Когда тает лёд

      Шкаф был очень вместительным. Он скорее напоминал большую кладовую или гардеробную, в нём даже свет имелся. Маленькая волшебная лампочка, загорающаяся при открытии дверей и затухающая при их закрытии.       И когда им всё-таки пришлось закрыться, Гермиона даже немного выдохнула. Они оказались в кромешной темноте, и Малфой не мог видеть, как загорелось её лицо от дикого румянца. Находиться настолько близко к нему было ужасно неловко и волнительно. Она прижалась к полкам, где хранились пергаменты, и шумно сглотнула. Глаза потихоньку привыкали, различая светлые пятна его волос и одежды. По шуршанию ткани Грейнджер без труда поняла, что он снял пиджак, скидывая его куда-то на вешалки. Его локоть случайно коснулся её груди, и он отшатнулся. — Прости, я не хотел, — почему-то шёпотом извинился Драко, вставая напротив неё. — Здесь жарко. — Нет, это ты меня прости… — вдруг начала она.       После всего, что произошло на балу, Гермиона испытывала огромное желание попросить у него прощения за свою напористость. Наверное, он хотел поскорее сбежать от неё из-за её признания, которым она испортила так и не начавшиеся отношения. Она ведь набросилась на него, совсем не думая о его чувствах. — За что? — сухо спросил он, опираясь рукой о полки, где хранились чернила и перья.       Она не видела чётко его лица, лишь очертания, и то, как блестели его глаза. — Я не должна была… — продолжила она, кусая губы. — Забудь то, что я сказала, когда мы танцевали. Пожалуйста. Чувствую себя глупо… Это всё сегодняшний праздник.       Он вздохнул, заставляя своим чистым тёплым дыханием мелкие кудряшки у её лица щекотливо сдвинуться. К своему удивлению, Гермиона не заметила раздражения в этом жесте. Скорее усталость. — Послушай меня, Грейнджер, — тихо, но твёрдо проговорил Драко. — Это ты прости меня. Я был не прав, разговаривая с тобой так жёстко. — Она удивлённо заморгала, не веря своим ушам — он извинялся, и в его голосе слышалось искреннее раскаяние. — Я не хотел тебя обидеть, правда. Просто пойми, твои слова… Это было неожиданно. — Извини. — Глаза снова защипало, и она с силой закусила губу, сдерживая всхлип. — Если честно, я знал, что ты ко мне неравнодушна, — неуверенно продолжил Малфой, словно ему было неудобно об этом говорить. — Что? — Грейнджер, я не идиот и не слепой, хотя ты, наверное, именно так и считала всё это время. Ты, твои стихи, твои взгляды, попытки подружиться… — Она почти услышала, как сердито сжимаются его челюсти. — Это поначалу я думал, что ты издеваешься надо мной. Смеёшься, проверяешь меня. Как будто хочешь вывести из равновесия. Не мог я поверить в то, что ты… В общем, я тот ещё параноик. — Он грустно усмехнулся.       Значит, Рон был прав. Драко думал о ней самое плохое. — Я понимаю… — расстроенно выдохнула Гермиона. — А сейчас, значит, веришь мне? — Верю. — Он ответил не сразу, будто не знал, имеет ли право говорить ей это, и сразу же торопливо обрубил тему. — Но это ничего не меняет. Пойми, мы с тобой… Мы не смогли бы… Я не могу.       