Это были мы...

Хогвартс-Экспресс тронулся с платформы Кинг-Кросс ровно в одиннадцать часов утра первого сентября. Гермиона пустым взглядом провожала забитую родителями платформу, стараясь не думать о последних трех неделях своей жизни. Потому что иначе ее глаза наполнялись слезами, а разреветься, пусть даже и находясь во временном одиночестве в купе, не хотелось. Произошло действительно немало. Письмо от Макгонагалл скрывало в себе положительные ответы на вопросы Грейнджер, а также заверения, что профессор с радостью примет девушку на работу. Тактично женщина лишних вопросов задавать не стала. Так, в принципе, было всегда, если дело не касалось их безопасности и здоровья. За что Гермиона была благодарна бывшему декану. Она подала заявление на увольнение спустя десять минут. Конечно, сначала отчиталась за свою работу. Так сказать, задобрила мистера Дэвиса, прежде чем ошарашить новостью. Да, возможно с ее стороны это было натуральным свинством. Одна сотрудница болела, другая находилась в Шотландии в командировке. От их отдела остался лишь ее прямой начальник — мистер Дэвис, глава отдела в лице Артура Уизли, ну, и Марта. Однако Гермионе было все равно. В душе просто ничего не осталось. Она устала. Два дня без сна, отказ от приемов пищи, эмоциональное истощение сделали из нее просто пустое существо, в котором жизнь теплилась, лишь цепляясь за письмо директора Хогвартса, что грело ладонь в кармане ее мантии. А потому, лишь из вежливости выслушав часть проявленного Дэвисом недовольства, в какой-то момент девушка его перебила, когда речь зашла об отце Рона. — Мне очень жаль, что так происходит, — произнесла она в тот вечер. — Но я своего решения не изменю. Наверное, в ее глазах промелькнули какие-то отголоски упрямства и твердости, потому что мужчина сдался. Рухнул в свое кресло и, устало вздохнув, махнул рукой, отсылая ее. Заявление он подписал. Практически сразу. Девушка решила не затягивать. Начисления за проработанные дни в текущем месяце гоблины исправно переводили в банк Гринготтс, ее присутствие и контроль не требовались. А документы… Главное, что ее заявление подписали, а секретарь уже отправит его в архив. Она была свободна. Выходя из кабинета с небольшой коробкой в руках, на дне которой аккуратно были сложены ее вещи, девушка столкнулась с полным паники взглядом Марты. Но она не собиралась никому ничего объяснять. Самое тяжелое ждало ее впереди. Она это знала, пыталась подготовиться, когда оказалась на пороге дома, который стал родным, но поняла, что не получилось, когда дверь распахнулась и явила ей бледного и злого Рональда. О да, Рон умел злиться. Особенно когда у него что-то не выходило или шло не по плану. Гермиона знала. Знала, что он скажет, но все равно было больно. Нет, не потому что она его любила. Стоя перед ним, валясь с ног от усталости, она понимала, той влюбленности, что была пять лет назад, уже нет. Давно нет. Когда-то она переродилась в более глубокое чувство, но время… Оно не щадит никого. Даже скалы рушатся под напором морских волн. И с ее любовью случилось то же самое. Эгоистично? Осознавать это, с безразличием смотря в перекошенное злостью лицо? Однако, вслушиваясь в слова того, с кем она хотела разделить свою жизнь, Гермиона понимала — эгоисты они оба. В словах Рона не было ни слова о чувствах. Лишь его репутация. Лишь ее унижение. В данную секунду они оба думали только о себе. А ведь все было иначе раньше. Даже когда война закончилась. Хотя сейчас девушка понимала, что он изменился именно тогда. И изменили его не чудовищные события наполненных смертями дней, а то, что пришло после них. Слава. Сила. Он осознал, что сильнее, чем думал. Что способен на многое. Их слава, как о трех героях войны, которые уничтожили крестражи, и благодаря чему удалось победить Темного Лорда, словно лесной пожар расползлась чуть ли не по всему волшебному миру. Их уважали, да… О них помнили до сих пор. И это стало тем, что изменило того человека, которому когда-то она отдала свое сердце. Начиная