Карин вертелась на постели и не могла уснуть.
Одинокая луна висела на небе, и ее сияние проникало сквозь окно, ковром света стелясь по комнате.
Куросаки никак не могла отделаться от мыслей о беловолосом шинигами, который так быстро и легко стал неотъемлемой, необходимой частью ее жизни. Слишком быстро. Слишком легко. Но Карин ничего не могла поделать. Да и не хотела. Все-таки, она и правда влюблена в него по уши, раз даже сейчас, глубокой ночью, не смыкает глаз из-за того, что думает о нем. О его пронзительном взгляде и на удивление теплых руках. Как бы она хотела сейчас ощутить эти теплые руки на себе: на своей щеке, в своих волосах, на своей талии. Где угодно. Ему все позволено.
Но мечтать об этом было глупо. Они встречались уже больше полугода, виделись так часто, как могли. Ну, как он мог.
И Карин понимала, что ей мало. Чертовски мало. Она хотела больше, чаще, чувственней. Хотела и не могла себе позволить. Лишь надеялась, что он хочет того же.
Внезапно по коже пробежал знакомый морозец. Плечи покрылись мурашками, а щеки загорелись. На лице растянулась улыбка.
Карин узнала о его приходе еще до того, как его нога ступила на ее подоконник. Она лежала какое-то время, ждала, пока он удобно усядется в ее окне. Наслаждалась ощущением покалывания на коже от его присутствия. И только спустя пару минут медленно повернулась к окну.
Тоширо сидел, согнув одну ногу в колене, а другую свесив с подоконника. Его бирюзовые глаза были устремлены на ночное небо, и Карин оставалось только гадать, что он пытается там найти. Его белоснежные волосы почти светились, обрамленные лунным светом. Кожа слабо мерцала, поблескивая духовными частицами.
Хитсугая походил на молодое божество, в которого она бы с радостью уверовала.
Он заметил то, что Куросаки не спит, она знала это. Заметил и решил не подавать виду, позволив ей оглядывать его с ног до головы.
Когда Тоширо наконец посмотрел на нее, у Карин перехватило дыхание: они не виделись всего две недели, но она уже страшно соскучилась по холодной бирюзе его глаз. Глаз, которые с теплом смотрели на нее и только на нее.
— Извини. Я тебя не разбудил? — его шепот, густой и нежный, пустил по ней мурашки.
— Нет. Я не могла уснуть, — Карин помолчала и все же смущенно добавила: — О тебе думала.
— О, — он не скрыл своего удивления.
Карин не могла игнорировать то, как прелестно округлились его губы и как очаровательно взметнулись вверх брови. И как восхитительно на острых юношеских скулах проступил румянец.
Тоширо отвернулся, закрыл глаза и тихо хмыкнул, покачав головой. Но стеснительная ухмылка быстро расплылась в искренней улыбке, обращенной к Куросаки. Она плавилась под теплотой его взгляда.
— Я…я тоже думал о тебе, — кончики его ушей порозовели. — Потому и пришел.
— Вот так просто взял и пришел? — прошептала Карин то ли усмехаясь, то ли на самом деле интересуясь.
— Ну, не совсем «просто», но разве это так важно сейчас?
— Нет. Нет, не важно, — Карин смущенно отвела взгляд, но все равно тихо сказала: — Важно, что ты здесь.
Она не видела, но могла поклясться, что сейчас Тоширо распахнул глаза и весь зарделся. Куросаки невольно хихикнула от представившейся картинки.
— Что смешного? — его шепот звучал недоуменно. Он полностью развернулся к ней и сел спиной к окну, свесив обе ноги.
— Ничего. Извини. Просто ты кажешься мне милым, когда смущаешься, — Карин вновь повернула голову в его сторону, довольно улыбаясь.
О. Вот оно. Распахнутые глаза и розовые щеки.
Очаровательно.
Интересно, она в его глазах выглядит также?
— Так зачем ты пришел? Или ты еще не придумал, что делать, если я все же не буду спать? — на ее лицо вернулась ехидная ухмылочка.
— Э-эм… ну, я думал прогуляться с тобой по ночному городу. Ты, помнится, хотела. Вот я и подумал…
— Правда? Пойдем гулять? Сейчас? — в ее голосе отчетливо слышалось предвкушение. Она даже приподнялась на локтях. В лунном свете сверкнул серебряный браслет.
— Если ты хочешь, — он улыбнулся ей мягко и нежно, чуть смущенно смотря в глаза.
— Хочу. Конечно, хочу, — Карин села поближе к окну и положила руки по обе стороны от ног Хитсугаи.
Он тихо засмеялся от ее энтузиазма и накрыл ее щеки ладонями.
— Тогда иди одевайся, — Тоширо быстро поцеловал ее в лоб, заставляя Карин глупо хихикать.
Она тут же вскочила на ноги и побежала надевать первое, что под руку подвернется, даже не заботясь о том, что Тоширо может смотреть. Но он тактично отвернулся, мгновенно покраснев до ушей, когда Карин стала переодевать майку.
Спустя пять минут она уже была одета и забиралась на кровать, чтобы подобраться к окну.
— Все, я готова.
— Хорошо. Тогда, идем.
Тоширо протянул ей руку. Ветер из открытого окна ерошил его мягкие волосы, а блики лунного света плавали по белоснежным прядям. Кожа мерцала, переливаясь перламутром. И глаза, чья глубина сравнится только с океанами, сияли.
У Карин перехватило дыхание от его красоты. Она завороженно вложила свою ладонь в его и позволила вести себя куда угодно.
Хитсугая притянул ее к себе, взял на руки и прижал к своей груди. Карин лишь успела удивленно вздохнуть, когда они оторвались от земли и устремились в ночное небо.
Всего пару минут назад она лежала в постели и могла лишь мечтать о скорой встрече с Тоширо, а сейчас он медленно и аккуратно двигается в воздухе над ночным городом с ней на руках.
