Персики в садах Тосканы

      Городок уплывал, окутанный вечерним туманом и белоснежной пеной, поднимающейся от винта серебристым облаком. Гермиона стояла у поручня, вглядываясь в кобальтово-синюю воду. Красиво. Закат ложился над морем розовым одеялом, и Гермиона невольно залюбовалась открывшейся картиной: белоснежные домики, синева моря и  яхта, уплывающая вдаль от берега в закатное небо. Впрочем, яхта уплыла недалеко. Её целью было не путешествие, а вечеринка, которая была уже в самом разгаре. Яхта была шикарной. Как ценитель прекрасного, Гермиона подмечала всё: подлокотники из красного дерева, резные фигуры древнегреческих богинь в убранстве кают, хрустальные бокалы. Сейчас она задумчиво смотрела на пузырьки шампанского в бокале, стремящиеся вверх под действием неведомой силы. Что она здесь делает? Дамиано познакомил её с друзьями. Отличные ребята: молодые, весёлые, богатые. У Гермионы с ними не было ничего общего. Вовсе не потому, что они были маглами. И знание, то есть незнание ею итальянского языка тоже было ни при чём. Всё дело было в беспечности, лихости и задоре, с которым девушки и парни веселились. Гермионе было жаль, но такой вид отдыха был ей недоступен. Воспитание не позволяло. Дамиано периодически подходил к ней, пытаясь развеселить и втянуть в безумие этой летней вечеринки. Гермиона соглашалась, только... - Да, конечно. Попозже. - У меня есть просекко, спасибо. - Я бы с удовольствием, но не брала с собой купальник. В итоге Дамиано немного отчаялся и оставил её в покое. Сейчас он стоял в рулевой части яхты, разговаривая с Софией. Та бросала на Гермиону странные взгляды, то враждебные, то немного злорадные. Гермионе это казалось забавным. - Успокойся, милая. Он не в моём вкусе, - шептала она, снова подливая в бокал игристое вино.  - Синьорина Гермиона, - Дамиано снова подошёл к ней, бросив Софию. Та стояла у поручня так прямо, будто боялась обернуться, - я хотел поговорить.   - Конечно, Дамиано, - Гермиона проводила взглядом чуть захмелевшего именинника. Парень лет двадцати пяти был весьма приятен Гермионе, пока не облапал её сзади, пониже талии.   - Простите Нико, - проследив за её взглядом, сказал Дамиано, - он забавный, но... Как это по-английски. Немного пустоголовый. Нико привык, что девушки готовы на всё ради его денег, ради яхты.   - Это уж точно не про меня, - разозлилась Гермиона. - Меня совершенно не интересуют ни яхты, ни деньги!   - Я знаю, - улыбнулся Дамиано. -  Этим вы мне и нравитесь.   Гермиона сделала вид, что не поняла его.   – У вас такой очаровательный братишка, Дамиано, – перевела она тему, – правда, совершенно на вас не похож. И на родителей тоже.   Дамиано вдруг помрачнел так, будто Гермиона, сама того не зная, прокляла всю его семью.   - Я сказала что-то не так?   Дамиано отвернулся лицом к воде. Яхта бросила якорь.  До берега было метров пятьсот.   – Нет, что вы, синьорина. Просто...Хорошо. Вы не похожи на человека, способного причинить Маттео зло. Он не мой брат по крови. Мои родители усыновили его.   Гермионе вдруг стало жарко. Не стоило ей в это вмешиваться. Семейные тайны, Италия, кровная вражда - слишком много она читала об этом.   – О, не бойтесь, –  предугадал её мысли Дамиано, – мой отец не убивал родителей Маттео, ничего такого. Хотя мне жаль, что это не так.   – Что?   Дамиано замялся.    - Я заметил, что вы знаете мистера Малфоя, синьорина. Знаете давно.   Гермиона вспыхнула:  - Причём здесь это?   Дамиано налил ей и себе просекко:   – Совершенно ни при чём. Но это может означать, что вы...