***
Первое ноября вышло солнечным, но уже чувствовалось, как осень полноправно вступила в свои права. Это отражалось в потускневшей траве под ногами, которая начинала шелестеть, как страницы в книгах. В пожелтевших макушках деревьев, что потихоньку начинали осыпать ненужный зимой красочный груз. В щебетании птиц, крайне неспокойном, а также редком. Лишь совы в этих окрестностях были исключением, но они предпочитали обитать в своей башне и охотиться по ночам. Гермиона брела по тропинке к озеру. Она обожала читать там в школьные годы. Когда выдавались выходные или перерывы в учебном расписании. И было не важно время года. Она устраивалась с книгой, подстелив себе пальто или сумку, а Гарри и Рон присоединялись к ней иногда, споря о квиддиче, матчах, метлах и том, в чем она совершенно не разбиралась. Наблюдая за восходом солнца, девушка понимала, что ничуть не жалела о своем приезде в родную школу. Она не солгала Гарри. И Малфою тоже. Хогвартс был похож на чудесный выход, шанс начать все заново, и она была бы полной идиоткой, если бы не воспользовалась им. Бродя по знакомым с детства тропам, ощущая приятную тяжесть сумки на плече, сжимая в руках пухлый пакет со съестным, впервые за три месяца девушка чувствовала умиротворение. Ее эмоции все еще шатались, словно сломанные качели. Гермиона знала точно, что даже одна неверная мысль может вывести ее из равновесия. Вот только девушка также осознавала, что пора прекращать страдать. Нет, она понимала это и раньше, вот только была просто не готова. Не тогда, когда сердце гложило и сжимало в тисках, а с дорогими ей людьми было слишком много недосказанного. Вчерашний вечер стал началом. Началом для новой Грейнджер. Которой предстояло познать этот мир и построить себя заново. И как ни странно это было осознавать, слишком разные люди помогли ей открыть эту новую дверь. Усмехнувшись, Гермиона подтянула свободной рукой воротник пальто повыше. Если Гарри она когда-нибудь сможет об этом рассказать, то вот Малфою… Не в этой жизни. Расстелив плед под деревьями на берегу озера, девушка с наслаждением вытянула ноги. Поднимающееся на небосводе солнце приятно припекало, а ветра не было. Вокруг стояла тишина. Настоящее наслаждение. Заглянув в пакет, который ей вручила Винки, Гермиона мягко улыбнулась. Сверху лежали пара сэндвичей, под ними два зеленых яблока, какие-то конфеты в пестрых упаковках, а на дне — та самая стеклянная бутылочка с тыквенным соком. Эльфийка обеспечила волшебнице не только завтрак, но еще и как минимум перекус перед обедом. Вот только к еде Грейнджер не спешила приступать. Бережно отставив пакет в сторону, она потянулась к практически пустой сумке, в которой лежал плед. Она планировала прочесть письмо родителей намного позже. Вряд ли их послание требовало срочного ответа. Девушка могла бы привести собственные эмоции и чувства в порядок и смело прочесть послание от отца и мамы. А не вскрывала бы с замиранием сердца конверт, поджимая губы от вида едва трясущихся пальцев. Но Гермиона решила, что оттягивать этот момент будет глупо. Ей нужно столкнуться с любыми проблемами сейчас, чтобы потом не думать об этом больше и налаживать жизнь. А потому, глубоко вздохнув, девушка достала сложенный вдвое обычный тетрадный листок и вчиталась в аккуратный, практически каллиграфический почерк отца, который сама Грейнджер всегда пыталась копировать. «Дорогая Гермиона, Я даже не знаю, с чего стоит начать это письмо, ведь понимаю, насколько натянуты сейчас наши отношения. По нашей с мамой вине, разумеется, и не вздумай этого отрицать. Когда я представляю, каково тебе пришлось, мое сердце сжимается, но при этом, ты прекрасно осведомлена о нашем положении. Нам с мамой очень жаль, что мы не оправдали твоих надежд. Поверь, Гермиона, мы бы хотели вернуть все те воспоминания, которыми ты с нами щедро делилась, а не пожинать те крохи, что смогли пробудиться после долгого заточения. Прошу, не вини себя. Ты замечательная девушка, Гермиона Джин Грейнджер. И я горд, пусть даже и лишен очень важных воспоминаний о тебе, что являюсь твоим отцом. Мы с твоей матерью много думали. О том, что произошло. О нашем возвращении в Великобританию. О том, какие страдания мы причинили тебе. И не спорь, Гермиона, ведь это было бы понятно и