Карин вертела головой, заглядывала за его плечо и выворачивала шею, чтобы проследить взглядом огни сменяющих друг друга домов. Пыталась поймать каждый момент, запечатлеть его в своей памяти, несмотря на сердце, подпрыгивающее от страха всякий раз, когда Хитсугая вновь отталкивался от духовных частиц в воздухе, поднимаясь на мгновение еще выше. Куросаки никогда не боялась высоты, но, видимо, когда ты паришь над крышами многоэтажных домов, приходится заново оценивать свой уровень стрессоустойчивости. Однако мимолетные секунды страха быстро отходили на задний план, когда ей все же удавалось четко рассмотреть кусочек ночного неба и огни города.
Вдруг Тоширо остановился на одной из крыш и мягко поставил ее на ноги, все еще держа в своих объятиях. Он хитро улыбнулся ей, подмигнул и соскочил с парапета, устремляясь камнем вниз. Карин прекрасно понимала, что он выделывается перед ней, но иррациональное волнение все же появилось и заставило ее подбежать к краю крыши и вцепится в забор. Она посмотрела вниз и, конечно же, никого там не увидела.
Плохо сдерживаемое хихиканье Хитсугаи прозвучало над самым ее ухом.
Куросаки и не подозревала раньше, что он иногда такой мальчишка. Карин подумала, как бы забавно было, если бы он так себя и на работе вел, и усмехнулась. При этом радуя себя мыслью, что так Тоширо себя ведет только с ней.
Может себе позволить только с ней.
Она не стала оборачиваться, лишь смотрела, как он выходит из-за ее спины и вновь устремляется на небо. Тоширо обернулся на нее с самым хитрым и флиртующим выражением лица, какое она только могла себе представить, и достал свой дзампакто.
Карин раскрыла глаза от удивления, когда с его губ стали слетать слова, сразу же уносимые ветром. Она еще помнила, как Тоширо говорил, что не хочет использовать свой меч не по назначению. С того дня прошло несколько лет, не больше, но казалось, что это было так давно. Целую жизнь назад. Жизнь, в которую мальчишка с умопомрачительными глазами еще не пустил корни.
И вот, это то, что он делает прямо сейчас. Использует свой меч не по назначению. Для нее.
Его намерения стали ясны, когда напротив крыши в воздухе образовалась ледяная поверхность, идеально гладкая и блестящая.
Тоширо поднес дзампакто к самым губам и еще что-то прошептал. Карин могла поклясться, что благодарность. Все-таки, если его дзампакто — дракон, то каким бы хладнокровным он ни был, он наверняка очень гордый. Так что она могла себе представить, как долго пришлось уговаривать Хьеринмару, чтобы использовать его невообразимую силу таким образом.
И сейчас Хитсугая прикрыл глаза на мгновение, ведя только ему известный диалог с частью своей души. Или просто собирался с силами, чтобы сделать следующий шаг.
Карин смотрела на него во все глаза, когда Тоширо встал на ледяную поверхность, отражающую звезды, и пошел к ней. Луна, словно нимб, сияла над его головой. Под его стопами продолжил образовываться лед, прокладывая ему дорогу к ней.
Тоширо завел одну руку за спину, а вторую протянул ей в галантном жесте.
— Ты не против потанцевать со мной?
Его мягкий голос будто погружал ее в транс. Она просто не могла отказать.
Карин взяла его за руку, глядя ему в глаза. Он помог ей подняться на лед, и она тут же неловко отвела взгляд:
— Ой, а я… а я танцевать не умею.
— Хочешь секрет?
Карин с любопытством посмотрела на него. Тоширо смущенно хмыкнул и заговорщицким шепотом сказал:
— Я тоже.
Его рука невесомо легла на ее талию и притянула к нему ближе.
— Но я подготовился, — его шепот обдал ее ухо теплым дыханием. — Так что, все в порядке. Я буду вести. Если ты не против, конечно, — он чуть неуверенно взглянул в ее глаза.
— Не против, — ее взгляд метнулся вниз. Под ногами был полностью прозрачный лед, под которым был виден весь город. От этого вида у нее перехватило дыхание. Страх стал подступать к горлу. — А нас выдержит?
Тоширо тоже посмотрел вниз, затем на нее и мягко улыбнулся.
— Выдержит. Но в случае чего, — он притянул ее совсем близко, крепко обхватив руками, — я всегда тебя поймаю.
Карин чувствовала уверенность в его словах, в его руках и в его глазах. Волнение тут же ушло, не успев толком сформироваться. Она улыбнулась ему и кивнула, ощущая уже привычный жар на своих щеках от такой близости с ним.
Ее улыбка сразу же стала ехидной, когда ей в голову пришла идея, как достать своего парня.
— А ты не боишься, что я тебе ноги отдавлю?
— Не боюсь.
— А если так? — она легонько наступила ему на ногу.
— Не страшно.
— А так? — наступила на вторую ногу. Теперь она стояла носочками на его ногах.
— Все еще ничего страшного.
Ей показалось, или его бровь дернулась? О, она надеялась, что да.
— Не страшно? Что ж, согласна. Мне теперь не страшно. Особенно, когда теперь я выше тебя, — Карин самодовольно вскинула подбородок, смотря на Тоширо сверху вниз. Разница была небольшой, но этого хватило.
— Вот же заноза, — Хитсугая негодующе прошипел и отвернулся, пряча улыбку.
Карин засмеялась, в полной мере наслаждаясь своей безнаказанностью.
— Ну, хочешь танцевать так? — его голос прервал ее смех. — Отлично. Тогда так и станцуем.