учились в одной школе. Или знаете его семью.   Гермиона молчала. Всё в ней кричало – Статут о секретности. Штрафы за разглашение. Лишение должности. – Хогвартс?  Она опешила.  - Дамиано! Ты...?    - Вся моя семья из волшебников. Надеюсь, вы не думали, что мистер Малфой приезжает сюда отдыхать?    - Я о нём вообще не думаю. Погоди, а зачем он сюда ездит? Он здесь не впервые? - мысли Гермионы путались и проносились в голове быстрее, чем чайки в небе.     -  Я не могу вам ничего сказать. Это не моя тайна. Скажем так, у него дела с моим отцом. Я сказал это вам лишь для одного. Маттео тоже волшебник.    - Его семья жива? - Гермионе было немного страшно, но она всё же спросила.    - Да, жива. Но его семья является одной из причин, почему я хочу стать мракоборцем.  Гермиона совсем запуталась. Мир, который казался ей одним, на самом деле был совсем иным, непривычным. Информация пока не приживалась в её голове, как инородное тело, попавшее под кожу:  – Подожди, Дамиано. Твой папа маг и мама тоже? И София?   – О нет, – испугался парень, – София нет. Никто из моих друзей не знает об этом. Мой папа дружит с начальником мракоборцев, синьором Манфреди. Помните его?   – Да, конечно, – Гермиона вспомнила забавного толстячка и его разговорчивую жену, так часто ужинавшую с семьёй Мориани.   – Синьор Манфреди однажды рассказал ему о семье волшебников. Они жили в Италии незаконно, работали в сфере туризма. Этот факт синьора Манфреди мало волновал. Но они издевались над сыном.   – Над Маттео?   – Да, над ним, – хмуро продолжил парень, – семья у них немагическая. Маттео был волшебником. Волшебником, которого они боялись. Которого пытались переделать.   Гермиона вдруг представила Маттео: его пшеничные волосики и ясные, голубые глаза. Ей стало страшно: – Переделать?   – Они запирали его. Били. Связывали, - голос Дамиано дрожал, - волшебники узнали об этом, ведь Маттео был в списках. Ему было семь, и его магические способности уже проявились. Он был записан в Хогвартс, поскольку ранее его семья проживала в Лондоне.   – Запирали. Били, - слёзы подступили к глазам Гермиона, - какой ужас. Бедный малыш. Слава богу, что волшебники его забрали. Твои родители просто чудо – взяли чужого малыша...    - Он вовсе не чужой, -  улыбнулся Дамиано, - он уже наш. Почти два года.    - Да, конечно. Не переживай, я никому не скажу. Как только он от такой жизни не стал обскуром?..   Лицо Дамиано снова потемнело, и он отвернулся:    - Что? Стал?   - Нет, что вы. Не стал. Но в этом малыше очень много силы. Не знаю, как объяснить. Его лучше не злить.   Тут Дамиано позвал Нико, виновник торжества, и парень, извинившись, ушёл.   Гермионе казалось, что она спит. Какой странный разговор вышел. Оказывается, семья Мориани – волшебная. Маттео приёмыш. А у Малфоя дела с хозяином отеля. Хотя это она и так знала. Гермионе захотелось домой. Не в Лондонскую квартирку, сплошь заваленную книгами, а в отель. В тишину номера, подальше от этой шумной вечеринки. Ей хотелось есть персики, смотреть на закат, сидя в кресле на балконе, слушать, как Малфой за стенкой ругает магловскую технику. Смотреть, как сушится его голубая рубашка на балконе, вздымаясь под вечерним бризом, словно парус...   – Разрешите?   Уют её мыслей прервал чей-то настойчивый кашель.   – Синьорина?   Гермиона, оглянувшись вокруг, поняла, что стало совсем темно. На корме осталось немного парней, но большинство отдыхающих разбрелось по многочисленным каютам. Ночь была довольно прохладной, и от воды веяло свежестью. – Синьор, вы что-то хотели спросить?   