Там, где зеленеет солнце

      Потолок.       Далёкий, сероватый, угрюмый.       Это первое, что увидела Амарсана, когда открыла глаза. Остальное даже и не нужно было видеть, чтобы понять, где она находилась, поэтому снова закрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Возможно, она ожидала порцию острой боли, что пронзала бы её насквозь, а может, её состояние должно быть разбитым, усталым, совершенно никаким, но и опять ничего.       Амарсана ощущала себя живой.       Как бы странно это ни звучало.       Конечно, чуть позже Амарсана поняла, что не может двигать левой рукой: она была загипсована и казалась неимоверно тяжёлой, так же как и голова — ни влево, ни вправо она не желала шевелиться. В правой руке на изгибе был воткнут катетер — наверняка капали всякими капельницами. На этом мысли и закончились — Амарсана не хотела думать об этом. Её больше волновало, что света в палате, кроме одной тусклой лампочки, не было. Возможно, сейчас была глубокая ночь, и вряд ли она кого-то дождётся в ближайшее время — откуда ей знать, как дежурят местные медсёстры? Да и вообще, неизвестно, сколько она так пролежала. С той аварии могли пройти и сутки, и неделя, и даже целый месяц.       А вдруг она проспала год своей жизни?       Не то чтобы это сильно её пугало, но всё же неприятно осознавать, что целый год может быть утерян. За год могла произойти куча вещей, хороших и не очень, а она тут, одна в палате, забытая всеми. Нога сама по себе дёрнулась, будто отрицая её грустные мысли, которые успели изменить своё направление и теперь обратились к одному конкретному человеку — Кириллу.       Амарсана искренне надеялась, что ему повезло больше, ведь это она ближе стояла к той стороне, откуда нёсся тот злосчастный автомобиль. Она помнила и большие испуганные глаза Кирилла сквозь призму разбитых очков, и чей-то истошный крик, и всю ту боль, от которой легче было отключиться, чем переносить на себе. А дальше…       А дальше были образы. Яркие, интересные. Ей действительно нравилось там находиться, но сейчас, как бы ни пыталась вспомнить, что именно она видела, не могла, кроме зелёного солнца. Но оно часто было в её снах, поэтому удивляться ему уже неинтересно. Но вот Кирилл. Он тоже был в её снах, поэтому она никак не могла отпустить из своих мыслей.       Чуть позже она заснула, успокаивая себя тем, что ничем не поможет ему в таком состоянии, поэтому нужно набраться побольше сил, затем дождаться врача, узнать и про себя, и про него. Наверняка они в одной больнице.       Сны больше не снились.       В следующий раз она проснулась оттого, что скрипнула дверь, — пришла медсестра, чтобы проверить состояние больной. В палате стало светлее, видимо, уже наступило утро.       — О, вы очнулись! Как раз вовремя, — радостно произнесла медсестра, подходя к Амарсане. — Как вы себя чувствуете?       — Неплохо, — прохрипела она.       — Отлично. Не делайте резких движений — сейчас позову врача. — Медсестра стремительно вышла из палаты.       Ждать пришлось недолго — врач, молодая девушка, очень приятная на вид, пришла сразу же. Амарсана даже не успела ничего понять, просто пыталась приподняться с кровати, опираясь на правую руку.       — Здравствуйте, я ваш лечащий врач, Юлия Геннадьевна, — представилась врач, щёлкая ручкой, готовясь записывать. — Не вставайте: у вас сотрясение головного мозга и перелом лучевой кости левой руки. И это ещё вам сильно повезло — при таком ДТП бывали случаи и похуже. Как ваше состояние? Есть ли какие-нибудь жалобы?       — Тошнит немного, — отозвалась Амарсана, ложась обратно. Зря она попыталась встать: голова отозвалась тупой болью, и тошнота подступила к горлу, и в глазах потемнело.       — Такое зачастую бывает при сотрясении. Вас доставили позавчера ночью. Что последнее вы помните?       — Машину, которая сбила нас, — послушно ответила Амарсана.       — Хорошо. — Юлия Геннадьевна что-то записала в истории болезни, а затем достала фонарик из кармана и начала светить прямо в глаза. — Вы помните, как вас зовут? Сколько вам лет?       — Амарсана. Амарсана Юрьевна Кравцева. Девятнадцать лет, — отчеканила она.       — Очень хорошо. — Врач убрала фонарик. — У вас антероградная амнезия, такое бывает. Зачастую люди, попавшие в аварию, забывают некоторые события, в вашем случае забыто несколько моментов, которые случились после аварии. Вас доставили в больницу в бессознательном состоянии, затем вы пришли в сознание. В связи с тем, что вы были неспособны ответить на вопросы, была путанность сознания, мы ввели вам снотворное и провели все нужные обследования. Сейчас угрозы для вашей жизни нет, а память о последних днях может восстановиться самостоятельно. У вас есть какие-нибудь вопросы?       — Мой друг, Кирилл, что был со мной… — Амарсана облизнула пересохшие губы, — с ним всё хорошо?       — Увы, не могу сказать. Тем более он не пациент нашей больницы: его родители перевезли в другую клинику.       — Вот как. — Амарсана действительно огорчилась. И как теперь узнать, что с ним?       — Вам нельзя переживать. Попытайтесь отдохнуть, ладно?       — Хорошо. — И правда, отдохнуть стоило. Разговор с врачом отнял все силы, и она снова провалилась в короткий, беспамятный сон.       Так и прошёл день. Там и второй. На третий день её перевели в обычную палату, в которой было ещё два человека: бабушка, которая пережила инфаркт, и девушка тоже с сотрясением мозга — упала с велосипеда. Амарсане разрешили аккуратно передвигаться по больнице, и, самое главное, к ней пустили Лору, которая все эти дни с боем прорывалась к ней, но в реанимацию, по правилам больницы, допускали только близких родственников.       — Привет! — кинулась Лора к её кровати. — Как ты?       — Как будто по мне машина проехалась, — усмехнулась Амарсана и обняла подругу.       Та выглядела… бесцветной. Никогда ещё Амарсана не видела Ло такой обычной: тёмная одежда, никаких украшений, ярко-розовые волосы были собраны в пучок и скрыты под капюшоном. На спине был рюкзак Амарсаны — и это тоже было непривычно: Ло всегда носила яркие и, можно сказать, экстраординарные сумочки. Внутри сразу же разлилось чувство вины — Лора так сильно переживала из-за неё, что совсем себя запустила. Поэтому Амарсана натянула широкую улыбку: не стоило показывать своё плохое состояние.       — Выглядишь отлично! Если честно, я всё это время не могла успокоиться. А ты и правда прекрасно себя чувствуешь! — затараторила Ло, садясь на краешек кровати, и сняла рюкзак со спины, открывая. — Я купила тебе апельсины: тебе витамины нужны. А ещё творог и йогурт — врач сказал, что это полезно для костей. Вот ещё сок и куриный суп. — Она вытащила пол-литровую банку, повертела ею и поставила на тумбочку, к остальным продуктам. — У вас же есть микроволновка?       — Да, есть, — отозвалась бабушка с соседней кровати. — Только не забудьте продукты подписать: неподписанные продукты могут выбросить. — И она, еле двигая ногами, вышла из палаты. Вторая соседка была у невролога.       — Ох, как же я об этом не подумала, — покачала головой Лора. — Я даже ручку не взяла!       — Ло. — Амарсана погладила её по руке, успокаивая.       — А ещё я принесла твой телефон — все личные вещи передали мне. И зарядку принесла. — Ло снова уткнулась в рюкзак, активнее шарясь. — Ты только не переживай, я и на работу твою сходила, всё рассказала. Начальник у тебя хороший. Попросил сообщить, когда тебе станет лучше.       — Ло, — снова позвала её Амарсана, чтобы та обратила на неё внимание. Но Лора тщательно отводила взгляд, и тогда-то закралось нехорошее предчувствие. — Что такое, Лора?       — Позвонишь, или мне зайти на твою работу? Что-нибудь передать?       — Валерия! — Это было впервые, когда Амарсана использовала её полное имя. Но это и правда подействовало: Лора повернулась к ней, и её кристально-чистые голубые глаза посмотрели на неё пристально, изучая, что даже стало не по себе. — Что-то с Кириллом, да? Ты не хочешь меня беспокоить, поэтому не говоришь?       — Я, если честно, не особо знаю подробностей, — покачала головой Ло. — Я ходила туда, но его мама сказала, что он всё ещё не пришёл в сознание. Но состояние стабильное. — Она закусила губу. — Тут, в общем…       — Да говори уже! — вспылила Амарсана.       — Твой телефон часто звонил. То с работы, то Крис, когда не смогла до меня дозвониться. Затем ещё звонили незнакомые номера — я и не брала трубку. А потом позвонила твоя мама — тут уж прости, не смогла не ответить. — Ло опустила взгляд. — Но это была не твоя мама. Женщина назвалась тётей Валей, всё просила тебя к телефону. А я объяснила ситуацию, что ты вот, в больнице, пока тебя нельзя волновать, а тётя Валя заплакала… Амарсана, мне очень жаль. Твоя мама…       А дальше и не нужно было ничего говорить. Она поняла. Лишь откинулась на кровать и прикрыла глаза, прислушиваясь к своим чувствам. Ничего. Пока что ничего.       — Надо позвонить тёте Вале, — глухо произнесла она и протянула руку за телефоном.       — Сегодня похороны. — Ло вложила телефон в руку. — Я знаю, что у вас были натянутые отношения, но всё же, Амарсана, если что, я всегда рядом, я тебя поддержу.       Амарсана не ответила, лишь взяла телефон и набрала заученный номер мамы. Гудок. Второй. Третий. Даже начало казаться, что её сердце билось в такт этим долгим, протяжным гудкам.       Нет ответа.       Позвонила на старый номер тёти Вали — женский дружелюбный голос ответил, что этот абонент не в сети. Тётя Валя говорила, что сменит номер телефона. А новый Амарсана не знала.       Поэтому она позвонила на стационарный телефон магазина — и снова тишина.       — Может быть, лучше отдохнёшь? — осторожно спросила Лора, взяв её за руку.       — Может быть, — согласилась Амарсана и отложила телефон в сторону. — Не переживай из-за меня, я в порядке.       На самом деле просто было неимоверно трудно распознать свои чувства: она должна была огорчиться? Или же хотя бы расстроиться? Конечно, Амарсана не такой уж жестокий человек, чтобы испытывать радость от смерти того, кто причинял ей боль всю жизнь, но всё же печали как таковой не было. Она даже начала себя считать неправильной оттого, что не может выдавить хотя бы слезинку ради приличия. Попыталась вспомнить лицо мамы, но оно было расплывчатым, туманным, будто она сама не хотела появляться в её голове.       Раздался звонок — Амарсана кинулась к своему телефону, но звонил не он: у них с Лорой стояли одинаковые рингтоны. Они считали это забавным — подрываться вместе при звонке и угадывать, кому позвонили.       — Да, привет. — Ло повернула экран к Амарсана, и та прочла, что звонила Крис. — Пришёл в себя? Ну хорошо, даже от сердца отлегло. Да, я у Амарсаны. Ага, и тебе тоже… Отлично… Передай Анастасии Содбоевне, что если он будет спрашивать про Амарсану, то с ней всё хорошо. Встретимся вечером. Пока. — Она отключилась и выразительно глянула на Амарсану, улыбаясь. — Слышала? Слава богу, с ним всё хорошо. Говорят, пока что никого не пускают, даже маму, но прогнозы весьма хорошие.       — Вот и чудненько, — выдохнула она. — Я немного устала, наверное, посплю, ладно?       — Ах да. Конечно. В общем, пиши, звони, если тебе что-то надо будет. Я завтра обязательно приду. — Ло подскочила с места, надевая рюкзак на спину.       — Спасибо, милая, — дёрнула уголком губ Амарсана. — Как проснусь — позвоню.       Слишком много новостей, слишком много всего. Голова снова начала гудеть — привычное состояние за последние дни, — и Амарсана прикрыла глаза, тихо вздыхая.       А за окном вовсю цвела весна.

