Песни Великой пустыни

До стана кочевников они добрались уже под вечер. Лэло огляделся. Вокруг него был большой оазис с высокими пальмами. Повсюду стояли освещённые факелами разноцветные шатры. Где-то вдалеке ржали кони. Бегали стайки детей. Взрослых жителей оазиса, кроме встретившихся прибывшим за полдня пути многочисленных молчаливых дозорных, нигде не было видно. Посланник султана указал на самый большой шатёр в центре становища: — Нам туда. Там живёт глава этого клана и всех кири Нузара — Ризав. Это имя означает «Восходящее солнце». Он согласился пустить вас под свой кров. Но не более того. Как вы будете жить здесь, и что будет дальше — только пески знают. Я вас познакомлю с отцом народа и уеду. Вот голуби. Дворец всегда ждёт вас. Лэло понимающе кивнул, принял клетку и покрепче приторочил её к своему седлу. Заходить в шатёр с заранее поднятыми вверх руками ему показалось совершенно лишним. Вслед за стражником они спешились и вошли под разноцветный полог. В ярком свете факелов Лэло увидел очень простую обстановку. Очаг возле центрального столба, удерживающего весь шатёр, ковры на полах, несколько узорных сундуков… У дальней стены на ярких подушках сидел худощавый мужчина. На первый взгляд кири казался вполне безобидным. Но Лэло сразу понял, что эта видимость весьма обманчива. Он многое слышал о кочевниках Великой пустыни Нузара. И то, что о них говорили, заставило его склонить голову и положить к ногам хозяина шатра привезённые дары. Кири молча кивнул и вопросительно посмотрел на стражника. Тот выступил вперёд и обратился к Ризаву на кордийском: — Отец народа, я привёз к тебе сына твоего брата и его спутника. Прими их под свой кров на срок, который пески укажут… Глава клана еще раз кивнул закутанной в простой синий лисам головой и произнёс на странном лающем корди: — Да будет так. Они могут остаться под моей защитой. А вы уходите. Чужим здесь не место. Стражник быстро поклонился ему и Хавьеру на прощание, а затем исчез в ночи за пологом шатра. Не успел Лэло и слова сказать, как Хавито, видимо решив, что хватит с него на сегодня подчинения, шагнул вперёд и громко гордо заявил: — Приветствую тебя, отец народа! Меня зовут Хавьер Норрьего. И я хотел бы… Ризав вопросительно посмотрел на Лэло, и тот решительным жестом прижал несносного мальчишку к себе, зажимая ему рот широкой ладонью. Глава клана снова кивнул и, уже не глядя на княжича, негромко спросил: — Он у тебя всегда такой? Лэло поморщился и недовольно произнёс: — Всегда, отец народа. Бывает хуже. — Понятно, — отозвался кочевник лающим голосом. — Отведи его на женскую половину шатра. Там младенцам самое место. Потом приходи обратно. Поговорим.

***

Хавито чуть не задохнулся от возмущения. Мало того, что его речь самым грубым образом прервали, так ещё назвали младенцем и отправили к женщинам! Но Норрьего не был бы Норрьего, если бы не умел держать лицо и сохранять собственное достоинство. Он не стал кричать и топать ногами, словно малыш, у которого отняли абрикос… Нет. Только не он. Почуяв малейшую слабину своего охранника, Хавито тут же вырвался из его захвата, отряхнулся, расправил спину, вскинул подбородок, сам пошёл по указанному направлению и скрылся за тяжёлой ковровой занавесью. По одобрительному молчанию за спиной он понял, что на сей раз всё сделал правильно. Что же. Его старший друг по морским приключениям рыбак Санчос Горельо много раз повторял: «Не зная брода — не суйся в воду». А от отца-фельдмаршала Хавито слышал: нельзя готовить атаку, не изучив перед этим как следует место сражения. Вот этим он сейчас и займётся.

