Это были мы...

В тот же день сова семьи Поттеров вновь прилетела в Хогвартс. Только уже теперь письмо было не от Гарри. Писала Джинни. Читая слегка кривоватый почерк подруги, Гермиона чувствовала невероятную радость. Послание не несло в себе чего-то важного, бывшая Уизли просто описывала то, что у них случилось за последние несколько недель. И от этого в душе разливалось тепло, которое подстегивалось урчанием маленького черного комочка, что устроился у девушки на коленях. Джинни писала о том, что Молли поругалась с Роном из-за их разрыва. Артур, как и всегда, промолчал в стороне, не желая вступать в конфликт, лишь пытался успокоить жену, но миссис Уизли оставалась непреклонна. Это немного грело сердце Грейнджер, однако ей не хотелось бы, чтобы ее личное дело с Роном внесло раздор в рыжеволосое семейство. Но, вроде бы, конфликт смогли замять. Была еще одна важная новость. Оказалось, что Джордж Уизли вернулся из своего путешествия по Южной Америке и вновь открыл магазин. Это была его вторая попытка после войны. Когда все стало приходить в норму, всем казалось, что стоит жить как прежде. Слишком просто. Закрыть глаза на ужасы произошедшего и просто идти дальше, как ни в чем не бывало, давая волю эмоциям лишь под покровом ночи и вдали от чужих глаз. Глупость, за которую поплатились многие. Джордж отстранился от семьи. Его потеря была больше, чем кто-либо себе представлял. И пускай Рон всегда говорил, что тоже потерял брата, а его мать — сына, казалось, единицы осознавали, что Джордж потерял частицу себя. Своей души. Поддавшись уговорам семьи, он открыл магазин примерно через полтора года, после окончания войны. И закрылся примерно через столько же. Не выдержал. Джордж пытался не поддаваться горю, пытался делать вид, что его жизнь продолжается, однако все эти попытки превратили его лишь в тень себя самого. И в какой-то момент они с Роном и остальными Уизли лишь случайно узнали, что потерявший близнеца парень закрыл магазин. На неделю он закрылся в квартире и никого не впускал. Когда братья пригрозили тем, что просто снесут ее, согласился поговорить. А после были месяцы бесцельных скитаний по Норе под жалостливыми взглядами родственников. Наверное, они и дались Джорджу сложнее всего. В тот период они с Гермионой сблизились. Парень, потерявший смысл жизни, не был особо разговорчивым в тот период. Его комната была завалена различными сладостями и волшебными штучками из магазина, в котором он пропадал целыми днями. Вряд ли занимался чем-то важным, скорее просто не хотел мозолить остальным глаза. А у Гермионы разрывалось сердце. Они были не слишком близки, но детство и юность Грейнджер прошло бок о бок не только с Гарри и Роном. Фред и Джордж всегда были рядом. Вечные заводилы, те, кто объявятся внезапно и протянут руку. Проблемы также вызывали Рон и Перси, которые не боялись высказывать свое непонимание. Джинни на тот момент уже вышла замуж и съехала из Норы, приезжая с мужем на праздники и некоторые выходные, а Билл и Флер и того реже. Чарли после войны приезжал в Великобританию лишь на дни рождения родственников и Рождество. Именно старший из братьев мог осадить Рона и Перси. Казалось, он понимал Джорджа, хоть и говорил, что это не так. Что это простая форма сочувствия. Однако это немного облегчало жизнь близнецу. Грейнджер же пыталась немного осадить своего уже бывшего парня, разговаривала с ним, но натыкалась лишь на непроходимую стену. А потом Джордж объявил, что уезжает. Словно гром среди ясного неба. У него не было цели, не было определенного пункта назначения. На Рождество парень при всех объявил, что сначала поедет с Чарли в Румынию, поскитается по Европе, а там как пойдет. И это растянулось на долгие месяцы. Последним местом назначения Джорджа была именно Южная Америка. Материк далекий и непонятный. От того, как писал Уизли, более привлекательный. Он слал им письма и открытки по праздникам, и так они могли отслеживать его маршрут. Но он слишком часто менял место своего пребывания, а потому отправлять сову в ответ было бессмысленно. Так писал Джордж. Но Гермиона понимала, что это лишь отговорка. Просто Уизли нужно было побыть одному. Читая письмо от подруги, девушка впервые за долгое время широко и