Это были мы...

Почему это стало настолько важно? Вопрос, который Драко задавал себе в последние дни, наблюдая за Грейнджер, казалось еще больше, чем раньше. Слишком явно проявляя интерес, который был заметен со стороны. По крайней мере, теперь уж точно. Стоило двери закрыться за полуобнаженной спиной Грейнджер, а им с Забини остаться наедине, друг бросил на Малфоя весьма красноречивый взгляд. Что это, блять, было, черт возьми? И если бы Драко знал, он бы ответил. Серьезно. Ну, или послал бы Блейза куда подальше с его играющими бровями. Но этого не происходило. Малфой лишь отвернулся к камину и пригубил долбаный огневиски. Прямо с горла. Чувствуя, как заслужившее свое название пойло лавой спускается по пищеводу, а после оставляет за собой лишь расходящееся по венам тепло. Вот только алкоголь не приносит желаемого облегчения. Нет. Мысли до сих пор роятся в его голове. Разум походит на заряженный на максимум магловский генератор. Шестеренки крутятся, как сумасшедшие. Он анализирует ее слова и хмурится, вспоминая часть о родителях. Думает о том, что происходило в последние дни. Особенно после ситуации в его кабинете. Гермиона мечтала, чтобы ее оставили в покое, но он не мог. Внутри все еще клокотало желание встряхнуть эту пустоголовую хорошенько. Да-да, самую умную, блин, волшебницу их поколения. Особенно после того, как она голыми руками полезла разнимать дерущихся идиотов. Как вообще можно было до такого додуматься?! Тогда Драко был на грани. Причем в отношении всех. Двух идиотов, которые играли из себя благородных принцев перед девчонкой, но доставляли собственными эмоциями и амбициями только проблемы окружающим. И тех студентов, которые, вместо того, чтобы позвать на помощь или как-то повлиять на ситуацию, просто стояли и смотрели. Боялись. В прошлый раз один такой смельчак заработал вывих плеча. Но Драко не хотел, чтобы кто-то просто лез в гущу драки, однако пораскинуть мозгами, отсутствие которых в очередной раз для него подтвердилось, можно было. И Грейнджер… Когда он увидел, как на бледной скуле расцветает синяк, Драко почему-то вспомнил ту ночь в Лондоне, когда они встретились. Ее абсолютно пустой взгляд, не замечающий ничего вокруг. Интересно, не встреться они, что бы она делала? Сотворила бы от отчаяния какую-нибудь глупость? Или слонялась по городу до утра? Любой из вариантов казался Малфою верхом глупости. Но то, что она сделала в тот день, побило все рекорды. Лишь чертовы демоны в его душе знали, каких усилий ему стоило не надавать ей по и без того пустой и отхватившей от подростка голове. И в то же время в нем проснулось что-то еще. Что-то неизвестное Малфою. Ранее им не испытываемое. На фоне всего того раздражения и злости было сложно отделить это нечто и разобраться, как следует, но он пытался. После. Буравя Грейнджер взглядом на больничной койке. Слушая причитания от Помфри. Слова о том, что с девушкой все в порядке, не прогнали раздражение, хотя злость и то, неизвестное ему чувство, отступили. И это было странно. Словно кто-то нажал на кнопку. Изменилось в один миг, оставляя за собой глухие крохи всего того, что он обычно испытывал при виде этой девушки. Точнее, того, как она мнется, вечно отводит глаза и зависает в своих эмоциях, отражая страдания на бледном лице. — Не пойдешь? — Блейз занял место, где сидела Гермиона, без лишней брезгливости поднял с пола практически пустой бокал и протянул другу в немой просьбе. Драко противиться не стал. Как и отвечать. Не было смысла. Как ему казалось. Но не Забини, который сделал большой глоток, слегка поморщился и снова заговорил: — Я думал, у вас с Поттером что-то типа мира. — Как ни странно, ключевое здесь «что-то типа», — ответил Малфой, смотря на огонь. — Не странно, что они с Крамом объявились тут? — Крам теперь тоже мракоборец, — пожал плечами блондин. — Так что странного мало. — Тебе не интересно? — Удивляет, что интересно тебе, — логично заметил Драко, переводя взгляд на друга. Мулат лишь пожал плечами и снова сделал глоток из бокала. — Совсем тебе тут скучно, а? — понимающая усмешка коснулась бледных губ, найдя свое отражение на лице друга. Малфой его понимал. Бешеный