Ее смех окончательно застрял в ее горле, когда Тоширо сделал шаг вперед и развернулся, ведя Карин, все еще стоящую на его ступнях, за собой. Она сдержала вскрик от неожиданности, не собираясь доставлять ему удовольствие своим удивлением. Но Хитсугая все равно лукаво улыбнулся и продолжил танцевать под ему одному известную мелодию. Его улыбка стала шире, а щеки — краснее, когда Карин вцепилась ему в плечи и прильнула ближе, пытаясь удержаться. И уже через пару разворотов и скользящих движений она расслабилась в его руках и ее смех заполнил собой ночную тишину, становясь музыкой для Тоширо. Музыкой, от которой ему хотелось краснеть, смеяться, улыбаться и прыгать от переполняющих его чувств вперемешку с гормонами, которые пробуждала эта несносная Куросаки. Хитсугая был уверен, будь у него хвост — он бы завилял.
Внезапно Карин соскочила с его ног и остановила его, все еще посмеиваясь.
— Ну все, шутки кончились. Если уж танцевать, то по-настоящему, — ее черные, как бездна, глаза сверкнули хорошо знакомой ему искоркой.
— Что, уже научилась?
— Ты на удивление хороший учитель.
Он притянул ее за талию и соединил их руки, поставив их в стойку.
— Думаешь, сможешь поспеть за мной? — Тоширо вздернул бровь, подначивая ее.
— Давай проверим, — предвкушающая улыбка расползлась на ее лице.
И они сорвались с места.
То быстро, то медленно, они двигались по ледяной поверхности над крышами города. Иногда их движения были резкие, как пытающиеся поймать друг друга молнии, иногда плавные, словно круги на воде от упавшего на ее гладь листа. Иногда они не поспевали друг за другом, теряли ритм и сталкивались, смеялись, падали и обнимались на льду. Но снова вставали, чувствуя разжигающийся внутри азарт, заставляющий тело двигаться.
И тогда они подстраивались друг под друга, не специально, но начинали скользить на ледяной глади в такт.
Раз, два, три. Раз.
Они то сходились, на мгновения заключая друг друга в нежные объятия, то тут же расходились вновь. Мимолетные касания теплых рук сменялись ветром, холодящим пальцы.
Раз, два, три. Два.
Движения становились резче, неистовей, словно предупреждая о близком конце. Дыхание перемешивалось, становилось частым и поверхностным. В груди начинало болеть от ночного воздуха, вдруг ставшего таким колючим и холодным. Или это они так разгорячились?
Раз, два, три. Три.
Они могли слышать, как сердце одного учащенно бьется напротив сердца другого, когда они в очередной раз сблизились под светом луны. Теплое дыхание клубочками пара щекотало кожу. Руки мягко и крепко прижимали к себе, блуждали по спине, путались в волосах. Щеки горели, а губы требовали большего.
Они одновременно потянулись навстречу друг другу, чувствуя покалывание на устах.
Рваный вдох, трепет ресниц, поцелуй.
Карин думала, что ночь уже не сможет стать еще лучше, но ощущение губ Тоширо на ее собственных заставило ее поменять свое мнение.
Она отстранилась и посмотрела ему в глаза, такие красивые и такие любимые. И которые смотрели на нее с обожанием.
О, как он на нее смотрит.
Карин пришлось прикусить губу, чтобы растягивающаяся улыбка не выдала ее восторга с головой. А Тоширо все смотрел на нее влюбленным, томным взглядом. Его губы все еще были приоткрыты, словно в ожидании продолжения. А щеки были окрашены в восхитительный оттенок красного. Хотя она и сама наверняка стояла вся пунцовая.
Карин хихикнула, обняла его за шею и быстро чмокнула в губы, наслаждаясь отразившимся на долю секунды замешательством на его лице. Но затем и Хитсугая вернулся с небес на землю, смотря на нее более осмысленно. Куросаки не знала, что ей нравится больше: когда его взгляд устремлен в глубины ее глаз или когда он не отрывался от ее губ. В итоге она приходила к выводу, что ей нравится все.
Они спустились на крышу, ледяная дорожка растаяла прямо за ними и растворилась в воздухе, как только они оказались за забором, ограждающем парапет.
Карин села на бетонный выступ и облокотилась о железное ограждение спиной, все еще восстанавливая дыхание. Тоширо уселся на сам забор и свесил ноги, наблюдая за ней сверху. Его брови взметнулись вверх, когда Куросаки вдруг засмеялась.
— Что смешного?
— Ничего, просто…, — она хихикнула, — я сейчас подумала, как это все выглядело со стороны.
— Что ты имеешь в виду? — он казался сбитым с толку.
— То, что сказала, — она все говорила со смешками. — Я имею в виду, ладно ты, ты в своей форме шинигами, ты невидим. А я-то прекрасно видна. И я подумала, что почувствовал бы прохожий, если бы поднял голову и увидел какую-то девочку, танцующую высоко в небе посреди ночи, — ее снова пробрал смех.
Тоширо тоже захихикал, неловко потирая шею.
— О, что ж, об этом аспекте я что-то не подумал, — смешок. — Ну, думаю этот человек был бы очень удивлен.
Беззвучная на такой высоте ночь наполнилась их звонким смехом и хихиканьем.
Карин наслаждалась этими мгновениями и не замечала взгляда Тоширо, бегающего от крыши к крыше, и его нервно сжатых рук. Словно он опасался чего-то. Или кого-то.
Но Карин не замечала.
И как бы хорошо ей ни было с Тоширо здесь, на крыше одинокой высотки, она понимала, что их разговор не может продолжаться вечно. Так что она покорно дала взять себя на руки и отнести домой.
Но на этом их маленькое ночное свидание не заканчивалось. Тоширо не спешил уходить, болтая с Карин о всяких пустяках, пока она переодевалась. Он, конечно же, не смотрел. Ну, может, подсматривал. Одним глазком.
И Куросаки об этом, естественно, не догадывалась. И так долго стояла в одном лифчике, выбирая майку для сна, точно не затем, чтобы Тоширо смотрел на нее. Ну, может, чтобы просто подсматривал.