дураку. Ты рассчитывала вернуть родителей, семью, но получила двоих незнакомцев с жалкими обрывками целой жизни, что осталась позади. Это было непростое решение, но мы решили вернуться в Австралию. Нам нравилась жизнь там, но с тех пор, как ты пыталась вернуть нашу память, мы оставались в Лондоне лишь ради тебя. Однако прошло уже несколько лет и эти попытки приносят тебе лишь страдания с каждой новой неудачей. И пусть мы не помним тебя, как нашу дочь, но ты стала дорогим для нас человеком. И твои слезы и боль мы видеть не можем. Я очень надеюсь, что ты поймешь нас и не возненавидишь. Что ты примешь это, и прилетишь к нам когда-нибудь в гости. Я надеюсь, ты так же, как и мы, поверишь, что это верное для всех нас решение.С уважением,
Мистер и миссис Грейнджер,
Что бы ни произошло
твои мама и папа»
Гермиона опустила руки на колени, чувствуя, как легкие порывы ветерка треплют тонкую бумагу. Сердце сковало тисками. До боли. До невозможности сделать первый вздох. Она прикрыла глаза, откинувшись на шершавый ствол старого дерева. И улыбнулась. Ведь даже несмотря на то, что воспоминания так полностью и не вернулись к мистеру и миссис Грейнджер, они были так похожи на тех, кого она потеряла. Говорили теми же словами, фразами. Хотя, они ведь и оставались самими собой. Просто для нее теперь в их жизни места больше не было. Убивало ли это Гермиону, когда она слышала слова врачей из Мунго? Да. Стараясь выглядеть сильной, и улыбаться, она ревела вечерами, уткнувшись в плечо Рональда, который лишь гладил ее по волосам и молчал. Потому что знал, что любые слова бессмысленны. Было ли ей больно, когда в глазах самых родных людей в этом мире она видела лишь пустоту и не узнавание? Безусловно. И они боролись. Правда боролись. Ходили к специалистам в волшебную лечебницу, соглашались на любые зелья, заклятия и артефакты. Пробовали все, словно отчаялись так же, как и она, когда наблюдала за всем этим. Вот только в глубине души она знала, что это не вернет ее им. Или их ей. Что как раньше никогда не будет. Даже близко. Да, им вернулись какие-то обрывки из воспоминаний. Далекие. Но и в тех они не признавали ее своей дочерью. И Гермиона впервые проклинала собственную силу. Не понимала, почему? И как это было возможно? Специалисты в больнице Святого Мунго объясняли это тем, что страх и желание осуществить задуманное в несовершеннолетней тогда и нестабильной волшебнице было настолько велико, что Обливэйт вышел невероятной силы. К тому же, чета Грейнджеров находилась под ним больше года. А это закрепило заклинание настолько, что теперь оставалось только пожинать плоды. Эта война отняла у нее многое. И Гермиона знала, что последует слишком много смертей. Но желание девушки уберечь самых родных людей в итоге убило ее родителей. Оставив лишь мистера и миссис Грейнджер. Аккуратно сложив письмо обратно в конверт, девушка трепетно провела по нему кончиками пальцев. Она была рада, что прочла его в это утро. Когда была полна сил, а голова пуста, а не забита жалостью к себе и постоянным в последнее время самобичеванием. Гермиона была искренне рада, что ее родители оставались живы, в отличие от Фреда Уизли, Римуса Люпина, Нимфадоры Тонкс и многих других, кого забрала эта война. Осознание того, что скорее всего она их больше не увидит, осело в голове лишь мыслью, но не осознанием. Но и оно придет. А пока девушка лишь дышала. Глубоко и размеренно. Погружаясь в эту тишину, что нарушалась только легким журчанием воды и шелестом опавшей листвы. Она не знала сколько времени прошло, прежде чем в симфонию звуков природы вторгся еще один. Негромкий, приближающийся. Шаги. Легкая поступь по камешкам. Словно крадущийся хищник. И взгляд. Он ощущался слишком сильно, чтобы игнорировать. Слишком явственно и непонятно. Распахнув глаза, девушка с удивлением наблюдала, как к ней приближается Драко Малфой, облаченный в черное драповое пальто с высоким воротником. Шею прикрывал такой же черный шарф, а волосы трепал легкий осенний ветерок. Он наблюдал за Грейнджер с непонятным выражением в серых глазах, словно что-то решал для себя. Оценивая. И это забавляло. Такой взгляд, ей кажется, она уже ловила на себе. А потому, слабо улыбнувшись, Гермиона устроилась на своем месте поудобнее. — Доброе утро, — тихие