искренне улыбалась, в мыслях буквально представляя нетерпение рыжеволосой подруги и радость всей семьи Уизли. Главное, чтобы Джордж вновь обрел себя и смысл существования. А остальное — пустяки же? В тот же вечер Гермиона написала ответное письмо для Поттеров, а еще короткую весточку для Джорджа, в которой написала лишь одну фразу: «С возвращением!» Пятничное утро вновь встретило их угрюмым небом и еще большим похолоданием. Казалось, что зима придет в этом году намного раньше, чем обычно. Черныш, устроившийся в ногах у новой хозяйки, лишь устало разлепил глаза, стоило Грейнджер подняться с постели и потянуться. С каждым днем ее настроение улучшалось, а силы будто бы возвращались. А может просто не утекали, как песок сквозь пальцы, ведь в эмоциональном плане ей становилось легче. Отправив до начала занятий оба письма, использовав школьную сову, Гермиона и не догадывалась о том, что принесет ей этот день. Все началось на завтраке. На студентов действовала погода, делая их более угрюмыми и менее активными. Над Большим залом стоял легкий гул, все спокойно сидели на своих местах и ели, хотя учеников было и не так много. Все-таки до занятий оставался еще целый час. Грейнджер привычно пересекла зал, заняла свое место за полупустым преподавательским столом рядом с лениво жующим Блейзом Забини, который коротко кивнул ей в качестве приветствия, и стала заполнять свою тарелку. С аппетитом дела обстояли, как и с ее настроением. Он постепенно возвращался, и казалось, что порции с каждым днем становились больше. Про себя как-то Гермиона отметила, что главное — вовремя остановиться. В какой-то момент зал стал заполняться. Оно и понятно, помимо приближающихся занятий, все ожидали утреннюю почту. Девушка знала, что ей светит лишь свежий выпуск газеты, а потому, когда захлопали сотни крыльев, даже не отняла голову от тарелки. Совы от «Пророка» прилетали немногим позже личных. И это сыграло с ней злую шутку. Ведь когда перед Гермионой приземлился черный маленький сыч, в котором она признала личную птицу Рональда, время для девушки замерло. Немного вредная птица нетерпеливо переминалась с лапы на лапу, явно нервничая от внимания и бездействия. — Не хочешь забрать почту, Грейнджер? — лениво спросил Забини, переводя взгляд с сыча на девушку. Та лишь громко сглотнула ставшую вязкой слюну и протянула руки к темной птице. В конце концов, Рон мог написать ей. Гермиона уже думала об этом, даже представляла себе. Вот только ее воображение, как оказалось, явно отставало от воображения бывшего парня. Она поняла, что дело нечисто, когда слегка дрожащие пальцы коснулись конверта в сумке на шее у птицы. Текстура бумаги была непривычной, да и цвет… Увидев яркий красный конверт девушка сообразила не сразу, но, когда он полностью оказался в ее руках, застыла испуганным зайцем. Забини, наблюдавший за коллегой, лишь присвистнул с боку и Грейнджер поняла, что все это время он продолжал наблюдать за ней. А громковещатель, только попав девушке в руки, стал нетерпеливо подергиваться. Пока только уголками, но уже готовый разразиться на весь Большой зал. Мир для Гермионы перестал существовать на миг. Стихли голоса студентов, преподавателей, которые не обращали на нее никакого внимания. Пока что. Пока бомба замедленного действия в руках девушки не сказала свое «бум!». Голова была пуста. Кровь зашумела в ушах. Гермионе казалось, что ее сердце уже рухнуло прямо в пятки, а лицо, после того, как сравнилось по белизне с бумагой, стало словно помидор. Пальцы затряслись сильнее. Боясь выронить письмо, девушка вцепилась в него с такой силой, что смяла наполовину. А чертов конверт стал дергаться сильнее… А потом все вновь пришло в движение. Волшебница смогла сделать вдох, от чего легкие обожгло до боли. Она вскинула голову и устремила взгляд прямо на большие двери, через которые сновали студенты. Главное выбраться, главное выбраться… Она сорвалась с места, услышав голос Забини. Кажется, он позвал ее, но было плевать. Она не позволит Рону себя опозорить. Не позволит снова все испортить. Ее жизнь только-только начала приходить в норму! Грейнджер старалась, правда старалась не переходить на бег, но было сложно. Выражение ее лица и стремительные движения по