Дети тьмы

Форд летел по раздолбанной дороге. Айседора, несомненно мёртвая уже часа два или три, начинала попахивать. Банши приоткрыла окошко со своей стороны и прижала к носу платок, надушенный её любимым парфюмом. Спиро был сосредоточен на том, чтобы следовать по маршруту, который я ему любезно подсказал по карте. Я курил. Посовещавшись, мы коллективно решили отправиться на ночлег куда-нибудь подальше от дома — и мне в голову взбрело уехать в соседний штат, потому что в этом нам не то что не помогут, напротив: догонят и ещё наподдадут. Ближайший наш восточный сосед — граф Малекин (он же жених разлюбезной Айседоры) — спит и видит, как бы заполучить любимую обратно. Я был с таким раскладом категорически не согласен, благо и сама дева просила о помощи и заступничестве. Так и так граф прибежит обратно с зазнобой в руках. Только потом будет уже поздно что-либо решать и кого-то спасать. — Далеко ехать? — уточнила Банши. День перевалил за половину, было порядка четырёх часов. Мы пересекли границу штата и теперь оказались в Старом Техасе. — До бэнда — ещё часов пять, — я затянулся и выдохнул кладбищенский дым. — Так что расслабьтесь и запаситесь терпением. Хотя… Сестра с полунамёка поняла меня и вскинула точёные брови, обернувшись с переднего царственного сиденья к нам, простолюдинам: — Ещё пара часов, и её тело начнёт разлагаться. Судя по приторному душку, ты не успел оживить красотку, как она опять умерла. — Меня пугает твоя осведомлённость в степени разложения трупа. — С кем поведёшься, — развела руками Банши и прищурилась. — Так значит, тебе нужно место и время на проведение ритуала. Верно? — Верно. Спиридон до того вёл машину молча, но тут вопросил, не отвлекаясь от дороги: — И надолго нам предстоит сделать остановку? Банши пожала плечами и брезгливо поморщилась, вновь прижав к носу платок: — Ну, ему нужно провести какие-то свои пасы, побить над нею в бубен, не знаю, что ещё… — Ты забыла про важнейший этап: обмен энергиями, — я приподнял сигарету горящим кончиком вверх и стряхнул пепел в ладонь, после чего выкинул его в открытое окно. — Ты про секс, что ли? — прохладно откликнулась сестра. — Ну, это пара минут, у тебя подготовка дольше времени занимает. Спиридон стремительно кашлянул и сжал крепче оплётку руля. Банши довольно улыбалась под платком, я же, возмущённый донельзя, сузил все четыре глаза: — Сегодня советую тебе запастись берушами, сестрица. Я тебе покажу «пару минут». — Не угрожай, — мягко сказала она, — а не то будет вдвойне обиднее опозориться. — Да с чего бы это?! Вот же зараза! Будет припоминать мне всю жизнь тот несостоявшийся обмен, когда у меня с леди Файрволл из соседского особняка так ничего и не вышло, и оживить её не удалось? — Позволь, не буду рассказывать тот удручающий случай с Леоной… — начала она, и я усмехнулся. Ну точно. Вообще, молоденьких блондинок мне оживлять как-то легче, чем седых и пожилых: они приходятся больше по вкусу… но в своём профессионализме не позволь усомниться никому. Я прервал сестрицу движением руки и пригрозил проклясть. Только тогда она с усмешкой смолкла, хотя и так сказала больше, чем должна была. А Спиридон в недоумении покосился на нас: я видел его удивлённые карие глаза в зеркало заднего обзора. Да, дорогой, ты ещё не знаешь, куда попал и во что вляпался! *** Остров Тотэнхем был по карте ближе прочих. Зловонная помойка, окружённая радиоактивными болотами, над которыми дни и ночи стоит смрад. С востока эту вонь хоть как-то разгоняет относительно свежий ветер с пустошей, туда нам и дорога — в бэнд, где живут жалкие остатки моего племени, чего никому (кроме моей дражайшей сестрицы) знать вовсе не обязательно. Возможно, там помогут совладать с дьяволом, что наведался в Белый дом. Однако чего это я разболтался? Тотэнхем, вот что сейчас важнее всего. Относительно небольшая