ритм жизни, что был у всех пять лет назад, сменился напряженным гребаным ожиданием. Приговора, заключения, казни. Не только своей. Проклятые суды длились несколько месяцев, хотя изначально все казалось всем предельно простым — все, кто был на стороне Темного лорда и проявлял активное участие в разрушении устоявшегося режима, заслужили смерть. Наверное, так было бы проще. Для всех. Но сначала в это дело вмешался Кингсли. Потом Макгонагалл. Поттер и остальные. Продажные свиньи из Министерства тогда знатно попотели, выкручиваясь и выбивая суровые приговоры. Хотя, с некоторыми и правда не возникало никаких проблем. Поцелуй дементора был хуже смерти. Но дела Малфоев, всех троих, рассматривались почти девяносто дней. Три месяца жесткого домашнего контроля. Три месяца без использования магии. Три месяца Малфой-Мэнор был заполнен мракоборцами, которые следили за каждым их шагом. Никаких посещений, никаких писем, никаких разговоров друг с другом. Лишь гробовая тишина, нарушаемая редкими шагами. Но это коснулось лишь Драко, как несовершеннолетнего на тот момент, и Нарциссы, как той, против кого не было жестких обвинений. Люциус же все это время провел в Азкабане. Еще одна причина их с матерью бессонницы. Драко смутно помнил последний суд. Бледное лицо матери и ее неуверенная улыбка, когда они стояли в главном зале поместья, готовые к перемещению. Огромный зал, наполненный сотнями лиц, ни одного из которых он не запомнил. Взгляд отца, заполненный ужасом и отчаянием. Часы бубнежа, перекладывания бумажек. Зачитывание слов свидетелей. Удивление, когда выяснилось, что кто-то высказывался в их защиту. И приговор. Оправдательный для него. Его зачитали первым, и мать расплакалась, когда услышала, что Драко теперь свободен. Даже в глазах отца блондин заметил прояснение, нечто светлое заполнило их, лишь на секунду, но все же. А еще Драко помнил свой ужас. Ужас, что сковал все внутри. И ожидание. Ожидание слов гребаного судьи о судьбе его родителей. Драко помнил собственное нетерпение и ярость очень четко, потому что сначала решили зачитать список того, чего семейство Малфоев лишилось. Перечислялись конфискованные средства, счета в Гринготтсе. То, на что в тот момент было глубочайше наплевать. Ему, но не сборищу клоунов, которые удовлетворенно улыбались. Приговор родителей прозвучал как выстрел. Словно в него попали Авадой, но он смог выжить. Лишь сердце остановилось на пару мгновений, а потом… Было плевать. Драко сорвался с места и обнял мать, которая от переизбытка чувств упала на колени и пыталась снова научиться дышать. В ней что-то сломалось за все эти месяцы. Она стойко выдерживала вид чужих пыток и смертей лишь потому, что на кону стояли их жизни. Но потом, запертая в Малфой-Мэноре Нарцисса не могла сбежать от воспоминаний, а сдерживать истинные чувства не было необходимости. К моменту суда от гордой и вечно непоколебимой матери, которую Драко всегда помнил, осталась лишь хрупкая обычная женщина, боявшаяся засыпать, боявшаяся всех и вся. Такой, как на том суде, блондин видел мать впервые. Инстинкты вопили в нем, что ее нужно спрятать от чужих глаз. Чтобы никто не видел слез его матери, никто не наслаждался этим зрелищем. Увести подальше. Защитить. Никому не дать в обиду больше ни за что и никогда. Гребаный мальчишеский максимализм. Почему гребаный? Потому что просто так покинуть здание Министерства им никто не дал. Потому что эти чувства бились в нем, словно запертая птица в клетке, которая сходила с ума и искала выход. Странно, но на отца Драко взглянул дважды. После того, как обнял мать и перед самым перемещением в Малфой-Мэнор. И оба раза он видел лишь растерянность и неверие. Что бесило еще сильнее. Хотелось крикнуть ему что-то вроде «Соберись, блять!». Хотелось, чтобы Люциус вновь стал тем, кого он уважал в детстве. На кого равнялся. Сильный, не преклоняющийся ни перед кем, гордый… Но тогда картина его детского мира все рушилась и рушилась, хотя Драко казалось, что он давно стоит на ее руинах. Блейз был одним из первых и немногих, кто навестил его после суда. Было странно. Для них обоих. Да, они общались во время учебы, да, их можно