Вопль тонкий, то тихий, то звонкий,
Стены крошит, обои сдирая.
Но за музыкой, пряной, тягучей,
Он в мелодию льётся, рыдая.
Который день моё сознание пребывало в глухом одиночестве. Он пропал. Ни одного обрывка его измученной постоянной ноской куртки, ни одного из его чёрных истоптанных ботинок, ни одного клочка потрёпанного меха его капюшона не было найдено. Ни- че- го. Каждый день начинался и заканчивался тщательно проложенным мной маршрутом. Линия, бегущая по листку за кончиком ручки, резво перекрывала названия улиц, необходимых для посещения, рвала буквы. Рвала и надежду. Сколько бы раз мною не прочёсывался город, приоткрывая завесу каждого его гадкого переулка, сколько бы раз не были осмотрены берега реки, спрятанные сухими камышами..всюду на меня, жутко улыбаясь гнилыми зубами, смотрела безглазая пустота. Так бы и тянулись мои дни в нескончаемых пробежках, если бы меня не привлекла одна деталь. Само Место реагирует на изменения. Вороны пропали, а дома завяли, пуская трещины по кирпичам и плотно закрыв свои двери и окна. Они совсем не замечали меня, ни тогда, ни сейчас, словно меня не носило целыми днями мимо их взора, словно не слышали они моего шумного дыхания и быстрого топота. Словно меня и не было вовсе. Всё разом померкло. Так меркнет жизнь пленного, получившего долгожданный глоток свободы, но сразу лишённого этой услады. Этим можно пользоваться. Стоит всего лишь обратить больше внимания на детали. На улице ночевать было рисковано, а в домах ещё опаснее. "Какова вероятность того, что кроме нас тут больше никого нет?". Он был прав. Вероятность мала. Поэтому, мне пришлось ютиться в небольшой местной Церквушке. Нам всегда было страшно заходить сюда, но сильная гроза заставила меня протиснуться в щель поломанной двери и сделать первые шаги по заброшенному Храму. Спустя время вонь сырости заменил запах ладана, мягко щекотавшего мозги, свет церковных свечей отгонял мерзкие мысли и излечивал глаза от городской пыли, высокие потолки совсем не отпугивали, а наоборот задерживали внимание на настенных рисунках. Всё было совсем другим.. притягивающим. Теперь помещение наполнялось лёгкой дымкой, прерывающейся алыми лучами солнца, заглядывающего в окна Церкви. Молиться мне не приходилось. Лишь уборка и смена свечей. Сейчас это занятие успокаивало намного больше, чем попытки прошептать длинный текст, тем самым стараясь временно, однако полностью очистить голову. По вечерам меня тянуло к ветхой лавочке поодаль входа, откуда открывался прекрасный вид на закат. Тогда то отвлеченный разум и преклонялся перед суровой действительностью, перед прекрасным кровавым оком. Преследовали привычки. Всё ещё оборачиваюсь назад, следя за попутчиком, которого нет. Всё ещё делю еду пополам, протягивая порцию никому. Присаживаясь куда-то, всё ещё оставляю место рядом с собой, чтобы кто-то, кого не существует, присел рядом. Моя обязанность помнить. Моя обязанность узнать. Моя обязанность найти.