с мелочей, прикосновений, взглядов и слов. Он менялся медленно, а она принимала все и менялась сама. Вот только из равных партнеров они превратились в агрессора и добровольную жертву. Девушка горько усмехнулась. Она помнила растрепанного рыжеволосого мальчика, которого встретила, когда ей было одиннадцать. Его рот был заляпан шоколадом, одет он был в старую форму одного из своих братьев. Рон ненавидел бедность собственной семьи их положение. От того мальчика практически ничего не осталось. Да, семью Уизли теперь уважали все. Не только из-за Рона, разумеется, но младший сын рыжеволосого семейства был намерен прославить собственную фамилию и добиться уважения в рядах мракоборцев. Недостатка в средствах у них теперь тоже не было. Осужденные Пожиратели смерти в большинстве своем были аристократами. Настоящие богатства арестовывались и шли на восстановления разрушений после войны в Хогвартсе, выплаты компенсаций семьям погибших и наград, которыми отметили не только их троицу, но и многих, кто сражался на их стороне. Это, кстати, стало еще одним камнем преткновения между Роном и Гермионой. Ее награда ушла на поездку в Австралию, лечение родителей от Обливейта и его последствий, а оставшаяся часть ушла в качестве оплаты за год проживания в доме, который находился не в самом дешевом районе Лондона. Рон же… Черт, Грейнджер толком и не могла назвать, куда ушли его средства. Половину он разбазарил к тому моменту, как она вернулась с поисков родителей. Дорогая метла последней модели, новая одежда, что-то ушло на восстановление их семейного дома. К тому моменту, как они съехались, Рон был без гроша в кармане. Но ей не важны были деньги. У них была крыша над головой, перспективы. Гермиона думала, что они скоро поженятся, и это то, на что стоило бы копить средства. После бы они завели детей и жизнь бы пошла как по маслу… Вот только прошло пять лет. Рон ни разу не говорил о свадьбе, не делал предложения. Да, когда-то речь шла о детях, но с тех пор… тишина. В тот вечер девушка смотрела на Рона и понимала. О семье и будущем он и не думал. Ему было комфортно и так. Вдвоем. Парень думал о работе, думал о связях, знал, что не нужно заботиться о жилье, за него всегда платила Гермиона. Теплая вкусная еда тоже всегда была на столе. За несколько лет совместной жизни с вечно голодным мужчиной Грейнджер научилась готовить. Зачем что-то еще? И она не могла винить. Ведь сама уже давно перестала говорить о будущем. Они жили только в настоящем. Это ли их погубило? Вряд ли. Но стало одним паззлом из целой мозаики, что собиралась в не радужную картину. «Ты всерьез думаешь, что чего-то добьёшься?» Да, в эти слова Рон вкладывал иной смысл, однако они заставили ее задуматься обо всем. Уизли считал ее уход прихотью и манипуляцией, но его фраза всколыхнула в душе страх. Страх за себя и свое будущее. И оно казалось совершенно безрадостным, даже если ей удастся остаться преподавать в Хогвартсе. Глаза девушки вновь наполнились слезами, что грозили пролиться по щекам в любую секунду. Господи, до чего она жалкая… А ведь Гермиона хотела обычной жизни. Той, о которой мечтала с детства. Простой дом, любимая работа, заботливый мужчина рядом. Дети… Да, когда-то она мечтала о детях. Это было не так давно. Но поняв, что в какой-то момент эта мысль приходит к ней лишь как вариант налаживания их отношений с Роном… Больше Гермиона не думала об этом в принципе. А сейчас все это рассыпалось ее же руками вдребезги. Хогвартс будет ее новым домом. А семья… Возможно ей суждено, как и профессору Макгонагалл посвятить свою жизнь другим. И это казалось чудовищно неправильным и верным одновременно. Тряхнув головой, девушка посмотрела на собственные руки, сложенные на выдвижном столике. В купе она до сих пор была одна. Замечательно. Не хотелось ни с кем разговаривать. Ловить на себе удивленные взгляды, как это было в последние недели. Ведь после того, как она услышала о себе достаточно из уст Уизли, Грейнджер выполнила второй пункт, что шел после