провинциальная островная застава, окружённая вместо высоких частоколов — кольцом из рек с быстрыми стремнинами. В самые дождливые месяцы здесь работает паром. В самые сухие реки мелеют до ручьёв и илистых трясин, тогда их можно перебегать пешком, перескакивать на конях или с брызгом проезжать на машинах. Но сейчас река только набирала полную силу, так что мы двинулись в объезд по мосту, возведёному из крепких корабельных сосен — одному Создателю известно, откуда они взялись в этих скупых на древесину землях. Айседора уже начинала не просто мерзко попахивать. Она принялась недостойно вонять. Я поморщился и предложил, когда мы проехали стремнину: — А давайте в Тотэнхеме и остановимся?! Сил моих больше нет путешествовать с трупом. — Спать — нормально, а ехать недостаёт? — железным тоном осведомилась Банши. — Потерпи уж немного. Я же терплю. — Ты не держишь покойницу на руках, ласково привлекая её к своей груди, — невозмутимо сказал я и вскинул брови. — Понимаю, сестрица, что островок тебя смущает — меня бы тоже смутил… — Отчего? — уточнил у нас Спиридон, совершенно не смутившись того, как я оборвал себя на полуслове, а Банши поджала губы. Похоже, этого парня ничем не проймёшь. — С виду обычное поселение, что в нём не так? — Всё так, — пробормотала Банши и недовольно отвернулась, сдёрнув с руки перчатку. — Даже чересчур. — У мисс Банши аллергия на такие жалкие города, как этот, — любезно пояснил я. — Она считает, они недостойны её яркой личности. — Умоляю, братец. Умолкни. От тебя начинается мигрень. — Это от трупного запаха начинается мигрень. Я вот вообще блевануть могу, — жизнерадостно сказал я и улыбнулся во все сорок три зуба. — Если нужно, обеспечу. — Не стоит, — холодно отозвался Спиро и покосился на меня в зеркало заднего обзора, будто я впрямь собрался полить его кожаные сиденья содержимым своего желудка, — я, между прочим, регулярно делаю уборку в салоне, так что… если тебе будет надо… — Лучше всё же остановиться здесь и заночевать, — упрямо сказал я. — Ну что тебе стоит сказать «да», Банши? Ведь будем трястись по пустошам целую ночь, а ты сама сказала — нужно найти место, чтобы провести ритуал, и срочно. — И срочно, — эхом откликнулась она и вздохнула, прислонясь щекой к холодному стеклу машины Спиро. — Что ж, если ты заткнёшься и соизволишь отбыть к себе в комнату, или что мы там снимем в этом гадючнике… — Соизволю-соизволю! Мы миновали топкие болота с чёрными сухими деревьями, увязшими в них и медленно умирающими в этой гнилой вонючей каше. Где-то там, в зелёно-седом тумане, мне примерещилось шевеление — и я всмотрелся, потерев кулаком глаза. Хм, вот удивительно! Кажется, там лошадь! Я так и сказал этой парочке впереди: — Кажется, там лошадь. — Поразительно, — без энтузиазма откликнулась сестра, не шевелясь. — Поди поймай. — Вот ещё, — обиделся я, — тебе надо, ты и лови. — Мне зачем? Не я оставила Летала в конюшне, — не хуже моего обиделась Банши. Я понял, что разговор нужно сворачивать тугим ковриком, пока дело не дошло до моего избиения, и мирно заметил, похлопав ладонью по сиденью: — Зато сейчас мы в целости и сохранности, под надёжной защитой нашего шкафоподобного друга. Не в обиду, Спиро. Спиридон смолчал, но усмехнулся. Похоже, задеть его было сложно, но можно. Что ж, посмотрим, выйдет ли это сделать ещё раз! *** — Узнаю Тотэнхем! — обрадовался я, окинув взглядом довольно большую площадь, в центре которой мы и остановились. Банши с презрением на лице вышла из машины. Спиро спокойно ждал, что будет дальше. Я держал на плече Айседору, совершенно не стесняясь, что она уже давно упокоилась с миром. — Здесь негде остановиться, кроме как в этом сарае, — огласила сестра и побрела в сторону двухэтажного дома, где первый этаж вмещал в себя недурственную (судя по двум пьяницам у входа) кантину, а второй — гостиницу. — Я