Там, где зеленеет солнце

      Судорожный вдох.       Амарсана резко распахивает глаза, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, но всё никак не получается. В комнате невероятно темно и тихо, будто девушка разом лишилась зрения и слуха. Обычно она любила и ценила тишину, но сейчас это пугает ещё больше, что захотелось вскочить и бежать, бежать куда-нибудь, но тело совершенно её не поддается приказам.       Дышать, дышать, дышать!       Воздух — плотный, тяжёлый, влажный. К горлу подступает противная тошнота, она ощущает, как по виску сползает капелька пота. И стоит ей только это осознать, как становится невыносимо жарко, будто её кинули в горящее пламя. Голова сильно гудит, отдаваясь тупой болью, а сердце стучит бешеным ритмом.       Амарсана пытается вымолвить хоть слово, но изо рта не вырывается ни звука. Или же она действительно потеряла слух. Во рту скапливается немного слюны, которую она с трудом глотает, чтобы хоть как-то унять отвратительную тошноту, но это совершенно не помогает. Нужно было сделать хоть что-нибудь, но паника сжимает её в крепкие объятья и не желает отпускать.       Палец нервно дёргается — значит, хоть какая-то часть тела всё же функционирует. Амарсана пробует пошевелиться ещё, акцентируя внимание только на указательном пальце левой руки, и через некоторое время ей это удаётся. Сначала приподнять и отпустить палец обратно, затем двумя пальцами и так до тех пор, пока левая рука полностью не начинает принадлежать ей.       За это время темнота хоть немного, но отступает — Амарсана замечает очертания мебели своей комнаты. Или её глаза просто привыкают к темноте. Дыхание еле-еле выравнивается и приобретает звук. Она жадно прислушивается к своему глубокому вдоху и насильно заставляет тело реагировать на простейшие запросы.       Неизвестно, сколько времени у неё заняло то, чтобы встать с кровати, скорее целая вечность, но за это время за окном светлее так и не становится. Дойти до балкона тоже было непосильной задачей, ноги — ватные, непослушные, она грозилась упасть в любой момент, но всё же упрямо идёт вперёд, осторожно переставляя одну ногу за другой.       Солнца не видно: сизый густой туман распластался по всему городу, окутывая собой буквально все. Такое случалось нечасто, а точнее впервые на памяти Амарсаны, и это осознание снова вызывает новую волну паники. Липкая мерзкая дрожь проходится по телу, кожа моментально покрывается мурашками. Руки сами находят пачку сигарет — ей срочно нужно успокоиться и прийти в себя. Едва вдохнув горький дым в лёгкие, Амарсана наслаждается привычным горьким вкусом во рту, и дрожь начала отступать.       Хочется протянуть руку и потрогать этот туман, но она всё никак не решается: он кажется слишком нереальным, мрачным и, возможно, опасным. Была ли взаимосвязь между сном и туманом — неизвестно, её больше волнует как раз-таки авария, произошедшая во сне, и то, что же стало с Кириллом. Сон сном, но его слова о том, что этот мир наоборот не реален, что ей нужно спуститься вниз, только сейчас доходят до её пустой головушки и…       Становится страшно.       Истеричная мысль, что нужно что-то сделать и немедленно, бьется в голове раненной птицей, затмевая все её убеждения, что здесь — самое безопасное место. Туман — словно невидимая угроза нависает плотной, давящей стеной, и если бы не сигарета в дрожащих руках, то она наверняка потеряла бы контроль над собой.       Вдох-выдох.       Из-за тумана было невероятно темно, будто Амарсана находится в клетке, из которой нет выхода. Быть запертым, неважно где, — всегда давит на сознание и заставляет чувствовать себя ущемлённой, пусть эту клетку она построила сама.       Ей нужно сбежать. Определённо.       Она делает последнюю затяжку и аккуратно кладет бычок в пустую стеклянную пепельницу, и тот сразу исчезает, как и всегда. Кидает внимательный взгляд на туман, оценивая его плотность, и разворачивается к двери, чтобы войти в квартиру.       А может, просто нужно сброситься вниз? Кирилл ведь говорил о том, что ей просто нужно вниз — единственное, что застряло в её мыслях. Что будет, когда она просто попробует умереть? Рука нерешительно зависает на полпути к дверной ручке, но потом продолжает путь, касаясь прохладного белого металла.       Ну нет, если даже и выбираться отсюда, то нужно быть полностью подготовленной, знать, что это за место, куда ей нужно вернуться, а самое главное — что это за феномен такой: существовать в двух мирах одновременно. Без полноценной информации нельзя делать поспешных решений, неизвестно, к чему это может это привести.       А ещё… она просто ждёт Кирилла.       Вчера, перед своим исчезновением, он пообещал, что всё исправит, много рассказывал про своего дедушку и про то, как нужно поступать правильно, но почему она не могла воспринять ни единого слова? Всё, что он говорил, было абстрактным, нереальным, слова пролетали сквозь неё, не задерживаясь в сознании хотя бы на секунду.       А вдруг он больше не придёт? А вдруг этот кошмар действительно реален, и с ним случилось что-то серьёзное? Но, вопреки её мыслям, в квартире раздается звонок: короткий, нетерпеливый, и Амарсана тут же мчится к двери, снова не задумываясь о своём внешнем виде: опять короткий халатик, опять голые коленки, опять распущенные и растрёпанные волосы.       Ее ожидания оправдываются: Кирилл стоит за дверью, всё в той же серой толстовке и в широких джинсах. Его лицо не выражает никаких эмоций, но это не важно — самое главное, что он тут, неизменный и настоящий.       — Привет, — шепчет он, и Амарсана бросается к нему на шею, крепко обнимая. Из груди сам по себе вырывается облегчённый вздох — всё хорошо, это был просто кошмар, она просто накрутила себе в голове невесть что, и этот туман — лишь обыкновенное природное явление.       — Привет, — одними губами произносит она, чувствуя, как его тёплые руки крепко притягивают её к себе за талию. Она вдыхает знакомый запах мужских духов, перемешанный с терпким ароматом полевых трав, что кружит, кружит ей голову чуть ли не до потери сознания. До этого момента Амарсана даже и не представляла, насколько она привязана к Кириллу, что даже узнала его запах, его объятья, будто находилась в них всегда, а не однажды.       Нервное напряжение потихоньку отступает, знание, что она не одна, — успокаивает и обнадеживает. И, наверное, надо было бы отстраниться, ведь их объятья были неприлично затянуты для тех, кто считаются… друзьями? Да, друзьями. Но она не может сдвинуться с места, прикрывая глаза и утопая в спокойствии, что Кирилл ей дарит своим появлением.       Тот тоже не спешит разрывать контакт и ничего не говорит, лишь мягко поглаживает её по спине, и эти прикосновения приятно обжигают даже через сквозь тонкую шёлковую ткань халатика. Они — непривычные, можно сказать, инородные, но в то же время весьма ласковые, нежные, нужные.       Неизвестно, сколько проходит времени — пять минут или целый час, как Амарсана заставляет себя отстраниться и обеспокоенно вглядеться в умиротворённое лицо Кирилла — в синих глазах промелькнул незнакомый блеск, а сухие, потрескавшиеся губы сложились в полуулыбку, от которой внутри гле-то в солнечном сплетении разливается еле ощутимое тепло и лёгкое волнение.       — Испугалась, да? — всё так же шёпотом спрашивает он, склонив голову набок.       — Я… — и она очень хочет сказать, что ничего особенного в этом нет, что ей приснился лишь кошмар, но врать было совершенно глупо. — Да.       — Я тоже, — шумно выдыхает Кирилл через нос и поправлет очки. — И как ты можешь догадаться, мы с тобой застряли. Теперь спуститься вниз будет гораздо, гораздо сложнее, — он заглядывает за её спину, всматриваясь в темноту. — А ещё точнее — возможно, мы больше никогда отсюда не выберемся.

