Дети тьмы

Светские мероприятия всегда заставляли мою кровь приятно бурлить и будоражили самые сокровенные желания. И, увидев поместье графа Малекина, я поняла, что именно в таких местах проводят приёмы, открывают салоны и распивают сильногазированный алкоголь, пузырьки которого ударяют в мозг и раззадоривают. Оказавшись перед дверью, я совершенно абстрагировалась от своей компании, сужая кругозор только до самой себя и этого самого поместья. От старого дома веяло чем-то вязким, едва горьким и вязким. Обычно подобные ассоциации возникали от мест, полных проклятий, духов или ещё какой чертовщины. И, судя по тому, что «хозяйкой» сего места являлась Айседора, чертовщины тут было предостаточно. Моргнув и прикрыв глаза на чуть больший срок, чем положено, я впитала энергию этого места. Кожу покалывало, а мозговые извилины посещали разного рода фантазии. Люди в белых сорочках по ночам, рассекают по садам, предаваясь красоте звёздного неба. Морозными зимами, облачившись в махровые халаты до пола, хозяева сидят напротив растопленного камина и потягивают густое пряное вино. Осенью, перед порой бренного уныния, хозяева и гости уходят на прогулку по туманной пустоши, последние растения на которой уже давно поникли. Светская жизнь, небывалая непринуждённость, роскошное единение с природой и самые тёплые, частые приёмы. Отдалённо это напоминало дом — нашу бедную разрушенную обитель — но всё же превосходило его в разы. Подобная жизнь и подобный дом должны были достаться мне, а не глупой Айседоре, вечно скитающейся от одной шеи к другой. Вздохнув, я вышла вперёд, чтобы постучать в дверь. Для меня это было настоящей честью, ведь означало, что мы наконец избавимся от светловолосой пустоголовой невесты, из-за которой мы прошли через многое. Я обернулась. Братец передал даму Спиридону, так как именно его нанимали для поисков Айседоры. Шаман сложил руки перед собой, прикрывая рваную одежду. Келпи, таки подоспевшая к нам, качалась на месте, ступая с ноги на ногу и тоненькими пальцами распутывая колтуны в волосах. Два брата ёжились и мялись, потеряв былую бдительность и уверенность. Кажется, им нечасто приходилось бывать в графствах и, возможно, даже вести светские беседы. Один только вид этой компании дал мне чётко понять, что любая речь единомоментно меркнет на фоне нашей потрёпанности и измотанности. Но даже несмотря на это, я повторила свой стук, придавая ему чуть более настойчивые нотки. Прошло не более минуты, как наконец перед нами открылась дверь и показался долговязый мужчина во фраке. Держа руку в шёлковой перчатке перед собой, он окинул нас презрительным взглядом, будто бы мы — шайка шарлатанов или бродяг. А потом, всмотревшись, разглядел среди нас потерянную Айседору, выпячивая глаза и чуть шире открывая дверь. Прежде чем мужчина, о личности и деятельности которого я ничего не знала, приблизился к девушке, я встала у него на пути, напоминая о нас — живых людях в сознании, которые будут не против хотя бы грамма проявленной воспитанности и любезности. Тогда незнакомец во фраке, прочистив горло и поправив тугую бабочку на шее, сделал шаг в дом, слегка кланяясь нам. — Добро пожаловать в поместье графа Малекина. Вы прибыли на бал? — вопросил он. — Я Николас, дворецкий. Представьтесь, и я сообщу о вас графу. — Так мы не вовремя? — предположил Визг, хмыкая и покачиваясь с пятки на носки и обратно. — Нет-нет, мы очень кстати. Тут будет что-то типа вечеринки, так ведь? — хищно улыбнулся Шаман. — Мы как раз на него. И захватили вашу хозяйку. — Как вы её нашли? Для хозяина это будет великим счастьем, — улыбнулась восковая маска дворецкого. — Так мы пройдём? — намекнула я, отвечая куда более живой улыбкой и наконец-то добиваясь