готов хоть где возлечь и… — Банши посмотрела через плечо так, что я быстро осёкся. — …и отдохнуть с дороги. У меня блестящая мысль! Давай ты договоришься о сдаче номера! — Почему я?! — вот знал же, как она это не любит. — Ты всегда просишь меня о чем- то этаком. — Всему виной твоя располагающая внешность! — я не растерялся, если врать, то по-крупному. — Ты же выглядишь как форменная аристократка. — Я и есть форменная аристократка, — железным голосом заявила Банши. Я сглотнул. Прокололся. Сейчас исправлюсь. — Ты буквально источаешь власть. У сестрицы походка становилась мягче: значит, я попал куда надо. Мы уже почти добрались до кантины. Кто-то с улицы решил подойти ко мне с вопросом или протянутой рукой — но я наглеца пнул от души. — Благотворительностью не занимаюсь! — известил я худому мужичонке весьма нищего вида. Чтобы он выучил урок покрепче и запомнил сказанное, врезал мысом сапога в челюсть. Тот захлебнулся брызгами крови и спешно отполз в сторону. Молодец! Учится! — Ты умная. Из нас всех, пожалуй, самая располагающая к себе… Не в том смысле, что выглядишь доброжелательно. Просто сама посуди. Спиро — оживший комод, а я не умею говорить с живыми людьми. Кто обстряпает дельце идеальнее Банши? Она резко повернулась ко мне буквально на пороге кантины. Строго насупила бровки. Ох, Маниту, моя сестрица так мила, когда сердится! — Не вздумай, что я купилась на твою сладкую лесть. Купилась-купилась, я ли не знаю. Серьезно кивнув, я поправил на плече Айседору и принялся ждать, что сподобится сказать дальше Банши. — Так и быть, поговорю насчёт комнаты. Но! Ты чтоб оживил свою цацу и следил за ней в оба. — Спасибо!!! — я расплылся в самой горячей улыбке. — Родная, клянусь, эта девчонка будет живее всех живых! — И ещё! — Банши наложила указательный палец мне на губы, как печать. Я заткнулся. — Чтобы никаких проблем от тебя не было, Шаман! — Да какие, о великий Маниту, могут быть от меня… — Никого не трахать, не соблазнять, не напиваться, не оживлять мертвецов, не умерщвлять живых, не влюбляться, не ссориться, потому что тебя назвали в который раз «грязножопым краснокожим»… — Да за кого ты меня принимаешь?! А она неплохо меня знает. — Ты всё понял? — если бы она умела метать взглядом молнии, я был бы уже испепелён. Пришлось покаянно вздохнуть и с виноватым видом опустить голову. На виски упали длинные чёрные прядки из-под шляпы. — Да, сестра. Теперь уже она не шутит, так что я тоже серьёзен. Банши прищурилась. — Чтоб тебе провалиться прямо в геенну, если солжёшь? — Это ты поклоняешься дьяволу, я славлю Маниту, — проворчал, но всё же отвёл край куртки, шитой красными нитками, и полоснул ногтем себе по коже прямо над сердцем, оставляя заметный белый след. — Чтоб мне провалиться. — Отличненько! — просияла жизнерадостная бестия и вежливо пропустила меня вперёд. — После вас, мой дорогой брат. — Всенепременно, — оскалился я и с не самым довольным лицом вошёл в кантину. Там было достаточно затрапезно, чтобы я скривился и поправил (снова) Айседору, настырно пытавшуюся сползти с плеча. Это самая несносная покойница из всех, с кем мне приходилось иметь дело! — Давай сядем за столик, — предложил я. Банши скептически осмотрела столы — деревянные квадраты в среднем на четыре персоны, застеленные клетчатыми полосками ткани, очевидно, чтобы заменить нормальные скатерти — и покачала головой. — Всё занято. — А это место пользуется хорошим спросом! — удивился я. — Тогда давай присядем за стойку. Итак, вдоль стены, на которой располагался внушительных размеров бар, украшенный зеркалом, шла длинная барная стойка. Не то чтобы очень уж чистая, и конечно, стулья у неё стояли разномастные, а бармен был большим полным усатым боровом в полосатой рубахе и фартуке… Но это Тотенхэм, чего я хочу от этого клоповника?! Публика в кантине тоже не