Мужчина был явно немолод. Внушительное брюшко выпирало над светлой футболкой, лысина блестела в свете прожектора.   – Собственно говоря, что тут спрашивать? – высоко хихикнул собеседник. – Все разбрелись по каютам, в том числе и Ники, мой пасынок. Знаете, это ведь я подарил ему эту яхту в прошлом году.   – Простите, – Гермиона попятилась, ощущая внезапно подступившую неприязнь. Она была ничем не обусловлена. Но интуиция подсказывала – держись от него подальше. – Ники сказал, что вы британка. Забавно, а ведь я учился в Бристоле, – он вдруг взял её за руку.   – Синьор...   – Сальваторе.   – Синьор Сальваторе, пустите меня. Мне нужно срочно найти своего приятеля. Синьор Сальваторе неприятно хихикнул: – Дамиано Мориани? Он ушёл в одну из кают со знойной брюнеткой. Совершенно его не осуждаю. Вы, британцы, очень зажаты. Но мне нравится. Моя первая жена была британкой. Идём в каюту, я расскажу тебе. – Нет!   Гермиона попыталась отцепить его крепкие пальцы от своего запястья. Не тут–то было. Если до этого синьор Сальваторе был любезен, то сейчас вся его любезность испарилась:   – Что ты о себе возомнила, соплячка? Пришла на яхту, значит, знала, куда шла.   Он ещё крепче схватил её и потащил в ближайшую каюту.   – Нет! Стойте! Дамиано! Бесполезно. Никому и дела нет. Тьма сгустилась, и лишь свет от прожекторов, освещающих яхту, падал на тёмный, тихий залив. Гермионе стало страшно. Сейчас, в порыве отчаяния, она даже применила бы волшебство, наплевав на все законы о защите маглов. Но палочка была в сумке, её не так просто было достать.   – Синьор... Синьор Сальваторе! Почувствовав его руку на бедре, Гермиона всё же вырвалась. С силой, известной лишь разъярённым женщинам, она ударила Сальваторе каблуком в колено. Тот взвыл, схватившись за ногу, а Гермиона, не медля ни минуты, перебралась через борт яхты и прыгнула.   Море встретило её не только серебристыми стайками мальков, но и довольно прохладной, тёмной водой. Запутавшись в подоле платья, она запаниковала и едва не пошла ко дну. Освещённая яхта была ориентиром, маяком в ночи, и, немного успокоившись, Гермиона появилась на поверхности воды. Сальваторе что–то гневно кричал на итальянском, но вскоре потерял к ней интерес и скрылся в каюте.   Гермиона оглянулась, определяя расстояние до берега. Тот был дальше, чем ей казалось. Но делать было нечего. Прогулкой на яхте она была сыта. Очень быстро она поняла, что одежда для плавания у неё самая неподходящая. Длинный подол платья путался об ноги, ремешок сумки резал плечо, а туфли она потеряла, едва попав в воду.   Давно Гермиона так много не плавала. Ей вдруг вспомнился полёт на драконе из банка Гринготтс, прыжок в озеро. Но море коварнее озёрной воды. Был отлив, и волна медленно относила её от берега. Тот, уже казавшийся близким, снова стал удаляться. Одной рукой она попыталась нащупать в сумке палочку, но едва не утонула. Тёмная вода снова сомкнулась над головой, в рот попала солёная вода. Вдруг чьи–то руки подхватили её. Гермиона сразу успокоилась. Была ли тому причиной сильная мужская рука, обхватившая её за талию, или же неуловимо знакомый запах... Наконец, она ощутила под ногами песок. Отстранившись подальше от своего спасителя, Гермиона, кашляя, выбралась на берег. Пляж был тих и безлюден, лишь вдалеке была слышна музыка из ночного бара. – Да уж, Грейнджер, – послышался из темноты знакомый голос, – ты знаешь толк в развлечениях.