот, честно говоря, этого только не хватало! Рэй потëр висок и приготовился страдать. - Антон! - крикнул Эрик из коридора, - Или сюда, там твой оруженосец! - Тащи сюда! - Тошка вылез из-за стола, достал с полки ещё одну чашку, - Рэй, подвинь задницу для человека. - Давай, давай, проходи! - Эрик мягко, но решительно впихнул в кухню ннизенького встрëпанного мальчишку-младшеклассника с невозможно рыжей шевелюрой. Он сипло и трудно дышал. Школьный пиджачок перекосился и стоял колом, одна из лямок рюкзака сьехала с плеча. - Ты что, - возмущëнно спросил Чернобыльников, - Бегом досюда бежал? - Угу, - энергично закивал "оруженосец", - Со школы. Лина протянула мальчишке бутылку с водой. Тот сцапал и жадно выхлебал едва ли не половину. Тоха стащил с рыжего рюкзак. - Чай будешь? - спросил Дайичи, - И бутерброды? И кстати, лучше говорить " из школы". - Я всё буду! - Ты чего как сумасшедший носишься? - Антон придвинул к нему кружку. Рыжик угрюмо потупился. - Я это... Антон, я с продлëнки слинял... Новость плохая есть, вот... Лохматая морковная голова опустилась ещё ниже. - Пузиков, не томи! Какая такая ещё плохая новость? - Дай в себя прийти человеку! - одëрнула его Лина, - От пяти минут не помрëшь. Генка Пузиков из второго "А" был давним и преданным поклонником Антона Чернобыльникова. Ещё с прошлого года, с первого класса, когда только приехал в Зону и впервые увидел городские соревнования по малому пилотажу. Увидел и - пропал. Самого его в секцию, конечно, не взяли - из-за возраста. Но ни одного выступления светлоярской юношеской команды не пропускал. Однажды даже с ангиной припëрся, вот тогда и познакомился с Чернобыльниковым. Деятельный Тошка вызвался сопровождать "этого мелкого суицидника" до дома. Как и многое другое, этот красивый и немного опасный вид спорта в Светлояр принесли с другой параллели Земли из Ленинграда двадцать третьего века. Именно учëные того мира первыми обнаружили новорождëнную Зону под Новгородом, помогли основать "Эпи-Центр", наладили поставки, а потом и выпуск всякого необходимого оборудования, в общем, сделали всё возможное и невозможное, чтобы жизнь в окрестностях Светлоярской АЭС приобрела привычный ныне вид. Ходили даже слухи, что, если бы, не люди из "тамошнего" КГБ, подумать страшно - СССР распался бы, а Россия сделалась капиталистической державой, как, опять же по слухам, произошло на ещё нескольких известных параллелях Земли. В общем, Космический Разум, если он, конечно, существует, поступил совершенно правильно, устроив так, чтобы время в разных мирах и параллелях текло по-разному, и люди более технологичных эпох могли помочь коллегам из менее технологичных. Впрочем, политика Антона Чернобыльникова, и уж тем более Генку Пузикова, интересовала предельно мало, а вернее сказать, не интересовала совсем. А вот малым пилотажем - искусством вытворять всякие трюки на антигравитационных роликовых коньках и досках болели оба. Только Тошка занимался почти профессионально и входил в городскую сборную, а мелкий Пузиков пока ещё мог только жарко мечтать об этом. И, разумеется, млел и таял оттого, что "сам Чернобыльников" водил с ним личное знакомство, интересовался, как у него дела, иногда дарил артефакты и показывал кое-какие упражнения. В ответ Генка был без малейших колебаний отдать за припятского активити жизнь. Рэй на досках не летал, как-то не сложилось, но Антону из-за Пузикова немного завидовал. Потому что ему тоже хотелось, чтобы на него кто-нибудь так же смотрел. С тихой счастливой гордостью и доверчивым предвкушением чуда. А он в ответ и свирепо защищал бы, и забавную мелочëвку с дальних отрезков Меридиана дарил, и самые любимые места показывал. Он постарался бы быть самым замечательным на свете старшим другом, только вот беда - пока что было