удивляла. Простые пьяницы и пьяницы позажиточнее, никого из приезжих, судя по тому, как все уставились на нас — тоже мне, явление! — все они сидели в полутёмном общем зале. Ели, пили, перекидывались в техасский холдем, тысячу или двадцать одно. Я с удовольствием потёр руки. Если сяду играть, оставлю их все ни с чем и существенно пополню наши карманы — но Банши пресекла мои намерения и подошла к стойке, умащиваясь на высоком стуле. — Мне нужно снять три комнаты, — грубовато сказала она. А где же «добрый вечер», сестрица?! Судя по её лицу, он не был добрым, так что Банши была немного (очень сильно) раздражена. Я бросил взгляд поверх её причёски — потрёпанной и малость подожжённой, как мы помним — и в самом тёмном углу вдруг увидел троицу, сидящую отдельно ото всех. Они сразу привлекли моё внимание. Все трое — в тёмной одежде и с тёмными же волосами; их головы низко опущены, так что мне не видны лица. Двое неторопливо ели, один раскладывал пасьянс. Я прищурился, разглядывая их получше, чтобы запомнить — на всякий случай. И поджал губы, когда они, медленно, один за другим, подняли подбородки, уставившись из темноты прямо на меня странно светящимися глазами. Что за… — Шаман. Шаман. Они похожи на каких-то тварей из пустоши или призрачных духов. Никогда не видел, чтобы у людей так горел взгляд. Их глаза похожи на фонари. Их лица спрятаны под белыми масками. — Шаман! Я резко повернулся к Банши, она уже дёрнула меня за косу. — Чего? — с досадой бросил я. — Сняла комнату, но только две, — недовольно сказала она. Бармен за стойкой хмуро чистил грязным полотенцем стаканы под виски. — Одну, разумеется, мне. Вторую — вам с твоим шкафоподобным русским другом. А вот и он. Товарищ! Банши подняла руку и приветственно помахала ею. В кантине все с любопытством повернули головы к высокому могучему Спиро. Он показался в дверях, встряхнув полами кожаного плаща, и невозмутимо сделал широкий шаг через порог. — Я сняла нам комнаты, — отчиталась Банши, и Спиро молча кивнул, подойдя к нам. — Я нашёл трёх странных гавриков во-о-он в том тёмном углу. Сидят там как пауки и зыркают на сестрицу, — я безо всякого смущения ткнул пальцем себе за плечо. Банши прикрыла лицо рукой. — Ты умеешь сообщать новости тихо и незаметно, братец, — сказала она и поправила воротничок на платье, заглядывая мне за плечо. — Ну, ещё какие-то местные забулдыги. Ничего особенного. — Не согласен, — внезапно поддержал меня Спиридон своим обаятельным басом. — Они одеты не так, как остальные. Да и выглядят иначе. — Занятная троица, — кивнул я. — Носят маски. — Может, физиономии у них такие прекрасные, что они предпочли их спрятать? — предположила Банши и сразу нахмурилась. — Да, странные товарищи. Но какое нам до них дело? Давайте займёмся более полезными вещами. Спиро. Закажи себе еду. Шаман. Положи в свою комнату Айседору и помой руки — она уже воняет, это неприлично. И давайте наконец поужинаем, я дьявольски голодна. *** Итак, я оставил свою драгоценную попахивающую ношу на кровати в очень тухлой комнатушке, где сразу же открыл окна настежь — иначе мы помрём не только от трупного смрада Айседоры, но и от естественных запахов старой мебели, ветхого грязного постельного белья и ночного горшка с невылитым содержимым. К слову, я настолько озаботился чистотой новой обители, что даже соизволил исправить чьё-то упущение. Горшок полетел в окошко, следом я услышал громкий вопль и отборную ругань. Ухмыльнувшись, я выглянул в окно. Какой-то здоровяк, облитый с моей подачи, в компании дружков задрал подбородок вверх, чтобы посмотреть, откуда ему в рожу прилетело столько счастья. — Ах ты урод! — услышал я. Наверное, это было не в мой адрес. — Да я тебя завалю… — Прости, красавчик, я интересуюсь только женщинами! — сокрушённо предупредил я и удалился. Ругань стихла, когда я захлопнул дверь в комнату