***

На женской половине шатра царил благоухающий чем-то остро-пряным полумрак. Приглядевшись, Хавито увидел такую же скромную обстановку. Только у дальней стены вместо Ризава на возвышении сидела маленькая закутанная в плотное синее покрывало морщинистая старушка. У её покрытых бесчисленным количеством браслетов ног пристроился черноволосый мальчишка лет семи-восьми. Хавито поклонился по всем придворным правилам и начал: — Вечер добрый, сударыня. Простите, я не знаю, как нужно правильно к вам обращаться, и не говорю на вашим наречье… Я прибыл из Ньетто. Меня зовут Хавьер Норрьего. Сказав всё это как можно учтивее, он замер на месте. Было не понятно, что делать дальше. Неизвестно даже, понимает ли старушка кордийский. Хавито уже решился было повторить своё приветствие на ньеттском, но тут был удостоен пристального взгляда серых пронзительных глаз. Хозяйка шатра рассмотрела его, затем негромко сказала: — А вот и Шерик явился. Пески говорили, что ты приедешь. «Так. Корди она понимает. Уже легче. Но что ещё за «Шерик»?» Решив разобраться с этим досадным недоразумением здесь и сейчас, он вполне учтиво заметил: — Меня зовут Хавьер Норрьего, сударыня. Старушка согласно кивнула, заметив: — Ну, точно: настоящий новорождённый шерик. Ещё только встал на ноги, а уже кричит и куда-то бежать рвётся. Так тебя и будут теперь звать. Хавито начал злиться. Он вскинул голову и гордо заявил: — У меня уже есть имя, сударыня. И оно меня вполне устраивает! Старушка слегка улыбнулась и сказала так, словно чему-то обрадовалась: — Он ещё и брыкается! А мальчишка, сидевший у ног хозяйки шатра, вдруг посмотрел широко раскрытыми от ужаса глазами так, будто Хавито собирался броситься грудью на острый кинжал, и прошипел: — Ты что, споришь с матерью?! И как можно в пустыне без имени?! Да тебя же духи в один вздох в песок закопают! Старушка перестала улыбаться и строго посмотрела, сказав: — Теперь ты — Шерик. Это твоё имя. Всё остальное — забудь. Я назову тебя своим внуком, пока пески другого не скажут. Это — Карош. Мой младший внук. Он умный мальчик. Даже знает ваш каменный язык. Сын его зачем-то научил. Карош будет здесь твоим старшим братом. Будет учить тебя. А там посмотрим, что из тебя вырастет. Ты самый младший здесь. Это всё. Карош, отведи брата на кухню. Пусть поможет сёстрам с готовкой. Когда приберут всё после ужина, покажешь ему, где спать. Идите. Тут Хавито не выдержал и крикнул с нескрываемым возмущением: — На кухню?! Старушка стала вдруг очень серьёзной и куда-то потянулась. — Шерик соскучился по плети? Приготовление еды священно! Даже великие воины помогают женщинам на кухне! А ты… — Да, мать народа! Он уже идёт! Пискнув это, испуганный Карош подскочил к Хавито, схватил за руку и быстро куда-то потащил. Тот посчитал за благо для себя последовать за мальчишкой как можно быстрее. Когда они выбежали из шатра, новоявленный «старший брат» набросился на Хавито с криком: — Ты что?! Разве можно спорить со взрослыми?! Тем более — с самой бабушкой Ойлун?! — Ойлун? — с интересом переспросил тот. — Так её зовут? И это что — тоже что-то значит? Карош часто закивал. — Конечно значит. Все имена пустыни что-то значат. Иначе бы они не имели такой защитной силы! Ты вот — Шерик. Это значит — «жеребёнок». Я — Карош. «Ветер». Отец — Ризав. «Восходящее солнце». А она — Ойлун. «Облачко». Хавито не смог сдержать улыбку. Карош надул губы и нахмурился. — Ничего смешного! Ойлун великое имя. Так звали мать самого Шенгишдана. Легендарного непобедимого вождя всех кочевников. И наша Ойлун этого имени достойна. Она — мать народа. Не потому, что мой отец — её старший сын. Нет. Потому что пустыня дала ей мудрость, а духи — способность видеть время сквозь пески! А ты споришь с ней! Правда захотел плетью по спине получить? Смотри! В другой раз я тебя выручать не стану!