просто некому. Малышня в школе длинноволосого нервного старшеклассника скорее побаивалась, а с друзьями вообще творилась какая-то каша. Все они, кроме четверых других активити, были наоборот намного старше и опытнее его. Имелась, конечно ещё сводная человеческая сестрëнка Лиля. Она Рэя по-своему любила, буйно радовалась, когда он возвращался откуда-нибудь там, периодически приставала с просьбами помочь склеить модель или решить задачку. Но в свой маленький девчачий мир брата особо не пускала. Да и вообще никого толком не пускала, кроме мамы. В свои девять лет она была уже весьма независимым человечком. И иногда очень вредным. Дайичи говорил, что в тощей груди смешного рыжего пацанëнка бьëтся сердце храброго самурая. И всерьëз уважал. Что думала Лина, по-настоящему знала только она сама. А Эрик Сосновский, широкая натура, был рад вообще всем, кто по его же выражению "ну, хоть немного лучше какашки". И все сходились на том, что Генка, не смотря на то, что ещё октябрëнок, человек умный и верный. И вот сейчас Пузиков поëрзывал на диване, булькал чаем, и ужасно волновался, готовясь сообщить эту свою плохую новость. И она действительно очень плохая, раз тошкин оруженосец ради неё промотал продлëнку и бежал пешком три длинные остановки. Можно подумать, им и без этого мало плохих новостей! Не нужна была никакая ноосфера, чтобы понять, что сейчас на душе у будущего летуна. Наверняка он сейчас предпочëл бы не открывать рот, а немножечко помереть. Потому что помереть - это тьфу! А вот сказать Антону то, что он собирался сказать... В древности, Генка вычитал это в какой-то книжке, гонцам с дрянными новостями безо всякой жалости отрубали голову. Чернобвльников и его компания, конечно, никаких голов отрубать не станут, но от этого нисколечко не легче. И не сказать нельзя, ведь специально же нёсся сюда, бегом целые три остановки, так что кололо в боку и ветер противно бил в лицо, чтобы успеть, чтобы предупредить... Рэйден, отлично видя, что несчастному Пузикову не хватает сволочизма, чтобы сообщить что-то действительно ужасное, хотел уже было предложить псионическую помощь, но Генка всё же наконец наскрëб в себе решимости сам. Он поднял на Чернобыльникова отчаянно несчастные бледно-голубые глаза, сжал кулаки и едва слышно пробормотал: - Тош, я это... Случайно слышал физрука с завучихой и ещё какой-то тёткой. Они... Они говорили... Чтобы сделать так, что ты в Ленинград не поедешь! На этом мужество окончательно покинуло маленького самурая Генку Пузикова. Он отвернулся, шумно дохлëбывая остатки чая. Тощие плечи вздрагивали. А Чернобыльникову показалось, что мир рухнул. Незаметно и бесшумно. В нём, в мире за одно мгновение не осталось ничегошеньки хорошего, вообще ничего. Он - лучший среди светлоярских лëтных юниоров. Он тренируется как одержимый. Он может выступать хоть в одиночку, хоть в паре. Его летом лично похвалил заезжавший тогда в Светлояр серебряный чемпион РСФСР Виктор Садовников. И тот же Садовников сказал тренеру, что Тошка непременно должен принять зимой участие в ленинградских соревнованиях. Потом они с Рэем поговорили с рэевским отцом, и Виктор Петрович обещал, что он всё организует. И Тошка стал тренироваться ещё неистовее. Смены на станции иногда пропускал. На недельную экскурсию в Ленинград не параллельный, а так сказать, местный, за Периметр, в августе не поехал. Он должен был попасть на эти соревнования. Должен! Это его Самый Главный Шанс. Его первый шаг в будущее, переливающееся огнями прожекторов, трепещущее олимпийскими флагами, нежно мерцающее округлыми золотистыми боками кубков. Он мечтал, что когда станет чемпионом, свою лучшую сольную программу посвятит своему родному городу Припять. И об этом расскажут по телевизору... А теперь всё под угрозой срыва? Из-за какой-то нелепицы... Из-за тëток! Из-за вечно угрюмого физрука по прозвищу Бухенвальд... Но показать маленькому несчастному Пузикову, что у него, Тошки от его слов всё внутри инеем покрылось, было, как опять же, любил говорить Сосновский, "нельзя от слова вообще". Чернобыльников напряг всю волю. Сжал в карманах кулаки, так что коже стало больно от спившихся ногтей. Посчитал мысленно до девяти в ритме вдохов и выдохов, как учил Дайичи. И остался внешне невозмутимым. - Ну, и стоило бежать?