А Тоширо все-таки смотрел. Очень смущался, но никак не мог оторвать взгляда от ее стройного силуэта, освещенного лунным светом. Если бы его спросили, как Куросаки выглядит в его глазах, он бы не задумываясь назвал ее нимфой. Временами очень вредной и несносной, но определенно самой прекрасной.
Их взгляды нечаянно встретились в зеркале. Хитсугая резко отвернулся, делая вид, что все это время с увлечением любовался звездами, а не ее почти полностью обнаженной спиной и падающим на плечи каскадом черных волос. Карин вперила взгляд в пол, быстро переоделась до конца и юркнула под одеяло, надеясь, что оно скроет ее пунцовое от смущения лицо. Все-таки, одно дело, когда
думаешь, что парень на тебя смотрит, и совсем другое, когда он
на самом деле смотрит. Она хотела завернуться в одеяло, стать гусеницей и потом превратиться в бабочку, лишь бы улететь от этого стыда. Хотя, зная себя, она бы вряд ли стала бабочкой. Уж слишком красиво и изящно. Вот каким-нибудь жуком, да, более вероятно.
От того, куда в итоге ее привели мысли, Карин прыснула от смеха и привлекла внимание Хитсугаи. Их взгляды снова встретились, и они начали безудержно хихикать. Почему-то ночью все кажется очень забавным. Тоширо тщетно пытался быть тише и еще более тщетно пытался заставить быть тише Карин. Но она ничего не могла с собой поделать и начинала смеяться только сильнее, когда он прижимал палец к ее губам и изо всех сил шипел на нее и сам при этом задыхался от раздирающего его смеха.
— Тихо ты, дурочка! — он шикнул на нее, хихикая. — Весь дом сейчас перебудишь.
— Так а дома нет никого, — она ответила нарочито громким шепотом.
— Хах… правда? — Тоширо резко посерьезнел.
— Ну да. Ичи-нии в другом городе учится, это ты знаешь. Папа в больнице на ночь остался. А Юзу ушла к подруге на ночевку. Вот и получается, что мы здесь совсем одни.
Последняя фраза повисла в воздухе между ними, вдруг сделав обстановку в разы интимнее.
Уши Хитсугаи покраснели, это было заметно даже в темноте. Он отвернулся, чуть нахмурившись, полагая, что это поможет скрыть его смущение от Карин. Можно подумать, он не делал так сотни раз до этого. Так что она прекрасно замечала все его привычки и видела сквозь них.
Карин тихонько захихикала себе под нос и расслабленно вздохнула, откинувшись на подушку и положив руки над головой. Она повернула голову к зеркалу и наблюдала через него за сидящим на подоконнике Тоширо.
— А может, это просто сон? — Куросаки закусила губу, пытаясь сдержать улыбку.
— Сон? — Хитсугая удивленно взглянул на нее.
Она немного подвинулась на кровати, освобождая место для него, и приглашающе похлопала по простыне. Он покорно спустился с подоконника и соскользнул на кровать. Матрац прогнулся под его весом.
— Да, сон. Это звучит логично. Ты пришел, стоило мне подумать о тебе, отвел на ночное свидание, и мы танцевали в небе над городом, — она говорила все тише, заставляя его приближаться ближе, чтобы услышать ее. Черные глаза наполнились лукавостью, а улыбка — смущением, когда она добавила: — А сейчас так смело забираешься в мою кровать посреди ночи, хотя раньше бы скорее провалился под землю.
Словно только опомнившись, Тоширо раскрыл глаза и посмотрел на ситуацию со стороны.
Ночь. Он незаметно для всех пробрался в дом к своей девушке и сейчас сидит в ее постели, безбожно наслаждаясь теплом ее комнаты и еще неостывшего постельного белья после того, как она отодвинулась. Ах да, не стоило забывать, что кроме ночной майки и шорт на ней больше ничего не было.
Хитсугая стыдливо отвел взгляд, неконтролируемо краснея от собственных мыслей и проклиная свою беспечность. Карин по его глазам видела, как ему неловко и как он все равно не хочет отходить на безопасное расстояние. Но навряд ли в такой интимной и трепетной атмосфере может быть безопасное расстояние.
— Извини, я…я, наверное, переступаю черту.
— Нет, — ее рука обвилась вокруг его руки, которой он опирался на кровать. — Я ведь тебя пригласила.
— Это немного… неправильно? — он не был уверен в своих словах, теперь вообще ни в чем не был уверен, потому что
ее рука на его руке. — Это слишком…, — вздох, — я не должен быть здесь…
— А теперь уже больше похоже на реальность, — Карин погладила его пальцы, наслаждаясь ощущением его кожи под своей.
Их шепот чуть не затерялся в шорохе ткани, когда Хитсугая неосознанно потянулся к ней.
— Почему? — он правда старался сосредоточиться на ее словах, но ее рука невесомо переместилась с его ладони вверх по плечу и достигла чувствительной шеи, теряясь пальцами в волосах на его загривке.
— Ты снова пытаешься вести себя, как «надо». Ты знаешь, что тебе не обязательно так делать, но все равно продолжаешь, — она чуть надавила, притягивая его ближе.
— А если бы это был сон? — Тоширо послушно склонил голову к ней, абсолютно зачарованный видом ее бездонных глаз и приоткрытых губ.
— Ты бы поцеловал меня, — для Карин никогда не существовало понятия общепринятых приличий. Наверное поэтому прямо сейчас, поздней ночью, ее дыхание перемешивается с дыханием нависшего над ней Хитсугаи.
— Вот так? — его губы мимолетно касаются ее щеки, носа, лба. — Или вот так? — перемещаются ближе ее губам, целуя в самый уголок. — Или…? — Тоширо шепчет, дразня ее, и наконец прижимается к девичьим губам своими.
