***
— Не думала, что мой конец будет именно таким, — язвительно шипит Амарсана, а Кирилл так и не осмеливается открыть глаза. — Ты всегда лезешь не в своё дело. Всезнайка, весь такой из себя правильный. Говоришь, что твоя задача помогать людям. Оригинальный ты, конечно, нашёл способ. Нет человека — нет проблем! Каждое слово Амарсаны врезается в сердце ядовитой стрелой, и Кирилл не может придумать себе никакого оправдания. Вина поглощает его с особой жадностью, будто только и ждала удобного случая, чтобы обосноваться в душе Кирилла и остаться там навсегда. Ему хочется встать с колен и продолжать идти вперёд, но ледяные капли дождя сковали всё его тело, образуя собой своеобразную клетку. Холодно. Мокро. Тяжело. — А я ведь говорил, чтобы ты не играл судьбами, а делал лишь то, что тебе нужно, — к голосу Амарсаны добавляется ещё и громогласный голос дедушки, а дождь и вовсе превращается в ливень. — Небо не прощает ошибок. Не прощает. — Я… я… — Кирилл медленно открывает глаза и сталкивается со знакомыми голубыми глазами, что неотрывно следят за ним. Перед ним сидел он сам: так же на коленях, такой же промокший и несчастный, но без очков. Когда изменилась локация — неизвестно, но вокруг нет ни дороги, ни автомобиля, ни города, а лишь непонятная субстанция, что обволакивает Кирилла и его копию. — Удивлён? — двойник говорит голосом деда и усмехается уголком губ. — Миленько. — Кто ты? — спрашивает Кирилл, но не двигается с места. — Я — это ты, это очевидно, — голос становится похожим на его, но от этого становится жутко, что даже бросает в холодный пот. — Можешь меня называть совестью, можешь называть вторым «я», а можешь никак не называть. Как удобно. Мысли сбиваются в одну кучу, и Кирилл честно пытается выудить оттуда хоть что-нибудь полезное. Та субстанция, что окружала их, начинает приобретать еле заметные очертания, и, чтобы увидеть, полностью распознать их, ему приходится снять очки и вглядеться основательно. И, как оказалось, это не одно сплошное нечто, а лишь души, которые сплетаются меж собой, изменяя и форму, и своё свечение, что создавало эффект непрерывного движения. Самое интересное, что страха нет совершенно, будто Кирилл находился в своей сфере, будто это и было его местом. — Конечно это твоё место, — небрежно взмахивает рукой двойник. — Ты совершил ошибку, как и все эти души когда-то. Для Нижнего мира не имеет значения, какая именно была ошибка и какие последствия она несла за собой. Если Небо так решило, значит… — Я могу отсюда выбраться? — Ну уж нет, это уже начинает не нравиться. Кирилл представлял себе Нижний мир по-другому. Да, всё так же абстрактно, но более… устрашающим, что ли. А как же демоны, о которых говорил дед? А как же искушения, которых нужно опасаться? А как же злые и беспощадные боги, несущие наказания для неугодных Небу? Почему Нижний мир выглядит таким простым? — Ты так и не понял, — двойник снова переключается на голос дедушки и встаёт на ноги. — Тебе здесь нечего делать. Возвращайся назад, когда будешь готов. — Так просто? А что насчёт Амарсаны? Я не могу забрать с собой? Она же где-то здесь, верно? — Кирилл тоже вскакивает с места и оглядывается. — Я уверен, что можно всё исправить. — У неё свой путь, и ты больше не должен вмешиваться, вот и все, — двойник по-дружески хлопнул по плечу. — Это не твоя забота. Кирилл хочет возразить, хочет накричать, что так не должно быть, что он не может бросить её одну, но лишь впивается презрительным взглядом в своего двойника. Рука сама по себе сжимается, хотя от этого нет никакого смысла — это ведь лишь образ, а им не бывает больно. Больно бывает только живым. — Тогда я остаюсь, — он спокойно усаживается на место, с удивлением обнаруживая, что одежда на нём сухая, а прежней тяжести нет. — Пока не пойму всё до конца. Двойник не злится и даже не реагирует на его слова, задумчиво вглядываясь в души. Кирилл ждёт вердикта — где-то там на подкорках сознания царапается мутная мысль, что он снова совершает ошибку. И он за это поплатится. — Конечно, у всего есть плата, — в такт его мыслям произносит двойник. — Нельзя нарушать баланс мироздания одними лишь хотелками. Вопрос в другом: готов ли ты заплатить? — Готов, — без промедления отвечает он. — И даже не задумаешься, какая именно будет плата? — Я виноват, значит, я и расплачиваюсь, — решительно проговаривает Кирилл. Плата, конечно же, может быть огромной: ухудшение здоровья, проблемы с реальной жизнью или же самое очевидное — Кирилл, возможно, не вернётся назад. Тут уж как Небо посчитает нужным. Но Кирилл это заслуживает больше, чем Амарсана, ведь он знал о Небе, а она нет. — Ладно, — кивает двойник. — Больше я не смею вмешиваться. Он растворяется чёрной дымкой, а души, что окружали их вокруг, начинают исчезать, пока не остаётся там, вдалеке, одна, которая светится знакомым зелёным цветом, — да, это Амарсана, и да, судя по свечению, с ней всё относительно хорошо: угаснуть ещё не успела и даже, возможно, наоборот, стала светиться ещё ярче, ещё зеленее. Кирилл не медлит — он бежит к ней изо всех сил, выкрикивая её имя и пытаясь нагнать, но расстояние между ними так и не сокращается. Это не пугает — он всё равно её догонит. Обязательно догонит.Часть II. Глава 3
8 октября 2023 г. в 05:13
— О, это я помню, очень хорошо помню! — восклицает Амарсана, когда они заходят в следующую дверь спустя череду долгих, умопомрачительных поцелуев, что даже коленки до сих пор трясутся. — Мама меня не пустила на городскую олимпиаду по математике.