проходу заставляли студентов испуганно отпрыгивать с ее пути. Все неловко здоровались, но Гермионе не было никакого дела. Громковещатель в ее руке стал постепенно нагреваться. Чертово письмо словно хотело вырваться из цепких пальцев волшебницы и завопить на всю округу тут же. По ощущениям девушки у нее оставалась примерно минута. Минута на то, чтобы найти любую пустую комнату. На то, чтобы поставить заглушку и выслушать все, что ей приготовил Рон. А после… Она еще не знала, что сделает после, но так просто Гермиона этого не оставит. Двери в Большой зал казались единственным, что есть в ее поле зрения. Как огромная цель, вокруг остальной все размывалось и казалось неважным. Но, оказавшись в холле и вдохнув, Гермиона вновь ощутила панику. Вокруг сновали малочисленные студенты, вниз вела лестница в подземелья, а в свои комнаты она добежать точно не успеет. Паника… В тот момент Грейнджер осознала еще одну вещь, которую возводила в абсолют. Когда тряслась каждая косточка в твоем теле. Когда ты беспомощно оглядывался по сторонам и не мог найти выход. Когда становилось тяжело дышать… — Грейнджер? — голос словно издалека, но Гермиона услышала. Услышала, и видимо такая беспомощность проступила на ее лице, что парень перед ней сделал еще шаг вперед, не касаясь, но смотря так, будто впитывал каждую ее эмоцию. Таким она видела его впервые. Не спокойным, безэмоциональным, язвительным или злым. Жадным. Но это та мысль, что пронеслась на периферии. В горле у Гермионы ком. Она смотрит на блондина и чувствует, что громковещатель уже обжигает слабеющие пальцы. И конверт дергает как маленькая бешенная собачонка от чего и привлекает внимание Драко. Он опускает взгляд и Грейнджер вместе с ним. А в мыслях ее уже накрывают картинки того, что произойдет. И того, как она будет готова умереть на этом самом месте, лишь бы не встречаться больше ни с кем из учеников и преподавателей. Хватку на локте она даже не почувствовала. Поняла, что Малфой буквально тащит ее в сторону коридора на первом этаже, который уводил в другое крыло школы, только когда чуть было не упала. — Что ты?.. — Шевелись, — буквально прошипел он, заставив девушку замолчать. Она шагала вслед за ним, не разбирая дороги и ничего не понимая. А в голове парад смертельных мыслей. Стыд. Злость. Даже, наверное, ненависть. К Рону, к себе, к ситуации. К своим эмоциям и тому, как к этому все свелось. Но больше всего превалировал, разумеется, стыд. Не хотелось слухов, косых взглядов от учеников и коллег. Они остановились у ее кабинета, почти в самом тупике коридора. И следующий миг растянулся у нее на долгие минуты. Ведь всего за одно мгновение произошло слишком многое. Малфой успел вытащить палочку и снять охранное заклинание с двери. Блондин открыл дверь и буквально втащил ее внутрь. Пока Гермиона в растерянности смотрела на него, успел наложить заглушающее заклятие и вырвать из ее рук конверт. И вовремя, ведь когда он бросил его в сторону, магическая бумага буквально взорвалась, оглушая их голосом Уизли. — Ты совсем спятила? Что ты наплела Гарри и Джинни, — Гермиона почувствовала, как вновь застыла на месте, только в этот раз от недоумения и толики страха. — Поверить не могу, что ты опустилась до такого! В наших отношениях все было прекрасно до тех пор, пока ты не возомнила из себя невесть что! Тебе стало мало. Всего! Ты только требовала, требовала, требовала. Но что ты сделала для наших отношений, Гермиона? А я тебе отвечу. Ничего. Ты запустила себя, давно перестала удовлетворять меня, как женщина, ты всегда была паршивой хозяйкой, у которой вечно пригорала еда или что-то не доваривалось. Ты всегда одевалась, как монашка и отдачи от тебя в постели не было никакой. Тебя интересовала только собственная гребанная работа! При том, что моя карьера никогда не стояла в наших отношениях в приоритете. Но я любил тебя и терпел многое. На многое закрывал глаза. Но тебе всегда было все равно на других, — Грейнджер почувствовала, как качнулась ее голова. Скорее на автомате, нежели осознанно. Она вдыхала через рот, но кислород будто бы не поступал в легкие. — Ты всегда была эгоисткой, а теперь стала еще и стервой. Строишь из себя жертву, а по факту — самая настоящая дрянь! Договорив