своего. — Через письмо, подписанное графом Малекином, мне было поручено отыскать его возлюбленную, оказавшуюся под влиянием демона. Мисс Банши и её брат — Шаман — поддерживают её жизнеспособность и вот уже несколько дней пытаются выдворить демона. А эти местные джентльмены, — указал Спиридон на братьев, отчитываясь, — показали нам дорогу до вас. — Занятно. А кто эта милая дама? — вопросил дворецкий, звоня в колокольчик и указывая на Келпи. Девушка в мгновение исчезла за спиной Шамана, едва выглядывая. — Она просто со мной. Никакой морали и особой миссии, — пожал плечами брат. В холл, где нас держали, вбежала служанка, вид которой намекал на её бурную работу и крайнюю занятость. Наблюдения лишь усугубились, когда она увидела Айседору, которую столь героически и крепко держал Спиро, невзирая на поломанные рёбра и прочие приключенческие увечья. — Пришлите кого-нибудь, кто отнесёт мисс Айседору в комнату, и вызовите к нам врача, пусть приедет в кратчайшие сроки. Сообщите обо всём хозяину: о прибытии хозяйки и о том, что на балу прибавится несколько почётных гостей. Мила, они крайне почётные! — многозначительно и строго взглянул на служанку Николас, а после, немного смягчив лицо, повернулся к нам. — Сегодня здесь сумбур и сущая суета, приносим извинения. Через два часа прибудут гости. Дворецкий, будто бы что-то вспомнив, выставил указательный палец вверх, а после достал из кармана какой-то список, разворачивая. Как оказалось, указания его были пустышками, ведь список гостей он держал при себе. С горем пополам нащупав в одном из карманов ручку, он стал поочерёдно показывать на каждого из нас колпачком, спрашивая имена, чтобы внести в список. Стоит отметить, что в это время появилось два крепких мужчины — вероятно, повара — который забрали Айседору, наконец-то лишая нас её компании. Очередь дошла и до меня. — Мисс Банши, — ответила я, присаживаясь на персиковый пуф, понимая, что дальше холла нас пропустят ещё нескоро. И, тем не менее, жаловаться было не на что. Мы явились сюда, претендуя на приём, от которого я даже не отказывалась. Высшим проявлением греховности стало бы проявление неприязни и полной незаинтересованности к балу в графстве, время в котором будто бы замедлилось, а может, и вовсе остановилось. Мне хотелось рассмотреть каждый уголок, каждую картину маслом, каждую балясину и каждый мрачный закоулок. Желания мои могли быть детскими и наивными, совсем девичьими и пустыми, но, поверьте, после всего пройденного ради одной бесполезной невесты я имела право мечтать и танцевать на чужом настоящем балу. — Боюсь, так не пойдёт. Мне нужно ваше имя, — замялся дворецкий, так и не касаясь бумаги ручкой. — Это и есть моё имя. Меня так зовут. — Вас могут звать хоть царицей, миледи, но имени этого не будет в ваших документах, — гнул своё он. — Откуда у нас документы, старик? — хмыкнул Шаман. — Мы — дети тьмы и пустоши. Макулатуру в карманах не носим. — Мне жаль, если ваш отказ назваться помешает графу выразить благодарность. Признаться, мне самой было бы жаль терять такую возможность из-за всего-то имени, которым я не привыкла пользоваться. Вновь осмотревшись, я взвесила все «за» и «против». Впервые за много лет я была действительно готова назвать своё имя. Я ничего не теряла, только обретала — вечер в культурном обществе и полную свободу от Айседоры. Но в голове с трудом укладывалось, что людьми, узнавшими моё имя, станет шайка бандитов, женщина-лошадь и русский наёмник. — Кьяра, — сухо произнесла я, глядя себе в обувь, чтобы не видеть ни тени на лицах людей. — У вас прекрасное имя, Кьяра. Знаете, у хозяина есть друг, тоже граф. Знатно набравшись, он любит рассказывать про утерянную дочь. Её тоже звали Кьяра. — Как