***

      — На всё воля Неба, — в который раз проговоривает дед. Кирилл же нервно шагает по тёмному бункеру с одного угла к другому, не видя ни дедушки, ни вещей вокруг, лишь мерцания чужих душ, что проскальзывают рядом. Так темно здесь никогда не было, но он отлично ориентируется в пространстве: ему не нужно видеть, чтобы знать, где что находится. — Выбраться отсюда будет крайне сложно. Кто я такой, чтобы идти против воли Неба?       Кирилл не отвечает — в голове не ни одной адекватной мысли, лишь чувства растекаются бурной лавиной по венам: страх, беспокойство, злость — всё смешивается в одном флаконе.       Небо решило насильно забрать их к себе. Было ли это очередное испытание или же окончательный приговор — неизвестно, и это откровенно ужасает. И если за себя Кирилл более-менее спокоен: всё-таки он — продолжение рода, на него возложены огромные задачи, да и дед ведь сильный шаман, и вряд ли допустит, чтобы с его наследником что-то случилось, — то в случае с Амарсаной он совершенно ничего не знает. Она отказывалась от помощи, её душа не хотела возвращаться к телу, и все слова не воспринимала всерьёз, что для Неба считалось оскорблением. Жестоко? Очень. Но Небо никого не щадит.       — Что мне делать дальше? — отчаянно спрашивает он у дедушки, но тот ничего не отвечает.       Лишь всевидящее око пролетает рядом.

