Персики в садах Тосканы

      Гермиона успела перехватить увесистый томик Шекспира, но тот всё же задел уголком подоконник. В комнате стало тихо.       – Что это? – напряжённо спросил Драко у Мориани.       – Не знаю...       О, Мерлин. Гермиона притихла за парчовой занавеской, сдержав дыхание. Её спас кот. Оказалось, что он спал тут же, свернувшись у её ног калачиком, а при её возне проснулся. Недобро глянув на Гермиону своими жёлтыми глазами, он спрыгнул с подоконника.       – Ох, это просто кот, – улыбнулся Мориани. – Ладно, Драко, засиделись мы. Спокойной ночи.       Мужчины ушли. Гермиона какое-то время ещё сидела за занавеской, успокаивая учащённое дыхание и колотящееся сердце, а потом тихонько выбралась из своего укрытия и отправилась спать. В номере она долго ворочалась, вспоминая услышанное в кабинете. Если синьор Мориани и Драко действительно придумали Всеисцеляющее зелье – это прекрасно. Драко прав, это их прославит. Драко всегда нравилось Зельеварение, это она помнит. Но зачем Люциусу Малфою понадобилось спонсировать это увлечение сына? Вряд ли у Малфоев есть нужда в деньгах или известности. Скорее всего, это прихоть Драко, который увлёкся любимым делом после Хогвартса. А Люциус – просто спонсор, оплативший Драко возможность им заниматься. Как с метлой на втором курсе...       Гермионе вспомнилась сцена, разыгравшаяся после покупки мётел для команды Слизерина, и она решила оставить воспоминания. Вряд ли Малфой сильно изменился.       Дождь закончился. Гермиона пошире распахнула балконную дверь, вдыхая свежие, насыщенные запахи моря и мокрой земли. Внизу раскинулась Ривьера. Ветер разогнал тучи над побережьем Тосканы, ночной городок был тих и прекрасен. Шум волн доносился чуть слышно, будто урчание ласкового кота, и мерное пение сосен, греющих на утёсе свои смоляные бока, вторило им. Сад был мокрым и мягко серебрился в свете луны.        Как красиво. Разве увидишь это в Лондоне? Подсолнухи, виноградники, лавандовые поля... Она будет скучать. Нужно отбросить все терзающие её мысли и просто отдыхать. Насладиться морем, солнцем, Италией. В последнее время она слишком часто думала о том, кто обитает через стенку. Не стоит этого делать. Пусть работает, живёт своей жизнью. Гермиона была рада, что Драко нашёл призвание и место в жизни. Почему её мысли унеслись именно в этом направлении, она не знала. Подумает об этом завтра.       Утром, за завтраком, все были на месте. Радушная синьора Лючия, улыбчивый синьор Мориани, беззаботный Маттео. Драко настороженно смотрел на Дамиано, смущённо макающего печенье в молоко. Дамиано бросал на Гермиону виноватые взгляды и явно хотел поговорить. Он ёрзал на стуле так, словно тот был раскалённым. Почему-то с раннего утра за столом была и София. Раньше Гермионе было бы интересно, где именно в отеле она ночевала и почему, но не сегодня. Оставшаяся семья отдыхающих немцев, быстро позавтракав, ушла.       Она пожала плечами и вышла из-за стола. Они зашли за угол дома, в тень персиковых деревьев. Сад был ещё мокрым от дождя.       – Я только хотел ... Прости, мама сказала, что тебе пришлось прыгать с борта яхты. Я не мог такого предположить. Мой друг и его компания...Они хорошие, я давно их знаю. Синьор Сальваторе наверное перебрал. Я плохо помню остаток вечера. София хотела поговорить и всё подливала мне просекко. Обычно я могу выпить хоть галлон, но тогда я уснул. Проснулся утром.       – Ничего, – Гермионе уже действительно было всё равно. – Хорошо, что всё обошлось. Правда знаешь, больше я с тобой на яхту не поеду.       Он вдруг подошёл ближе, взял её за подбородок. Губы Дамиано прикоснулись к её губам. Гермиона хотела отстраниться, возмутиться его наглости, уйти, но почему-то медлила. Она так давно не целовалась, а Дамиано делал это прекрасно. Его губы были тёплыми, от рук, едва касавшихся лица, пахло лавандой и ромашкой. Ладонь Дамиано скользнула по её спине, и Гермиона вдруг вспомнила другие руки. Тонкие, аристократические пальцы, которые никогда её не касались. Загорелые плечи и стекающие по ним капли воды из бассейна. И другой запах – виски, сигар и зелёных яблок.       К чёрту яблоки. Есть парень, отвечающий ей взаимностью, что ещё нужно? Взаимностью ли? Интересен ли ей Дамиано? Гермиона отстранилась.       – Нет, Дамиано, подожди. Я не могу.       Руки  Дамиано всё ещё лежали у неё на талии, но взгляд уже угасал, как последняя звезда в утреннем небе.       – Почему? Тебе нравится другой? Или ты думаешь, что у нас с Софией?...У нас ничего нет. Мы промокли вчера вечером, когда добирались домой, и мама предложила ей остаться на ночь. Она ночевала в гостевом номере.       Гермиона не успела ничего ему ответить. Перед ними появилась София. Она быстро начала выговаривать что-то Дамиано на стремительном итальянском, и тот убрал руки с талии Гермионы.       – Я должен отвезти Софию домой. Я обещал, – наконец сказал он, пряча взгляд.       – Конечно.       Они вернулись к столу на террасе, где трапеза подходила к концу. Драко разговаривал с синьором Мориани. София, обычно охотно помогавшая синьоре Лючии убирать со стола, стояла злая и взъерошенная, словно мокрая ворона. – Долго вы разговаривали, – заметил Драко, и Гермиона обратила внимание на то, что он напряжён.       – Разговаривали, – фыркнула София, – возможно, разговор был бы короче, синьор Драко, если бы Дамиано не засунул свой язык ей в рот.       Она схватила ветровку и направилась к машине, ожидая Дамиано. Тот смущённо оглянулся на родителей и пошёл к автомобилю. Гермионе вдруг стало жарко.       – О, – только и отметил Драко, приподняв бровь. Его кривая усмешка вывела Гермиону из себя. Какое ему дело, с кем она целуется? Она свободная девушка и вправе перецеловаться хоть с половиной парней этого побережья! Вслух она этого не сказала. Подхватив накидку, Гермиона скрылась в номере.       Остаток дня прошёл отлично. Они с Маттео снова взяли велосипеды и поехали в свой маленький оазис. Мальчик не задавал никаких вопросов относительно её отношений с братом, и Гермиона была ему благодарна. Ценить мгновение. Пора бы ей этому научиться, ведь до отъезда осталось совсем немного времени. Она смотрела на взморье, замечая мелкие детали, пытаясь сохранить их в памяти. Шелест волн, омывающих утёсы, пение цикад в зарослях прибрежной травы, полоски пены среди камней. Маттео рассеянно ковырял песок сорванной веткой. Его волосы выгорели ещё сильнее и стали почти белыми.       – Мне нравится синьор Малфой, – вдруг сказал Маттео, – он славный.        – Зачем ты мне это говоришь? – удивилась Гермиона.       Мальчик пожал плечами:         – Мне нравится всё подмечать. Я веду дневник. Когда-нибудь я стану исследователем. Он повернулся на живот, подставляя спину солнышку, и улыбнулся. Гермиона смутилась. Это маленький мальчик, какого подвоха она ждала? Что ей придётся сказать то же самое? Что ей нравится... Нет, она никогда не сможет произнести это вслух. Хоть прошло уже более десяти лет, но она помнила, кем для него является. Грязнокровкой.       – Дневник? Как интересно. И что же ты в нём пишешь?       – Разное, – Маттео стал строить замок из песка, и Гермиона ему помогала. – Синьору Малфою всё равно, нравится ли он людям. Он никого не старается убедить в том, что хороший.       – А кто старается?        – София помогает маме накрыть на стол. Она ждёт похвалы. Хочет понравиться, чтобы мама заметила, какой хорошей невесткой она могла бы стать. Мистер Малфой не пытается понравиться ни маме, ни папе. Никому. Он покупает мне подарки в городе и забывает их дарить. А когда я приношу ему в номер полотенце, вспоминает. "Погоди-ка, мне тут на сдачу дали в городе", – Маттео засмеялся. Ага, как же. На сдачу ему дают водяные пистолеты, красивые блокноты для рисования и книжки с картинками. Гермиона тоже улыбнулась. – Раньше он таким не был. Чужое мнение для него многое значило. Мнение отца, мнение общества. – Вы знали его раньше, синьорина?  – Эмм. Да, знала. Давай не будем об этом. А что ты написал о маме? – Я пишу о ней каждый день, – охотно продолжил Маттео, – мама является просто кладом для исследователя. Например, вчера. Она приготовила макароны и соус. Но соуса получилось слишком много. Чтобы он не пропадал, она снова приготовила макароны. И что вы думаете? Их получилось много, и с утра я застал её за тем, что она вслух размышляла, готовить ли ей соус снова? И как выбраться из этого бесконечного цикла?       Гермиона смеялась. Все переживания казались ей мелочными и незначительными. Они снова пошли купаться, потом собирали полевые цветы и снова неслись со склона домой на велосипедах. Гермионе казалось, что ей снова десять лет. Ужинала она в номере. Помывшись, легла немного почитать. Закат опускался на город стремительно. Даже лёжа в постели, Гермиона видела, как пурпурно-красный солнечный диск скрывается за горизонтом. Она решила выйти на балкон. Посидеть в кресле, полюбоваться закатом. Соседняя дверь на балкон хлопнула чуть раньше. Гермиона едва не забыла, что Малфой живёт с ней через стенку. Сейчас ей совсем не хотелось его видеть. Выслушивать его язвительные замечания о том, как она за углом целуется со знойными итальянцами? Пф, ну нет. Что-то смутило Гермиону. Запах духов. Сладких, знакомых...Сердце ускорило ритм, и Гермиона бесшумно подошла к балконной двери. Тихо-тихо, чтобы не выдать своего присутствия, она выглянула. София. Вышла из номера Малфоя и смотрит вниз, на дорожку, ведущую к воротам. Гермиона бесшумно шагнула назад. София зашла в номер и закрыла дверь. Он может ночевать с кем вздумается. Ей всё равно, ей абсолютно всё...Нет. Сердце у неё болело так, будто в нём провернули нож. Ей не всё равно. Скажи это вслух. Запиши в свой мысленный дневник наблюдений. – Мне не всё равно. Мне нравится Драко Малфой, и мне небезразлично, как он проводит свой досуг, – прошептала Гермиона.  – Я люблю его уже много лет, – сказать это было ещё труднее. Гермиона заплакала. В соседнем номере была тишина. Это ничего не значило, ведь существует заклинание Оглохни, скрывающее от окружающих все посторонние звуки. Гермионе казалось, что она всю жизнь жила под действием этого заклинания. Оглохни, ослепни, ничего не чувствуй. Почему? Почему бы ему не сказать? Что она теряет? Солнце тем временем исчезло за горизонтом, и Тоскана погрузилась в ночную тьму.