и провернул ключ. Задумчиво спускаясь по лестнице вниз, в кантину, я подумывал над тем, что бы перекусить. В животе урчало. Хорошо бы отведать сырого мяса или хотя бы какой-нибудь суп из кости… Спиридон и Банши уже устроились за стойкой в ожидании своего ужина. Я хмуро взглянул в алюминиевую тарелку. Похлёбка! Чудненько! — Она выглядит так, словно кто-то её уже попробовал, и она ему не очень понравилась, — поделился я своим бесценным мнением, усаживаясь рядом с Банши. Теперь по правую руку от неё был здоровяк Спиро — он так и не снял свой плащ, а по левую — я. Банши недовольно поёрзала на высоком стуле. — Можно было и промолчать, — недовольно сказала она и взяла ложку, небрежно ковыряясь в содержимом своей тарелки. — Ну что, товарищи, приятного вам а… Я даже не успел сделать ни единого глотка этой малоаппетитной массы, воздев над нею ложку, когда кто-то подошёл со спины, в мгновение ока схватил мою тарелку и вылил её прямо мне на шляпу. Проклятье!!! — В чём дело, господа? — хмуро спросил Спиро, тут же вставая со своего стула. Я развернулся к уроду, который решил накормить меня похлёбкой весьма нетривиальным образом. И конечно, по запаху дерьма даже не глядя узнал своего недавнего знакомца. — Это тебе на ужин, ублюдок! — плюнул он мне под ноги. — Жри и не подавись, мразь! — Спасибо, — я молча снял шляпу с головы и стряхнул с неё жёлтую кашу из овощей и неудобоваримого, будто бы резинового, кусочка мяса размером с мой ноготь, и не менее жёлтый бульон. — Очень вкусно, только откуда-то воняет. Ах да, это не откуда-то. Это воняешь ты. Он был высоким, здоровым, бородатым уродцем с маленькими глазками, проколупнутыми в багровой от гнева роже, как окошки в бойнице. На века. За его спиной было три… пять… целых шесть прихвостней, таких же громил и амбалов, и судя по усмешкам собравшихся в кантине и тому, как все отвлеклись от своих дел, сейчас начнётся для местных потеха. А проще говоря, нас, кажется, собираются бить. — Он ещё и красномордый! — запальчиво воскликнул уродец в шипованной кожанке. — Гляди, Дэйв! — Да я вижу, — заявил тот, кому на голову прилетел ночной горшок. Из-за этого его волосы — какого бы цвета в обычном состоянии они ни были — повисли буро-коричневыми патлами вдоль лица. — Я бы на твоём месте прежде, чем лезть с выяснением отношений, сперва прополоскал харю в бочке. Судя по всему, он в моих драгоценных советах не нуждался. Сжав руку в кулак и схватив меня за куртку другой рукой, он попытался стащить меня со стула, а когда не вышло, прорычал: — Пойдём-ка выйдем отсюда, смазливый! Посмотрим, какой может быть твоя харя, если украсить её парой десятков синяков. — Поверь, она будет по-прежнему более привлекательной, чем твоя. Спиро наблюдал за нами со стороны, не собираясь впрягаться за меня в драке. Я отреагировал на это очень спокойно. Ну и ладно. Ну и подумаешь! Сам справлюсь! Я встал со стула и оттолкнул Дэйва так, что тот налетел спиной на своих дружков. За столами неодобрительно загудели. — Приехал красный ублюдок и командует! — Врежь-ка ему, Дэйв! — Угости кулаком! Я вскинул брови, с жалостью поглядев на тех, кто так говорит. Ведь когда я закончу с этим засранцем, приду по их души. Шаману пара-тройка лишних никогда не повредит. — Только не здесь, Таннент! — угрожающе предупредил бармен и вдруг вынул из-под стола большой дробовик. — Все, кто хочет драться, выйдите на улицу и хоть переубивайте там друг друга! — Согласна, — заявила Банши, деловито поедая свою похлёбку. Она даже к нам не повернулась! Ну и нервы у человека! Один из бандюков — а иначе их совесть не позволит обозвать — скабрезно рассмеялся: — А что это за цыпочка, м? Индейская шлюшка? Так когда мы тебя уделаем, красавчик, пустим и твою бабу по кругу. Я покосился на Спиро, в ушах побрякивали грязные смешки Дэйва и его прихвостней. У Спиридона руки