письма Макгонагалл. Собрала свои немногочисленные вещи. Тогда ею завладело удивление на миг. Она вспоминала, что поездки в Хогвартс с многочисленными книгами обходились более хлопотно. Но ее одежды и вещей было так немного, что она управилась меньше, чем за час, собирая их по дому. Все это время Рон гордо сидел на кухне, не произнеся ни слова. О чемоданах она не думала. Маленькая сумочка с наложенным заклинанием Незримого расширения до сих пор была у нее. Но, казалось, отправляясь за крестражами, Грейнджер взяла вещей больше, чем нажила за все эти годы. — Не забудь извиниться, когда соберешься вернуться, — произнес Рон, даже не оборачиваясь, когда девушка, оглядевшись по сторонам раз десять и убедившись, что забрала все, спустилась на первый этаж и направилась к входной двери. Гермиона в тот момент застыла на месте, но понимая, что парень говорит на полном серьезе и совершенно не воспринимает ее действия, с некоторой жалостью посмотрела на него. — Я не собираюсь возвращаться, — тихо ответила она. — Ну конечно. — Я надеюсь, что ты быстро это поймешь и примешь… — Черт возьми, Гермиона, — резко ударив кулаком по столу, парень развернулся и поднялся со своего места. В несколько широких шагов он приблизился к ней и больно схватил за плечи. — Ты понимаешь, что делаешь очередную глупость, а? Что все портишь? Думаешь, вернуть все будет так просто? Как бы не так! — Все кончено, Рон! — разозлилась девушка, впервые отпустив злость и повысив голос. — Хватит! Гермиона помнила его растерянный взгляд. Таким он был недолго, но этого хватило, чтобы выбраться из его хватки и открыть входную дверь. Сделав несколько шагов, девушка услышала унизительные слова, что прилетели ей в спину: — Ты всерьез полагаешь, что чего-то добьешься? Так просто я этого не оставлю, Гермиона. Тебе придется потрудиться, чтобы я тебя простил! Кажется, жар опалил ее щеки даже в этот миг. Стоило Рону повысить голос, она знала, что любопытные соседи не лишили себя удовольствия, чтобы понаблюдать за развернувшимся шоу. Девушка тогда не смогла спокойно трансгрессировать. А потому лишь ускорила шаг и старалась не слышать все то, что кричал парень ей вслед. Стало ли потом легче? Нисколько. Она не могла пойти к родителям или Гарри с Джинни. У всех бы возникло слишком много вопросов. А еще жалость. Нет. Ее бы Гермиона не вытерпела. Оставалось только одно. Отправиться в Косой переулок. Снять комнату в «Дырявом котле» труда не составило. Как и проводить там практически все дни, занимаясь лишь одним. Самобичеванием. Гермиона понимала, что так нельзя, ей стоило, наоборот, взять себя в руки и привести мысли в порядок. Но ее хватило лишь на то, чтобы написать два письма. Гарри она сообщила, что с Роном они расстались, а место работы девушка сменила. Просила прощения за вызванное беспокойство и просила пока ее не тревожить ни письмами, ни визитами. Обещала подумать над тем, чтобы вернуться в Лондон на Рождество. С родителями все было намного проще. Все-таки им не удалось до конца восстановиться после Обливейта, и их отношения с дочерью были немного натянутыми. Гермиона их не винила. Все-таки, человеческий мозг слаб, он плохо воспринимает волшебное вмешательство. Ей повезло, что они вообще ее вспомнили. А потому, просто написав, что нашла новую работу и уезжает на неопределенный срок, девушка заперлась в снятой и оплаченной на пару недель вперед комнате и выходила оттуда в лучшем случае раз в день, чтобы что-нибудь поесть. И то, лишь потому что так настаивал Невилл, который после войны женился на новой владелице паба и помогал супруге в его ведении. С Долгопупсом, кстати, было сложнее всего в эти недели. Увидев старую подругу на пороге «Дырявого котла» он, разумеется, обрадовался. Ненадолго. До того момента, как заметил ее состояние и предложил присесть. Новость о том, что Гермиона собирается преподавать в Хогвартсе его потрясла. Он порывался написать Гарри и Рону, но, скорее всего, отчаяние и отголоски боли, что отражались в глазах Грейнджер, его