***

Хавито сел, развернулся, становясь на колени, и накинулся с кулаками на подушку. Вернее на то, ни на что приличное не похожее, тощее, воняющее какой-то соломой безобразие, которое здесь почему-то называли подушкой. От нескольких яростных ударов та стала совсем плоской, а в воздух поднялся столб травяной пыли. Хавито чихнул, разозлился ещё больше и рывком вскочил. Хотелось бежать. Всё равно куда. Лишь бы подальше отсюда. Он махнул кулаком по щекам, не думая о том, что лишь размазывает такие никому не нужные, льющиеся сами собой слёзы. «Бежать! Где там этот Лэло с голубями?! Проклятье! Ночью его будет не найти… Бежать одному! Увести у этих дикарей коня и бежать!..» В нескольких локтях от него кто-то завозился. Хавито замер в темноте. «Как тут убежишь?! Даже до выхода не добраться… Проклятье! Да куда же я попал!..» Он стоял возле плотной, крепко придавленной чем-то с другой стороны к земле тканевой стены шатра на том месте, которое ему указали, как на постель. Просто брошенная на покрывавший весь пол потрёпанный ковёр безобразно тощая подушка. Всё. Рядом с такими же удобствами разместился Карош. Чуть поодаль еще четверо мальчишек. Дальше был полог, а за ним ещё люди. Пройти мимо них до выхода незаметно было невозможно. Хавито снова осмотрелся, угадывая в темноте силуэты спящих, и с глухим стоном сел на ковёр. Можно было бы конечно разрезать стенку шатра, но у него, как у «малыша», забрали кинжал. Кинжал! Он до боли сжал кулаки, опять и опять переживая это неслыханное унижение. «Забрать у ньеттийца кинжал! Это… Это всё равно, что плюнуть в лицо! Всё одно, что вырвать сердце! Как это вообще возможно?!» Скрипнув зубами, он схватился за голову. «А Лэло тоже хорош! Будто испарился куда-то! «Всегда буду с вами!» «Как след за кораблём…» Тьфу! То таскался как привязанный, а как понадобился, так и нет его нигде! Будто я совсем один в этом проклятом месте!» От ощущения полной безысходности Хавито закрыл глаза и, стараясь не дотрагиваться до тощей подушки, лёг на нисколько не добавлявший земле мягкости ковер. Снова полились никому не нужные слёзы. Снова встали перед глазами события этого вечера.