Полумрак больше не скрывал их лиц, благодаря маленькой светящейся щели между дверями. Они смотрели друг на друга не отрываясь. Гермиона не понимала, что изменилось, и почему Драко вдруг решился открыться ей. То ли на него так влияло уединение, то ли её признание заставило его задуматься о них двоих. Он как будто из последних сил держался, напуская на себя строгий вид, но было заметно, как его броня рушится. — Драко, я понимаю, что мы с тобой совершенно разные. Как море и горы, как зима и лето. И, конечно, есть причины, по которым ты не дал мне и шанса пообщаться с тобой и узнать тебя, — дрожащим голосом проговорила она, принимая своё поражение. — Я понимаю. Давай просто забудем этот инцидент, и я… Я больше никогда не потревожу тебя.       Малфой нервозно потёр лоб, зачёсывая светлую чёлку пятернёй: — Ты не понимаешь меня, Грейнджер, — проговорил он, повышая голос. — Это ты можешь любить, кого захочешь, а я… несвободен. И никогда не буду. Я не могу выбирать. Такова моя жизнь.       Она выпрямила спину, с тревогой вглядываясь в его большие сверкающие глаза, которые уже ясно видела в темноте. Малфой как будто злился, но не на неё. Хотел ей что-то объяснить, но пока она зацепилась только за одну его фразу: — Несвободен?       Неожиданно их разговор прервал шум в гостиной. Послышались крики, визг, какая-то странная беготня. Надо было выйти, чтобы узнать, что происходит, но они замерли, вслушиваясь в происходящее: — Все, кто находится в этой комнате, наказан отработками в теплицах, на месяц! — грозно произнёс знакомый голос прямо у шкафа. — Мистер Девис, поднимайтесь с пола и ко мне в кабинет! Срочно!       Чёрт возьми! Директор! Гермиона подалась на выход и уже потянулась к дверной ручке, как вдруг почувствовала прикосновение твёрдых пальцев к своей талии. — Не надо, — прошептали мягкие губы ей на ухо, и она чуть не свалилась в обморок от ощущения твёрдого тела, к которому её резко прижали. — Если МакГонагалл увидит меня здесь, среди этого бедлама, я вылечу из Хогвартса быстрее снитча.       Шокированная и ослабевшая в его неожиданных объятиях, она не смогла даже слова сказать против. Так и стояла, наслаждаясь теплом его рук. Задыхаясь от желания развернуться к Драко лицом и поцеловать. Обнять его самой, крепко, жадно, как в своих мечтах. — Любовь — недуг, — заговорил он вдруг, заглушая своим тихим голосом все шумы, доносившиеся извне. — Моя душа больна томительной, неутолимой жаждой.       Те самые стихи…       Строчки из Шекспира, что она написала когда-то на клочке пергамента и положила в портсигар его отца. Зачем он вспомнил о них? Хочет поиграть с ней и её сердцем? Это было так непохоже на то, как отталкивающе и жестоко он вёл себя раньше. Словно под натиском весны обычные холод и лёд отступали, будоража её до мурашек новыми ощущениями.       Облизнув губы, Гермиона осторожно продолжила, подхватывая игру Малфоя:

Того же яда требует она,

Который отравил её однажды.

Мой разум-врач любовь мою лечил.

Она отвергла травы и коренья…

      Драко вновь тяжело вздохнул, проговаривая следующие далее строчки:

И бедный лекарь выбился из сил

И нас покинул, потеряв терпенье.

      Слёзы брызнули из её глаз. Этот сонет был о ней и её мучениях. О её безответной любви. И удивительно, что Драко знал его наизусть, так же, как и она. Сильные руки на её талии сжимались всё крепче. Она вслушивалась в хриплое дыхание и звуки Малфоевского баритона, в которых ей мерещилась безысходность:

Отныне мой недуг неизлечим.

Душа ни в чём покоя не находит.

Покинутые разумом моим,

И чувства, и слова по воле бродят.

      Он осторожно склонил голову ей на плечо, и она завершила шёпотом:

И долго мне, лишенному ума,

Казался раем ад, а светом — тьма!

      Всё вокруг затихло. И снаружи, и внутри их тёмного убежища. Гермионе померещилось, что она слышит в этой звенящей тишине, как громко стучит сердце Драко. А может быть, это стучало в её груди. Одно она понимала точно — он не играет с ней, он хочет что-то сказать, но она пока не может разгадать его послание. — Ты правда этого хочешь? — спросил он, медленно скользя дыханием по чувствительной коже её шеи и вдыхая её запах. — Новое зелье для волос… — Драко тихо усмехнулся.       Она стыдливо вырвалась из его рук и неосторожно ударилась о соседние полки с какими-то склянками. Щёки горели. Мерлин, как же стыдно! Значит, она была права — Малфой всё понял ещё тогда в больничном корпусе, когда она прижималась к нему, пользуясь его слабостью и тем, что он прикован к постели. — Я… — во рту пересохло, и все оправдания куда-то испарились.       Он встал так близко, что её голова вновь закружилась. А потом его пальцы осторожно перекинули копну её кудрей на другое плечо. — Белые цветы, магнолия, мускус и сандал. Думала, обманешь меня? Этот аромат я помню с тех самых пор, когда ты села со мной на метлу… — Он ещё раз втянул носом воздух рядом с ней. — Помнишь тот солнечный осенний день?       Она обернулась, глядя на него с изумлением. Помнила ли она? Конечно. Всё. Каждую деталь. Каждый свой вздох и движения его мускулистого сильного тела под её руками. Этот день был записан на её подкорке нестираемыми чернилами. Вспоминая его, она создавала свой Патронус. Неужели он тоже сохранил тот эпизод в памяти? — Да. Как будто это было вчера, — призналась она, разворачиваясь к нему полностью.       Его ладони осторожно легли на обнажённую кожу её плеч, пробуждая в ней бурю эмоций. Гермиона еле слышно ахнула. — Так мы сделаем это сейчас? — Драко был серьёзен, и только прерывистое дыхание выдавало его нервозность. — М-м? — непонимающе откликнулась она, подрагивая от невесомой ласки его рук, медленно скользящих по её открытым плечам. — Поцелуемся? — Его взгляд упал на её губы, и Грейнджер облизала их, заметив зовущее покалывание. — Но игра закончилась… — разочарованно ответила она, не зная, как поступить правильно. — Для нас нет.       Горячее дыхание опалило её шею. — Гермиона, — хрипло выговорил Драко, заставляя её вздрогнуть. — Ты хочешь этого или нет? — Хочу, — прошептала она, ощущая, как сильно сжимается низ живота от вибрации его голоса. — А ты? Хочешь? — Да. Хочу. До умопомрачения. —Его признание отдавало горьким привкусом. — Это мой единственный шанс почувствовать тебя. — Драко… — Она не успела задуматься о том, что Малфой имел в виду, не успела приготовиться, как он потянул её на себя, и его манящие прохладные губы прервали все попытки оставаться в ясном уме.       Когда-то кто-то рассказывал, что ему снесло голову от поцелуя, она не поверила в правдивость этих слов. Не поверила, потому что её никогда не целовали так, как в это мгновение целовал Драко. В тот миг, когда он коснулся её рта, во всём её организме словно произошло замыкание. Внутри всё завертелось горячим смерчем, сворачиваясь в тугой узел. Губы загорелись от его напора. Правая рука Малфоя утонула в её густых кудрях на затылке, а левая удерживала за спину, оглаживая вверх до плеч и вниз, но не переходя границ. Он целовал её осторожно, со вкусом, проводил по губам языком, словно хотел распробовать необычный десерт. А Гермиона утопала в ощущениях, похожих на полёт в невесомости, сходя с ума от реальности, о которой фантазировала долгие дни и ночи в одиночестве.       