***

      Он не хотел просыпаться.       Долго не открывал глаза, пытаясь уснуть заново. Кирилл знал, что этим мало чем поможешь, но всё же не прекращал надеяться. Он боялся встретиться с действительностью, хотя его сны могли быть обычной галлюцинацией, возникшей после аварии. Всякое ведь бывает.       Но он ведь Видящий. Сны никогда ещё ему не врали.       В конце концов его малодушная попытка избежать реальный мир с крахом провалилась: пришла мама. Тихо звала его. Гладила по волосам. Целовала его руки.       — Мам, — тихо позвал её Кирилл хрипловатым голосом, едва подавая признаки жизни. Но мама ничего не ответила, лишь улыбнулась, сдерживая слёзы, и сжала его ладонь крепко-крепко, а потом выбежала из палаты, чтобы вызвать врача.       Тело его не слушалось — каждое движение приносило неимоверную боль, но Кирилл не обращал на это никакого внимания: что такое боль по сравнению со страхом? Его совершенно не интересовало, сколько он пролежал без сознания и какие последствия принесла та авария — были вопросы и поважнее.       Пришёл доктор, тот самый, из снов, проверял его состояние, задавал простые вопросы, на которые Кирилл не ответил: он просто не смог вникнуть в суть и всё требовал позвать маму, но вместо этого врач ему сказал ни о чём не беспокоиться и немного отдохнуть.       Но Кирилл не желал отдыхать.       — Позовите маму, — всё бормотал он. — Мне нужно знать, что с дедушкой всё хорошо. Скажите мне, что с ним всё хорошо. Позовите маму, она мне скажет.       Но врач не сдавался. В итоге доктор позвал медсестру, и Кириллу что-то вкололи. Скорее всего, какое-то успокоительное или снотворное, раз он почувствовал грузную усталость, но сон не приходил. И мысли исчезли.       Это было странным, очень, и Кирилл даже подумал, что, возможно, это просто очередное видение и он просто запутался во снах. И в связи с тем, что онгоны дали ему силы, сны стали более явными.       Это заставило взять себя в руки: ему нельзя было сходить с ума в такой ответственной момент. Ему нельзя быть слабым.       Чуть позже к нему разрешили впустить папу — только тогда пришло осознание, почему к нему не впускали маму: она чуть не потеряла сына, но потеряла своего отца. Понимание всей ситуации словно окатило его холодной водой с головы до ног.       — Кирилл, как ты? — спросил папа, садясь на стул возле кровати. — Ты помнишь, что с тобой произошло?       Папа еле светился сероватым свечением — наверное, это всё-таки сон. Обычно в реальности люди не светятся. Возможно, Кирилл проснётся, и этот сон повторится точь-в-точь до мелочей — вот так и рождается дежавю.       — Хорошо. Да, помню, — отозвался он и попытался встать с кровати. Получалось плохо, можно даже сказать, отвратительно, но всё же хотелось движений, хотелось хоть что-нибудь предпринять. — Мы попали в аварию. Па… как там дедушка?       Отец промолчал.       Где-то там, в коридоре, раздались чьи-то голоса и шаги, которые почти сразу же исчезли. Под ложечкой неприятно засосало, и Кирилл стиснул зубы от собственного бессилия. Надо просто принять положение вещей, и неважно, как сильно он этого не хочет — его не спрашивают. Он не должен сожалеть о выборе деда, о воли Неба. Когда проснётся — обязательно возьмёт на заметку.       — Ты не переживай. Лучше отдохни. Врач говорит, что твоё сознание очень хрупкое, поэтому сон — самое лучшее лечение, — тихо проговорил папа заученную фразу, от которой хотелось просто кричать.       