***

После того, как они вылетели от матери народа, Карош потащил нового брата, как он выразился, «на кухню». Хавито даже не сопротивлялся. С одной стороны ему стало любопытно посмотреть, как же готовят пищу эти странные люди из его книги, а с другой — он просто уже достаточно сильно проголодался. Любопытство он утолил очень быстро. А вот голод — нет. Прежде чем ему позволили хоть где-то присесть, Хавито многократно сгоняли по разным поручениям хозяйничавшие у нескольких костров с котлами женщины и девушки. То воды в бурдюке из ручья принести, то охапку хвороста из выполнявшего роль амбара соседнего шатра, то подмести место, где будут ужинать, то помочь настелить туда ковёр, то таскать туда-сюда бесконечные миски и ложки… И всё это с неприкрытыми насмешками над тем, какой он глупый, да неповоротливый! Карош был всё время рядом, переводил то, что говорили, но не помогал. А стоило Хавито заявить, что он не слуга, чтобы выполнять чёрную работу, как этот несносный мальчишка тут же зашипел что-то про Ойлун и плеть, а потом и вовсе прикрикнул: — Делай, что говорят! У нас тут господ нет! Все работают, и ты работай! А то ляжешь спать побитым и голодным! И снова начались бурдюки, миски, ложки… В тот момент, когда вскипевший подобно чайнику над костром Хавито уже готов был кинуть очередную плошку кому-нибудь в голову, Карош потянул его за рукав. — Пойдём скорей! Сейчас малышей кормить будут. Твоё место там! Хавито из последних сил сдержался от того, чтобы ударить наглеца кулаком в нос, кивнул и позволил потащить себя за руку куда-то вглубь рядом стоящего шатра. За пологом ждала ещё одна неожиданность. Там в свете факелов расположились около десяти женщин. На их коленях вертелись карапузы не старше двух лет и развлекались тем, что стучали по всему, до чего могли дотянуться, деревянными ложками. — Садись тут. — Карош указал место в кругу между женщинами. — Сейчас кашу принесут. У Хавито, как он только что понял, от усталости и голода не осталось сил даже возмущаться. Он просто сел и взял лежавшую там ложку. Мысли в голове пропали. Время остановилось. — Держи! — донёсся откуда-то издалека голос Кароша. — Миску держи, говорю тебе! На коленях появилось что-то горячее. Хавито наконец открыл глаза и увидел перед собой глиняную посудину с чем-то непонятным. — Ешь быстрее, пока не остыло. А то фиников не получишь! Карош сел рядом и уставился на него. — А ты? — Хавито увидел, что у самого его «старшего брата» миски не было. — А я потом. Малыши первые едят. Сейчас нам накрывают. А я тут с тобой. Как нянька. Ешь скорее! А то и сам без сладкого останешься, и мне потом холодное есть… Он попытался взять у Хавито ложку. — Ты что?! — Дернулся тот всем телом. — Кормить меня что ли собрался? Карош вдруг стал очень серьёзным и сказал с нотами Ризава в голосе: — Надо будет — накормлю! И хватит болтать! Говорить ты можешь, только если старший разрешит! Ещё раз откроешь рот первым — получишь по лбу! — Что?! Хавито вскочил бы, но ноги почему-то совсем не слушались. Вдобавок Карош вцепился в рукав и повис на нём, не давая встать. Потом сам быстро поднялся, вырвал у опешившего «младшего брата» ложку и треснул ею того по лбу. — А то! Так понятно? Нельзя говорить со старшими первым! Я тебя о чем-то спрашивал? Нет! Вот и молчи! Ешь быстрее! Или покормить? Карош отдал ложку и сел напротив, прожигая Хавито не по-детски серьёзным взглядом. «Это всё просто какой-то сон. Я проснусь и всё будет как прежде… А сейчас… Не драться же с ним…» Хавито заставил себя зачерпнуть подозрительное варево из миски и отправить его себе в рот. Вкус он не почувствовал. — Вот так. Ешь всё до конца! — строго прикрикнул Карош. Голод взял своё, и Хавито быстро закончил с кашей. Её в миске оказалось не так уж и много. Он съел бы и в два раза больше. — Пар григ! Хавито посмотрел наверх. Над ним стояла девочка-подросток, держащая небольшую корзину. — Она говорит, чтобы ты протянул руку. Давай быстрее, не задерживай ее, — шепнул Карош. Хавито сделал, как говорили. Девочка положила ему в ладонь три сушёных финика и пошла к следующему доевшему кашу ребёнку. Хавито проводил её взглядом, потом посмотрел на Кароша, не решаясь спросить вслух. Тот понял без слов и покачал головой. — Сладкое только для малышей. Ешь. Или припрячь на завтра. А я уже слишком большой для этого. Всё. Вставай. Отведу тебя к сёстрам и тоже поем. Бабушка сказала, что ты должен помочь с уборкой. После того, как они покинули шатёр, Карош оставил Хавито возле большого котла с водой и куда-то ушёл. А хлопотавшие там девушки тут же придумали, чем занять нового младшего брата. Опять бурдюки, горы уже грязных мисок и ложек, потом метла, ковёр… — Шерик! Шерик! — Хавито с трудом понял, что зовут именно его и медленно поднял голову. Сил шевелиться не было. — Пойдём спать! Или ты тут собрался до утра сидеть? — Карош опять ухватил его за рукав, помог встать и куда-то потащил. Они попетляли в темноте между шатров, потом нырнули под полог одного из них. — Вот. Твое место. Спи. Вставать надо на рассвете. Я рядом буду. Карош указал в сторону лежащей на ковре подушки, а сам устроился неподалёку. Хавито постоял, потом без слов лёг, обнял поджатые к груди колени и закрыл глаза. Сон, в который он провалился, был крепким, но коротким. Хавито вдруг вздрогнул, сел и не сразу понял, где находится. Он сидел на чем-то безумно твёрдом, почти в полной темноте, вокруг какие-то странные запахи, вздохи и шорохи… «Синие люди!..» В памяти вихрем пролетело: «Ваза, «Звезда Ньетто», порт, пустыня, шатры, Ризав, Ойлун, Карош…» Сон исчез окончательно. Хавито попробовал снова лечь, но только ощутил под головой непонятное нечто вместо нормальной подушки, как тот час снова сел. «Разве так можно жить?! Хуже последних нищих бродяг! Что же это такое?!» И кинулся с кулаками на выделенное ему соломенное безобразие.