мило, — без нотки эмоций отозвалась я, закидывая ногу на ногу и скучающе рассматривая потолок. — А ваше? — Шаман. — Мистер… — Шаман Вий, — перебил вредного дворецкого братец, не отставая от меня. Как оказалось, имена звучали не так уж пошло, интимно и страшно. — Ну и ну! На этот счёт у меня тоже есть история. Я служу у графа Малекина много лет. И пару раз на его приёмы, включая сегодняшний, был приглашён один Шаман. Его тоже зовут Вий, — улыбнулся мужчина, а лицо его стало походить на сухофрукт. — Вы даже чем-то похожи. Может, у шаманов такая особенность. Я особо не вслушивалась в рассказы Николаса, но, стоило ему завершить мысль, как я вскинула голову, глядя на брата. Поразительно, но тот тоже выразительно посмотрел на меня. Мне думалось, что за время этого пути мы достаточно сильно отдалились друг от друга и больше не могли общаться взглядами, но эта мгновенная молния опровергла мои предостережения. Граф, потерявший дочь по имени Кьяра? Шаман Вий, похожий на моего брата? Триста раз сплюну через плечо, порублю всю древесину топором и трижды обращусь к дьяволу — но зарекусь, что совпадений таких не бывает. Хотелось мне в это верить или нет, но, возможно, этот треклятый граф знал наших отцов. Родителей, которых не знали мы сами. К превеликому счастью, со списком было покончено. Дворецкий распорядился, чтобы нам дали комнаты и возможность переодеться к балу — настолько плохим было наше последнее тряпьё. Все мужчины отправились в одни покои, а я и Келпи — в другие. Служанка, сопровождающая нас, рассказывала о том, что мы можем прилечь, принять тёплую ванну, выбрать одежду из той, что найдут для нас в графстве, но я не слушала. Одна обронённая мысль — и я погрязла в теориях. Какова вероятность, что, встретившись с нами, граф узнает в нас детей своих приятелей? Или того, что он вовсе решит нас познакомить? А что, если они оба явятся сегодня на бал? Что они подумают, внезапно встретив нас — взрослых, умелых, живых, похожих на них самих? Скажут ли хоть слово или тотчас оседлают лошадей, уезжая прочь? Признаться, мне хотелось обсудить это с братом. Решить, как нам действовать и что делать, чтобы избежать казусов. Но тот весьма быстро испарился в компании Спиридона, Визга и его брата. Он стал неким мостом между ними, но не из-за того, что его волновали взаимоотношения парней, а потому, что он не хотел стать частью резни в покоях графства. О наших сборах говорить было нечего. Мы с Келпи ничего не обсуждали, ни о чём не говорили. Сначала приняла тёплую ванну я, потом — она. Мы переоделись в одежду, выбор которой был скуден, но приятен и богат в плане внешних характеристик. А потом, дожидаясь важного часа, я распутывала длинные волосы Келпи, раз за разом проходясь по ним гребнем. После мы расселись по разным углам. Подло было бы скрыть, что оказаться в искусно обставленной комнате с мягкими креслами, с чистыми, вновь шёлковыми волосами, было приятно. Обтягивающая чёрная юбка в пол с россыпью блёсток, ничем не отличающийся в оформлении топ и удобные туфли, которые несколько поджимали, но это было сущей мелочью. Я с нетерпением ждала бала, который мог подтвердить все мои мысли или же наоборот — опровергнуть худшие опасения. Келпи разлеглась на кровати, совершенно не боясь помять своё бирюзовое платье. Я же, положив подушку на подоконник, села на неё, распахивая окно. Закурив, я следила за дорогой, по которой в любой момент могли начать прибывать гости. Но пока там было пусто и виднелись лишь скрюченные деревья, листья на которых уже никогда не раскроются — порой последствия атомной войны бывали слишком тоскливым. Я ощупывала ближайшие стены. Не то чтобы это было моим типичным времяпровождением, но шёлковые обои тянули к