пышащую злобой речь, громковещатель задрожал и вспыхнул, обратившись пеплом в считанные секунды. Комната погрузилась в звенящую тишину, которую, казалось, не нарушало даже дыхание. Гермиона забыла про Драко ровно до того момента, пока не услышала шуршание его одежды. Парень сдвинулся с места, кажется, сделал к ней шаг и ее просто накрыло. Все и сразу в десятикратном размере. Кажется, он хотел дотронуться до ее плеча, но Грейнджер просто не могла позволить, чтобы кто-то ее коснулся. Она резко развернулась в сторону собственного стола и, чеканя шаг, словно солдат на плацу, прошла к нему. Сначала хотела просто упереться в него ладонями, обрести опору. Но взгляд упал на стопку свитков, учебников, писчих принадлежностей и внутренние демоны были спущены с цепи. В какой-то момент ей показалось, что она может опрокинуть стол. Словно в ней проснулась сила оборотня, которая позволила бы отшвырнуть от себя деревянную конструкцию. Но сначала с диким вскриком полетели какие-то бумаги. С учебниками было сложнее, руку обожгло болью, но она смахнула их со стола тоже. Полетели перья, чернильница, а рукав впитал в себя черную жидкость. В итоге на деревянной поверхности ничего не осталось, но этого было мало. Она всего лишь всегда старалась быть честной. Не как в школе, а щадя чувства своих близких. Часто задвигала собственные желания слишком глубоко в угоду тех, кого любила. И никогда не жалела об этом, ровно до этого момента. В итоге она оказалась фригидной эгоистичной идиоткой, у которой вечно все было не так. И более того, теперь об этом был осведомлен и Малфой. Кровь прилила к щекам, обжигая так, что становилось дурно. До боли сжав губы, девушка ударила по столу раз. Затем еще раз. И еще. Но после почувствовала крепкую хватку на своих плечах, которая прошлась по телу как резкий разряд тока. Драко развернул ее к себе, но видеть его… Вернулось желание скончаться на этом самом месте или же просто исчезнуть и никогда больше не видеть блондина. Но это все были мысли и желания. С прерывистым вздохом Гермиона оттолкнула его от себя, однако ее руки тут же попали в захват. Он сжимал их прямо под запястьями, не причиняя боли, точнее, стараясь, потому как девушка яро пыталась вырваться. — Успокойся! — он не кричал, но говорил твердо. Его голос отражался от каменных стен, будто задействовали заклятие. И проникал под кожу, находя в ней протест. — Грейнджер, просто дыши. Как? Как ей дышать?! Как перестать жалеть себя и принять собственные ошибки и потерянное время, когда ей просто не дают этого сделать? Да, возможно, было глупостью не поговорить с Роном перед отъездом. Но кто знал, чем бы это закончилось? Однако, пронеслось в голове у шатенки, об этом хотя не был бы осведомлен Драко Малфой. Гермиона сделала первый осознанный глубокий вдох, чувствуя, как боль пронзает грудную клетку от перенапряжения и нервозности. Судорожный вздох получился жалким и, казалось, не приводил в норму, а отнимал всю энергию. Она почувствовала, как силы покинули руки, которые все еще сжимал блондин, опустила голову, позволив выпущенным из пучка прядям немного скрыть лицо. Грейнджер смотрела на простые белые пуговицы его рубашки и дышала. А в голове вереница вопросов, на которые она вряд ли получит ответ. Боль в груди постепенно утихала, оставляя за собой чувство тяжести. Дыхание стало восстанавливаться, а волосы, что лезли в лицо — немного раздражать. Эмоции отпустили девушку, но ровно настолько, чтобы прийти в себя и понять, что весь оставшийся мир еще существует. Грейнджер слабо пошевелилась, удивляясь молчанию Малфоя. Он не язвил, не грубил и не пытался вновь влезть не в свое дело, как это было совсем недавно. Просто молча держал ее руки и смотрел. Да, его пристальный взгляд она чувствовала. Но не было сил поднять голову и распознать его. Да и какого-либо желания тоже. Драко отпустил ее запястья, от чего девушка, потерявшая точку опору, на миг пошатнулась. Его руки тут же взметнулись к ее плечам, видимо, ожидая, что волшебница вот-вот начнет заваливаться на пол, но Гермионе было достаточно унижений. Она развернулась и, опираясь на стол, обогнула его, присаживаясь на свое привычное место. Вот только в кабинете царил настоящий хаос, свидетелем ее