Heart To Heart

      Карин проснулась от каких-то звуков и запахов еды. Еле разлепив веки, она потянулась за телефоном и посмотрела время. Но увидев, что еще даже семи утра не было, ее глаза распахнулись от негодования. Она быстро метнула взгляд на диван, на котором спал Тоширо. Но никакого Тоширо там не оказалось.       Еще не до конца включившийся после сна мозг распознал в странных звуках шум вскипающего чайника и чего-то жарящегося на сковороде.       «Тоширо что, готовит? В такую рань?!»       Карин со стоном бросила голову на подушку, надеясь досмотреть свой сон, содержание которого она уже начала забывать. Но повертевшись на кровати пару минут с грустью осознала, что уснуть уже не получится. Куросаки с максимально недовольной миной встала и поплелась на кухню, чтобы вставить кое-кому по первое число за ранний подъем.       Выйдя в коридор и обогнув стену, она зашла в кухню, где уже вовсю хозяйничал Тоширо. На секунду весь гневный настрой Карин улетучился, когда она увидела Хитсугаю возле своей плиты. Он был таким умиротворенным и спокойным. Даже как-то непривычно. Удивляло и то, с какой непринужденностью он ходил по ее кухне, кажется, уже прекрасно зная, где и что лежит, несмотря на то что впервые попал в эту квартиру только вчера.       Но это было лишь секундное замешательство.              — Тоширо, — он незаметно вздрогнул и обернулся на нее. — А ты что делаешь?       — Завтрак себе готовлю, — сказал так, будто это было само собой разумеющееся.       — Это я вижу, — на ее лице была написана высшая степень недовольства.       — В чем дело? — он нахмурился, искренне не понимая, что не так.       — Ты время видел? Еще даже семи нет, Тоширо! Какой, к черту, завтрак в такую рань!       — А что такого? — он нахмурился еще сильнее. — Я всегда в это время завтракаю. У меня режим, я не могу его сбивать. К тому же, у тебя ведь университет, разве ты не ешь в это время?       — Нет. Мне до универа десять минут пешком идти, мне незачем так рано завтракать.       — Семь утра — это для тебя рано?! — казалось, Хитсугая был в полнейшем шоке.       — Да!       Тоширо внимательно посмотрел на нее. Мятая пижама, заспанное и злое лицо, на голове словно вороны гнездо свили. И даже так она казалась до ужаса очаровательной. Хитсугая подавил в себе прилив нежности, вспомнив кто он, где и при каких обстоятельствах.       «Это все в прошлом», — он с вечера продолжал говорить это себе как молитву, надеясь, что с утра на свежую голову веры в эти слова прибавится.       — Извини, я не хотел тебя будить. Я закрыл бы дверь, чтобы ты не услышала моей возни здесь, но, ты знаешь…, — он бросил взгляд в сторону дверного проема, где должна была быть дверь, но было лишь подобие арки. — Ты можешь пойти спать дальше, я постараюсь вести себя потише.       — Да ладно, раз уже встала, — Карин села на то же место, на котором вчера сидел Тоширо и ждал, пока она сделает им чай. Теперь настала ее очередь внимательно следить за каждым его движением. Ей показалось забавным то, что вчера она точно так же ощущала на спине его взгляд, как он сейчас — ее.       — Прости, я думал, ты еще спать будешь, поэтому для тебя ничего не приготовил. Тебе сделать что-нибудь? — он вопросительно указал на сковороду, из которой только что переложил на тарелку аппетитно выглядящий омлет.       — Нет, спасибо. Я редко завтракаю.       — Почему? — Тоширо снова нахмурился.       — Не хочу. Аппетита нет.       — Раньше, вроде, завтракала.       — Раньше я дома жила. Там Юзу готовила. А не съесть ее еду — грех.       — И ты теперь не ешь с утра, только потому что тебе никто не готовит? Ты же на медицинском учишься, тебе ли не знать, как важен завтрак.       — Ой, ты мне сейчас лекции читать еще будешь? ТЫ, человек, который мог целую неделю не есть ничего кроме чая с аманатто и потом еще утверждать, что не голоден?       Тоширо передернуло от воспоминаний о не самых лучших временах.       — Во-первых, это давняя привычка, с которой я уже расстался. Во-вторых, не переводи стрелки. Но да, ладно, ты права. Я не тот человек, который может тебя учить, — он посмотрел на Карин, но та ничего не ответила. Решив, что тема закрыта, Хитсугая наконец сел за стол и начал есть.       И периодически ловил на себе ее взгляды. Точнее, на своей тарелке.       — Ты уверена, что не хочешь есть? — Тоширо вопросительно поднял бровь. — Если тебе лень готовить, я могу сделать, мне не сложно.       — Нет, не стоит, спасибо. Я все равно целый омлет не съем…       Хитсугая лишь пожал плечами и продолжил завтракать.       — … но вот кусочек в меня, думаю, влезет. — Тоширо так и застыл с вилкой у рта. Кинул взгляд на Карин, на свой почти съеденный омлет, снова на нее.       — Ладно, сейчас я тебе вилку другую достану, — он вздохнул и потянулся к ящику за собой.       — Да мне и твоя сойдет, я не брезгую.       И не успел Тоширо возразить, как Карин схватила его руку с вилкой и приблизила к себе, перегнувшись через стол. Она быстро умяла кусочек и села обратно, оставив Хитсугаю с разинутым ртом и пустой вилкой. Тоширо сразу поборол легкий румянец, почти моментально выступивший на щеках, когда он на короткий миг вновь увидел ее декольте. А Карин с еще большим интересом поглядывала в его тарелку.       — Тоширо, — в ее глазах появился пугающий голодный блеск.       — Ч-чего?       — Это..., — но ″пугающий голодный″ быстро стал просто ″голодным″, — так вкусно! Почти так же вкусно, как если бы это готовила Юзу!       — Это омлет, — сказал, как отрезал. — Омлет сложно сделать невкусным. И вообще, насколько плохо ты готовишь, раз что-то такое простое, кажется тебе шедевром кулинарии?       — Эй! Я нормально готовлю. Я же еще жива.       — Это не показатель!       — Еще какой показатель!       — Теперь я понимаю, почему Юзу тебя одну оставлять боялась, — он сказал это больше для себя, потому что Карин уже вовсю уплетала остатки его омлета и не слушала.       Когда она закончила, Тоширо было потянулся за тарелкой, но Куросаки быстро придвинула ее к себе и закрыла от него.       — Ты не будешь мыть эту тарелку.       — Почему? Я готовил, я испачкал посуду, значит, я ее за собой и помою.       — Звучит логично, но нет. Кто готовит, тот не моет посуду. Ты готовил, значит, я помою. Это честно.       — С чего вдруг ты должна убирать за мной?       — Ни с чего. Просто этот омлет я тоже ела. И хочу тебе за это отплатить. А если ты и приготовишь, и помоешь, то я останусь в долгу у тебя.       — Это полный бред, потому что я буквально ЖИВУ у тебя. Из нас двоих, в долгу явно не ты.       — Вот именно. Ты живешь у меня. Значит, ты мой гость, а не обслуживающий персонал. Да и я не бытовой инвалид, в конце концов.       — Ну не знаю, теперь это кажется спорным вопросом.       — Уж какую-то тарелку я смогу помыть.       — Я просто уберу за собой и все…       — Тоширо, просто дай мне помыть чертову тарелку!       Он определенно забыл, что Куросаки заводится с пол-оборота.       Хитсугая хотел еще что-то возразить, но внезапно лишь тихо рассмеялся.       — Чего это ты? — Карин ожидала упрямства с его стороны, но никак не смеха.       — Ничего. Просто это, — он повел рукой между ними, — наверное, одна из наиглупейших ситуаций, в которых я оказывался. Я имею в виду, посмотри сама. Сейчас даже нет семи утра, а мы уже спорим — почему? — потому что не можем решить, кто помоет эту несчастную тарелку. И при чем, это не спор вроде: « Ты мой посуду! Нет, ты!», а ровно наоборот, — еще один страдальческий смешок. — Да, Куросаки, с тобой просто не бывает.       — А ты думал! — она тоже начала хихикать.       Ненадолго маленькая кухня наполнилась их тихим смехом. Казалось, он оседал в воздухе, и, если прищуриться, можно было увидеть его частички в утреннем свете. А может, это просто летающая пыль.       — Но тарелку все равно помою я!       — О, Боже, ладно! Будь по-твоему! — Тоширо сокрушенно вздохнул, а Карин, одарив его победным взглядом, пошла к раковине с гордо расправленными плечами.       — Так ты согласен с "кто готовит, тот не убирает"?       — Это твоя идея?       — Да.       — Значит, согласен, — еще один вздох.       — Ты довольно быстро понял, что со мной бесполезно спорить.       — Не "понял" — "вспомнил".       Карин вновь засмеялась и добавила:       — Ну, согласись, с годами я стала мягче. Раньше же вообще была упертая, как ослиха.       — Раньше? — он с сарказмом сделал акцент на этом слове.       — Ой, не делай такое лицо! Я вчера, между прочим, только и делала, что уступала тебе.       — У тебя какое-то извращенное понятие слова "уступать".       — Ну, ты же не думал, что, раз я стала мягче, то буду сдаваться без боя? — она одарила его дерзкой улыбкой.       — Ни в коем случае, — отвернувшись, Тоширо позволил уголкам губ приподняться.       В остальном утро прошло обычно, и Карин засобиралась в университет.       — Чем займешься, пока меня не будет?       — Не волнуйся, я найду чем себя занять. У меня миссия, не забыла?       — Точно, — она щелкнула пальцами, словно и правда забыла об этом.       Они вместе вышли и уже на улице разминулись.       — Ладно, я пошла.       — Хорошего дня.       — И тебе, — и снова от ее простой и знакомой улыбки сердце Тоширо пропустило удар. Против его воли, конечно.              Карин пошла в университет, а Хитсугая — за пустыми.       Но на деле, он, скорее, больше прогуливался по городу, нежели охотился. Все-таки, с большинством пустых он разобрался вчера, а оставшиеся спрятались в Уэко Мундо. И сейчас, прогуливаясь по городу, Тоширо поймал себя на мысли, что Карин волновалась не зря. Ему абсолютно нечем заняться. Прибор, который ему выдал двенадцатый отряд для отслеживания реацу пропавших, молчал, а в местах, где они исчезли, Хитсугая нашел ровным счетом ничего. Ни духовных частиц самих шинигами, ни пустых. Никаких подозрительных активностей и всплесков непойми чего. Глухо.       Только Хитсугая решил начать крыть двенадцатый проклятьями за то, что подсунули ему неисправное оборудование, как его внимание привлек раздражающий звук. Тоширо не успел обрадоваться — нет, это был не прибор, а просто его телефон.       Он с подозрением посмотрел на незнакомый номер и решил подождать, пока звонивший не сбросит трубку. Раньше всегда срабатывало. Но спустя минуту настойчивых, непрерывных звонков, все же решил ответить.       — Йо, Тоширо, как поживаешь?       Хитсугая так и застыл с открытым ртом. Но быстро поборов секундное замешательство, холодно ответил:       — Куросаки. Откуда у тебя мой номер?       — Рукия дала. И не говори таким голосом, словно и не друзья вовсе, — Ичиго быстро переключился на другую тему. — Ты же сейчас в Мире Живых?       — Откуда…       — Рукия сказала. Так вот, слышал, ты в Наруки.       — Да, и? — Тоширо лишь вздохнул, поняв, что если не скажет сам, то этой рыжеволосой катастрофе все расскажет Кучики.       — Хотел предупредить, что Карин сейчас тоже там. Знаю, можешь не поверить, но уж постарайся. Да и тебе же там наверняка негде жить, верно?       — Вообще-то…       — Да-да, как всегда, беда с устройством шинигами на миссии, знаю. Я тут подумал, может тебе стоит спросить у Карин, можешь ли ты пожить у нее. Конечно, после всего, что произошло, это, наверное, не самая лучшая идея, но у тебя же наверняка нет других вариантов, — Тоширо невольно задался вопросом, с каких это пор гиперопекающий старший брат Куросаки сам предлагает парню, которого не видел уже лет пять, жить с его младшей сестрой. Особенно учитывая, какие неоднозначные отношения у Тоширо были с этой самой сестрой. А потом понял, что именно из-за того, что они не виделись довольно долго по человеческим меркам, Ичиго все еще не знает, как сильно Хитсугая вырос и изменился.       А Куросаки все продолжал. Но что-то в его монологе настораживало.       — Куросаки, зачем ты мне это говоришь?       — А?       — Зачем ты предлагаешь мне помощь ни с того ни с сего? Помнится, ты не скрывал своего недовольства, когда кто-то из шинигами оставался у тебя.       — Ну да, подловил, — он слегка замялся. — Я об услуге хотел попросить.       — Какой? — Хитсугая издал изможденный вздох, заранее зная, что ответ ему вряд ли понравится.       — Присмотри за Карин, ладно?       — Что? Зачем? — он искренне не понимал, как кому-то, вроде Карин, может понадобиться защита.       — Ну ты же ее знаешь. Это же, ну, Карин. Ее хлебом не корми, дай в какие-нибудь неприятности вляпаться, — и на самом деле, в словах Ичиго был смысл.       — Забавно слышать это от тебя.       — Ой, не надо. Я вообще-то повзрослел и уже ни во что не встреваю.       — Сказки эти сыну своему рассказывать будешь. И мне кажется, ты преувеличиваешь. У Карин, конечно, шило в заднице не меньше твоего, но она все же поразумнее будет. К тому же, она уже взрослая, — и, спохватившись, добавил, — ну, я имею в виду, должна быть. Столько лет уже прошло. Так что я не вижу причин волноваться.       — Тут дело в другом. Я знаю, что она сама может за себя постоять, но ты сейчас в городе, — Тоширо напрягся, а Ичиго продолжил. — А это значит, что в Наруки что-то неладное. В конце концов, капитана просто так отправлять сюда не будут. А я, как назло, в отпуске, и даже не могу прийти и помочь.       — В таком случае, тебе не кажется, что рядом со мной она будет в большей опасности? — в этом направлении даже думать не хотелось, но Хитсугая не мог отрицать очевидного.       — Как раз-таки наоборот. Я знаю тебя, Тоширо. И что бы там у вас ни было когда-то, я знаю, что, если Карин начнет падать, ты подхватишь ее. И если уж кто и сможет ее защитить, то это ты. Поэтому я тогда не был против вас. И поэтому я прошу тебя присмотреть за ней. Снова.       Тоширо сдавленно сглотнул, пытаясь отогнать воспоминания семилетней давности, вставшие комом в горле. Но перед глазами уже вспыхнула картинка: кухня в доме Куросаки, ночь, они с Ичиго сидят за столом и напряженно молчат. В руках чашка с давно остывшим чаем. Тоширо, натянутый как струна и готовый в любой момент начать защищать свое право на общение с Карин хоть в каком-нибудь виде, и, на удивление, тихий Куросаки, лишь молча сверлящий капитана десятого отряда взглядом. Когда Ичиго наконец заговорил, Хитсугая был готов к любым обвинениям, но услышал лишь: «Присмотри за ней, ладно?»       Потом Куросаки так же молча встал и пошел наверх, оставив Тоширо одного на кухне с холодной чашкой в руках и звенящим от пустоты сознанием.       Он очнулся от наваждения так же быстро, как и погрузился в него. Потерев глаза, он шепнул то, что так и не сказал Куросаки тем вечером:       — Конечно. Конечно, я присмотрю за ней.       — Вот и хорошо, — Тоширо не видел, но просто знал, что Ичиго облегченно улыбнулся. — Знал, что на тебя можно положиться. Ну ладно, бывай.       — Неужели ты не злишься на меня? — слова вылетели прежде, чем Тоширо успел их обдумать.       — За что?       — За то, что не сдержал свое слово тогда, — говорить это было трудно, но он продолжил. — Карин ведь…       — О каком обещании речь, если ты мне тогда так ничего и не ответил? Я же ушел.       — Но…       — Тоширо. По-моему, злишься на себя только ты. И я не тот человек, с кем тебе это надо обсудить, ты так не считаешь? — на фоне послышалась какая-то возня. — А теперь извини, но мне, правда, пора. Осторожней там, вы оба.       Не успел Тоширо попрощаться, как Ичиго уже сбросил трубку. А Хитсугая остался стоять посреди улицы, прямо как той ночью на пустой кухне Куросаки. С непривычной тишиной в голове и разрывающейся от эмоций душой.