слова донеслись до него. Парень не сбавил шаг. Кивнул в ответ. — Доброе. Только когда он сократил расстояние между ними и оказался в метрах трех от ее импровизированного укрытия от всего человечества, девушка увидела зажатую в тонких бледных пальцах газету. — Что нового творится в мире? — полюбопытствовала она. Гермиона осознала, что слишком давно не держала в руках эти страницы, исписанные мелким шрифтом и пестрящие десятками различных колдографий. Была причина. Глупая. Малфой бы сказал, идиотская. Драко же взглянул на свою руку, понимая, что волшебница имела в виду и пожал плечами. — Квиддич, дебаты, сплетни. Ничего сверхъестественного. На секунду между ними повисла тишина. Но с удивлением Грейнджер поняла, неловкости в ней нет. Или не осталось больше места для других чувств, или это был результат того, что этот человек за последние месяцы видел ее в любом состоянии, а потому это развязывало ей руки. Немного, скорее всего ненадолго. Но все же. И это снова казалось забавным. Только ей, видимо. Потому что Малфой наблюдал за тем, как на губах Гермионы расползается улыбка с удивлением, выраженным красноречивым поднятием брови. — Предлагаю сделку, — начала девушка, а к одной брови, что ползла вверх по лицу Драко, присоединилась вторая. — Ты мне «Пророк», а я тебе… яблоко. Казалось, Драко Малфой сейчас рассмеется ей в лицо. Издевательски так. Как в старые добрые времена, когда только это было главной проблемой в их с Гарри и Роном жизнях. Придирки слизеринцев. Но блондин молчал. Секунда, пять, десять. Гермиона смотрела открыто и впервые не боялась ничего. Рассмеется и начнет издеваться — плевать. Назовет чокнутой — плевать. Проигнорирует и уйдет — плевать. То ли умиротворение природы, то ли переизбыток всего плохого, что навалилось на нее, освободили израненную душу. Она знала, что ненадолго, но все же. Вот только Малфой ответить не успел. Тишину прорезал новый звук. Хлопанье больших и сильных крыльев. Девушка взглянула в сторону озера, а Драко обернулся на ее взгляд. Большая белая сова стремительно приближалась к ним. Грейнджер узнала ее сразу. Эту птицу Гарри приобрел, когда выпустился из Хогвартса. Выбрал цвет в память о почившей Букле и назвал Тони. Сова пронеслась мимо Малфоя, казалось, задевая его плечо кончиком крыла, и приземлилась прямо перед Гермионой. Перебирая лапками мелкие камешки. В специальной сумочке на шее птицы было письмо. Тони терпеливо подождал, пока склонившаяся над ним девушка достанет его поклажу, а когда его миссия была выполнена, с громким ухом взлетел, не дожидаясь угощения. Грейнджер проводила сову недолгим взглядом и прочла надпись на пухлом конверте. «Гермионе от Гарри» Чуть нахмурившись, девушка вскрыла бумагу, и замерла на миг, заглянув внутрь. Конверт был действительно полон. И она уже поняла, чем. Но не решаясь доставать подарок от Гарри, Гермиона первым делом вытащила небольшую записку, что шла вместе с ним. «Не знаю, пригодится ли она тебе, но лучше пусть она при сложившихся обстоятельствах будет у тебя, нежели пылится на полке. Я рассказал Джинни о нашей встрече, и она рада, что ты не против ее письма. Так что в скором времени жди весточку и от нее. И прошу тебя — не пропадай. Напиши, если потребуется помощь. Или все, что угодно.С любовью,
Гарри»
Значит, она оказалась права в своих подозрениях. Старый друг прислал ей карту Мародёров! Тихий звук удаляющихся шагов привел ее в чувство. Грейнджер вскинула голову, смотря в спину Малфоя, обтянутую пальто. Блондин решил тактично оставить ее одну. А перед ней лежал свернутый выпуск «Ежедневного Пророка». — Малфой! — ее вскрик разнесся по округе. Парень удивленно обернулся и тут же перехватил зеленый снаряд, с неожиданной меткостью брошенный девушкой. Гермиона чуть привстала на покрывале и смотрела, как Драко вертит в руках зеленое яблоко. Через мгновение их взгляды встретились, вот только никакой веселости в карих глазах не было. Она серьезно смотрела на того, кого когда-то искренне ненавидела. Вот только теперь ее взгляд был совершенно другим. — Спасибо. Уже не так громко, но достаточно слышно. И явно благодарность не за газету. Но большего она не скажет. Вот только он и так прекрасно все поймет. Поймет и кивнет в ответ. А затем развернется и продолжит свой путь…