Они находятся в кабинете математики: зелёная доска исписана уравнениями — видимо, какой-то ученик решал-решал и так и не решил до конца. Ошибка на доске сразу бросается в глаза, и как тогда Амарсана хочет стереть всё и решить правильно.
Кирилл проходится по кабинету, рассматривает цветочки, что расцвели совсем недавно красными пышными бутонами. Больше ничего примечательного здесь и нет — школа ведь советских времён, поэтому ни парты, ни стулья, ни другая школьная утварь почти не обновлялись. Единственный кабинет, который более-менее подходит по современным параметрам — кабинет информатики. Там и компьютеры новейшие, и интернет, пусть и медленный, и даже интерактивная доска с крутыми проектором. Валентин Михайлович даже фильмы скачивал по торренту ночами, чтобы устроить показ для школьников и вообще для населения по выходным.
— Она никуда не поедет! Только деньги зря потратит, — ворчит мать в кабинете у классной руководительницы Антонины Вячеславовны, или как дети её звали, Тонечки. — Там-то столько детей — всё равно у неё нет никаких шансов. Подумаешь, олимпиада.
— Оль, — Тонечка вдыхает и поправляет женскую шаль на плечах. — Амарсана безупречно справилась со всеми заданиями за полчаса! Обычно она себя никак не проявляет, но тут…
— Они и правда были лёгкими, — шепчет Амарсана-старшая. — Обожаю задачки на логику. С подковыркой.
— Антонина Вячеславовна, — несмело подаёт голос Амарсана-младшая, — мне кажется, что и правда не стоит ехать. Куда мне до городских.
— Ты правда не хотела ехать? — спрашивает Кирилл и подходит к доске, поправляя очки, и пытается изобразить из себя учителя. Амарсана закатывает глаза и громко фыркает — напускной грозный вид парня весьма смешон и нелеп: во-первых, длинноватые чёрные волосы слегка растрепаны по понятным причинам, во-вторых, губы слегка опухли и покраснели, что делало его будто обиженным на весь мир, а в-третьих, в синих глазах мелькает озорной огонёк — так бывает у учеников, которые думают о том, чтобы натворить нечто этакое, что встряхнет всю школу.
— Хотела. Почему нет? — отвечает Амарсана, пока учительница пытается уговорить семью Кравцевых на поездку. Да, ехать пять часов на автобусе. Да, ночевать придётся в местном общежитии за отдельную плату. Да, возможно задания будут сложнее и совсем другого уровня. Но стоило бы попробовать! — Я знала, что мать меня не отпустит. Я не хотела допускать лишней ссоры между школой и моей мамой. Конечно, и так всё было понятно, но если бы я начала проситься и плакать и мама сорвалась на меня, то наверняка снова позвали бы людей из соц.опеки, ведь те давно грозились лишить её родительских прав. И тогда я поехала бы в город уже по другим причинам: детский дом, и вряд ли меня удочерили бы в таком возрасте.
Амарсана часто подумывала о том, что детский дом был бы лучшим выходом для неё. Да даже готова была стать этакой девочкой-беспризорницей, которая живёт только по своим правилам, и мечтала сбежать из дома, пока её Лёшка не остановил: если бежать, то вместе, приводя разумные аргументы. Амарсана любила и Лёшку, и его маму — тётю Наташу, которая постоянно её кормила булочками — и не хотела, чтобы они страдали из-за неё. В общем, оставалось только терпеть. Вытерпела же, и ничего с ней не случилось!
Почти ничего.
— Ладно, это ваше решение, и я не смею больше настаивать. Но… — Тонечка покачала головой. — До свидания.