себе, заставляя касаться. Но дело было не в эстетическом удовольствии, а в чём-то, что скрывалось за этими самими обоями, может, даже стенами. Выдохнув дым, я приложила тонкую ладонь к стене, прислоняясь к ней и лбом. Прикрыв глаза, я попыталась уловить, что именно скрыто от глаз, но находится критически близко. Это было что-то, что невозможно увидеть, но при этом слишком явное и тяготящее. На меня так и веяло проклятой тьмой, опасностью и предостережениями, но я всячески пыталась разграничить эти ощущения теми, что были вызваны близким нахождением диббука. Как только я нащупывала нить тьмы, которая меня так настораживала и отвлекала от грядущего бала, что-то непременно отвлекало меня. Например, лёгкое движение Келпи. Или завывание машинного мотора. Или сильный стук в дверь. Один невинный звук — и это что-то будто бы убегало от меня, выскальзывало из рук и торопилось спрятаться. Распахнув глаза и отпряв от стены, я выглянула в окно, замечая гусеницу из пяти машин. Все они тащились по песчаному, проросшему тусклой травой подъезду к зданию. Закатив глаза, я выкинула едва начатую сигарету вниз, спрыгивая с подоконника и спеша к двери, которую моя временная соседка даже не додумалась открыть. Внезапно мне стало интересно, известно ли ей вообще, что такое дверь, как ей пользоваться и зачем она нужна. Поправив топ, оттягивая его пониже, я отворила дверь, замечая перед собой Визга. Он всё ещё был в маске, но привычная одежда, будто бы добытая из центра отходов или снятая с едва остывших жертв, была сменена на костюм-тройку. Местный бандит даже не додумался до конца застегнуть белоснежную рубашку, надеть бабочку и вообще тронуть пуговицы жилета, и тем не менее, выглядел он в разы приличнее и сдержаннее обычного. — Кьяра? — произнёс он, а голос его раздался так же хрипло, как в наш первый разговор. — Не для тебя. Не называй меня так. Никогда. И скажи всем, чтобы тоже не называли, — нервно проговорила я, выпрямляя спину и выжидающе глядя на распущенного джентельмена, застывшего в дверях дамской комнаты. — Итак? — Итак, пора вниз, если хотим успеть к началу и рассмотреть всех гостей, — высказался Визг, а я вскинула брови, пытаясь понять, как это расценивать. — Сопроводить тебя? Я обернулась, замечая, как Келпи села, качая ногами и с интересом наблюдая за нами. Сама того не замечая, я помедлила с ответом, ведя себя весьма бескультурно. Отвернувшись, мне хотелось чудесным образом увидеть, кто выходит из машин и нет ли среди этих людей хоть кого-то, отдалённо похожего на меня. Глядя перед собой, хотелось заглянуть за спину Визга и рассмотреть, не торопятся ли вниз Шаман со Спиридоном. Но поняв, что я и так неприлично задержалась с ответом, я наконец взглянула на мужчину, кивая. — Мисс, пора вниз, шевелись и ищи Шамана, — чуть ли не приказала я, покидая покои и беря своего временного кавалера под руку. Мы поспешили вниз, и, чем ближе мы были, тем чётче я слышала звонкие голоса, даже различая знакомые. По лестнице мы спускались молча, слыша, как сзади идёт Келпи и как у основания лестнице гогочут братец с Шёпотом. В противоположном конце злополучного холла, где мы вновь оказались, в компании графа Малекина стоял Спиридон. Хозяин поместья придерживал его за спину, как старого друга. Он едва доходил ему до плеч; возрастом был не стар, но и не молод. Белокур, румян, худощав. Ничто не придавало ему солидности — только дорогие начищенные туфли. Спиро, будто бы чувствуя, как за спиной концентрируется количество знакомых лиц, повернулся к нам, отвлекаясь от новых гостей. Он по привычке просканировал все лица и силуэты, останавливаясь на мне. Возможно, мне даже хотелось, чтобы он обратил на меня больше внимания, чем на остальных, но