***

      Еще немного побродив по городу, Хитсугая так ничего и не нашел, и потому решил вернуться.       Домой он шел неспеша. Хотя было, наверное, странно называть квартиру Карин своим домом. И, тем не менее, пробыв там всего ничего, Тоширо поймал себя на мысли, что уже может назвать ее квартирку местом, в которое он хочет возвращаться.       Правда, пришлось немного попетлять по запутанным улочкам, прежде чем Хитсугая наконец нашел нужный дом. Он еще постоял перед входом, задумчиво глядя на многоэтажку. Ее окна лихорадочно горели то тут, то там, напоминая яркую мозаику, особенно красочную в свете предзакатного солнца. Тоширо пытался найти окна квартиры Карин, хотя еще не успел запомнить их точное местоположение. Так и не поняв, какие из огоньков и темных пятен ведут в его временное пристанище, Хитсугая решил зайти.       И понял, что не сможет.       Ключей-то у него нет.       Утром они с Карин вышли вместе, и дверь закрыла она. Закрыла ключами, которых у него нет.       Вот черт.       Хитсугая вновь посмотрел на мелькающие окна, теперь с большим рвением ища нужные. Может, она уже пришла? Но, как назло, ничто не выдавало признаки окон Куросаки. Оставив эту бесполезную затею, Тоширо решил думать, как попасть внутрь.       Идея пришла почти моментально, но она ему не очень понравилась. Заозиравшись по сторонам, Хитсугая проверил, нет ли кого рядом. Несмотря на то, что уже вечерело, улица была пустая. Тогда он быстро прошмыгнул в ближайший закоулок и вышел из гигая. Привычное чувство невесомости окутало тело. Тоширо вздохнул полной грудью, с наслаждением пропустив через себя теперь явно ощутимые духовные частицы. Аккуратно положив гигай, надеясь, что с ним ничего не случится за это время, Тоширо рванул вверх, чувствуя под ногами опору из рейши. Нужных окон он не знал, но хотя бы помнил этаж. Чего только Хитсугая не насмотрелся за эти добрые десять минут. Пришлось заглядывать в каждую квартиру, пока он, наконец, не наткнулся на знакомую незаправленную кровать у окна и по-армейски застеленный диван поодаль. Нашел.       Он залез в открытое окно в гостиной и прошел в коридор. Открыл дверь изнутри и быстро вернулся в гигай. Теперь путь был свободен, и Тоширо спокойно зашел в квартиру. Кроме него никого не было, так что можно было разуться без всяких неудобств в лице вездесущей Куросаки. Хотя ему показалось странным, что ее до сих пор нет. Занятия в это время уже должны были закончиться, если только у нее нет вечерних пар. Но Тоширо не стал долго думать об этом. Скорее всего, Карин просто гуляет где-нибудь одна или с друзьями. А где она и с кем — не его дело. Так что он решил занять себя чем-нибудь, пока Куросаки не вернулась.       В животе заурчало. Может за завтраком Хитсугая и сказал Карин, что его вредная привычка не следить за приемом пищи уже в прошлом, сегодня он все же ел один раз — утром. В голове сразу начали всплывать рецепты всяких блюд. И пока он выбирал, какое из них приготовить, заглянул в холодильник, чтобы сравнить свои желания с имеющимися возможностями. Открыл и тут же закрыл. От сосущей пустоты в животе и, как выяснилось, в холодильнике, Тоширо чуть не начал биться головой об стену. И в который раз уже задался вопросом, как эта чертова Куросаки выживает?