***

      — Что нам делать дальше? — испуганно спрашивает Амарсана, боясь сдвинуться с места.       На лестничной площадке абсолютная тишина: тётя Люба исчезла двумя днями ранее, а новых людей не видно. Либо они любили закрываться в своих квартирках, как и Амарсана, либо в этом доме больше никого и не было. Внезапно захотелось пробежаться по этажам и истерично заколотить в каждую дверь, найти хотя бы ещё одного человека, задать кучу вопросов, на которых наверняка нет ответа, но всё это было лишь несусветной глупостью.       — Пошли, я попытаюсь тебе всё объяснить, — Кирилл слегка треплет её по плечу и проходит в квартиру, как к себе домой. И Амарсана против, наоборот, это действие вызывает одни положительные эмоции: как ни крути, но они с Кириллом уже не чужие люди, а действительно могут друг другу доверять.       Амарсана аккуратно прикрывает дверь, негромко щёлкая замком, и заходит на кухню, где Кирилл уже успел расположиться возле окна, вглядываясь в туман.       — Он тоже играет какую-то роль, верно? — Амарсана встает рядом с ним, кидая быстрый взгляд на окно, а потом разворачивается всем корпусом к Кириллу.       — Всё здесь играет определённую роль. Но он впечатляет — очень завораживающее зрелище. И как у тебя получается создать такие красивые вещи?       — Не поняла, — глупо моргает она.       — Зелёное солнце — твоя энергия, живой туман, олицетворяющий страх — настолько показательные вещи, что очень легко догадаться об их значимости, но, с другой стороны, менее лёгкой дорогу к самой себе это не делает. Ты знаешь, где выход, вот только дойти до него… — Кирилл прикасается к стеклу, вглядываясь в туман. — И чем больше ты тянешь, тем плотнее будет туман, пока и вовсе не превратится в каменную стену. Худший исход — ты так и останешься здесь, а твоё тело там, в настоящем мире, подключённое к аппарату. На год, на пять, десять, двадцать лет — кто знает, до тех пор пока врачи не поймут, что это бесполезно, и не отключат тебя.       — И что же дальше?       — Тогда ты исчезнешь. Возможно, у тебя будет другая жизнь, и вряд ли ты будешь что-то помнить об этой — слишком мало людей помнят о прошлой жизни. А возможно, ты временно останешься в каком-то из миров: Верхнем или Нижнем. А может, останешься в переходе — самом тонком мире, который сливается со Средним. Как знать.       — А что же ты? Ты ведь здесь, у меня.       — А обо мне не беспокойся. Думай только о себе. Это твой путь и твоё решение.

***

      Ему нужно что-то решать. Мотаться по бункеру — не вариант. Конечно, он знает, где находится выход, и да, в темноте будет сложнее идти к нему, но он не уверен, а точно ли ему надо именно туда?       Всевидящее око крутится возле него, словно намекая, чтобы он заглянул в будущее и увидел варианты развития событий, но Кирилл до последнего не желает пользоваться им: страшно, очень, да и делать выводы под каким-то влиянием он не хотел.       — Взрослеешь, — одобрительно проговаривает дедушка, а Кирилл даде не может определить: настоящий ли дед. Это мог быть его придуманный образ, чтобы хоть как-то держать контроль в такой непростой ситуации.       Главное — не поддаваться панике.

***

      — И идти нужно прямо сейчас? — и как бы она ни старается, в голосе всё равно проскользывают отчаянные нотки. — Ты сказал, что я знаю, где выход, но это не так! Откуда я могу знать?       — Эй, — Кирилл притрагивается к её плечу, обращая на себя внимание, — главное, не поддаваться панике. Смотри, — он указывает на окно, за которым туман стал совсем чёрным. — Дыши. Вдох-выдох.       Но вместо спокойствия приходит лишь злость на такое положение вещей. Амарсана не дышит совсем — не получается совершенно, поэтому она просто поддается импульсу, убегая на балкон. Она не хочет ничего решать, она не хочет сложностей, она просто хочет жить. Хочется немного счастья. Так почему всегда, всегда она должна страдать? Всё гребанное детство и до сих — одни лишь бесконечные страдания! В туман стремительно летит пепельница и тут же беззвучно исчезает в беспросветной мгле. Амарсана кидает туда ещё попавшиеся под руку зажигалку и сигареты — туман мгновенно поглощает и их.       — Почему ты злишься? — Кирилл будто выростает за её спиной.       — Не знаю, — качает головой Амарсана, хотя прекрасно знает ответ. Не хочется говорить, что она просто не желает брать на себя ответственность за все свои поступки. А вдруг она потеряется в тумане, что тогда? Или придёт к выходу не вовремя? И что будет, если она всё же доберётся до него? Ей ведь придётся… жить. По-настоящему.       — Время тут, конечно, бесформенное и течёт по-другому, но всё же оно всегда идёт вперёд, — и Кирилл уходит, оставляя её одну на балконе.