А на следующий день Тонечка снова вызовет её на разговор, затем будет пытаться развить математические способности, но Амарсана уже специально начнёт заваливать задания, чтобы от неё отстали. Ну и на всякий случай по остальным предметам тоже.
Когда Кирилл и Амарсана заходят в дверь, что появляется прямо на доске, они снова оказываются здесь, только вместо мамы появляется Роза Ивановна, школьный психолог. Амарсане шестнадцать — самое ужасное время для неё. На щеке расплылся синяк, и без этого узкие глаза теперь вообще кажутся лишь щелочками. Под крыльями носа застыла кровь — а ей плевать на это, как и на всю одежду, которая тоже испачкана кровью и землёй.
— Ты понимаешь, что твое поведение… — нудным голосом начинает говорить психолог, и Амарсана-старшая презрительно кривится: она никогда ей не нравилась, и все эти поучения лишь усугубляли положение тем, что после них жить не хотелось от слова совсем, — …не достойно такой прелестной и замечательной девочки. Твоя агрессия, мягко говоря, пугает, и мы с Антониной Вячеславовной весьма обеспокоены такой переменой.
— Амарсана, если тебя что-то беспокоит, то всегда можешь поговорить с нами, — подхватывает Тонечка. В этот раз она без шали: купила новое красивое платье, и такую красоту прятать явно не хотелось.
— Тебя избили? — изумляется Кирилл. — Я хоть и дрался в детстве, но такого никогда не было.
— Это кто кого ещё избил, — горько усмехается Амарсана и незаметно прикасается к себе младшей, будто желает своим присутствием дать хоть немного поддержки. — Это ты ещё Алину не видел.
— Но что произошло? — не понимает Кирилл. — Я думал, что ты…
— Люблю разочаровывать людей, да, — издевательски тянет Амарсана, но потом всё же переходит на более спокойный тон: — Ничего особенного, даже рассказывать нечего. Алинка, ну, моя одноклассница, с ума сошла и начала меня выводить. А ты знаешь, — она кинула многозначительный взгляд на Кирилла, — я не люблю навязчивых людей, которые всегда знают больше всех. Она начала критиковать меня и мою внешность: что-то вроде «узкоглазая доходяга», я не помню. И всё ничего, я к такому привыкла, мама меня и похуже матом крыла, но она хотела доказать мне, что я недостойна общения с Лёшкой, и решила вбить в мою голову, в прямом смысле, что я не должна с ним общаться.
— Я не буду извиняться, — вскрикивает Амарсана-младшая, еле сдерживая от несправедливости злые слёзы. — Она первая начала! Почему вы не разговариваете с ней?! М? Я просто защищалась!
— Амарсана. Ты продолжала пинать Алину до тех пор, пока тебя насильно не оттащили от неё. — Роза Ивановна поджимает губы и прищуривается. — Ты хоть понимаешь, что повреждения, нанесённые тобой, могут нести неотвратимые последствия?
— Я не сильно пинала — это раз. Во-вторых, она притворяется, чтобы её все пожалели. И в-третьих, — Амарсана-младшая встаёт с места и топает к двери, — делайте со мной что хотите. Мне плевать.
— Мы с Лёшкой обещали друг другу, что будем всегда вместе, по крайней мере, пока живём в этой деревне. Я не смогла бы предать его доверие, понимаешь? Алинка — просто дура, что влюбилась по уши и вообразила себя королевой. И да, после того момента она действительно ко мне не лезла. Мама встала на мою сторону, такую истерику всем закатила. А ссориться с моей мамой — себе дороже. Родители сами замяли этот вопрос за бутылкой, то есть за несколькими бутылками водки, а ещё провели нам дополнительную пьяную беседу, суть которой заключалась в: «А давайте жить дружно!»
— Если бы это случилось со мной, то это так просто не оставили, — комментирует Кирилл.
— Деревня маленькая, все друг друга знают, конечно ссориться меж собой неохота. Могут за спиной что-то там сказать, иногда подраться, но к такому все привыкли. Хочешь посмотреть единственную, но самую лучшую драку в моей жизни? — И Амарсане внезапно становится весело.
А чего печалиться? Это было и прошло, пусть даже ей проели все мозги по этому поводу, но вспоминать такой момент забавно. Она и сама сейчас не может представить себя дерущейся, злой, агрессивной, и поглядеть со стороны — любопытно.
— Если ты сама хочешь, — отвечает Кирилл, но только ради вежливости. Она видит по его глазам, что и ему очень интересно.
Их встречают школьный задний двор и две девочки, которые громко ругаются меж собой. Осеннее солнце ярко освещает мир вокруг, золотые листья шепчут о предстоящих зимних днях под вой холодного ветра. Уроки начались ещё пять минут назад, поэтому здесь никого больше нет.