было назвать приятелями. Но их связь никогда не казалась настолько крепкой. Однако Малфой был рад видеть мулата на пороге поместья, когда сняли все запирающие заклинания, убрали большинство следящих артефактов, а долбанные мракоборцы покинули территории лишившихся практически всего аристократов. Казалось, прошла целая жизнь с тех времен. Изменился ли он? Драко четко знал ответ. Мир стал и проще, и сложнее. Поменялись полюса. Картину собственного мира пришлось отстраивать заново, и Малфой не был уверен, что у него получилось. Возможно, он заложил фундамент, но вокруг не было даже стен. — Мог бы ты когда-нибудь представить, что мы в итоге будем преподавать в Хогвартсе? — спросил Блейз. Риторический вопрос, на который он знал ответ. Потому Драко даже и рта не раскрыл. Он вновь уставился пустым взглядом на огонь. Но Забини знал, что Драко все слышит. Иногда он просто погружался в себя вот так, будто бы был и не здесь вовсе. — Черт возьми, пять лет прошло, но посмотри на нас. Иногда у меня ощущение, что это какой-нибудь идиотский сон. — Если все так хреново, то почему ты здесь? — Драко отпил огневиски из бутылки и перевел взгляд на друга. Забини и правда был тут не из-за отчаяния, как Грейнджер, и не от того, что в жизни нужно было перевернуть страницу. Это был его выбор. Личная инициатива. Та, что удивила всех год назад. Когда он ворвался летним вечером в магловский бар, где за то время, как Малфой получил помилование, они собирались раз шесть, если не меньше. Нотт, Паркинсон и Гойл. Впятером они изредка собирались вместе там, где их никто не узнал бы. Где никто бы и значения не придал компании молодых людей. Где не было бы ненавистных взглядом и шепотков в спину. Этого Малфою хватало тогда и на работе в Министерстве. Собирались редко, потому что Нотт уехал из страны после суда над его отцом, предпочитая Англии Америку. Потому что Паркинсон вечно пропадала на исследовательских миссиях заграницей. Потому что Забини колесил по всему миру с миссией налаживания связей между волшебниками разных стран, одновременно прячась от до сих пор меняющей мужей как перчатки мамочки, что уже тогда принялась устраивать сыну личную жизнь. Потому что Гойл рано женился и теперь содержал большую семью. Новость от Забини стала громом среди ясного неба. Казалось, что парень просто решил спрятаться в школе чародейства и волшебства, но сам он признавался, что это не так. Просто в жизни смысла не было. Политика никогда его не интересовала, на такой карьере настаивала его мать. Путешествия не приносили никаких эмоций. Даже просиживание штанов в родном поместье вызывало лишь одну мысль, явно безрадостную. Гений Блейза довел его до невероятной мысли. Хогвартс. Стены, где прошло их детство и взросление. И вот, они были тут. Сидели в выручай-комнате и пили огневиски, пока внизу разворачивался бал в честь Хэллоуина. А еще одна пустоголовая девчонка висит на шее у очкастого друга… Мысль, пробившаяся сквозь бурный поток и вызвавшая еще одну усмешку. Драко знал, что Грейнджер сейчас точно с Поттером. И наверняка ревет в дружеское плечо, рассказывая о том, как ей тяжело пришлось не только с рыжеволосым мудилой, но и в Хогвартсе. А если так, то Поттер и сам его найдет. Вот только, что-то Малфою подсказывало, что герой войны этого не сделает. Не захочет. Шестеренки в светловолосой голове вновь начали свой бег, анализируя имеющиеся у него данные. Бездействие Гарри в отношении своих друзей на протяжении многих лет. Внезапное появление в Хогвартсе, о котором Грейнджер, Малфой был в этом уверен, не знала… Забавно, как все изменилось. Казавшаяся чем-то святым дружба этой троицы прогнила насквозь. Словно в этом мире на одну непоколебимую вещь стало меньше. Словно что-то, казавшееся вечным, резко исчезло. Хотя, почему резко?.. Они сами разрушили это. Слова Гермионы были тому доказательством. Ее гордость и нежелание вовлекать людей в свои проблемы. Привычка Поттера верить лишь в хорошее в людях. Заносчивость и лицемерие придурка Уизли, которое стало настолько естественным, что даже самые близкие люди принимали это, как должное. Жизнь беспощадная сука — бьет по всем наотмашь.