Карин вздыхает и обнимает его за шею второй рукой, притягивает еще сильнее, желая получить больше. Она слышит, как бешено бьется его сердце напротив ее собственного. Каждый нерв на ее губах словно возбужден до предела, и Хитсугая умело пользуется этим, посылая электрические заряды по всей ее нервной системе. Он заставляет Куросаки прижиматься к нему, почти до боли стискивать его волосы и кусать его губы, задавая их поцелую новый темп.
Тоширо ненадолго отстраняется, когда в груди саднит от нехватки воздуха и колотящегося сердца. Карин, возбужденная поцелуем, скользит взглядом по нему. Взлохмаченные волосы, блестящие глаза, красные щеки — каждая часть его лица просто обворожительна, но ее вниманием все равно завладевают его зацелованные губы.
Она снова притягивает его к себе, игнорируя собирающийся в низу живота узел. И они вновь погружаются в вихрь быстрых и медленных поцелуев и тихих вздохов между ними.
— Можно я…? — Тоширо на миг оторвался от нее, пытаясь ее о чем-то спросить.
— Можно, — Карин не дала ему договорить, снова целуя и разрешая делать все, что он хочет.
И потому удивлено ахает, когда чувствует его язык на своей нижней губе. Тоширо углубляет поцелуй, как только она приоткрывает рот. Карин с наслаждением закрывает глаза и отвечает ему, как может, задыхаясь от новых ощущений. Она громко вздыхает, когда он прикусывает ее губу и снова целует, еще глубже, еще страстней, ловя ее первый стон.
Они впервые целуются
так.
Настырно. Жарко. Влажно.
И, конечно, никто даже предположить не мог, как быстро это может снести голову. Они впились друг в друга, словно это их первый и последний поцелуй, словно это их последний день на земле и терять им больше нечего.
Низ живота скрутило от нахлынувшего нового, такого странного чувства. Возбуждения.
Все тело Карин обдает жаром, когда где-то глубоко в сознании она понимает, к чему все идет. И когда она понимает, что
хочет этого.
Так что Карин сильнее хватает Тоширо за плечи, сильнее прижимает к себе, сильнее впивается своими губами в его, желая оказаться еще ближе. И Хитсугая нависает над ней, одну руку кладя на ее талию. Она ощущает его обжигающе-горячую ладонь на себе даже сквозь ткань.
Становится жарко.
Преград остается катастрофически мало, когда Тоширо отбрасывает одеяло в сторону и ложится сверху, вдавливая Карин в матрац. Она обрывисто ахает в его губы от ощущения его веса на себе. А он вовлекает ее в еще один поцелуй, тягучий и стремительный, такой же, как разливающееся по венам желание.
Сильная рука соскальзывает с ее талии под поясницу, вынуждая Карин выгнуться в спине и прильнуть к нему. Она повинуется, полностью сосредоточенная на жаре его губ. У нее перехватывает дыхание, когда ее мягкие грудь и живот упираются в крепкий юношеский торс. Карин неосознанно раздвигает ноги и обхватывает ими Хитсугаю, прижимая его к своим бедрам и упиваясь хриплым стоном, сорвавшемся с его губ.
Жарко.
Он ненадолго прерывает поцелуй, когда тихо стонет от удивления и опасной близости. Но не отстраняется, вновь примыкает к ней, а потом быстрыми поцелуями скользит по ее скуле к уху и любовно кусает мочку, чувствуя, как Карин вся вздрагивает от его действий. Тоширо впивается губами в ее шею под ухом, пока внизу ответно вжимается в нее.
Карин запрокинула голову, крепче хватаясь за его волосы и плечи, и стала глотать воздух, чувствуя его твердость, упирающуюся ей между ног. Она задержала дыхание и чуть качнула бедрами, вверх-вниз, инстинктивно создавая такое желанное трение между ними. По разгоряченному телу тут же прошлась волна желания, раскаляя до бела и без того возбужденные нервы.
Карин чувствовала сбившееся дыхание Хитсугаи на своей шее, его обрывистый вздох от прошибающих все тело новых ощущений. И она просто не могла сдержать стона, когда Тоширо подхватил ее темп и начал двигаться между ее ног, вверх-вниз.
Его горячие руки опустились на ее бедра, чтобы он мог держать их на месте и прижимать к себе, контролируя темп. Его чуть холодные пальцы впились в чувствительную кожу, посылая волны мурашек и удовольствия от ее паха до кончиков ушей. Его губы, не отпускавшие ее собственные, ловили каждый ее стон и перемешивали с его хриплыми вздохами всякий раз, когда она почти больно впивалась пальцами в его загривок, плечи и шею, а он в ответ все теснее и быстрее двигался между ее бедер.
Жарко.
Одежда невыносимо мешала. Намокшие от естественной влаги шорты неприятно липли к ее телу. Хакама вдруг стали казаться ему самыми тесными штанами на свете. Но никто из них не спешил раздеваться, потому что для этого нужно было бы
остановиться. Остановить эти странные, но такие чертовски приятные, лишь имитирующие секс движения, которые доставляли столько удовольствия, что от вышедших из-под контроля гормонов сносило голову. Наверное, потому что вся кровь прилила к паху. И поэтому, вместо того, чтобы прекращать, Тоширо лишь настойчивее двигался между ног Карин, по ее вздохам и дрожанию ее тела понимая, где он должен надавливать сильнее.
Горячее дыхание ускорялось, становилось поверхностным и прерывистым, перемешивалось и обжигало кожу. Все тело превратилось в комок возбужденных нервов, губы горели от поцелуев, и в паху тянуло и пульсировало от желания. Весь мир сузился до бешено бьющихся сердец и горящих тел.
Слишком жарко.
Тоширо резко остановился, с силой отстранил от себя горячие бедра Карин, прижав их к кровати, и уперся лбом в ее плечо, пытаясь восстановить дыхание и успокоить пылающее от возбуждение сознание.
Когда они медленно посмотрели друг на друга расфокусированным взглядом, в их глазах одновременно вспыхнула буря эмоций от осознания,
что только что произошло и как далеко это еще могло зайти.