то, как он сделал это, слегка оскорбило. Этому русскому здоровяку не было дела до моего посвежевшего лица, отменного вечернего наряда и чёрных глаз. Он глядел только на руку, взятую в плен чужой — той, что принадлежала Визгу. — Почему он там? — вопросила я, кивая на Спиридона и пихая брата в бок, чтобы тот не гоготал на весь холл. — Он вернул домой невесту графа, знатно обогатился и заделался почётным гостем, — пояснил Шаман, который успел изучить обстановку. — Не волнуйся, суровая подруга, ему это в тягость, и он не забыл, с кем ещё был нищим. — Вряд ли он был нищим, — подметил Визг, но весьма сухо. Ему не нравилось обсуждать нашего компаньона и уделять ему хоть йоту внимания. — У местных своё понимание термина «нищий», — парировала я, выскальзывая из хватки бандита и вновь поправляя одежду, которая и так прекрасно сидела. — Броско. Едко, — прокомментировал Шаман, опираясь на перила. — Келпи! Милая! Подаришь своему фавориту танец на этой вечеринке пенсионного фонда? Не робей — двигаться научу ого-го как. Девушка, густо покраснев, обошла нас с Визгом, сразу переметываясь к моему брату и по привычке прячась за широкой мужской спиной. Будто она не была здоровой кобылой, ей-богу. Старательно всматриваясь в проплывающие мимо нас потоки гостей, я обречённо вздохнула, не замечая ни одного человека или же ни одной сущности, которая была бы похожа на меня или на Шамана. Размяв пальцы, я повернулась к Визгу, который смотрел на гостей не как на долгожданных приглашённых, а как на потенциальных жертв, которых можно ограбить и расчленить. Моему отчаянию не было предела, так что я решила занять руки, поправляя его рубашку и застёгивая парочку пуговиц. — Как только все зайдут в зал и пригубят вина, зайдём и мы. Может, граф захочет представить нас и публично поблагодарить? — предположил Шаман, закидывая руку на плечи своей Келпи. — Мы всё ещё на Тотэнхеме. Здесь у людей нет столько радушия, — подметил Шёпот. — А вот и команда героев наших дней! — торжественно произнёс хозяин бала, незаметно приближаясь к нам и не выпуская из хватки Спиридона. — Здравствуйте! Добро пожаловать к нам на праздник, добро пожаловать. Я — граф Малекин. Можете звать меня Мал. Мал Малекин. Я не из зазнавшихся. Отпустив нашего спутника, он бросился пожимать руки Шёпоту, Шаману, Келпи и Визгу. Каждому он что-то говорил, делал комплименты или спрашивал, всё ли нравится в его имении. Он поинтересовался у Келпи, как ей подарок в виде платья, но та не свела с него мрачного взгляда, пока он не отошёл. Граф назвал её премилой и попытался поцеловать руки, но Келпи увернулась, а после удостоил внимания и меня. Я спустилась на одну ступень ниже, но всё же осталась немного выше. — Николас рассказал мне о вас с братом. Вы — герои! А ещё поведал про совпадение. Я имею ввиду моих товарищей — Шамана и графа Люциуса. Знаете их? Предполагаю, что нет. Вас непременно надо свести. Кто знает, может, кто-то из них — ваш отец? — хохотнул приветливый мужчина, целуя мою руку и не давая вставить слово. — Или оба, — эхом донёсся голос брата, который взял Келпи под руку, уводя к гостям. — Вас всё устраивает, мисс Банши? — Более чем. Однако праздник не в честь возвращения невесты, так? Позвольте спросить, что заставило вас принять гостей, когда вокруг — апокалипсис и нищета, а ваша трагически одержимая жена блуждает по миру? — вопросила я, будто бы мне не было всё равно, по какому случаю сегодняшний бал. Главное, что я попала на него и могу достойно провести время, прежде чем вернуться в разрушенный дом. — Меткое замечание! — хохотнул граф Малекин, поправляя галстук и оглядываясь по сторонам. — Что ж, долг зовёт. Пора контролировать, всем ли достанется выпить и все ли оглохнут