***

Драко и правда не хотел видеть Гарри. Потому что знал, что ничем хорошим это точно не кончится. Малфою было, что сказать мальчику, который выжил, а теперь творил всякую хрень по отношению к своим друзьям. Это было дикое желание, а слова словно вертелись на языке так живо, что приходилось изо всех сил сжимать зубы. Вот только… Права он не имел. Факт. Константа этого долбанного мира. Нечто неизменное в бегущем и меняющемся мире. Да, они больше не были врагами. Отношение у Драко изменилось и к Поттеру, и к Грейнджер. Причины для раздражения у Малфоя были, но уже не те, что прежде. Однако они не были ни приятелями, ни друзьями. А если кто-то, вроде него, выскажет все герою войны, а нынче и самому известному мракоборцу Великобритании, то скорее всего отхватит по морде. Грубо. По-магловски. Но по делу. Потому Драко решил вернуться в большой зал, чтобы забить опостылевшую тишину шумом музыки и веселья. Чужого, но все же. Собственные мысли хотели проделать дыру в его голове, которая уже начинала болеть, но Драко не собирался им потакать. Но и тут просчитался. С Поттером он пересекся на лестнице, ведущей со второго этажа. Судя по тому, откуда Гарри вышел, он был в комнатах у Грейнджер. Что же, судя по взгляду, который на него кинули, Малфой мог с усмешкой утверждать, что ябедничать Гермиона не стала. Потому как во взгляде, скрытом за круглыми очками, не было ни презрения, ни ненависти, даже банальной злости. Лишь толика удивления, узнавания и усталости. — Малфой. — Поттер. Неловкое молчание, которое в школьные годы забивалось потоком язвительности и оскорблений, повисло между ними. Драко все еще пытался, честно пытался держать язык за зубами, не понимая собственного рвения, а Гарри и не представлял, как они близко к тому, чтобы вернуться к той форме общения, что была у них почти семь лет. — Слышал, что ты решил попытать удачу на «проклятой» должности, — начал Поттер и Малфой испытал двойственные чувства. Хотелось застонать и наречь в очередной раз мракоборца идиотом, но притаившийся внутри него зверь, почуяв желаемое, поднял голову и оскалился. — Удачи. — Мне она не понадобится, — просто ответил блондин. — Проклятой эта должность была во времена нашей учебы. Сейчас старухе Макгонагалл плевать, кого брать в преподаватели. Да и вряд ли она расстроится, если я покину Хогвартс после окончания этого учебного года. Гарри нахмурился от слов Драко. То ли реакция на слова о бывшем декане, то ли на его уход, Драко не понял, но был готов поспорить, что Поттер не сможет сдержать свое любопытство, раз уж все-таки начал этот разговор. И не прогадал. — Должность преподавателя оказалась сложнее, чем ты думал? — Вообще-то нет, — Малфой пожал плечами и сделал пару шагов по направлению к Гарри, оказываясь достаточно близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Внизу все так же играла музыка, хотя бал должен был скоро закончиться, а свечи, которые освещали площадку между лестницами почти догорели. — Возиться с мелкими поганцами иногда даже забавно. А вот за пределами стен меня ничего не держит, — правда сорвалась с его губ достаточно легко. Собственно, как ухмылка и фраза, породившая в Поттере первую волну ярости. — В этом мы с Грейнджер похожи. — Не трогай Гермиону, Малфой, — тут же прошипел Гарри, плотно сжимая губы. Но это была та реакция, на которую