***

Следующие две недели ушли у Хавито на то, чтобы хоть как-то научиться говорить и молчать. Говорить на языке кири, как сами называли себя дети пустыни, и молчать, если ни о чём не спрашивали. Шерик был в оазисе самым младшим и не имел права открывать рот первым. За каждое лишнее, сказанное без позволения старшего слово он получал удар. Длинной деревянной ложкой по лбу от сестёр, которые несмотря на свой самый разнообразный возраст, все считались старше него. От братьев хворостиной по ногам… Ко взрослым кочевникам Хавито благоразумно старался не подходить. Да их и не было на этой половине посёлка. А женщины смотрели на Шерика, как на несмышлёного младенца, но в случае нарушения обычаев — не упускали возможности шлёпнуть «малыша» чем ни попадя пониже спины. Не больно, но очень обидно. Как он мог быть тут самым младшим, если был старше почти всей местной ребятни, Хавито долго не мог понять. А вот для кири это проблемой вовсе не было. Раз так бабушка Ойлун сказала, значит так оно и есть на самом деле. И Шерика целыми днями гоняли по разным поручениям все, кому не лень. А он должен был кланяться, молча идти и делать, что сказали. Даже трехлетняя кроха Зайчонок, которая ещё толком и говорить-то не умела, тоже могла ему что-то приказать. — Селик! Дай! — лепетала она, указывая ещё по-детски пухлой ручкой на то, до чего не могла дотянуться. И княжич Хавьер Норрьего был вынужден кланяться ей и плестись куда послали, чтобы выполнить волю «старшей сестры» и не получить от неё ложкой по лбу. Первое время Хавито каждый раз гасил в себе взрывы гнева огромным усилием воли. Услышав очередной приказ, он сжимал зубы до скрипа и боли в ушах, только чтобы не послать всех куда подальше. Как же ему хотелось высказать всё, что накопилось в душе, а потом найти Лэло, отправить голубя во дворец султана, вернуться к своей обычной жизни… Что он позабыл в этой убогой деревне? Кому и что пытается доказать? Зачем это вообще нужно? Оставался Хавито лишь из чистого упрямства. Он просто не мог позволить себе сдаться вот так сразу, почти без боя. И не мог показать слабость отцу. Но у беспрестанного мрака в посёлке кири, как ни странно, была и светлая сторона. О самом младшем все должны были заботиться. Шерика беспрерывно пытались чем-то угостить, помогали выполнять поручения, за которые он не знал как взяться, подсказывали нужные слова, просто одобрительно улыбались, чтобы скрасить трудную минуту… Дома он никогда не испытывал такой всесторонней поддержки со стороны близких. Двое братьев были намного старше его и уже начали жить своей взрослой жизнью. Им было не до Хавито с его «глупостями». Сёстры обитали в каком-то особенном, «женском» мире. Мать была слаба здоровьем и редко покидала свои комнаты. А отец… Вот отца он с громадным удовольствием видел бы ещё реже! От сурового даже с собственной семьёй Фиделя Хавьеру доставались только выговоры и наказания за «неподобающее его положению поведение». Когда Шерик в первый раз почувствовал на себе всеобщее внимание, это было так странно, что почти пугало. Но потом он вдруг понял, что это — нормально. Что так и должно быть. И за это чудесное ощущение всеобщей заботы о своей скромной персоне был готов стерпеть что угодно. Но только Хавито осознал и принял своё место в этом странном мире, как явилась бабушка Ойлун и объявила, что Шерик перерос сестёр. Девочки сразу перестали бесконечно гонять его за водой и хворостом, и теперь все они, даже самые старшие, только опускали взгляд и ждали, пока он их о чем-то спросит. А он должен был постоянно заботиться о них. Сам, не дожидаясь просьб о помощи. Просто потому, что был старше. Сильнее. Мудрее. Это тоже оказалось делать очень непросто. Но Хавито через две недели освоился и тут. Тогда мать народа громко объявила, что Шерик достаточно вырос, чтобы жить на мужской половине. Когда Хавито услышал об этом, его сердце резко упало куда-то вниз, а ноги будто судорогой свело в ледяной воде. Со взрослыми кочевниками он сталкивался только один раз. И тогда всё закончилось отправкой к малышам. Как всё будет теперь?