автоматически сжались в кулаки, выглядел он крайне недовольным — ох зря они так высказались про леди в его присутствии. Особенно — про леди Банши. — Это моя сестра, урод, — ласково сказал я. — А ты не досчитаешься за такие слова языка. Давайте выйдем, джентльмены. Не будем бить окна и портить мебель. Я похлопал Банши по плечу. Она так и не повернулась к нам. — Только не покалечьте их… слишком сильно, — предупредила она. Спиридон вздохнул. — Постараемся, мисс Банши. С этими словами мы вышли вместе со всей честной компанией, чтобы там со вкусом метелить друг друга — потому что иначе ужин был бы не ужин, если бы мы не нашли повод с кем-нибудь подраться. Однако я чувствовал, что оставляю здесь Банши в одиночестве очень зря, и потому незаметно даже для неё наложил чары Ока — особый шаманский навык, который позволял бы двум парам моих нижних глаз присматривать за сестрицей, даже когда она того не подозревала бы, и сделал это не зря. В наше отсутствие она завела очень полезное… и очень опасное знакомство. Знакомство, которое перевернуло всю нашу жизнь. *** Наблюдение за Банши заколдованными глазами дражайшего брата, в частности — нижним правым и нижним левым. Банши поддёрнула рукава платья и пригубила рагу. Пока её сумасшедшие мужчины там, снаружи, под аккомпанемент из воплей местных уродцев чешут кулаки об их лица, она, пожалуй, в кои-то веки поест как полагается. Вернее, поела бы — увы, взять в рот эту гадость было решительно невозможно. Даже хуже стряпни Шамана! Поморщившись, Банши изменила своим привычкам и заказала у бармена абсент, потому что после неудобоваримой дряни лучше продезинфицировать желудок. Сжечь к дьяволу всё, что она успела проглотить. — Доброго вечера, — послышался у левого плеча низкий хрипловатый голос. Банши и бровью не повела, изящно облокотившись о стойку. Мужчина присел близ неё и приподнял палец. — Текилы. — Сей секунд! Банши мрачно покосилась на бармена, который даже не чесался с тем, чтобы налить ей абсент, а вот за бутылку с текилой схватился сразу. Похоже, он не подозревает, что такое вежливость, не говоря о том, что она сделала заказ первой! Банши потянулась рукой к метательному серебряному ножику, который удобно лежал за кожаным ремешком поверх чулка. — Сначала — ей, — хрипнул незнакомец. Банши недовольно положила руку на столешницу. Бармен засуетился и закивал. — Сейчас-сейчас, мистер Визг. Она вскинула брови и тихонько улыбнулась уголками губ, ничего не сказав. Больно ей нужно беседовать с кем-то из местных. Перед Банши поставили рюмку с узким дном. Стенки у неё были такими запотевшими, что пальцы мигом замёрзли. Абсент оказался ледяным. — Ваше здоровье, — приподнял стопку Визг и опрокинул в себя текилу, коснувшись кончиком языка соли, присыпавшей смуглую руку. — Ну и устроили ваши люди здесь кордебалет. — Они не мои люди, — пожала плечами Банши. — Всего лишь мой глупый братец и его товарищ. — Догадываюсь, кто из них кто, — хмыкнул Визг. — Если в чьей-либо доброй компании окажется шутливое трепло, очевидно, это младший братец. — В нашем случае — старший, — с интересом посмотрела на мужчину Банши. — Я изумлён. Но только его поведением. Потому что старшие себя так обычно не ведут. Он был высоким и широкоплечим, сложённым гибким и мускулистым — удивительно ладно. Ему было далеко до мощи Спиридона, он не был похож на Шамана с длинными поджарыми мышцами. Но в каждом движении скрывались черты ленивого сытого хищника. — Бармен уже назвал меня, но не представиться даме невежливо, — он протянул ладонь для рукопожатия. На смуглой коже прямо в самом центре красовался белый след стянувшегося старого ожога, по форме напоминавший серп месяца. — Визг к вашим услугам. Но братья… — он кивнул подбородком на мужчин, внимательно наблюдавших за ним из-за стола. — …братья зовут меня Исайя. — Это, должно быть, какая-то