Драко рассчитывал. — Иначе что? — все так же усмехаясь, спросил блондин. — Вообще, удивлен, что тебе есть до этого какое-то дело. — Следи за языком! — С учетом того, в каком жалком состоянии была твоя подружка, когда приехала сюда, я, в принципе, удивлен, что ты снизошел до разговора с ней, — стоило ему произнести последние слова, как Драко почувствовал хватку на лацканах пиджака, а в следующую секунду его совсем неласково прижали спиной к стене. Но Драко не сопротивлялся. Оказавшись так близко к Поттеру, он буквально наслаждался тому стыду, боли и отчаянию, которые плескались в зеленых глазах за оправой дурацких очков. — Правда глаза колет? — Ты ни черта не знаешь! Поэтому не смей трогать Гермиону. — Да что ты говоришь? — усмешка, будто прилипшая к губам Малфоя, стала жесткой. Никакой язвительности не осталось. — Ну да, я лишь знаю, что в августе эта пустоголовая полночи болталась по Лондону, пока я не отправил ее к тебе, — удивление отразилось в глазах Гарри, а Драко продолжил. — А еще я видел, как эта идиотка получила по голове, когда голыми руками полезла разнимать студентов, — удивление в широко распахнутых глазах брюнета росло и Малфой хотел засмеяться. — Серьезно, Поттер? Ты и правда думал, что твои дружки разбежались и живут припеваючи? — Какое тебе до этого дело, Малфой? — Гарри, впечатав блондина в стену еще раз, резко отпустил ткань пиджака и сделал шаг назад. — Никакого, — блондин поправил пиджак и пожал плечами. — Забавно, что и тебе тоже. — Повторю, ты ни черта не знаешь. — Я бы не был так уверен. Знаешь, это и правда даже забавно. Какими лицемерами вы оказались. Слова о вашей великой дружбе… Получается, все это лишь брехня. По факту выходит, что каждый в вашем трио сам за себя. А подопытным кроликом в этом всем оказалась Грейнджер. — Ты… — Вы выбрали не лучшее место, чтобы выяснять отношения, — глубокий тихий голос заставил обоих парней посмотреть в сторону лестниц. Облаченный во все черное Крам приближался к ним нарочито медленно. Карие глаза внимательно изучали и Поттера, и Малфоя, а так же развернувшуюся перед ним ситуацию. — Вас легко можно услышать. Не думаю, что это хорошая идея. — Посмотрите, кто пришел нашему герою войны на помощь, — протянул Малфой, а его усмешка вновь наполнилась язвительностью. — Малфой, — лишь коротко произнес Виктор. — Не помню, чтобы мы были представлены. — Поверь, ты фигура достаточно известная, — усмехнувшись в ответ с неким издевательством, ответил Крам, заставив своей реакцией блондина прищуриться в порыве злости и недоумения. Все трое поняли, о чем речь вел болгарин, вот только Драко показалось… Лишь показалось, но все же. — Однако я бы не хотел продолжать это знакомство. Извини. — Стандартная реакция на мою персону нынче, — пожал плечами блондин, возвращая своему лицу беспристрастность. — Нам уже пора, — произнес Крам, обращаясь к Поттеру. Гарри все это время буравил взглядом Малфоя, который, казалось, к врагу детства потерял весь интерес. Коротко кивнув, брюнет круто развернулся и направился к лестнице, что вела на первый этаж. Это позволило Малфою сделать еще один вывод о прибытии мракоборцев в Хогвартс. Виктор же несколько секунд буравил блондина взглядом, после же непонятно усмехнулся, кивнул и пошел вслед за своим британским коллегой. Малфой же поморщился. И что это, черт возьми, было?..