Но Кирилл лишь кивнул и снова лёг.       — Ладно. Пап, я люблю тебя. И маму, — одними губами молвил он. — Со мной всё будет хорошо — отдохните сами.       — И мы тебя любим. — Отец слегка сжал его ладонь. — Меня впустили ненадолго, так что я пойду.       А Кирилл вспоминал дедушку. Как он учил его ловить рыбу. Как рассказывал интересные легенды. Как читал книги, когда Кирилл был маленьким. Воспоминания были живыми, яркими, что казалось порою, будто дед действительно был рядом и разговаривал с ним — и Кирилл всё больше убеждался в том, что он просто застрял на одном из уровней снов. А лекарства, которые вводят ему, усиливают воздействие сна на сознание. В какой-то момент ему начали мерещиться души, а он был ещё и без очков — поэтому ни капли им не удивился.       К вечеру пришла мама, уже более собранная и властная, почти как и всегда: всё-таки она дочь своего отца. Её фигура подсвечивалась ярко-синим пламенем — да, у неё был дар, но, так как в роду должен быть один шаман, и желательно мужчина, мама просто провела обряд, на котором просила разрешение у онгонов пользоваться даром частично, а именно только смотреть будущее по чёткам и то в редких случаях. У неё была другая роль — Хранительница Рода. Она записывала истории с людьми, которые приходили к дедушке, вела тетрадь правил и традиций, наставляла всю семью.       — Привет, милый. — Она погладила его по голове. — Как себя чувствуешь?       — Хорошо, — как можно бодрее отозвался Кирилл, наслаждаясь прикосновением: всё-таки аура мамы очень лёгкая, нежная, сделана из настоящего шёлка.       — Ты всегда был особенным мальчиком, — грустно улыбнулась мама. — Врач удивлён: после того как ты очнулся, все показатели пришли в норму. Изумлялся — попасть в аварию и остаться без единой царапинки. Нет повреждений, но так долго пролежать без сознания.       Да, когда само Небо диктует свои правила, нет смысла искать логику. Для обычных людей это было чудом, уникальным случаем.       — Зато ты не удивлена, — шумно выдохнул Кирилл. — Мам, прости, это я во всём виноват. Я не должен был…       — Что ты, моё солнце, ты ни в чём не виноват. Всё, что не случается, — к лучшему. Это сейчас кажется, что Небо несправедливо, но чуть позже ты увидишь, что это было лучшим решением. Мы ведь не потеряли дедушку — он всегда следит за нами. Смерть — это лишь трансформация, это новый период для него. Мой папа был великим и мудрым шаманом, а ты станешь ещё лучше.       — Ты так говоришь, чтобы успокоить меня, верно? Я ведь не маленький ребёнок, чтобы…       — Кирилл. — Синие глаза мамы слегка помутнели. — Ты всегда будешь для меня маленьким ребёнком. Давай поговорим о чём-нибудь другом — твои друзья очень переживают за тебя. Думаю, завтра врач тебе разрешит пользоваться телефоном и переведёт в обычную палату.       — А ты не слышала, что с Амарсаной? С той девушкой, которая со мной попала в аварию? Она здесь? Её можно увидеть?       — Она в другой больнице, и с ней всё хорошо. Подробностей не знаю, Кристина сказала только это.       Облегчённый выдох. Хотя бы одна хорошая новость. Где-то сбоку промелькнула тень — неудивительно, в больнице много душ. А потом Кирилл поднял глаза на маму, вглядываясь в её синее пламя, и протянул руку — еле заметное тепло растеклось по всему телу, отзываясь приятными покалываниями.       Это всё же не сон.       Это дар в действии.