Ткань зашуршала, путаясь между ними, когда они, как ошпаренные, отстранились друг от друга.
Тоширо так быстро отклонился от Карин, что по инерции чуть не упал с кровати, когда пытался устроиться на другом ее конце. Что было невероятно сложно, если учесть, что кровать была односпальная, а ему еще нужно было сесть так, чтобы его эрекция не так сильно бросалась в глаза. Не то чтобы после случившегося это хоть для кого-то из них было секретом. Но он и без того хотел провалиться под землю, так что решил не усугублять эту ужасно неловкую ситуацию.
Пока Хитсугая все пытался сесть так и сяк, Карин схватила одеяло и натянула на себя с головой, надеясь скрыть свои пунцовые уши и не только. Тело до сих пор пульсировало и жаждало продолжения, но потихоньку возвращавшийся рассудок кричал об обратном.
Карин еще никогда в жизни не было так стыдно. От одной только мысли, как они только что целовали и трогали друг друга,
терлись друг об друга
там… БОЖЕ.
Она знала, что в этом нет ничего постыдного, что это нормально. Они парень и девушка, они в отношениях, они подростки, но
черт возьми…
Карин даже предположить не могла, что желание может быть таким внезапным, сильным и абсолютно бесконтрольным. Особенно когда оно взаимное.
И поэтому они сейчас сидели каждый со своей проблемой: Тоширо с до сих пор довольно очевидным бугром в штанах и Карин с мокрыми шортами. Он очень увлеченно рассматривал оконную раму, кажется, придумывая план побега, а она считала складки на занавеске, предполагая, можно ли ими удавиться со стыда. Тяжелая и неловкая тишина нарушалась только их громким, восстанавливающимся дыханием.
Куросаки вздрогнула, когда Тоширо вдруг прокашлялся и неожиданно хриплым голосом сказал:
— Могу я…кхм… могу я воспользоваться туалетом? — он весь красный продолжал упрямо смотреть в окно.
— А? Да, конечно. А зачем?
Ее мозг явно все еще переваривал события последних пяти минут и сейчас туго соображал.
Тоширо наконец повернулся к ней, удивленно вскинув брови и смотря на Карин как на последнюю идиотку. Он прикрыл глаза, глубоко вздохнул, снова посмотрел на нее, а затем бросил многозначительный взгляд на свой пах. Карин тоже рефлекторно посмотрела вниз и тут же вперила взгляд в потолок, чувствуя, как щеки начинают пылать с новой силой. Одно дело, когда знаешь о стояке своего парня, и совсем другое, когда видишь его. И уж совсем другое дело, когда знаешь, что причиной являешься ты.
— Д-да, точно, кхм. Мне… мне тоже надо, ну… в душ.
Тоширо зажмурился и стал еще краснее, хотя казалось, что больше некуда. Но Карин этого не видела, потому что до сих пор любовалась потолком.
И лишь когда Хитсугая вышел из комнаты, она тоже встала и поплелась в ванную на ватных ногах, стараясь не думать и не представлять, как Тоширо мастурбирует у нее в туалете. Получалось плохо, потому что еще не отошедшее воображение подложило ей свинью и быстренько выдало довольно красочную картинку со всеми подробностями. В итоге ей пришлось приложить все усилия, чтобы и самой не потянуть руки вниз, иначе она застряла бы в душе на добрые полчаса.
Смыв с себя остатки возбуждения, Куросаки вернулась в комнату. Тоширо уже сидел на ее кровати, привычно облокотившись о стену и закинув голову на подоконник. Когда она вошла, он посмотрел на нее и быстро отвел взгляд, все еще смущенный донельзя. Опять ощущая, как ее лицо начинает краснеть, Карин забирается на кровать и садится рядом. Не так близко, как обычно, но и не так далеко, как если бы они поссорились.
Хитсугая глубоко вздохнул и начал:
— Я…я думаю, я должен извиниться. Мне не стоило…, — он зажмурился и опять откинул голову, когда запнулся. Но продолжил: — Я позволил себе лишнего. Прости меня.
Карин видела, как стыд отражался на его лице, кривил брови и рот и заставлял его чувствовать вину.
— Все хорошо, правда, — она накрыла его ладонь своей и чуть сжала, когда его рука дрогнула. — Я не думаю, что тебе есть за что извиняться. Я тоже поспешила. И я…я была не против, — она стыдливо уставилась на свои колени и тихо, но четко произнесла: — Мне понравилось.
Периферией Карин видела, как Тоширо вскинул голову и удивлённо уставился на нее.
— Понравилось?
Она сглотнула, но все равно постаралась сохранить твердость голоса:
— Да. Сейчас мне жутко неловко, но уверена, в следующий раз...
— В следующий раз?
Карин уловила в его голосе странную нотку. Она вся напряглась.
— Н-ну да. В следующий раз. Мы же все равно рано или поздно...
— Ты думаешь у нас все зайдет так далеко?
Это была не странная нотка. Это его голос на мгновение стал бесцветным, не выражающим абсолютно ничего, кроме болезненного смирения.
Внутри Карин все заледенело.
— Что ты имеешь в виду? — она прекрасно знала, о чем он, но все равно надеялась услышать другой ответ.
Тоширо вздохнул и отвернулся к окну, лихорадочно ища что-то взглядом в ночном небе, как делал еще на крыше. Он уже рефлекторно потянулся к своим белым прядям, свисающим на лоб, но спохватился и просто убрал волосы назад, скрывая нервозность.
— Нет, я неправильно выразился. Ты думаешь, нам
позволят зайти так далеко? — он все еще бегал глазами по небу, выискивая малейший признак слежки.
— Разве Совет 46 уже в курсе? — она тихо ответила спустя несколько долгих секунд.
— Кто знает, — Тоширо ответил в своей туманной манере, избегая прямого ответа. — Но это вопрос времени. Рано или поздно, они узнают и…, — он пожал плечами, сам не совсем понимая, что тогда будет. Но зная, что навряд ли что-то хорошее.
