Там, где зеленеет солнце

      Иногда люди делают глупые поступки и сожалеют. А иногда люди не решаются ничего сделать и снова сожалеют. Сожаления — это такая пустая трата времени, и можно бесконечно сокрушаться обо всём на свете, корить себя за каждую мелочь, но это не даёт ровным счётом ничего. И даже зная такую простую истину, нельзя просто заставить себя перемениться в одно мгновение.       Амарсана сожалела о многом. О том, что не училась хорошо, и поэтому не хватило баллов в хороший университет на бюджетное место. О том, что перестала верить в светлое будущее и радоваться каждому дню. О том, что сейчас у неё в жизни нет ничего хорошего, чтобы продолжать жить.       Она проснулась минут двадцать назад и всё пыталась вспомнить сон, в котором было так тепло и уютно. Да, она не помнила большей части, лишь размытые образы, но ей действительно хотелось остаться там. Желательно навсегда. Там не было ни забот, ни проблем, ни разочарований. Там она была счастливой.       Ах да, и снова мысли о смерти. Все же думают о ней, правда?       Амарсана гневно стиснула зубы до противного скрипа, откровенно злясь на саму себя. Её неимоверно раздражало собственное бессилие и то, что она ничего не могла с собой поделать. Ни взять мысли под контроль, ни свои чёртовы угнетающие чувства. Научилась только натягивать равнодушную улыбку и избегать опасных тем.       Ей надо было бы собраться духом и снова начать делать вид, что всё хорошо. Что её ничего не волнует. У неё же ведь неплохо получалось последние дни, так что же опять случилось?!       — Ты сможешь, давай, Амарсана. Всего лишь ещё один бессмысленный день, ты справишься с ним. Он не сложнее ни вчерашнего дня, ни позавчерашнего, — пришлось уговаривать себя вслух, рассматривая серый потолок. — Нытиков никто не любит. Нельзя быть всё время недовольной. Соберись, чёрт возьми, соберись, тряпка!       Амарсана перевернулась на бок, но встать так и не смогла. Тело казалось тяжёлым, чужим, не желающим поддаваться простым приказам. Безысходность поглотила её с головой, и она часто заморгала, чтобы непрошенные слёзы не вырвались наружу.       И почему она такая?       Прошло ещё немного времени. Десять минут или целый час — неважно. За это время Амарсана перевернулась на другой бок — единственное достижение за это утро. Стучала Лора пару раз, но она так и не отозвалась — не хотелось. Возможно, выходной на неё так повлиял, ведь мысли не заняты ни поиском работы, ни самой работой, ничем, в общем-то, и поэтому ничего не мешало утопать в чернеющем гневе, что окутывало её еле стучащее сердечко, которое с каждым разом замедляло ритм, будто и само хотело остановиться.       Лора снова постучала, а потом приоткрыла дверь слегка, Амарсана резко закрыла глаза, притворяясь спящей. Она ещё не была готова вливаться в жизнь. Создалось ощущение, что вот она, грань между реальностью и сном, в этой самой постели: едва она встанет, то потеряет себя окончательно. К примеру, совершит нечто глупое, ужасное, и лишь кровать и остатки сна не дают ей этого сделать.       — Амарсана, — тихо позвала её Ло. — Пора вставать.       Нет, нет, нет. Никаких вставать. Она лишь крепче зажмурила глаза, уговаривая свой мозг заснуть в этот же момент и не слышать жалостливый голос подруги.       — Я знаю, что ты не спишь, — шёпот вкрадчивый, осторожный. — Тебе плохо? Может… тебе что-то нужно?       — Ничего. Мне ничего не нужно, — хриплым голосом отозвалась она. — Я просто хочу отдохнуть.       — Конечно. Ладно. Я просто хотела сказать спасибо. Ты такая чудесная, и не стоило покупать мне такую дорогую помаду, — пролепетала Ло. — Отдыхай, я больше не буду тебе мешать.       Ей когда-нибудь придётся встать, да. Не сегодня, так завтра. Или послезавтра. Послезавтра точно, у неё ведь смена, у неё ведь работа. Амарсана очень сильно пожалела, что не живёт одна, как во сне, тогда ей не понадобилось бы прятаться в кровати.       Ей удалось ещё раз ненадолго вздремнуть, а потом пришлось всё же встать по зову природы. Лора тактично молчала, кидая на неё красноречивые взгляды, желая расспросить, но Амарсане было достаточно лишь покачать головой, чтобы подруга всё поняла. Она проскользнула на балкон, чтобы хоть как-то освежиться и прийти в себя. Идиотская и вредная привычка, но это единственное счастье, которое она могла себе позволить. Дым медленно рассеивался уже в полусумрачном городе, оставляя после себя едкий запах никотина и горькое послевкусие, такое же, как и эти лишние мысли в её сердце.       Стало и правда легче.       