Скользнув ладонями по его груди, она уцепилась за шею Малфоя уже в состоянии прострации просто для того, чтобы удержаться на ногах. Сердце бешено колотилось о рёбра. Её губы и язык жили своей жизнью, смело и жадно отвечая Драко. Позволяя ему делать с её ртом всё, что он захочет. — Гермиона… — жарко прошептал он, затягивая её дальше за собой, в глубь шкафа. — Какая ты сладкая, мне мало…       Она прервала его восхищённый шёпот следующим поцелуем. Жадным, откровенным. Самым крышесносным на её памяти. Малфой приподнял её в воздух, с шумом привалившись спиной к полкам. Он ненасытно подхватывал каждое действие Грейнджер, почти поглощая её рот. Голодно, с жаром. И если сначала их поцелуй казался целомудренным, сейчас он превращался во что-то неистовое. Она уже чувствовала его ладони на своей груди. На бёдрах, когда он задирал её платье. Между ног, там где горело от желания. На ягодицах и животе. Гермиона приветствовала его смелость страстными стонами, подаваясь навстречу касаниям и так же увлечённо трогая его в ответ. Запоминая каждую частичку его тела, пока есть возможность. — Я хочу тебя, — прошептала она, пробираясь пальцами под его уже расстёгнутую рубашку.       Гермиона была так поглощена своими ощущениями, так открыта перед ним, что если бы Малфой оттолкнул её в этот момент и посмеялся, то она бы сразу умерла. Но он не смеялся. Драко поддавался ей, его мышцы чувственно сокращались под её руками, словно волны под лаской ветра. — Грейнджер! Что ты творишь со мной, безумная?.. — только и смог выговорить он, когда она мягко сжала его напряжённый член, упирающийся в ткань брюк. — Подожди…       Задыхаясь, он остановил её руку. — Мы не можем, — обречённо и горячо зашептал он, уткнувшись своим лбом в её. — Я хочу тебя, но то, что будет после… — Забудь об этом сейчас! Ты сказал, — волшебница упрямо продолжала гладить мужские плечи и расцеловывать его щёки и губы. — Что это твой единственный шанс почувствовать меня? — её ладони оглаживали его крепкое тело, по пути стаскивая рубашку. — Так воспользуйся им.       Малфой откинулся на полки, следя за её действиями лихорадочным болезненным взглядом. Кажется, он забыл, как дышать, когда она опустилась на колени у его ног и медленно расстегнула ширинку, выпуская эрекцию на свободу. — Гермиона, ты не должна… — выдохнул Драко, сжимая её волосы на затылке.       Словно удерживая её из последних сил от необдуманного шага. Но она уже решилась. Она не могла остановиться. Сейчас он только её. — Я хочу… — Гермиона провела рукой по напряжённой плоти, выбивая из поражённого волшебника шипение. — После того, как мы выйдем отсюда, я снова перестану обращать на тебя внимание. Ты это понимаешь? — рыкнул он, всё же позволяя ей продолжать поглаживания. — Всё будет по-старому. Так надо, Грейнджер. — Объясни, почему?       Его лихорадочный вид запечатлеется у неё в памяти навсегда, она была уверена в этом. Он словно хмелел от её прикосновений, забывал слова, терял себя, таял… — Не могу… Не пытай меня, ладно? Там, — он качнул головой в сторону выхода. — Всё останется, как прежде. И я прошу тебя ничего не менять. Не искать причины. Не искать ответов.       Что бы ни было причиной — непреложный обет, проклятье или что-то другое, если он не может рассказать, значит, так надо. Гермиона приняла это сейчас. А что будет потом… Она не хотела думать. — Хорошо, — согласно кивнула волшебница. — Если так…       Вцепившись в полки, он с изумлением смотрел на то, как она мягко прикасается губами к его члену, а затем застонал сквозь зубы. А когда она лизнула ствол и вобрала его глубоко в рот, зашептал проклятия. — Если я вообще выйду из этого шкафа… — Малфой тяжело дышал, наблюдая за ней сверху. — Как хорошо… Чертовски хорошо… М-м-м…       Гермиона не была мастерицей в оральных утехах, но очень старалась сделать ему приятное. Она хотела, чтобы этот единственный раз с ней, в шкафу, отпечатался в памяти Драко навечно. Чтобы потом он, несмотря на свои неразрешимые проблемы, стремился вернуть её. Чтобы при виде неё у Малфоя мутнело в голове, и