Индульгенция

Неделя минула с тех пор, как власть в Хайстоунских лесах захватила инквизиция. И за столь небольшой, казалось бы, срок жизнь в этих краях изменилась кардинально. В том числе, и от слова «Кардинал». Ранее приветливый друг с другом народ начал с опаской озираться по сторонам, с прищуром поглядывая на каждого, кто пытается с кем-то заговорить. Общий жизнелюбивый настрой сменился на грусть и злость, ведь никто не думал, что после приезда одного пузатого коротышки, каждый второй в Лесах проявит себя предателем, готовым донести на своих соседей и близких за обыденные в этих краях дела и привычки, лишь бы самому не попасть в темницу. Умнее было бы, думали некоторые, вообще ничего ни о ком никому не говорить, просто выведать у инквизиции критерии, по которым они хватают людей, и следовать их понятиям о порядочности, пока эти блюстители чистоты не придут к выводу, что им в Хайстоунских лесах делать нечего. Однако население в общей массе оказалось значительно быстрее умных мыслей, которые их таки преследовали. И вот, спустя неделю, темницы замка лорда были переполнены. В связи с этим инквизиция решила, что помимо выдерживания подозреваемых в сырости и мраке, их ещё можно привлекать к общественно полезному труду в виде строительства новых темниц. Данная инициатива ни у кого, кроме, естественно, инициаторов, особого восторга не вызывала, ибо свидетельствовала о том, что всё это мракобесие вряд ли кончится раньше, чем население Хайстоунских лесов в полном составе окажется в кандалах. Иные из местных всерьёз подумывали о побеге, однако решались на это совсем немногие, и в итоге их попытки оказывались тщетными, поскольку псы инквизиции представляли собой самых натуральных гончих. Казалось, что человеческий облик им дан в связи с чьей-то ошибкой либо в качестве весьма несмешной шутки для тех, кто пытался от них бежать. В конце концов попытка побега рассматривалась как признание вины без права на смягчающий пункт в виде «Раскаиваюсь в содеянном», чем сокращало и без того короткий срок следствия средней продолжительностью один день, но с оговоркой, что с утра до вечера. Таким образом, чуть менее, чем за сутки дела формировались в отношении минимум трёх человек. Из расчёта, что на каждого человека приходился один следопыт, который мог в перерывах заниматься кем-то ещё. Сразу после предъявления окончательного обвинения и оформления всех положенных документов, дело передавалось главному судье этого абсолютно непонятного процесса — Киррану де Сильве. Последний приговоры выносил быстро и без альтернатив. А после этого люди куда-то исчезали. Ходили слухи, что их увозят в столицу, где приговоры пересматривает король и глава инквизиции страны, а потому есть возможность вернуться обратно. Но, ясное дело, пока подтверждений этому не нашлось. И на фоне всего этого, с учётом всех доносов, ни один человек в Старом камне не донёс на Эмили Траббл — все знали, что она настоящая. И, в случае чего, проблем не оберёшься. Данный факт делал происходящую ситуацию ещё более странной, потому что в каждой деревне имелся лишь один человек, который занимался колдовством и, соответственно, был именно тем, кого искала инквизиция, но ни одного из этих людей не сдал никто. В целом, население придерживалось мнения, что лучше уж с ведьмами, чем без них. Фактически, народ воспринял доносы как способ решения своих межличностных конфликтов, а то, во что это выливалось, оправдывали возможностью королевского помилования. Которая, однако, и как уже упоминалось, ничем не подтверждалась. *** — ...А может, мы их, того, бахнем?.. — с надеждой спросила Амелия Спаркл, ведьма деревни Красный ручей. — Буквально пару секунд и нет никаких больше проблем. Эмили поджала губы и посмотрела на самый большой из своих кристаллов, где отражалось лицо наиболее авторитетной ведьмы Лесов — Арабеллы Регнейд. Последняя явно не оценила предложение Амелии. Уже второй раз за неделю после наступления сумерек они собирались на обсуждение возникшей проблемы. С учётом событий, правда, не выходя из дома, а посредством магических кристаллов, которые у многих вызывали сущие неудобства. Впрочем, в основном из-за этой причины решение в первый раз принято и не было: у одной кот мешает обзору, у другой в кристаллах трещины и ничего не слышно, не видно... — Милая, бахнуть мы можем всегда, но давайте лучше сделаем это все вместе, когда всё кончится и мы сможем увидеться друг с другом лично, — ответила на предложение Амелии Брижита Окгориш, ещё одна из старейших ведьм Лесов, чьё мнение тоже имело большое значение, но не так, как мнение госпожи Регнейд. — Но не в плане взрывов, конечно. Хотя кто ж его знает, чем оно... — Прекратите пороть чушь! — прервала Брижиту госпожа Регнейд. — Вы предлагаете варианты, которые лишь привлекут к нам большое количество внимания, а оно нам ни в коем случае не нужно. В первую очередь, не следует забывать о том, кто мы такие и для чего живём в этих землях — наша задача помогать местному населению... — ... Которое само себя сейчас топит и в данный момент не занимается ничем, кроме сплетен и доносов, — перебила Регнейд Брижита. — То есть у них нет никаких проблем, кроме этих злобных... — Молчать! — прикрикнула Регнейд. А затем более спокойным голосом добавила, — я говорю. Итак. Сейчас