***

      Интересно, сколько прошло времени в настоящем мире? Пять минут или же несколько дней? Нужно торопиться, а Кирилл всё не может сдвинуться с места, наблюдая мерцания чужих душ. Они что-то ему шепчут и даже пытаются утянуть за собой куда-то, касаясь его своими полупрозрачными пальцами, от которых бросает в мимолетную дрожь.       Ведь Кирилл стал к ним ближе, как никогда до этого не был.       А ещё он чувствует разницу между своим миром и миром Амарсаны. Нет, дело было не в устройстве и не во внешнем различии, а в том, что Амарсана была белым шаманом и, естественно, относилась к Верхнему миру, именно Небу, а Кирилл — к чёрным, поэтому у него и бункер в земле, в Нижнем мире. То есть, да, он знал это всегда, но осознает впервые.       Все эти души, бродящие вокруг него — мёртвые, потерянные, застрявшие. Те души, которые никогда больше не смогут попасть в Средний мир снова. И Амарсана может стать одной из них, если что-то не предпримет.       Решение после такого положения вещей приходит слишком быстро, словно кто-то стукнул его обухом по голове, и Кирилл кивает всевидящему оку, который тут же поднимается вверх и поплыл вперёд.       Придётся пройтись по всем мирам и наконец-то достучаться до Неба. Последнее, что он слышит, — тяжёлый вздох и шёпот мёртвых душ.

***

      — Я готова, — объявляет Амарсана, зайдя в квартиру. Кирилл тем временем рассматривает себя в зеркале, но что удивительно, отражения Кирилла она почему-то не видит. Задумываться об этом не стала: мало ли какие здесь причуды, всё-таки наконец-то приходится признаться, что этот мир не настоящий, а иллюзорный, и нельзя прятаться от самой себя вечно. — Только дай мне время собраться.       Она переступает с ноги на ногу, неловко одёргивая халатик вниз, намекая, что если и идти, то точно в не таком виде. И вроде бы неважная деталь, ведь и одежда тут тоже иллюзорная, но хочется пойти к себе навстречу собранной и красивой.       Кирилл килает весёлый взгляд, что наверняка означает: «Девушки и их заморочки», — но ничего против не говорит, лишь тактично выходит из комнаты, давая ей пространство. Амарсана кривится ему вслед — он-то всегда при параде как нормальный человек, а она вечно в какой-то срамоте.       А ещё такие обычные вещи очень её успокаивают. Легче было думать об одежде, будто они с Кириллом просто идут на прогулку, а не ищут загадочный выход. Её выбор был прост: тёмно-синие зауженные джинсы и серая толстовка, почти как у Кирилла, только без капюшона. У неё даже хватает сил усмехнуться зеркалу — они с Кириллом теперь похожи на сладкую парочку, которая носит парные вещи. Но это не совсем то, о чем нужно думать, и по этому Амарсана поспешно бежит в ванную, умывается, собирает волосы в высокий хвост — вот и всё, она такая, какая и была изначально.       — Прекрасно выглядишь, — комментирует Кирилл, когда она выходит из ванной, и медленно приближается, вглядываясь в глаза. Его взгляд серьёзный, немного даже обеспокоенный, словно спрашивает: «Точно ли всё в порядке?»       Амарсана слегка качает головой, а потом протягивает руку, коснувшись его гладкой щеки, словно хотела так его прибодрить. Да, ей страшно: неизвестность всегда пугает, верно? Да, Амарсана не уверена в себе: она часто портила всё что можно и нельзя. Да, она никогда не умела решать проблемы, лишь избегала, но у неё впервые появляется настоящая цель. И к ней она идёт не одна, а с кем-то, кто верит в неё, кто видит в ней нечто особенное и готов помогать просто так.       Впервые она чувствует, что такое быть небезразличной к кому-то. И это чувство ей определённо нравится. Поэтому она намерена идти вперёд и только вперёд, зная, что ей не дадут оступиться.       — Спасибо, — искренне говорит Амарсана и медленно убирает руку. — Спасибо, что не бросил меня одну.       — Я не могу иначе, — ласково отвечает Кирилл и отходит на шаг назад, поворачиваясь к двери.       Дверь, деревянная и самая обычная на вид, которую Амарсана видела много раз, сейчас вызывает некий трепет и судорожное волнение, что сладко растекаются по телу и отзываются щемящей сердце приятной болью. Она находит крепкую тёплую ладонь Кирилла, крепко вцепившись, и твёрдо толкает дверь.       А где-то там туман немного отступает и снова приобретает синеватый оттенок.