- с ласковой суровостью сказал он, - Мог бы и на автобусе проехать. Запыхался на таком ветрище, вот заболеешь теперь... У Пузикова отлегло от сердца. Честно говоря, он боялся не только того, что его обожаемого старшего друга слишком больно поразит принесëнная им, Генкой, новость. Он боялся, что Антон на нём же и сорвëтся, обзовëт как-нибудь, или даже ударит. И порвëтся какая-то нежная, хрупкая ниточка между ними, умрëт что-то тëплое, щекотно пушистое внутри, в сердце. Не потому что маты или даже синяк - это невесть какая трагедия. На футбольном, например, поле не таких ещё синяков можно схлопотать и не таких матов услышать. А просто после такого не бывает уже тëплого и щекотно-пушистого. А как тогда жить? И зачем? Но мир маленького смешного Пузикова устоял, не взорвался. Всё стало хорошо, ну, то-есть, конечно, не хорошо, но всё равно хорошо. - Не-а, - не без гордости сказал он, - Я не заболею, я знаешь, какой закалëнный? - Всё равно рисковать не надо, - поддержала Тошку и Лина, - Сейчас погода обманчивая. - Я проездной потерял, - виновато опустил глаза Генка, - Какой мне автобус? - Тридцать три несчастья! - проворчал Эрик, - Вот как ты теперь домой поедешь? Кстати, Антоха, куртку он тоже в школе оставил. Во всяком случае, сюда он без неё пришёл. - Так я вместе с курткой где-то посеял, - едва слышно прошелестел окончательно смущëнный Пузиков. - Мать, наверно, с ума уже сходит? - холодно уточнила Лина. - Пока не сходит. Она же думает, что я на продлëнке. Но скоро начнёт. Вот с работы придёт и начнёт. - Мы тебя отвезëм! - не терпящим возражений тоном сказал Чернобыльников, - Куртку я тебе свою старую дам. - Она же на нём болтаться будет, - скептически посмотрела на него ИАЭС, - Сам бы согласился в таком виде знакомым на глаза попасться? - Это всё-таки лучше, чем ничего, - Дайичи поднялся со своего места. - А чтобы всё точно в порядке было, Рэй и Антон тебя до самого дома проводят. - А если и ты присоединишься, - обрадовался Тошка, - То, может быть, удастся уговорить его маму, чтоб очень не ругала. У тебя вид авторитетный. - Я пробуждения твоего отца хочу дождаться. Пусть Лина едет, у неё тоже вид представительный. Рэй незаметно для других протелепатировал Дайичи, что он - самый-пресамый мудрый из всех японских мудрецов. Действительно! Если Пузикова будут сопровождать трое активити, включая ИАЭС, смеяться не будет никто. Даже если Генка будет без трусов и зелëнкой под зебру располосованный. Скорее уж, втайне завидовать начнут. И выспрашивать, как такое получилось. А Тошка пройдëтся по холодку и хоть немного очухается от "распрекрасной" новости. И когда вернëтся, будет уже способен соображать, а не только буйствовать. Тем временем и Александр Николаевич, скорее всего, проснëтся, и можно будет что-нибудь выяснить. В общем, в ХОЯТ все на свете гнусные видения! На самом деле жизнь не так уж плоха. Проездили они часа два. Пока ждали автобус, пока тащились на Обороны Ленинграда, пока убеждали пузиковскую маму не ругать Генку за оставленную куртку... Убедили, кстати, Вера Игоревна в конце концов заулыбалась и сказала, что "настолько легендарных товарищей" без чаю ни в коем случае не отпустит. Рэю и так-то казалось, что он уже булькает, но не отказываться же! Тем более, что к чаю прилагались маленькие