Оля

После дня рождения мы обратились к себе, своим проблемам, старались друг другу помочь. Мы вязли в конфликтах, борьбе, гнобили весь окружающий мир за пороки, которых у нас было не меньше. Наши прогулки заканчивались на каких-либо размышлениях своих характеров и различных философских обсуждениях. — Если бы ты узнала, что конец света будет через час, чтобы ты сделала? — спросил как-то я её, когда мы подходили к её дому. Оля, во внешнем виде никак не изменившаяся, смотрела на меня глубокими вдумчивыми глазами. — Я бы плакала… старалась бы всё успеть, сделать то, чего боялась. Почувствовала себя бы счастливой к концу, или нет… не знаю, — говорила она. — А я бы сел на лавочку, и наблюдал за такими, как вы… — Серьёзно? — удивилась Оля. — Конечно! Мне кажется, к концу уже ничего нельзя изменить, и нужно просто принять всё это внутри и дожидаться смерти, как доброго друга. — Кажется — креститься надо! В конце августа дача была продана какой-то молодой семье, которой участок оказался нужнее, чем нам. Конечно, с Олей мы потом очень скучали по этому месту. О всём проведённом времени вспоминали часто, но этого уже нельзя было вернуть. Стали реже видеться с девушкой — она вовсю ударилась в фотосъемку, записалась в фотографический кружок. В конце недели мы с ней встречались, и она показывала распечатанные фотографии, подчёркивала, какой должна быть экспозиция, ракурс, свет, место съёмки, чтобы добиться приятного глазу положения. По живым глазам можно было понять, что ей всё это нравилось до безумия. С началом девятого класса многое поменялось. После того случая на даче все знали о том, что я сделал с Гришей, и молчали. Ещё ранее наслышанные о драке с Колей, люди думали, что это детские забавы и что уже «перебесились». Но на деле нет… А те, кто не знал, смеялись и называли нас с Олей любовниками. Кирилл окончательно смирился с ней и нашёл себе девушку из нашего класса. Теперь он нашёл человека, которому он мог высказываться, и я даже был рад за него. Оля изменилась. Ей было очень неуютно находиться в классе, который знал все детали того дня, который смеялся над ней как слабой и «упустившей шанс». Мы с ней не смеялись на переменах, а молча сидели и готовились к следующему уроку или уходили в столовую и молча ели, изредка разговаривая о каких-либо повседневных вещах. Зато, выходя после уроков на улицу, девушка преображалась: она искренне улыбалась, радовалась, что покинула злосчастную школу, делилась своими днями, рассказывала о фотографии. В этих разговорах мы проводили время чуть ли не до вечера, и неважно, какая погода стояла. Обошли весь посёлок, доходили даже до старой части города. Одним октябрьским днём, когда осень была в самом разгаре, мы гуляли по центру города — аллее Славы — где обычно собиралось много молодёжи. Опавший калейдоскоп цветов дворники собирали в кучки, в которых потом валялись дети и снова всё разбрасывали. Тучи, казалось, с самого сентября не покидали небо и медленно и грозно плыли над людьми. — Знаешь, что-то мне больше не нравится фотография, — вздохнула Оля, поправляя своё чёрное пальтишко. — Как так? — удивился я, ранее радуясь её каждому снимку как своему. — Не моё это… я пробовала публиковать свои фотографии в Инстаграме — сказала она, — Но никто никак не реагирует. Мне кажется, наши прогулки с тобой гораздо лучше выходили, чем «правильно подобранные ракурсы с правильной экспозицией». — И что теперь? — Мне понравилась вязание. У бабушки были спицы и пряжа, вот взяла да вяжу. Ещё в детстве научили этому. — Что вяжешь? — поинтересовался я. — Увидишь, — таинственно улыбнулась Оля. Мы зашли в кофейню и купили каждому вкусный латте с пряничным сиропом. Проходя мимо большого футбольного стадиона, она добавила: — Я, кстати, школьный этап олимпиады по математике прошла. — Молодец! Не знал, что тебе нравится математика, — порадовался я за неё. — Сама не ожидала… Со мной будет работать теперь Ирина Николаевна… сказала, что «во мне имеется какой-то дар». — Так и есть! На осенних каникулах мы почти не виделись — она упорно готовилась к олимпиаде. Уже в начале ноября выпал первый снег. Мне было довольно одиноко, но, вспоминая стремящееся к победе лицо Оли, сразу же становилось спокойно и радостно за неё. Я переносил её отсутствие в связи с олимпиадами, во время лагерей в Челябинск… Её жизнь сильно изменилась, а математический дар благодаря учительнице стал развиваться. Как-то девушку похвалила администрация школы за успехи, но из класса похлопал только я. Остальные токсичными, едкими глазами посмотрели на неё и промолчали. Оле, конечно, было обидно, но я убедил, что ей просто завидуют. Мне очень её не хватало, и я всячески отвлекал её. Осенью мы нашли новое увлечение — ходить по лесу и собирать грибы и ягоды. Так, собираясь на выходных, набирали полные корзинки различных опят, рыжиков, маслят и брусники. Оле очень нравилось это, и мне тоже, но всё-таки её недовольство из-за отсутствия подготовки перевесило удовольствие. — Ты же понимаешь, мне готовится надо! — сказала она как-то в конце очередной прогулки. — Отдых тоже нужен! Но ты сдашь, обязательно! — поддерживал её я.