персонального позора был тот, кого она ненавидела в школьные годы, в душе царил раздрай, а в скором времени к списку проблем должны были добавиться второкурсники. Выставив локти на стол и уткнувшись в сцепленные пальцы лбом, Грейнджер вновь задышала, закрыв глаза. Внезапно пришло осознание, что боль уменьшалась в ее душе, причем в геометрической прогрессии. И на смену ей пришла злость. И стыд. То, что в любой другой момент она, возможно, и загнала бы в дальний уголок своего сознания, но Гермиона молчала так долго, что уже достаточно поплатилась за это. — Каждый день у меня только одна мысль, — хрипло начала она. — Что я сделала не так? — Серьезно думаешь, что ты сделала что-то не так? — в его голосе были слышны явные нотки иронии, но казалось, будто бы парень держался и старался говорить спокойно. — А разве нет? — приоткрыв глаза, Гермиона уставилась на столешницу перед собой. — Я так долго закрывала на все глаза, наивно полагала, что все будет хорошо. Что картинка, поселившаяся в голове у влюбленной дуры, однажды оживет. Ждала, ждала… — Думаешь, что было бы, если бы ты прекратила все давно? — голос Драко был спокоен и это словно передавалось Грейнджер. Ей до сих пор было стыдно за то представление, свидетелем которого он стал, но злость на Рональда просто поселилась в ее душе, забронировав себе почетное место, но не сводила с ума. — Постоянно… — тихое признание, которое далось нелегко. Почему-то стало важным увидеть выражение лица парня, понять, что отражается в его глазах. Выглядит ли она полнейшей идиоткой, презирает ли он ее… Подняв голову, Гермиона столкнулась со стеной серьезности, которая была отражена в нем полностью. От позы до плотно сжатых губ. От ладоней, спрятанных в карманах, до уверенного взгляда. Он не насмехался над ней. Словно никогда не было того гадкого мальчишки, который кичился чистотой своей крови. Перед ней стоял мужчина, который относился к ней серьезно. — Думаю о том, почему так все случилось, — продолжила Гермиона, смотря Драко прямо в глаза. — Как позволила так с собой поступить? Почему не увидела раньше? — Ты… любила, — слово будто бы слишком дикое для него, но сорвалось с губ блондина, заставляя Грейнджер улыбнуться. — Кажется, словно в другой жизни, — еще одно тихое признание, но такое важное для нее. — Да, Уизли не остался милым и недалеким парнем, которого было удобно любить, — эта фраза задевает девушку, но она молчит и слушает, лишь прищуривает глаза, в надежде, что Малфой все не испортит и не скатится в банальные оскорбления. — Он почувствовал поддержку, силу и власть, и стал тем, кем является. Неожиданно? Не думаю. — Для меня было. — Начинаю сомневаться в твоем здравомыслии, — проворчал Драко, но продолжил. — Я тоже… На секунду повисло неловкое молчание, которое сложно было как-то расценивать. Не было неуютно, или же наоборот. Словно тишина была совершенной. Поглощающей. Умиротворяющей. — Спасибо, — вновь произносит Гермиона, понимая, что слишком нечестно вновь оставлять его поступки и слова без благодарности. Честной. Заслуженной. Неожиданной. — Не знаю, почему ты… — Только не задавай идиотских вопросов, Грейнджер, — пожал плечами Малфой, возвращая на лицо привычную усмешку. — Но я принимаю твою благодарность, — поистине выверенный и благородный кивок заставил девушку улыбнуться. — Я рада. Драко резко развернулся и пошел к двери, оставляя растерянную шатенку оглядываться по сторонам. Ей стоило навести порядок, ведь занятия должны были начаться с минуты на минуту. Гермиона не удивится, если застанет студентов под дверью… — Не всем нашим мечтам суждено сбыться, — внезапно произносит Драко, останавливаясь у дверей. — Но то, что произошло, еще одно доказательство, что в этой жизни все может измениться. — замолчав на секунду, Малфой словно сомневался в своих следующих словах, но все же произнес их: — Никто не запретит тебе рисовать новые картинки, Грейнджер. Но не вздумай позволить этому сломать тебя. Не после всего, через что ты прошла, — дверь с щелчком открылась, поддаваясь напору мужской ладони, впуская в кабинет посторонние звуки. Но Гермиону они не волновали. Она смотрела вслед скрывшемуся в коридоре блондину и растерянно хлопала ресницами, удивляясь его словам.