от музыки. Сегодня будет шумно и запредельно интересно. Мы отпразднуем и возвращение Айседоры. Мужчина, попрощавшись, испарился, так и не объяснив мне причину бала, а меня стала покидать былая безмятежность и пустая радость. Его взгляды, торопливые жесты и увиливания источали столь же тёмные потоки, что и стены этого дома. Прежде чем я успела прожечь в его спине дыру, буравя чёрным взглядом, передо мной возник Спиридон. Он смотрел на меня одновременно приветливо и совершенно безучастно, будто подобное было возможно. Я, вместо того чтобы дожидаться действий, невозмутимо протянула ему руку, чтобы он поприветствовал меня точно так, как положено при встрече с дамой. Спиридон, прекрасно знающий манеры, поцеловал руку сухими, жадными губами. Русское приветствие походило на поцелуй мертвеца, но я стерпела, довольствуясь малым. — Ваши тонкие пальцы пропахли сигаретами. Боюсь, этот запах вам не походит, — произнёс Спиро, а я вскинула брови, бросая взгляд на Визга, чтобы понять, не одна ли я слышала это. — А вам не идут сломанные рёбра. Хотите, доломаю пару косточек? — парировала я, с вызовом глядя в глаза былого интеллигентного русского, совершенно забывая о своём спутнике. — Это уже больше похоже на вас. Однако вам не выдастся возможности. Сегодня вы заняты другим, так что ломать кости придётся ему, — с долей сдержанного расстройства произнёс Спиридон, намекая на мою компанию. — Почему же? — вопросила я, поддерживая эту игру и понимая, что принимая приглашение Визга, я отдала сегодняшнюю себя ему. — Мой спутник пожертвует один танец инвалиду миссии, верно? Я повернулась к Визгу, игриво улыбаясь, но не нашла в нём того же настроения, которыми были одержимы мы со Спиридоном. Он смотрел на русского, как на потенциального врага и соперника, а на меня не поворачивался вовсе. Из-за маски, скрывающей внешнее уродство, я не могла видеть, что он чувствует и каковы его эмоции, но, судя по всему, ему не нравился этот разговор. В какой-то момент мир сузился до этой нелепой, романтически трагической, слегка сюрреалистичной и слишком обжигающей сцены. Спиридон ненавидит Визга за то, что он успел первым, а меня за то, что я не отказала. Я ненавижу Спиридона за его дерзости и Визга за внезапно принятый обет молчания. Визг ненавидит нас обоих за ту волну, оседлать которую он не в состоянии. В эту минуту мои чёрные, абсолютно ослепшие глаза вновь стали видеть, открывая новые ракурсы, тонкости и искренности. Это была не просто игра — это была битва. И не за танец, не за вечер, не за руку в руке. За сердце. Сердце, которое может выбрать победителя лишь самостоятельно. После стольких боёв, пререканий, холода и тепла, после многочисленной близости и взаимопомощи, я оказалась сбита с толку. Всё это казалось само собой разумеющимся, но я жутко ошибалась — принимая подачки, благодаря за спасения, призывая к помощи, я давала им серьёзные шансы. Я не знала, что делаю это с ними обоими, ведь совершенно не обращала внимание на это. Но, к счастью или разочарованию, я знала, к кому бы снова применила вежливое коварство, если бы пришлось. — Думаю, здесь я должен сказать, что могу пожертвовать все танцы, сколько бы их не было на этом балу, — наконец нарушил тишину Визг, поворачиваясь ко мне. — Если позволите, мне нужно найти брата. Визг отступил. Едва ли распробовав эту конкуренцию, эти пустые ухаживания и дерзкие заигрывания, он сделал уверенный шаг назад, точно зная, что сзади точно такая же крепкая земля. Его разбойный ум понял всё раньше, чем наши со Спиридоном. Ничего трагического и размытого тут всё же не оказалось; всё было слишком ясно: со Спиридоном мы прошли слишком много. Слишком много были вместе, слишком часто выручали друг друга, слишком