домашние пирожки с капустой, невероятно вкусные, жаль, что энергичный Чернобыльников успел слопать почти все. В общем, когда они вернулись в квартиру Назаровых, был уже совсем вечер. А ещë их ожидал сюрприз. Во-первых, Александр Николаевич Назаров, один из лучших ВИУРов станции и приëмный отец Тошки уже проснулся и явно был в полном порядке. Он сидел на своей любимом месте в самом углу под свисающим со стены кашпо с лохматой традесканцией и поглощать циклопических размеров бутерброд с докторской колбасой. Во-вторых, на столе гордо высилась здоровенная сковорода с упоительно пахнущей жареной картошкой. А в-третьих... В-третьих, гостей, пока Рэй, Тошка и Лина провожали Пузикова, стало на одного больше. По левую руку от ВИУРа сидел мальчик, лет десяти-одиннадцати на вид. Очень странный, надо сказать, мальчик. Он был очень тоненький - не тощий, не худой, а именно тоненький, по-птичьи лëгкий в кости. Волосы тëмные прямые и блестящие, длиной до плеч, кожа фарфорово-бледная, уголки капризно очерченной рта чуть опущены вниз, будто грустить его обладателю гораздо привычные, чем улыбаться. И глаза как у мультяшного оленëнка - огромные, бархатно-карие с длинными пушистыми ресницами. В общем, таких мальчиков в реальной жизни не бывает, они водятся на иллюстрациях к романам про старинную жизнь. Представить их играющими в футбол или стоящими в очереди за квасом решительно невозможно. - Маленький принц Экзюпери, - протелепатировала Рэю Лина, - В классе его шпыняют, наверное. Сходство с принцем довершала одежда - что-то, вроде тëмно-вишнëвого камзола, из-под которого виднелись щедро отделённая кружевами чëрная рубашка. В общем, шпагу в руки - и добро пожаловать в восемнадцатый век! Только отцепить испещрëнную незнакомыми буквами пластиковую карту с правой стороны груди, а то при дворе Людовика не поймут. В одной руке это чудо держало чайную чашку, из которой периодически отпивало с такими изяществом, будто и правда, только что прибыло с королевского приëма. На столе перед ним лежал какой-то небольшой плоский приборчик, от которого к левому уху пришельца тянулся тоненький провод. - Прошу любить и жаловать! - улыбнулся в усы Александр Николаевич, - Это Сэнед Ар-Майтирэн, город Сиарнар, республика Хайман, планета Урмила. Между прочим, первый активити из другого мира, ступивший на землю Светлояра. - Здравствуйте! - чуть склонил голову первый активити, не разжимая губ. Голос его донëсся не изо рта, а из чëрного кристалла, прикреплëнного к кружеву под горлом, - Прошу прощения, так как я не знаю местного языка, я вынужден пользоваться ретранслятором. Так что могу несколько путаться, особенно, в принятых здесь вежливых обращениях. В гиарском языке нет, например, разделения на "вы" и "ты". И ещё некоторых привычных вам вещей. - Я же сразу сказал, что проще на " ты", - сказал Александр Николаевич, - Во всяком случае, пока мы здесь. Понадобится поправить, я поправлю. - Мы тут пока поесть приготовили, - Эрик махнул рукой в сторону сковороды, - Налетайте, кто голодный! Рэй поблагодарил, достал себе тарелку и с удовольствием "налетел". Картошка была изумительно вкусная, из чего светлоярский активисты сделал вывод, что готовил Дайичи. Среди множества талантов, которыми Зона наделила радиоактивного самурая не последнее место занимал кулинарный. Да и не талант, пожалуйста, а даже целый гений. Тошка тоже с удовольствием воздал должное дайичиному гению, не смотря на то, что у Пузиковых схомячил больше всех пирожков. Он вообще почему-то был вечно голодный. А сейчас ел вообще с таким видом, будто ничего важнее жареной картошки вообще не существует на свете. Рэй понимал, что однотипника прямо-таки разрывает от желания поговорить с отцом про свои проблемы, но Чернобыльников гордый и в присутствии чудака