***

      Карин звонко чихнула. Походу, вспоминает кто-то. День выдался насыщенным, и она усталая возвращалась домой. Тело ломило после тренировки, мышцы ныли, а кости скрипели. Но Куросаки нравилось это ощущение. Это было чем-то вроде расплаты за ее неосторожность и при этом сладостной наградой за то, что дала рвущейся наружу энергии долгожданный выход.       Но, пожалуй, кроме удачной тренировки, ничего такого хорошего за день не случилось. Разве что Тоширо.       Ее мысли в который раз вернулись к беловолосому шинигами, который, как она думала до недавнего времени, остался в прошлом. Но нет. Он не был призраком, воспоминанием или ожившей галлюцинацией. Хотя, насчет призрака вопрос спорный. Карин все еще не до конца решила, подходят шинигами под это определение или нет. Но как бы там ни было, прямо сейчас Тоширо призраком точно не был. И хоть Карин и старалась не подавать виду, все это до сих пор казалось ей просто диким и несбыточным сном. Он почти буквально свалился ей как снег на голову. Конечно, она сама предложила пожить у нее, но все же…       Все пары она просидела как в воду опущенная, а все потому, что никак не могла выкинуть Хитсугаю из головы. Карин даже предположить не могла, что он изменился настолько сильно. И его высокий широкоплечий силуэт никак не покидал ее мысли на протяжении всего дня. Вот и сейчас Куросаки невольно вновь начала вспоминать черты такого знакомого и теперь уже такого нового капитана десятого отряда. А разговор о росте и начинать не стоило. Она уже могла предсказать боли в шее при общении с ним. И если раньше Тоширо заставлял ее трепетать перед ним из-за своей необычности, принадлежности другому миру, то сейчас одного взгляда было достаточно, чтобы понять — странный и загадочный мальчишка, в которого она когда-то влюбилась до звона в ушах, уже вырос. Вырос в статного и дьявольски красивого мужчину, который по-прежнему манил ее к себе, как свет — мотылька. Подумав о свете, Карин тут же вспомнила его белоснежные волосы, искрящиеся в лучах солнца. Кажется, сейчас он стригся немного короче, чем раньше. Зато теперь он меньше похож на взлохмаченного львенка или недовольного ежа.       Лицо перестало быть мальчишеским. Детскую мягкость сменили высокие скулы и четкая линия подбородка. Но взгляд остался прежним. Его великолепные глаза, из-за которых ее сердце когда-то предательски часто пускалось галопом, и вечно слегка нахмуренные брови, что уже между ними пролегла характерная складка, остались теми же. В его взгляде все еще бушевал никому неподвластный океан, волны которого разбивались об огромные ледники. И даже когда Тоширо выглядел недоступным и холодным, его взгляд говорил за него.       