***

Первым, кого Хавито увидел из мужчин, был Лэло. Вернее, подумал, что никем другим этот высокий и плечистый воин быть не может. Учебник землеописания утверждал, что здешние кочевники все небольшого роста. Так что этот мог быть только его телохранителем из Ньетто. Хавито изо всех сил сдержал порыв броситься к нему, если уж не на шею, то хотя бы с бесконечными расспросами. Он просто подошёл и замер перед старшим, опустив глаза вниз. В конце концов, это мог быть и кто-нибудь другой, незнакомый. А нарываться на удар палкой вовсе не хотелось. Немного помолчав, высокий воин в синем, закрывающем до самых глаз лицо лисаме отозвался на корди голосом Лэло: — Шерик. Здравствуй. Я очень рад, что ты повзрослел. Хавито поднял взгляд. Из всех своих вопросов он решился задать только один: — Как мне называть тебя? — Орем. — Корень дерева? Верно? — Верно, Шерик. Дальше будем говорить только на кири. Согласен? Хавито кивнул, и Лэло перешёл на язык кочевников: — Хорошо. Ты уже почти взрослый, Шерик. Твои ровесники в клане сейчас живут в отдельном шатре и готовятся к обряду посвящения в воины. Ты хотел бы к ним присоединиться? «Хотел бы я?! Что за вопрос?! Ещё как хотел бы! А как?..» Хавито проглотил все свои вопросы и ответил коротко: — Да, Орем. — Хорошо. Пойдём, я тебя познакомлю. Не сказав больше ни слова, Орем направился к высокому шатру на окраине оазиса. Хавьер последовал за ним. На подходе им встретился ещё один воин. Как Хавито успел заметить, прежде чем уставился на свои сапоги, Орем поклонился и показал на него: — Это Шерик. Он будет стараться стать достойным. Хавьер всей кожей чувствовал на себе цепкий испытующий взгляд, но огромным усилием воли не поднял глаз. Наконец встреченный ими кочевник вынес решение: — Хорошо. Кто за него ручается? Ты, Орем? Что он умеет? — Немного владеет холодным оружием. Может скакать верхом. Немного знает звёзды. Хорошо соображает, — перечислил Тэкирос. «Немного?! Это я-то — «немного владею»?!» — Хавито чуть не кинулся на обоих взрослых, чтобы тут же на месте показать всё, на что он способен. — Посмотрим. Шерик! Меня зовут Трук. На вашем языке — «Источник». Я буду тебя учить. Ты этого хочешь? Хавито наконец-то смог посмотреть наверх, встретился с будущим учителем взглядом и еле выдавил из вдруг пересохшего от волнения горла: — Да, Трук. — Иди за мной. Познакомишься с братьями. Вы все равны. В шатре старших и младших нет. Все помогают друг другу. И все слушают меня. Понятно? — Да, Трук. Воин ещё раз кивнул и, больше не оборачиваясь, пошёл в шатёр. Хавито, едва поспевая, последовал за ним, размышляя по пути: «Равные… Какие они? Как мои друзья из Норрвальдо? Или будут строить из себя взрослых?» Когда Трук заглянул в шатёр, находившиеся там мальчишки разных возрастов быстро встали и замерли. — Встречайте нового брата. Это Шерик. За него Орем поручился. — Учитель подтолкнул Хавито внутрь и опустил