— Ну. Если они еще не знают, то зачем думать об этом сейчас? Сейчас же все хорошо, — Карин старалась придать голосу уверенности, но получалось не очень.
— Сейчас — да. Но, Карин ты правда думаешь…, — он зажевал губу, сомневаясь, стоит ли заканчивать фразу, — думаешь, у нас все это надолго?
— В смысле? — Карин мгновенно переменилась в лице. Ее голос, секунду назад звучавший мягко и успокаивающе, сейчас словно застрял в горле, сдавливаемом непониманием и растущим гневом.
— Не пойми меня неправильно, — Тоширо снова бросил взгляд в окно, стараясь не смотреть на Куросаки. — Просто я не хочу, чтобы ты строила ложные надежды о том, что у нас будет «долго и счастливо».
— Ну, если думать, как ты, то, конечно, ничего у нас не будет, — недовольно пробурчала Карин.
Хитсугая лишь отрешенно вздохнул и продолжил, даже не повернув голову в ее сторону:
— Ты прекрасно понимаешь, что я прав. Даже если не брать в расчет Совет 46 и их законы, то наше с тобой время все равно ограничено.
Карин злилась. Очень. И не понимала, на кого. На этот глупый Совет, на их законы или на Тоширо, так послушно этим законам следующего. Наверное, на все вместе. И тем не менее, она понимала, что он действительно прав. Их время ограничено. Даже если не кем-то конкретно, то самой жизнью. Ее жизнью. И в этом не было чьей-то вины.
Поэтому Карин проглотила разгорающуюся обиду и прикусила язык. Она видела, что Тоширо тоже не хочет об этом говорить, что ему тоже тяжело. Но складывалось ощущение, что он был готов к такому. С самого начала. И поэтому остановился сегодня, хотя они могли зайти дальше, ей ведь уже несколько месяцев, как шестнадцать. Но он остановился. Чтобы не переступать черту, не размывать ту опасно тонкую грань между безопасными отношениями и чем-то, после чего пути назад не будет. Он останавливает себя из раза в раз и оставляет ломкою ниточку, следуя которой им будет не так больно возвращаться к самому началу. Не дает им окунуться в чувства и гормоны с головой. Тоширо готовит им подушку безопасности на случай, если что-то случится в будущем и в итоге мешает наслаждаться моментом в настоящем.
Карин думала, она знала, на что шла. Но сейчас, слушая почти пустой, смирившийся голос Хитсугаи и сравнивая его со своими дрожащими от негодования губами, она уже не была в этом уверена.
Но Хитсугае об этом знать не обязательно. В их тандеме он всегда был голосом разума. Поэтому говорить за их сердца и озвучивать их желания будет Карин.
— И даже зная все это и понимая, ты… хочешь этого со мной? — Тоширо наконец посмотрел на нее со смесью смущения и неуверенности на лице.
— Конечно хочу, — она постаралась сохранить уверенность в голосе.
— Но почему? Разве тебе не хочется разделить свой первый раз с кем-нибудь, кто будет с тобой надолго, с кем-нибудь, с кем ты не будешь задаваться вопросом, увидитесь ли вы завтра?
— Нет. Я не хочу с кем-нибудь, я хочу с тобой. Я…я хочу
тебя, — она пыталась удержать взгляд на нем, но глаза все равно предательски забегали на последних словах.
Карин услышала, как Тоширо громко сглотнул. Слышала, как с коротким вздохом приоткрылись его губы, но он так ничего и не сказал.
Когда же он ответил, ее сердце пропустило удар, а лицо снова загорелось.
— Я тоже хочу… тебя. С тобой.
— Тогда в чем проблема?
Тоширо открыл и закрыл рот несколько раз и, отвернувшись, произнес:
— Это плохая идея.
— О нет, даже не начинай, — Карин вскочила с кровати, переполняемая энергией и нарастающим негодованием.
— Я ещё ничего не сказал.
— Я прекрасно знаю, что ты собираешься сказать, — она принялась ходить по комнате и пародировать Тоширо: — Что-то вроде «Это нарушает законы Совета 46» или «Тебе лучше разделить такие важные моменты с кем-то, кто сможет быть с тобой до конца. Ты знаешь, то, что между нами не навсегда». Это ты хотел сказать, не так ли?
Тоширо лишь отвёл хмурый взгляд.
— Я так и думала.
Он снова посмотрел на нее.
— Даже если и так. И в чем я не прав?
— В том, что ты только и думаешь о том, что мы рано или поздно расстанемся. И как будто вообще не прикладываешь никаких усилий, чтобы это изменить.
—
Я не прикладываю усилий? — мгновенно ощетинился Тоширо и встал вслед за ней. — Да я день и ночь работаю без продыха, лишь бы выходной себе выпросить и к тебе прийти! Я сутками не сплю, чтобы тебя увидеть хотя бы на пару часов! И ты говоришь, что я не прикладываю усилий?!
— Следуя твоей логике, ты тратишь силы впустую! А зачем, мы же все равно расстанемся, так?!
— Ну извини, что я не бросаюсь в омут с головой, а думаю наперед. Хоть кто-то же из нас должен думать о последствиях!
— Да ты ни о чем кроме последствий и не думаешь! Только и слышно от тебя «Совет 46 то», «Совет 46 сё», «это нельзя, это мы делать не будем, а то потом будет плохо»!
— А что ты предлагаешь? Вести себя как ты? И делать вид, что все хорошо, что никаких проблем нет?! Вынужден огорчить, но если ты избегаешь мыслей о проблемах и последствиях, они от этого никуда не денутся!
— А что тогда лучше, по-твоему? Быть законченным пессимистом, вроде тебя?
— Я не пессимист, я реалист. Я просто оцениваю нашу ситуацию здраво.