большая честь для меня — узнать ваше настоящее имя? — хмыкнула Банши. — Просто вы внушаете уважение, слишком сильное, чтобы начинать наше знакомство со лжи, — ответил он. Лицо покрывала белая маска. Она казалась фарфоровой, но Банши присмотрелась — сделана из куда более прочного материала. Глазницы были обрамлены чёрным. Чёрные вертикальные узоры отходили от них на лоб — там они напоминали кинжалы, и падали на щёки, напоминая слёзы. Чёрные губы застыли в спокойном выражении. До них от подбородка протянулась тонкая агатовая полоса. — Вам удобно так пить? — уточнила Банши. — Вполне, — невозмутимо ответил Исайя. — В маске достаточно большой вырез. Волнистые чёрные волосы, падающие на грудь, склонились прядями — россыпью — и на лицо, и на смуглую шею. Они казались мокрыми, точно Визг только сейчас побывал под дождём. — Кстати, вы правильно сделали, что не стали есть рагу, — заметил он. Бармен налил новую стопку, хотя Визг о том не просил. — Оно прогоркло. Банши посмотрела на его братьев, что прошли к дверям. Они оставили свои вещи на месте, но никто не посмел бы дотронуться до них в отсутствие хозяев. Во всяком случае, так показалось Банши. — Ваши товарищи решили проветриться? — вскинула она брови. Визг повернулся к ней лицом, опершись о стойку локтем. Банши увидела, что под кожаной дублёнкой, потрёпанной, но все еще солидной, с длинным чёрным мехом, выстлавшем подкладку изнутри, была простая и когда-то белая майка без рукавов. На голубых джинсах висели с кожаного ремня рваные лоскуты, серебряные цепочки и украшения, но Банши заметила два красивых кулона: в виде полярной звезды и бабочку — бражника-мёртвую голову. — Нравится? — он поймал ее взгляд, словно любуясь, наклонил голову вбок. Серые глаза под маской были холодными как могильный камень. — Люблю мотыльков и бражников, — сказала Банши, разгладив складку юбки у себя на коленях. — Изящные создания. — Вкусные, — согласился Исайя, кивнув. Брови у Банши взлетели вверх. — Не доводилось пробовать. — Мне пришлось. У нас с братьями было неважное детство. Он повернулся к двери. Звуки разборки там только усилились. Кто-то заорал: «А вам что тут надо, уроды?!». Затем послышалась череда выстрелов. И почти сразу — душераздирающий вопль. — Они навсегда останутся моими младшенькими, — заявил Визг. — Они добрые ребята. Не смотрите, что мрачные с виду. Это обманчивое впечатление. — А мой брат — именно такой придурок, каким кажется, — тепло улыбнулась Банши. Визг рассмеялся. Бах! Дверь хлопнула о стену, в кантину ввалились Шаман и Спиридон. Вид у них был недовольный. — А где же ваши?.. — удивилась Банши. — Скорее всего, развлекаются, — развёл руками Исайя. Он бросил мимолетный взгляд на Спиридона. Прямо под тень густых каштановых волос. Тот буравил его глазами в ответ, поджав губы, отчего квадратная челюсть казалась ещё мощнее. Повисло неловкое молчание. — Ну, — Визг хлопнул руками себе по коленям и кивнул. — Не буду больше занимать ваше время, мисс Банши. В этой заднице я не чаял встретить кого-то, кто умеет ценить красоту. Спасибо, что скрасили мой вечер. Она ничего не ответила, только кивнула — но отвернувшись, улыбнулась уголками губ. Вальяжно пройдя мимо Спиридона и Шамана, Исайя упал себе на стул в тёмном паучьем углу, вытянув длинные ноги, и продолжил раскладывать пасьянс. Карты заплясали в пальцах, унизанных разномастными кольцами. Кажется, он смотрел только на них, но Банши чувствовала, что это не так. А повернув голову вбок, туда, где брякнулся на стул грязный и побитый братец, увидела серебряного бражника на цепочке — прямо у пустой стопки текилы. Спиридон, тоже в синяках и ссадинах, с ворчанием усаживался на своё место. Банши выдохнула. Коротко, незаметно, мельком смахнула рукавом себе на колени украшение. Бражник мелькнул под складкой ткани и пропал, словно его и не было.