часто вспыхивали и никогда не флиртовали. Визг то и дело выбрасывал что-то этакое, чтобы привлечь внимание. Спиро же не нужно было делать этого, чтобы привлечь меня. Чтобы я думала о его мнении на тот или иной счёт. Чтобы я искала его силуэт за другими спинами. Чтобы я замечала каждый его взгляд в комнатах, полных людей. Всё это обрушилось слишком быстро, нанося тупой удар, но я могла справиться с этим. Согласно кивнув, я лишь на секунду задержала Визга. Отвернувшись от мужчин, я запустила руку в бюстгальтер, вытаскивая блестящего бражника и возвращая местному преступнику, держащему остров в страхе. Его подарок был лестен, но возврат означал, что я отпускаю нового знакомого с почти что чистой душой. — Слегка осквернила его. Думаю, ты не шибко возражаешь, — произнесла я, вкладывая талисман в ладонь Визга. Тот звучно хмыкнул, сжимая бражника в кулаке. Подняв руку, потряс ей перед нами, покидая лестницу и двигаясь в зал, где мы совсем скоро встретимся. Однако он дал нам несколько минут на то, чтобы мы поговорили и просто закончили язвительный ряд не на его глазах. — Ну и что с тобой такое? — осуждающе произнесла я, задирая подбородок и наконец спускаясь с лестницы, чтобы взять нового отвоёванного у судьбы кавалера под руку. — Я тоже счастлив проводить тебя в этот вечер, — произнёс мужчина, скрывая улыбку и кивая в сторону зала. — Кучка островитян знает моё имя, я чуть не пообещала себя бескультурному преступнику, а в зале бала мужа Айседоры может быть мой отец, — обронила я, тяжело передвигая ногами, но не из-за моральной усталости, а из-за того, что мне было лестно тащиться со Спиридоном, былое поведение которого теперь полностью было оправдано и принято. — У тебя красивое имя. — И это совершенно неважно. Наконец мы вошли в зал, в который как раз набралось гостей. Музыка охватывала всё помещение, а люди перемещались, подобно муравьшкам. Некоторые пританцовывали, разговаривая в группах. Некоторые ходили вдоль столов с закусками, прдкрепляясь. Граф Малекин общался с Визгом и Шёпотом, которые, активно жестикулируя, что-то описывали. Келпи сидела в углу, заплетая волосы в косу и бросая взгляды на моего брата. А мой брат…он стоял в обнимку с двумя мужиками. Зная Шамана, подобный перфоманс не казался удивительным. Вообще нисколько. Но кожа одного из них отливала розовым и бронзой, а волосы другого вились, наводя на голове рыжий хаос. Шаман смеялся, что-то рассказывая им. Первый из неизвестных хохотал, а грудь его вздымалась чуть ли ни с той же частотой. Взгляд второго же упал на меня, и я увидела предельно знакомые губы. — Хуже худшего, — выдавила я, осознавая, что мне не мерещиться. И всё-таки Шаман не обнимался бы с двумя взрослыми мужиками, будь они не похожи на него и меня. А это значило, что все мои худшие предположения оказались явью. — Тут наши отцы. — То есть, как? Ты не шутила? — остановился Спиридон, пронзительно глядя на меня. — Если бы я шутила, мой русский друг, — вздохнула я. Шаман, заприметив нас, развязно указал в нашу сторону пальцем, начиная двигаться навстречу. Мне захотелось начать пятиться, но я была уже довольно взрослой и опытной девочкой, чтобы суметь выстоять, натянуть любезную улыбку и начать вести себя достойно. Сильнее сжав пальцы на руке Спиро, которая теперь служила мне опорой, я угомонила внутренний пыл. Это произошло крайне вовремя, ведь я была готова к чему угодно, когда Шаман добрался до нас, убирая руки от мужчин и возникая между нами. — Сестрёнка, не поверишь нашей удаче! Я должен представить тебе этих двух очаровательных людей. Они не виделись уже десять лет, и вот — встретились тут, да ещё и мы подоспели, — начал брат, энтузиазм которого меня настораживал. Кажется, это место