мы продолжим заниматься тем, чем всегда занимались, но аккуратно, пытаясь выведать всё, что возможно об этих столичных оккупантах. Через неделю соберёмся опять и обсудим полученные сведения. И ни одна — ни шагу за пределы своего надела. Это наша работа. Мы не имеем права бросать людей и свои земли. К тому же, я абсолютно уверена в лояльности населения к нам, поэтому нужно всего лишь пережить эти крохотные неудобства. Всем всё ясно? А потом все разошлись. — Да пока мы всё выведаем, тут и людей-то не останется, которым мы должны помогать, — проговорила вслух сама себе Эмили Траббл. Она встала из-за стола и пошла на кухню ставить чайник. Ей нестерпимо хотелось выпить чашку чая. Но стоило ей только выйти из своего импровизированного кабинета, где она хранила и прятала все орудия своего необычного ремесла, как во входную дверь настойчиво постучали. Эмили замерла, ожидая, что будет дальше. Стук усилился. — Эмили, это я, Томас, — послышалось из-за двери. — Мне очень нужна твоя помощь. Открой, прошу! Но Эмили не торопилась открывать, даже когда выглянула наружу через небольшую щёлочку и убедилась, что это действительно Томас. Томас Калландер. Местный прекрасный рыцарь и её друг детства, с которым они уже много лет не общались. Ровно с тех пор, как он превратился из обычного крестьянского парня в придворного со всеми вытекающими. — Ну пожалуйста, умоляю, Эмили, — жалобно проскулил прекрасный рыцарь. — Меня могут заметить здесь, и тогда нам обоим крышка. Открой дверь. И тут Эмили сдалась, осознав, что он так и будет там рыдать под дверью, пока она не откроет. «Ох и пожалею же я об этом» — подумала она, отпирая дверь. Томас предстал перед ней в плачевном состоянии: лицо залито слезами, волосы растрепались и из них торчали ветки, одежда в некоторых местах покрыта грязью. Видимо, несколько раз упал, пока добирался до хижины мисс Траббл. — Спасибо, — прошептал он и зашёл в дом Эмили. — Спасибо. Эмили закрыла дверь. — Ну и чего тебе? — спросила она. — Помнишь эту даму из замка лорда, ну, большая такая, Галатея зовут? — шёпотом задал вопрос Томас. Его потряхивало. — Помнишь её? — Помню, — в ответ прошептала Эмили. — Но, может, мы пройдём в гостиную и ты нормальным голосом всё расскажешь? Томас пару мгновений смотрел на неё стеклянным взглядом, а затем кивнул. И они проследовали в гостиную. — Рассказывай. — Эта громадина донесла на Люсию! — воскликнул Томас. — На мою Люсию! — О, господи, — проговорила Эмили и закатила глаза. — Как же так? — Представляешь? Она сказала де Сильве, что Люсия ведьма, которая приворожила меня с помощью зелья, — со злостью произнёс Томас. — Якобы, я всю жизнь влюблён в эту Галатею и, мол, мы даже собирались жениться, но «мерзкая ведьма Люсия Пикирк» забрала меня у неё. Представляешь?! — О, да, — рассмеялась Эмили. — Представляю тебя мужем Галатеи. — Не смешно! — возмутился рыцарь. — Они забрали и Люсию, и её отца. А я даже не смог ничего сделать, потому что меня с самого утра отправили патрулировать другой конец Лесов, а когда вернулся, то узнал, что де Сильва уже и приговор вынес. Через несколько часов их повезут в столицу. — Хорошо. Каких действий ты ожидаешь от меня? Что я подожгу тюремщиков, сломаю клетки, в которых содержатся твои дорогие и любимые, а потом помогу им бежать? — Ну, в целом, да, — кивнул Томас. — Нет, — ответила Эмили. — Если я так сделаю, то меня либо саму схватят, либо, если вдруг я останусь жива и на свободе, меня уничтожит госпожа Регнейд. Но и в том, и другом случае, я буду в полной заднице. Как и другие ведьмы, которых я подставлю ради твоей Люсии, которая вряд ли далеко убежит. — Но, Эмили... Мы же друзья... — Друзья?! — возмутилась Эмили. — Ты уничтожил нашу дружбу, как только тебя взяли на службу лорду! Задрал нос и начал делать вид, что якшаться с крестьянами не твой уровень! А теперь приходишь ко мне и, прикрываясь какой-то дружбой, просишь пожертвовать собой и всем, чего я достигла, а также другими людьми, ради твоей глупой невесты?! Глаза Эмили горели гневом. Видя это, Томас начал пятиться назад. — Но ты же должна помогать людям, — осторожно проговорил Томас, надеясь, что Эмили всё же согласится. — Ты же ведьма. Однако его слова разозлили Эмили ещё больше. — Убирайся, — Эмили указала Томасу на дверь. — И больше никогда не приближайся ни ко мне, ни к моему дому. — Но... — Я всё сказала. Ещё какое-то время Томас удивлённо смотрел на Эмили, думая, что бы ей ещё такого сказать, но в конце концов решил, что умнее будет сделать так, как требует ведьма. Он резко развернулся и стремительно покинул её хижину, хлопнув дверью. Эмили осталась наедине со своим гневом. Ей хотелось снять свой тяжёлый башмак и запульнуть его в голову тупого Калландера со всей силы, но она понимала, что это ничем не поможет. Их пути давно разошлись. Он — просто зазанавшийся дурак, а она готовится стать полноценной ведьмой, и опускаться до мирских разборок из-за когда-то оскорблённых чувств больше ей непозволительно. Спустя несколько мгновений до Эмили дошёл звук кипящего чайника. — Вот зараза! — воскликнула она и побежала на кухню. — Час от часу не легче. И пока Эмили разбиралась с чаем, она даже и не заметила, как дрогнули кусты под окнами, и затем от её дома в сторону деревни крадучись направилась сгорбленная тёмная фигура.