единственное, чего бы ему хотелось, это вновь почувствовать её. Она прислушивалась к его реакции и делала всё то, что вызывало в нём громкие несдержанные ругательства и жаркие вздохи. Старательно сосала, играла языком, погружалась глубже, не обращая внимания на некоторые неудобства, спазмы в горле и челюсти. Его шумное тяжёлое дыхание действовало на неё одуряюще. По телу растекался жар, концентрируясь в том самом месте, где влага уже ощутимо намочила кружевное бельё. Гермиона отзывалась тихими стонами, желая унять своё возбуждение. — О, Грейнджер, почему ты такая… Хорошая… Такая невероятная… Да, о да, вот так! Чёрт возьми! — бессвязно шептал он, сжимая пальцами её волосы. Когда ей показалось, что он на грани, Драко вдруг мягко отодвинул её от себя. — Подожди, подожди, не торопись…       Она непонимающе заморгала, желая узнать, что не так. Неужели она делала что-то неправильно? Малфой обессиленно опустился рядом. — Видела бы ты себя, — восхищённо пробормотал он, притягивая её к себе и целуя в опухшие губы. — Такая красивая в этом розовом сверкающем платье, как подарок на день рождения. Такая сладкая… Непохожая на себя и одновременно та самая Гермиона Грейнджер, что я знал всю жизнь. — Я тоже тебя не узнаю… Но мне нравится. Я хочу тебя, Драко, пожалуйста… — ей было так мало его, слишком мало.       Гермиона мягко надавила на его грудь ладонями и ласковой кошечкой скользнула на мужские бёдра, удобно устраиваясь на них. Если у неё есть шанс, она возьмёт всё! Эта сумасшедшая мысль билась в её голове, как птица-феникс, воскрешая все её желания и мечты. Она познала только одного мужчину, и тот единственный раз ей было невероятно больно. И сейчас, вспоминая свой прошлый единственный опыт, Гермиона боялась, но всё равно не хотела останавливаться. Полгода она могла только мечтать о том, что окажется настолько близко к Драко. Что он наконец поцелует её, поговорит, коснется её настоящей. И будет так отзывчив и открыт.       Она не должна упустить этот момент. — Нет. Подожди. Я не могу, я не заслужил всего этого… Тебя. Твоей любви… — часто дыша, Драко наблюдал за тем, как она расстёгивает корсет и снимает его с себя, а следом избавляется от юбки. — Грейнджер…       Ждать? Ну уж нет! — Просто наслаждайся! — прошептала волшебница, склоняясь к нему, срывая ещё один страстный поцелуй. Его голодный взгляд на её обнажённое тело был наградой за смелость. — Будь со мной. Что бы ни случилось потом…       Возможно, это выглядело жалко с её стороны, будто она выпрашивала эти минуты, как уличная попрошайка. Но пока он дрожал под ней, отвечал ей, целуя её шею и грудь, она не думала ни о чём. Пока его пальцы касались её тела в поисках чувствительных мест, она тёрлась об него, ласкаясь и уничтожая его ледяные стены. Стирая их в крошево. — Ох, святой Салазар! — Драко закусил губу, когда она, отодвинув в сторону мокрую ластовицу, медленно насадилась на него. — Ты такая настырная и… пылкая… Просто огненная…       Первое проникновение вызвало дискомфорт. Ноги неприятно свело. Она выгнулась, усаживаясь всё глубже, позволяя ему быть в ней, оставить на память эту боль от растяжения. Привыкая к идеальной наполненности. Живот скрутило острым спазмом.       Грейнджер, закусив губу, начала двигаться. Подстраиваясь под него, меняя угол, позволяя Драко увидеть себя другой — дикой и необузданной. А он любовался, он так смотрел на неё своими потемневшими шальными глазами, словно тоже хотел сохранить происходящее в воспоминаниях.       Как же хорошо… Чувствовать его внутри и снаружи. Целовать его, вдыхать запах, трогать влажную от пота кожу, шелковистые волосы. — Как же хорошо! — вторил он её мыслям, лаская слух, заставляя всё тело сжиматься. — Такая узкая… Моя… Красивая… — Его ладони на бёдрах, горячие, крепкие, неумолимо двигали ею. Поднимали и опускали, помогали ускориться.       Они оба застонали. Боли больше не было, осталось только ослепляющее чувство потребности. Он и она. В полумраке. Их магия невидимым штормом заводила, кружа в темноте, стирая последние разумные мысли. — Драко… — Хочу, чтобы ты помнила меня…       Они задрожали от оргазма, пронзившего их одновременно. Гермиона невнятно захныкала, теряя себя, погружаясь в ослепляющее марево удовольствия. Их влажные горячие губы обжигались жарким дыханием. Поцелуи ловили последние отблески страсти.       