было весьма заразным. — Уважаемые, знакомьтесь, это наша мисс Банши — она же Кьяра и моя близкая родственница. Сестра, это граф Люциус, и, кажется, твой отец. А это Шаман — явно мой папаня. — Правда? — спокойно переспросила я, кусая губу. — Ага. Столько же глаз, столько же волос, столько же сантиметров. В росте, разумеется. Мой клон, да простит меня покойная мать! Кстати, вы часто её вспоминаете? — Никогда, — категорично покачал головой граф, внимательно всматриваясь в мои черты. — У нас это не принято. Что было, то было. Сами понимаете, кхм, — развёл руками Шаман-старший. — Ну дела… — протянул братец. — О! А это Спиридон. Наш верный друг и товарищ. Он вернул Айседору домой, а мы ему в этом помогли. Надеюсь, граф Малекин не узнает о том, что я рассказал вам несколькими минутами ранее? — Чтобы он выкинул тебя за шкирку? Это вряд ли, — пообещал его отец, который с каждой минутой всё больше походил на его реального отца. — Надеюсь, дочь и сестра вышла чуть более путной? Я закатила глаза, возвращаясь к тому, как только что сменила одного кавалера на другого, вытаскивая из бюстгальтера подарок и возвращая его владельцу. — Она моя дочь, Шам, не надо соседиться, — напомнил граф Люциус, точнее, видимо, папа, улыбаясь мне белоснежными, слегка островатыми зубами. — Рад с тобой встретиться. Это действительно приятная неожиданность. — Надеюсь, что для меня окажется тоже. — У тебя чудный брат. — Люциус! Не трожь моего сына и обрати внимание на свою дочь. Она ещё более чудная. И если ты не видишь её полностью, то я и её себе заберу. — Я начинаю вспоминать, почему мы не виделись десять лет, — натянуто произнёс отец, поправляя свой пиджак вырвиглазного фиолетового цвета. Этот прикид говорил за него всё, что требовалось. И не нужны были никакие тесты ДНК. — Я был бы рад, если бы твой кавалер позволил мне пообщаться с тобой. Это было бы крайне любезно. Могу я угостить свою найденную дочь вином? — О, папаня-второй, не беспокойся. Я же сказал, это не кавалер, — лениво продолжил Шаман, который явно уже пригубил и был вне себя от радости из-за череды совпадений и яркий событий. И, бросив взгляд на сконфуженных нас, он слегка опомнился. — Так ведь? Или…? Знаете, что? Пойду-ка я покажу папане-первому свой бубен. И это действительно было бы отличной идеей. Родительский градус бы спал, даруя минутку на осознание. Вместо того, чтобы оставаться в бальном зале, о котором я не так давно грезила, я мечтала вырваться на свежий воздух и всё осмыслить. Мы вернули Айседору и с чистой совестью можем вернуться домой. Я висела на руке Спиридона, и мы обоюдно, без слов, признались друг другу в сокровенных желаниях и чувствах. Напротив стоял мой отец, который узнав о том, что я существую, всерьёз решил пообщаться. — Разумеется, я не против, — кивнул Спиро. — И я. Однако, пожалуй, сначала я отлучусь. А потом сразу найду вас, и мы пообщаемся, — пообещала я. Освободив руку, я развернулась, чтобы покинуть зал, но стоило мне сделать шаг, как весь свет выключился, а фортепианная мелодия оборвалась на высокой ноте. Толпа загудела, в дальнем углу раздался чей-то крик. Внезапно высокие окна распахнулись, а занавески заплясали в адском танце, поддаваясь внезапно поднявшемуся ветру. Я вновь ощутила, как меня охватывает странное чувство: невидимые, но явно тёмные по природе нити обматывают меня, больно впиваясь в кожу. Это был не просто бал без причины и не просто неуместное событие. Судя по тому, как сгущалась родная нам тьма и по хохоту, эхом раскатывающемуся по залу, это было нечто совсем другое. Крик. Тишина. Снова крик. Снова хохот. Кажется, это была ловушка, о которой никто и не подозревал. В этот момент начинались самые настоящие демонические прятки.