остановили. В его добрых глазах Гермиона все эти три недели видела жалость. Но радовало лишь то, что Невилл не пытался ее расспрашивать, не пытался дать совет или что-то исправить. Каждый день он лишь поднимался к ее комнате, громко стучал и грозил, что, если она не спустится поесть, ему придётся сломать дверь. Чего бы он, разумеется, не хотел. Интересно, если бы не его забота, до чего бы она себя довела?.. Сейчас об этом думать не хотелось. Девушка тяжело вздохнула, быстро моргая и возвращаясь в реальность. Чтобы подпрыгнуть от страха, услышав ехидное: — Прекращай вздыхать, Грейнджер. Уже порядком бесит. — Малфой! — девушка хотела было схватиться за сердце, что зашлось в неистовом беге, но одернула себя, широкими глазами глядя на парня, что спокойно расселся перед ней. Все тот же черный костюм, что выглядел безумно дорого, лакированные туфли, бледная кожа и ехидство в серых глазах. — Что ты здесь делаешь? — Уже минут десять наблюдаю, как ты пялишься в окно и бесконечно вздыхаешь, — пожав плечами и сложив руки на груди, ответил он. — Достало. — Не понимаю… — прошептала девушка, нахмурившись, не сводя с парня взгляда. Как она могла не заметить его? Мало того, что Гермиона не заметила его появления в купе, так еще и вдобавок не почувствовала просто чужое присутствие рядом. А в голове бился один вопрос: что он, черт возьми, тут делает? — Так включи голову. — Малфой! — Грейнджер, — передразнил блондин. Словно им снова по одиннадцать, а впереди целый год учебы и его дурацких шуточек. — Вообще, я удивлен. Неужели твой рыжий дружок так легко тебя отпустил? — Замолчи! — прищурилась девушка, чувствуя волну гнева при упоминании им Рона. — Так все-таки разлад в раю… — его тон немного изменился, как и выражение лица. Но девушке было плевать. Она не хотела ничего этого слышать и просто не смогла сдержать эмоции под контролем. — Малфой, заклинаю, лучше заткнись и займись своими делами, иначе я за себя не ручаюсь, — буквально прошипела Грейнджер. — Как страшно, — новая ухмылка коснулась его губ, однако он перестал сверлить ее взглядом и посмотрел в окно, за которым расстилались бескрайние зеленые поля. Тот вид, к которому привыкаешь за долгие годы учебы. Но сейчас Гермиона даже не подозревала, насколько схожи их чувства. Их обоих пробирала ностальгия. Купе погрузилось в тишину. Драко лишь раз взглянул в сторону девушки. Он гипнотизировал ее взглядом секунд тридцать. Было сложно, но Гермиона делала вид, будто этого не замечает. Сил на новую перепалку не осталось совершенно, да и слушать очередные гадости она не хотела. Да, Гермиона желала узнать, зачем Драко едет в Хогвартс, и в ее голову закрадывались вполне вероятные теории. Но говорить не хотелось. Совершенно. А потому Грейнджер просто притворялась, что чересчур занята разглядыванием видов и собственными мыслями. После этого парень достал из стоящего рядом с ним саквояжа «Ежедневный пророк» и погрузился в чтение. Теперь тишина нарушалась лишь редким шелестом газетных страниц. Девушка сначала даже не смотрела в сторону бывшего слизеринца. Однако каждый переворот страницы невольно привлекал ее внимание и сбивал с толку. Но ее взгляд был ошибкой. Потому что на первой странице «Ежедневного пророка» на ожившем фото под громким заголовком был изображен Рон. Рон, который занимал ее мысли в последние недели. О котором не хотелось ничего слышать и знать. Тот, с кем она прожила пять лет. Это было общее фото. Несколько сотрудников Министерства магии на благотворительном вечере. И Рональд среди них. Обнимающий смутно знакомую ей девицу в облегающем платье. Они улыбаются и смотрят прямо на нее. Парень придерживает девушку за талию, а та просто прильнула к нему, в другой руке держа бокал. Лица этих двоих не слишком различимы, но Гермиона не могла ошибиться. И именно в этот момент Малфой решил опустить газету и наткнулся на ее взгляд. Карие глаза были наполнены слезами, которые все никак не могли пролиться. И ни Драко, опешивший в тот миг, ни Гермиона, не знали, что им делать…