Целый день коту под хвост.       Выкурив пару сигарет, Амарсана снова ускользнула в свою комнату, отказавшись от предложенной еды. Сегодня просто не её день, вот и всё.       Следующий день тоже оказался не её, но Лора уже была более настойчива и насильно утащила Амарсану на кухню, готовая кормить её чуть ли не с ложечки, приговаривая, что несмотря на их сбитый режим питания, есть всё равно когда-то надо. Пригрозила, что расскажет всё Кириллу, хотя при чём тут он, Амарсана не поняла, а лишь лениво махнула рукой: пусть делает, что хочет. Душ она снова проигнорировала, прячась в кровати и обнимая подушку как самую ценную вещь на этой земле. И если вчера ещё были какие-то мысли, то сегодня даже их не было. Будто Амарсану просто вычеркнули из жизни. То есть она сама себя вычеркнула из жизни.       Сон снова её порадовал. Кажется, она там даже пела и танцевала, веселясь на всю катушку. Зелёное солнце придавало миру невероятно глубокий изумрудный цвет, отовсюду раздавались весёлый смех и громкие счастливые голоса. Она с кем-то — скорее всего с Кириллом, он ведь часто снился — много и долго болтала, обсуждая и погоду, и мокрый асфальт, и небо над головой. Как по-дурацки и в то же время очень мило: не каждый может сделать разговор об асфальте интересным. Сон всё больше и больше затягивал своей непринуждённой атмосферой, и так хотелось растянуть удовольствие ещё и ещё больше, что Амарсана два раза выключила будильник и чуть не проспала работу.       И меньше всего она ожидала увидеть около магазина Кирилла, явно поджидающего её, потому что стоило ей появиться в поле его зрения, как он весь подобрался и впился слишком серьёзным взглядом, что Амарсана даже сбавила шаг, боясь подойти. Моросил мелкий дождь, а небо, будто налитое свинцом, нависало слишком близко: казалось, заберись на самое высокое задание и протяни руку — можно будет прикоснуться к этой серой жиже. Мимо проехала машина и чуть не обрызгала её из лужи, в последний момент Амарсана успела отскочить вбок.       Ужасный день, в общем-то.       — И почему ты не на парах? — вместо приветствия пробормотала она, подходя ближе и сразу открывая магазин.       — Выглядишь неважно, — начал говорить Кирилл, и они вошли внутрь.       — Ты пришёл мне сказать об этом? — Да, вышло достаточно грубо, но у неё не было настроения, чтобы соблюдать хотя бы минимальную вежливость. Да и сам Кирилл не особо вежлив, раз начал говорить такие вещи.       Амарсана кинула взгляд на чёрные круглые часы с римскими цифрами и недовольно цокнула языком, снимая с себя верхнюю одежду. Она опоздала на целую минуту, хотя магазин должен открываться за десять минут до начала рабочего дня, и поспешно включила компьютер, чтобы поскорее открыть кассу. Возможно, это отразится на её зарплате. Ну да ладно, бывает.       — И снова я не так начинаю разговор, — вздохнул Кирилл. — Я пришёл сказать, что тебе нужно обратиться к кому-нибудь, чтобы помогли вернуть душу. Хотел сказать на выходных, но Лора запретила мне приходить. Я просил передать мои слова, но ты не хотела идти на контакт.       — И почему ты мне раньше не сказал, что душу можно вернуть обратившись к кому-то? — упрекнула Амарсана, набирая пароль от компьютера. — Хотя плевать. Я не собираюсь её возвращать.       — Но только не снова! — простонал он, проводя по волосам. — Там ты тоже заладила: не хочу возвращаться, мне это не нужно, тут и так хорошо.       — О, мы с моей душой вполне солидарны, — язвительно пропела она, не отрываясь от экрана. — А теперь уходи, не мешай нормальным людям работать! Тебе повезло, что камеры ещё не установили.       — Не веришь мне — давай позвоним моему дедушке. Может быть, он сможет тебя переубедить? Он хороший шаман, опытный, за его плечами несколько сотен спасённых судеб. Да, я виноват, что преподал всю информацию неправильно, и понёс своё наказание.       — Ты ведь не отстанешь, да? — Их взгляды пересеклись на секунду, и этого было достаточно, чтобы Амарсана сдалась. Всё равно хуже не станет. Наверное. — Хорошо, давай поговорим с твоим дедушкой. Но не сейчас: мне нужно работать.       — Во сколько подойти? У тебя есть обед? Это не займёт много времени. И желательно поговорить с ним как можно скорее, — он привычным движением поправил очки. — А может, тебе оставить номер телефона, и ты сама позвонишь?       — Давай всё это оставим на вечер, — ледяным тоном произнесла она, чувствуя, как уже устала от всего. Хотелось прикрыть глаза и завалиться прямо на этот кафельный пол. — И ты очень сильно опаздываешь на лекцию Боброва. Он тебя за это по головке не погладит.       — Ты важнее этой лекции. Но, и правда, не буду тебе мешать работать, — кивнул Кирилл и вышел из магазина. Китайские колокольчики грустно звякнули под стать плаксивой погоде.       Посчитать кассу. Сбиться на мелочи и начать всё заново. Удержать в голове цифры казалось делом непростым, и Амарсана бесконечно считала, сверялась, и так пока не надоело. Уткнулась лбом в стол и просидела так до первого покупателя. Это была мамочка с новорождённым ребёнком, которой было откровенно плевать, улыбается ли ей продавец или нет: ребёнок бесконечно плакал, и сама женщина была такой же нервной и уставшей. Она взяла детские влажные салфетки и мыло, а Амарсана подумала о том, что никогда не станет мамой. И нет, не потому что она не любит детей, а потому что не уверена в своих силах.       Что ж, мысли о детях сменились мыслями о муже. Неужели у неё когда-то будет муж? И какой он будет? Совершенно не представлялось — лишь размытые и печальные картинки в голове. У неё не было настоящей семьи, чтобы знать о том, как она должна выглядеть. Будущее меркло с каждым заданным вопросом самой себе, а настроение не только опустилось до нуля, но и достигло самой нижней отметки, которая только существует. Хотелось встать и уйти, хотелось заставить своё тело немного подвигаться, но единственным движением было лишь откинуться на спинку стула и закрыть глаза.       В окно громко застучали капли дождя, отбивая определённый ритм и усыпляя. Амарсана еле разлепила глаза, чтобы не поддаться чарующей, гипнотической музыке природы, и окинула магазинчик унылым взглядом: всё было идеально. Её коллега, Ирина, тридцатилетняя женщина, была очень ответственна и отлично знала свою работу. И Амарсана была бы рада работать с ней: завтра придёт груз, завтра будет веселее. Вообще, да, они обе должны работать по полдня, но владелец магазина согласился сделать посменную работу по дням для удобства, ведь нагрузки большой пока что не было.       Ближе к обеду ожидаемо пришла Лора. Рассказала свежие новости из университета, принесла свежую выпечку, пыталась расшевелить, спрашивала про Кирилла. Амарсана отвечала отстранённо и не всегда по существу, поэтому Лора оставила её одну, пообещав, что встретит после работы. Возразить она не успела, да и не хотела особо, надеясь, что к вечеру Кирилл забудет про неё и они вместе с Лорой просто прогуляются.       Но Кирилл даже и не думал про неё забывать: он пришёл за полчаса до закрытия, сканировал её своими синими глазами сквозь стёкла очков, пытался завести разговор, но Амарсана упорно делала вид, что работает, пялясь в идеальный отчёт на экране: покупателей было немного, и все рассчитывались картами. Тут даже при большом желании не ошибёшься — компьютер всё сам и посчитает.       — Тебе это нравится? — Кирилл окинул магазин внимательным взглядом.       — Уж получше, чем на прошлой работе, — пожала плечами она. — Сам знаешь, в больших супермаркетах много народу, постоянно в напряжении. Да и штрафы выписывают за любую оплошность. Здесь просто рай, серьёзно.       — Но всё же, если бы у тебя был выбор, не зависящий ни от чего, то кем ты хотела бы работать? — Кирилл уткнулся в полку со стиральными порошками.       — Не знаю, — искренне ответила Амарсана.       — А в детстве кем хотела стать? — Он перешёл к полке с мыльными средствами для мытья посуды.       — Не поверишь, — слабая усмешка, — продавцом. У нас в деревне есть тётя Валя, она работает в магазине, наверное, целую вечность. А там, в деревнях, магазины устроены так, что продаётся всё: от еды до одежды, от хозтоваров до косметики. Только самое необходимое. И так, в общем, тётя Валя всегда знала самые лучшие товары и по оптимальной цене обеспечивала деревню нужными вещами. А ещё она мне давала ириски, вкусные такие. Я её очень любила. Да все дети её любили. После школы зайдёшь к ней, послушаешь новости и попьёшь чай с конфетами. По меркам деревни она считалась богатой женщиной, у неё было целых десять коров и несколько свиней, которых она постоянно продавала. Сейчас думаю, тяжело ей было одной без мужчины, но она никогда не печалилась. Иногда я оставалась допоздна и помогала ей считать оставшиеся продукты, писать ценники, поэтому эта сфера для меня очень знакома.       Воспоминания, тёплые и добрые, о родной деревне немного взбодрили её. Она вспомнила о тёплых вечерах на берегу озера и пресном влажном запахе тины, о соседской черёмухе, с которой она воровала ягоды. О лесе и о землянике: встанешь утром — и сразу за ягодой с большой железной кружкой. Иногда с соседями, иногда одна. О совместных вечерних гуляниях детей всех возрастов по всей деревне — обойти её полностью занимало меньше часа.       — Звучит интересно, — выдернул её из мыслей Кирилл. — Наверное, там очень красиво? В деревне?       — Ну, я не сказала бы. Подкошенные заборчики да маленькие осевшие домики. Дорога состоит из одних только ям — летом даже автобусы не могли проехать к нам. Может, за пару лет что-то и изменилось. Когда я уезжала, администрация хотела строить новую библиотеку: прошлое здание совсем никакое, крыша всё время текла после дождя, а дров, чтобы протопиться, всегда уходило много.       — Ты больше туда не возвращалась?       — Нет. А зачем? Среди наших даже есть такая примета: если выросший в этой деревне вернётся вновь, то останется там навсегда. Поэтому молодёжь туда и не ездит почти. Да и мама… — она заткнулась на полуслове: о ней вспоминать не хотелось. Они не разговаривали с Нового года, и обеих это устраивало.       Кирилл, видимо, почувствовал, что дальше расспрашивать не стоит, и Амарсана была ему за это благодарна, потихоньку закрываясь. Ох уж эти последние минуты, единственная мысль в голове: лишь бы никто не пришёл за пять минут до закрытия. Но удача была на её стороне — или возможно на стороне Кирилла, — поэтому ровно в семь они уже вышли на улицу, где их ждала Лора, болтающая по телефону.       — У меня всё нормально, пап. И денег мне не надо, я справлюсь. Всё, Амарсана вышла. Пока, мне некогда! — затараторила она в трубку, а потом отключилась. — О, Кирилл, и ты здесь? Тоже записался в охранники, мачо-мэн?       — Что-то вроде того, — отозвался он глухим голосом.       — Спасибо, что встретила, просто… — одновременно с ним заговорила Амарсана. — Кирилл говорит, что мне нужно поговорить с его дедушкой.       — Наконец-то ты решила со мной поделиться, — выдохнула подруга и обняла её. — У тебя исчезла вся энергетика, но я так не хотела на тебя давить. Я знаю, что ненавидишь принимать помощь, но сейчас глупо отказываться, когда на кону стоит твоя душа. В буквальном смысле.       — Ты всё рассказал? — Амарсана повернулась к Кириллу, и тот кивнул.       — Помнишь, когда мы сидели в больнице, — осторожно начала Ло, отстраняясь, — Кирилл сказал мне лучше за тобой следить и не торопить события. А ты всё угасала, угасала. Знаешь, а я всегда верила, что ты — одна из посланниц Неба.       — Посланница Неба? — она повернулась к Кириллу. — То есть это то, о чём ты мне рассказывал пару дней назад?       Но он ничего не ответил. Темнело. Зажглись жёлтые фонари, отражаясь в грязных лужах, а нависшие тёмные тучки говорили о том, что наверняка снова пойдёт дождь. Ребята молчаливо двинулись к дому девочек, Амарсана перешагнула маленькую лужицу, думая о том, размышляя обо всём. И да, звонить дедушке-шаману было страшно. А вдруг он что-то не так скажет, и…       Возможно, она бы лучше строила свои умозаключения, если бы её голова не была такой тяжёлой, а тупая боль не отдавалась в висках с каждым шагом. Она ощущала себя неимоверно глупым и ничего не смыслящим ребёнком, которого хотят обвести вокруг пальца.       — Ой, я забыла купить молока! Я же хотела с утра молочные коктейли сделать! — вдруг вспомнила Ло. — Вы идите, я вас догоню.       — Ладно, — кивнула Амарсана, останавливаясь перед светофором. — Так о чём я буду говорить с твоим дедушкой? Может быть, не стоит его тревожить из-за такой ерунды?       — Ерунды, — горько усмехнулся Кирилл, кидая на неё острый взгляд. Загорелся зелёный светофор. — И почему в современном мире люди убеждены в том, что душа ничего не значит?       — Я не это имела в виду, — процедила она, отвечая не менее ледяным взглядом.       Договорить Амарсана не успела — раздался чей-то истошный крик, и едва они с Кириллом обернулись, то увидели, как на них стремительно надвигался ослепительный свет, который словно парализовал всё тело, а мозг так и не успел сообразить, что это был автомобиль, который даже не думал останавливаться.       Чувствовала она боль? Наверное. Её было настолько много, что правильно идентифицировать вряд ли возможно. Единственное, что она видела перед тем, как упасть в темноту, — большие испуганные глаза Кирилла сквозь призму разбитых очков.       Люди сожалеют о многих поступках. Но какие-то поступки совершенно ничего не значат, а какие-то действительно имеют необратимые последствия, и больше ничего нельзя исправить. Остаётся только сожалеть.       В городе снова пошёл дождь.