— Нет. Ты только и делаешь, что думаешь о худших вариантах развития событий. Ты принимаешь решения, касаемо нас, отталкиваясь от того, что может произойти, а не от того, что происходит уже сейчас.
— Именно потому что я думаю о худших вариантах, мы с тобой движемся к наилучшему!
— Наилучший путь — это тот в котором мы в конце вместе!
— Ты знаешь, это невозможно!
— Тогда зачем все это?!
Повисла тишина, тяжёлая и тягучая, заполняющая пространство словно болото.
— Зачем все это? — уже тише и спокойнее спросила Карин, опустив голову.
Тоширо долго молчал и смотрел на нее. Искусал внутреннюю сторону щеки, вздохнул и ответил:
— А зачем люди живут? Все равно ведь все рано или поздно умрут. Так зачем они продолжают цепляться за жизнь и наслаждаться ею? Почему просто не покончат с собой здесь и сейчас? Какая ведь разница, когда умереть. Все равно конец у всех будет одинаков. Так почему?
Карин вскинула голову и, пожав плечами, сказала:
— Не знаю, как у всех, а я не спешу на тот свет, потому что мне нравится жить.
— И мне нравится жить. И встречаться с тобой мне тоже нравится,
-- он подошел и взял ее за руку, успокаивающе поглаживая ладонь.
-- И для меня это достаточная причина, чтобы продлить наши отношения на столько, на сколько это возможно.
— Типа, выжать из нас по максимуму? — чуть улыбнулась Карин.
— Типа, — Тоширо приподнял уголки губ в ответ, подражая ее манере речи.
— Ну, тогда, — протянула Куросаки, — если ты хочешь выжать все по максимуму, то тебе стоит перестать останавливать меня. И себя. И дать нам делать то, что мы хотим.
— И что же мы хотим?
— Заняться сексом, например, — просто и честно сказала Карин.
— КУРОСАКИ!
Она разразилась смехом, пока он гневно и с красными щеками обещал выкинуть ее из окна к чертовой матери.
— Ой, иди на хер, — наигранно зло он отмахнулся от нее, когда после его восклицаний она лишь захохотала сильнее.
— Я бы с удовольствием, но ты же мне не даешь! — выдавила сквозь смех Карин.
И здесь Хитсугая тоже перестал сдерживаться и прикрыл лицо рукой, чтобы заглушить собственный хохот.
Карин видела, что ему не стало легче, что груз на его плечах, ответственность за их отношения все еще давит на него. Но сделала вид, что не заметила. Как он хотел.
— Полежи со мной немного. Я не хочу расставаться на такой ноте.
— Полежать? — он тут же покраснел. — После того, что мы…
— Ну сейчас-то мы просто полежим и поболтаем, честно! — Карин сама покрылась румянцем до самой шеи, моментально вспоминая, как совсем недавно он двигался между ее ног.
— Ладно, — он тихо шепнул и молча стал глядеть, как она поудобнее устраивается на кровати, пытаясь оставить для него немного места и самой при этом не свалится.
Он зашуршал шикахушо и аккуратно лег рядом.
— Ну, о чем хочешь поболтать?
— Не знаю, еще не придумала.
— Думай тогда, — Тоширо тихонько посмеялся.
— Ой, придумала!
— Уже?
— Да, — Карин гордо заулыбалась. — Ответь на вопрос.
— Какой?
— Если бы ты был животным, то каким?
Хитсугая уставился на нее на секунду, и затем задумался.
— Думаю, я бы хотел быть кроликом.
— Почему?
— Они белые и милые. И им ничего не надо делать. Никаких обязанностей. Им просто надо есть и спать.
— Тогда я бы тоже хотела быть кроликом.
— А ты почему?
— Они много трахаются.
— КАРИН.
Куросаки разразилась хохотом, когда лицо Тоширо в мгновение ока приобрело глубокий красный оттенок.
-- А я-то тебя с кошкой ассоциировал,
-- буркнул он, весь красный.
-- Кошкой?
-- заинтересованно спросила Карин.
-- Да. Такой черной и вредной,
-- фыркнул Хитсугая.
— Ладно-ладно, я поняла,
-- из нее вырвался смешок.
-- Давай дальше. Твой вопрос.
— Эм…если бы мы были…птицами, то какими?
— Ты был бы белым угрюмым попугаем.
— Почему попугаем-то?
— То есть «угрюмый» тебя не смущает? — ехидно подметила она.
— Карин, почему попугай, — его бровь раздраженно дернулась.
— Потому что уже всю плешь мне проел со своими нравоучениями и предостережениями, вот почему. Не затыкаешься ведь.
— Ах так. Тогда ты черный воробей.
— Почему воробей? — теперь ее очередь удивляться.
— Такая же мелкая и наглая, — довольно отчеканил Тоширо.
— Это кто тут мелкий?! — она шутливо толкнула его, наслаждаясь звуком его смеха. — За «мелкую» ты еще получишь.
— Хорошо, — ответил он, посмеиваясь. — Теперь ты. Твой вопрос.
Они зацепились за эти глупые, никак не связанные темы, пытаясь избавиться от ощущения приближения чего-то неизбежного и неприятного. И вопросы полились один за другим, заполняя тишину.
«Если бы мы были домами, то какими? Сколько этажей бы в нас было? Мы бы были многоэтажками или частными домиками?»
«Если бы мы были дорогами, то куда вели бы?»
«Если бы мы были закатами?»
«Если бы мы были…»
«Если бы мы…»
«Если бы…»
И одно такое «если бы» вырвалось само собой.
— Если бы мы были «шинигами и шинигами» или «человек и человек», нам было бы легче?
— … не знаю.
***
На часах стрелка близилась к двум.
В открытое окно дул ночной ветерок.
Карин вертелась во сне.
В уголках глаз скопились слезы и, так и не скатившись по бледной щеке, застыли на ресницах.
***
Они должны были поговорить еще тогда.
Ну почему они не поговорили еще тогда?