— Ты меня поняла?! — кричит Алина и резко хватает Амарсану за волосы и ударяет её о каменную серую стену местной кочегарки.
— Ха, знаешь, что ещё смешно, — хохочет Амарсана-старшая, — многие девочки могут похвастаться тем, что из-за неё дрались парни, а я вот… сама защищала честь нашей дружбы.
— А Лёшка как отреагировал, когда узнал? — Кирилл даже отворачивается, когда девочки падают на землю и пытаются друг друга зацепить посильнее.
— О. Он был в ярости. Подраться с Алинкой он, конечно же, не мог, но испортить жизнь — запросто. Подкладывал кнопки на стулья, давал интересные клички, которые прикреплялись к ней намертво. К примеру, Алинка-крокодилка. Ах, детство.
Тем временем Амарсане-младшей удаётся перехватить инициативу на себя, и теперь это она наносит удары по лицу одноклассницы, это она встаёт с земли и со всей силы пинает девочку. Со стороны выглядит действительно ужасно, и Амарсана начинает понимать, почему все испугались. Она и сама себя пугается.
— Ладно, пойдём, нечего здесь смотреть, — она берёт Кирилла за руку и переходит к следующей двери.
Теперь ей хочется показать себя с лучшей стороны, и воспоминания, будто угадывая её мысли, начинают выстраиваться так, как ей нужно.
— Я даже и не знаю, что меня сподвигло на такой шаг, но я подумала: ну раз одиннадцатый класс, да и Лёшка все уши прожужжал, что мне надо участвовать в этом конкурсе, я и согласилась, — проговаривает Амарсана, когда они оказываются в школьном спортзале, который часто заменял им сцену.
Спортзал был наполнен так, что едва вмещал в себя всю школу, поэтому и Кириллу, и Амарсане даже приходится усесться на подоконник, чтобы всё увидеть. Включается музыка — знакомые ноты заполняют собой всё её сознание, она больше ничего не замечает вокруг, кроме Лёшки, который выходит на импровизированную сцену и начинает петь до боли знакомый текст, от которого даже сердце сладко щемит. Он — в красивом костюме, рыжие волосы в кое-то веки аккуратно уложены, а не торчат в разные стороны. Его голос чуть дрожит, но он продолжает петь, а весь зал застыл в немом восхищении.
— Не пиши «The end», я придумаю Happy end, — тянет Лёшка припев и отступает к краю зала, а с входной двери выходит и сама Амарсана.
На ней — розовое бальное платье со всякими рюшечками и оборками и пышной юбкой. Оно немного длинноватое: мама взяла это платье у своей подруги из города, поэтому ушивать нельзя, но Амарсана радовалось и такому платью. На голове — пластмассовая корона, волосы были завиты и уложены на один бок, и всё это держалось на лаке с блёстками. На губах — клубничный блеск для губ, на веках — серебристые тени, которые подарила тётя Валя для конкурса. И конечно, ног не видно, но Амарсана помнит, что именно тогда впервые встала на высокие тонкие каблуки, чтобы хоть как-то соответствовать длине платья. И весь образ заключает круглый номерок с цифрой «3», что был на запястье, — порядковый номер участницы.
— Ты же знаешь всё исправить можно, — поёт Амарсана и проходит на сцену, гордо и величаво. — Зачеркнуть, переписать обложку…
— Ты умеешь петь? — удивлённо спрашивает Кирилл. — У тебя же талант!
— Да какой талант, — горько усмехается Амарсана. — Если бы не Лёшка — никогда не вышла бы на сцену.
— Ты такая красивая, — Кирилл обнимает её за плечи. — Принцесса.
— Ха, перестань, — отмахивается Амарсана и начинает подпевать их с Лёшкой песне. Они столько её репетировали, что даже до сих пор помнит все слова.
Она любит это воспоминание. Пусть и заняла третье место из пяти участниц (золотая середина — вполне неплохо), но зато получила невообразимые эмоции на всю школьную жизнь. Тогда Амарсана умела мечтать, умела радоваться простым вещам, умела видеть счастье, хотя жизнь была и правда несладкой. Кажется, она начинает понимать, в чём суть этих воспоминаний — собрать себя по кускам и принять наконец-то себя такой, какая она есть.
Амарсана видит взгляд Лёшки, который направлен только на неё, а слова из песни звучат, как настоящее признание. Они оба светятся, словно прекрасные ночные светлячки, и наслаждаются этим моментом от всей души. Даже хочется расплакаться от такой милой картины, и тут Амарсана замечает взгляд Кирилла и уже не смущается, а лишь улыбается в ответ.
Песня кончается, а в голове всё ещё продолжается крутиться строчка из песни: «Не пиши "The end", я придумаю Happy end».
Да, она должна сама себе придумать хороший конец.