И сейчас этот же самый взгляд довольно красноречиво сверлил ее, не успела она войти в квартиру.       — У тебя в холодильнике скоро мышь повесится.       — И это все, что ты скажешь мне вместо приветствия? Ни тебе «Хей, Карин, как дела? Как прошел твой день?», ни «О, ты вернулась, я так рад тебя видеть».       — Хорош кривляться! Я хотел приготовить ужин, но не из чего. У тебя не холодильник, а пустыня какая-то. Перекати-поле не хватает. В Уэко Мундо и то не так все скромно обустроено.       — Эй, если ты не забыл, я студентка. Временами пустой холодильник — это, как бы, норма. Особенно в конце месяца.       — Сейчас начало мая!       — Не суть, — она огрызнулась, а затем, немного помолчав, добавила. — Что, прям вообще ничего нет?       — На нормальный ужин не хватит. Тем более на двоих.       — Ну. Пошли тогда в магазин, что ли.       Тоширо злобно вздохнул и пошел собираться.       В магазине они проторчали, на удивление, недолго. Хитсугая примерно определился с тем, что он будет готовить в ближайшие несколько дней, и они быстро шли мимо стеллажей, хватая с полок нужные продукты на ходу. Обоим хотелось быстрее прийти домой и уже поесть. Пока вдруг Карин не задалась очевидным вопросом:       — Погоди. Ты что, собираешься все время готовить?       — Ну, не все время, но, я полагаю, в основном? — он рассеянно ответил ей, ища глазами красивые, по его мнению, морковки. — А что?       — Нет, ничего. Просто не ожидала. Все-таки, раньше ты особого интереса к еде не выказывал.       — Мне просто было некогда. А после определенных событий, — вспомнив последнее десятилетие и все, что было до него, Тоширо слегка поджал губы, — у Матсумото в какой-то мере проснулась совесть, и она даже начала работать. И у меня появилось свободное время. А вот стресс никуда не делся. Так что мне пришлось найти оптимальное решение, чтобы чем-то себя занять, расслабиться и, желательно, при всем этом не умереть от истощения. Готовка показалась хорошим вариантом. Плюс, ты в этом деле явно безнадежна, поэтому еду я беру на себя.       — Я не безнадежна!       — О, да? Что ж, придем домой — докажешь. Но я на самом деле предпочел бы готовить.       — Вау. Я и правда подумать не могла, что тебе это нравится.       — Не то чтобы нравится. Я просто терпеть не могу мыть посуду, поэтому…       — … с радостью спихнешь ее на меня? — ее насмешливый взгляд встретился с его просящим и немного виноватым. — Идет. Меня устраивает. Но я все равно покажу тебе, что я вполне нормально готовлю!       — Конечно-конечно.       — Что?! Ты мне не веришь? — она наигранно надулась.       — Верю-верю. Ничуть не сомневаюсь в твоих умениях, — и по его изогнутой брови и наглой усмешке было ясно, что ни черта он не верит.