Вот и всё… Они обнялись, гладя разгорячённую кожу друг друга и приходя в себя. Гермиона закусила губу, сжимая его в объятиях так крепко, словно хотела врасти в него. Чтобы Драко остался внутри и снаружи неё навсегда.       «Пусть это не кончается! — кричала она мысленно, жадно вдыхая его запах. — Пожалуйста!» — Гермиона, — медленно произнёс он, всё ещё позволяя её обнажённой груди прижиматься к его торсу. — Я кончил в тебя…       Она чувствовала, как под пальцами холодело его тело. — Ничего, я выпью зелье, — касаясь губами его шеи, пробормотала она. — У меня есть зелье, которое можно выпить после секса и никаких проблем… — Гермиона… — Малфой вновь произнёс её имя так, словно это доставляло ему особое удовольствие, и он не мог не повторять его. — Гермиона. Прости меня. — За что? — она наконец-то оторвалась от Драко, чтобы посмотреть в его большие серые глаза. — Всё было прекрасно. Всё хорошо.       Теперь Грейнджер любовалась им. Запоминала каждую черту его красивого лица. Вглядывалась, пытаясь найти ответы на свои многочисленные вопросы. В ответ Малфой смотрел с еле заметной грустной усмешкой. Его губы подрагивали, а дыхание всё ещё было рваным. — Я люблю тебя, — с нежностью повторила она.       Он тут же помрачнел. — Гермиона, я… — начал Драко, качая головой. — Нет. — Она прикрыла его опухший от поцелуев рот пальцами, а потом склонилась и вновь поцеловала. — Ничего не говори. Я не прошу ответных слов. Просто знай.       Последний раз взглянув на светловолосого волшебника, сидящего невозможно близко, волшебница неохотно слезла с его колен. По её бедрам потекла тёплая жидкость, и она даже не попыталась убрать её. Пусть хоть что-то от него ненадолго останется с ней. В полном молчании они быстро оделись и вот уже несколько минут стояли друг напротив друга, опираясь о полки. Никто не мог найти сил или не хотел сделать шаг в сторону выхода. Драко кусал щеку изнутри, не отводя от неё мрачного тяжёлого взгляда. Она беззвучно плакала, надеясь, что её слезы не видно в полумраке. Не хотелось его жалости. Хотелось понять его. Узнать, что он скрывает. Но она обещала не спрашивать.       Первым не выдержал он: — Гермиона. — Драко протянул ей руку. — Спасибо тебе за этот маленький шанс побыть с тобой, — словно прощаясь, проговорил он.       Она осторожно обхватила его прохладную сухую ладонь. — И тебе спасибо… — так странно было благодарить его, но в этот момент это казалось нужным, словно вежливость спасала их от понимания неправильности происходящего.       Малфой крепко сжал её пальцы, как тогда в больничном крыле, а потом неожиданно притянул к себе, припечатывая к своему телу. Обхватил длинными руками, оплёл её ими и поцеловал в висок. — Жаль, что всё так… Правда. Мне очень жаль, — шептал он, целуя её. — Но ты бы хотел, чтобы мы…? — лелея надежду, робко спросила Грейнджер. — Чтобы ты и я попробовали… Вместе?       Он лишь сжал её в объятиях, ничего не говоря. Она слышала, как лихорадочно бьётся его сердце, а дыхание стало прерывистым. На её руку упала тёплая капля. Ещё одна.       Неужели он…       Он плакал. Ледяное сердце оттаяло. И его хозяин глотал слёзы, нависая сверху и не желая отпускать её. Гермиона не могла найти слов утешения, просто не знала, что сказать, и от этого всё её любящее существо разрывалось на тысячи отчаянных частей.       Почему он плакал? Почему не мог ей ничего рассказать? Почему?.. — Драко, — позвала она, заставляя его открыть глаза и взглянуть на неё. — Я буду помнить.       Он горько усмехнулся, разглядывая её своими сверкающими от слёз, сияющими, как кристаллы, глазами. Облизал пересохшие губы. Открыл рот в попытке что-то сказать… …и дверь резко открылась, впуская яркий свет и громкий голос Блейза Забини: — Малфой! Ты сдурел?! Что ты творишь? Чёрт возьми! Я еле пробился в гостиную старост!       Тело Драко тут же словно заледенело в её руках. Он молча отстранился, уничтожая последние нити тепла, окружавшие их, и развернувшись шагнул к выходу. — Прости, Грейнджер, — бросил он через плечо, исчезая в ослепляющей реальности.