не проронит о них ни словечка. Самому Рэю прошлый активити с первого взгляда понравился. Сосредоточенный такой, серьëзный. И необычные вещи на нём смотрятся здорово. Да и вообще, разве в вещах дело? Или в иномировом происхождении? Просто иногда так почему-то бывает - видишь человека или альта, и в первую же секунду понимаешь, что хочешь с ним дружить. Что должен быть рядом. Про Лину-ИАЭС он тоже так сразу понял. Едва ли не раньше, чем с ней заговорил. И про Чернобыльникова понял. И про Дайичи. Про отца своего приëмного. Про Кострова. И ни разу это чувство (Или чутьë?) Рэйдена не подводило. Значит, вряд ли подведëт и сегодня. Но пока что над столом висело неловкое молчание. Нарушаете отдельными репликами,в основном, в духе "Передай, пожалуйста, соль" и "Безумно вкусно, спасибо". Гость с Урмилы пил чай и думал о чём-то своём, и похоже, это свою было какое-то совсем не радостное. Дайичи, призвав на помощь знаменитую японскую вежливость, улыбался всем сразу и никому в отдельности. Тошка ел и мялся. Лина сидела с непроницаемым лицом. Эрик, похоже, не знал, куда себя девать. - Кстати, к нам сегодня сам товарищ Хрусталя обещал заехать, - объявил Александр Николаевич, - Мы с Эриком ему позвонили. - Хотя я просил пока что воздержаться от этого, - извиняющимся тоном сказал Сэнед, - Боюсь, что я пока не очень готов вот так сразу встречаться со столь высокопоставленным человеком. - Он профессионал, а мы - те ещё контактëры, - Эрик развëл руками и едва не сшиб со стола дайичину чашку, - Мы, честно говоря, к встрече с тобой тоже не особенно-то готовы. Я, например, даже не соображу толком, что первым спрашивать. - Потому что спросить хочется буквально всё сразу! - подхватил его мысль Дайичи. - Ну, надо же с чего-нибудь начинать! - Рэй отодвинул тарелку, - Сэнед, ты, например, какой тип реактора? - Натриевый на быстрых нейтронах, - улыбнулся пришелец, - Установленная мощность - шестьсот эйриссэн. А ты? - Канальный графито-водный. А эйриссэн - это сколько? Если в наши единицы перевести? - Сейчас наш Рэйден, если его не остановить, нас в технических подробностях закопает! - Эрик состроил испуганную физиономию, - Ему только дай про конструкционные особенности станций поговорить - целый Курчатовский институт замечает. Лучше расскажи, наконец, как получилось, что ты сюда приехал! - Да, расскажи! - поддержал Александр Николаевич, - Про стержни и сборки ещё успеется, а это, мне кажется, сейчас важнее. Он как-то странно посмотрел на инопланетного бэ-энчика. Будто чего-то уже ждал от этого разговора и за результат беспокоился. Будто уже была у них какая-то общая тайна. И похоже, неприятная - быстронейтронник немного промолчал, моргая сказочными своими глазами, взял со стола ретранслятор, покрутил, положил на место, вздохнул. И наконец, выдал такое, что Рэйден обрадовался, что в этот миг ничего не пил. Иначе бы непременно подавился. - Всё началось с того, что я решил похитить уважаемого Александра Николаевича. - Что-о? - округлил глаза Тошка - Что значит "решил похитить"? - Ну, как похищают? - Сэнед совсем по-земному пожал плечами. - Да я тебя сейчас! - Чернобыльников вскочил, с шумом отбросив стул. Жалобно звякнула сброшенная им на пол ложечка, - Я же тебя сейчас убью на месте! - Тихо! - прикрикнул на него отец, - Держи себя, пожалуйста в руках и в стержня, Антон! А Сэнед пусть дальше рассказывает. Всё, что рассказал мне. Тошка сквозь зубы прошипел что-то ругательное, но стул подобрал и на место всё-таки сел. Прожигая быстронейтронника яростным взглядом. Лина хотела было положить ему руку на плечо, но Антон сбросил. Рэй, ошарашенный не меньше остальных, пообещал себе, что в любом случае даст потом за это Чернобыльникову по шее. Бэ-энчик поправил провод ретранслятора и начал рассказывать.