***

      Вместе с кучей пакетов тесная прихожая стала еще теснее. Тоширо, чтобы не задевать Карин и лишний раз не мучать свое воображение, решил постоять в подъезде и подождать, пока она разуется.       Но теперь все это неважно, потому что, наконец, можно приступать к готовке. Хитсугая уже понадеялся, что хоть раз за последние два дня он почувствует себя в своей тарелке, но не тут-то было.       — Куда ты так крупно нарезаешь?       — Как могу! И какая разница вообще?       — Большая! Начиная с эстетического вида и заканчивая вкусом.       — Ну, сам тогда режь, как тебе надо.       — Нет уж, раз вызвалась помогать — будь добра, постарайся.       — Но если тебе не нравится, как я режу?       — Дай покажу, как надо.       — Ты уже показывал, — но Тоширо упрямо показал еще раз. — Да ну я так и делаю!       — Нет же! Ты не…аргх… иди сюда.       Карин послушно подошла, тихо ругаясь про себя.       — Возьми нож. Режь, как обычно.       Она недоуменно на него посмотрела, но все же сделала, как он сказал. Только Карин занесла руку над разделочной доской, как почувствовала на своем запястье чьи-то холодные пальцы. Куросаки и не заметила, как он оказался у нее за спиной и обхватил ее руку, удобно расположив женскую ладонь в своей. По Карин прошелся табун мурашек, когда она услышала его неожиданно спокойный голос прямо над ухом:       — Ты режешь не под тем углом. Так запястье слишком уставать будет. Надо так, — Тоширо принялся нарезать овощи, управляя ее рукой. А Карин искренне пыталась сосредоточиться на том, что он делал и говорил, но все ее мысли разбегались в стороны всякий раз, когда она ощущала кончиками ушей его теплое дыхание или когда Хитсугая сжимал ее руку, потому что она начинала делать неправильно.       Довольно медленно нарезав так все овощи, Тоширо, наконец, отошел от нее и, как ни в чем ни бывало, продолжил готовить дальше сам. А Карин, безуспешно пытаясь скрыть заалевшие щеки, села за стол спиной к нему. Но Хитсугая был слишком увлечен готовкой, чтобы обратить внимание на последствия своих действий.       А в голове Куросаки тем временем шестеренки завертелись с бешеной скоростью. Мысли сменяли одна другую, не успев задержаться в голове и до конца оформиться. Но самыми яркими были: «Так близко! Он был так близко!»       Карин давно не была так близко к мужчине. Нет, у нее были какие-то отношения, но дальше пары свиданий они обычно не заходили. То ли никто не мог выдержать ее характер, то ли она не была готова смягчаться ради кого-либо кроме своей первой любви. И прямо сейчас эта проклятая первая любовь стояла на ее кухне и готовила, кажется, совершенно не осознавая, насколько непозволительно близко они сейчас были друг к другу впервые за столько лет.       — Скоро будет готово, — его голос прервал ход ее мыслей.       — А?       — Еще минут пятнадцать и можно будет есть, — Тоширо повернулся к ней и нахмурился. — Ты в порядке?       — М? Да, а что?       — Ничего, просто ты выглядишь какой-то… задумчивой.       — Не говори так, будто это редкое явление! Я часто думаю.       — Я не это имел в виду. Но ладно, спишу все на то, что ты голодная.       — Именно! Я очень голодна! Долго еще?       — Я же сказал: пятнадцать минут!       Когда было готово, Карин быстро протараторила «приятного аппетита» и принялась за еду. Тоширо решил не отставать. Ели, в основном, молча, если не считать восторженных вскриков Куросаки и неловких ответов Хитсугаи.       Пока Карин мыла посуду, Тоширо пошел умываться. Он уже валился с ног. Поэтому, когда взглянул на свое отражение и увидел начинающую отрастать щетину, решил побриться завтра. А то еще исцарапается весь, Куросаки потом покоя не даст своим смехом.       Он устало плюхнулся на диван, уже не обращая никакого внимания на висящие в воздухе ноги. На задворках уплывающего в страну грез сознания были слышны тихие плески воды. Непонятно было: это Карин все еще посуду моет или уже умываться пошла. Когда она вернулась, то на несколько долгих секунд задержалась рядом с ним. Сквозь опущенные ресницы Хитсугая еле разглядел, как Карин протянула в его сторону руку. Тонкие пальцы замерли в сантиметре от его лба, куда упали несколько белых прядей. Она прижала руку к себе и тихо, подумав, что он уже спит, пожелала спокойной ночи. И Тоширо силился ответить ей, но глаза закрылись под тяжестью век, и в следующий миг он уснул.       Карин же еще долго не могла отделаться от ощущения его холодных пальцев на своем запястье и будоражащего голоса над ухом. Готовить она с ним больше не будет. Так, на всякий случай.