за ним завесу. Мальчишки, убедившись, что Трук ушёл, окружили новенького и загалдели: — О, вот здорово! — Будет теперь кого за хворостом посылать! — Будешь вечным дежурным! Хавито быстро обернулся на самый громкий голос и ответил белозубому сероглазому насмешнику с такой же нахальной улыбкой: — Только в свою очередь, братец! Или, если ты такой слабенький, то попроси — я, так и быть, помогу! А то тебя ещё этим хворостом придавит по дороге! Работать ведь, не языком чесать! Окружившие их ребята засмеялись и стали подтрунивать над начавшим ссору: — Что? Получил, Перел? — А Шерику палец в рот не клади — откусит! — Так на то он и Шерик! Поди-ка ещё и брыкаться умеет! Ты видел, как Орем борется? — Скажи, он учил тебя бороться? Хавито уже совсем освоился. Такое общение ему было понятно и привычно. Сюда бы ещё Санчоса! — Учил. — Он моментально вспомнил все их с Лэло занятия во время бесконечного плавания до берегов Нузара. — И не только Орем. И не только бороться. Мальчишки обступили его кольцом. — Чему ещё? — Ещё? — Хавито приосанился. — На шпагах драться. — На шпагах? Это как? Это что? Как на саблях? — В общем — да. Шпага — длинный прямой острый клинок. Чтобы колоть. — Да он всё придумывает! — Перел стоял с двумя крепкими палками в руках. — А ну, покажи эту свою шпагу. Одна из палок полетела в Хавито. Он поймал, отсалютовал противнику и быстро встал в заученную на тысяче тренировок позу, принимая вызов. — С удовольствием! Защищайся! До трёх касаний! Хавьер, «гений, рождённый со шпагой в руках», как говорил о нём строгий учитель фехтования, бросился в атаку. Вскоре всё было кончено. Третье касание палки пришлось точно напротив сердца его противника. Мальчишки ожидаемо пооткрывали рты, а потом возбужденно зашумели: — Вот так Жеребёнок! — Да его нужно было Молнией назвать! — Ничего себе! Перел опустил свою палку и заметно приуныл. Хавито тут же заметил это. Не мог не заметить. Сколько раз он сам вот так же сидел, ощущая свою никчёмность, под насмешливыми взглядами приятелей Санчоса. «— Да что ты возишься с этим мелким сухопутным? Никогда он правильно узел не завяжет! А к сетям его и близко подпускать нельзя! Он всё только портит!.. — И чего вы разгладились, словно крачки на базаре? Сами-то сразу что ли всему научились? И всё на свете умеете? А читать-то хоть раз пробовали? А на чужих языках? Пойдём, Хав, я тебе ещё раз покажу…» Отчетливо вспомнив всё это, Хавьер пробился сквозь бросившихся поздравлять его с победой мальчишек, подошёл и спросил, протянув брату руку: — А ты меня на саблях научишь? А то я такое оружие и в руках не держал. Перел улыбнулся и закивал. — Конечно, я покажу тебе, что знаю. Только, честно говоря, мы пока только на палках учимся. Трук говорит, что держать сталь в руках ещё заслужить нужно. А хорошему воину — и палка, что сабля… Хавито, улыбаясь, пожал плечами. — На палках, так на палках. Давай попробуем!