Оля

Весной у меня домашняя обстановка накалилась и стала невыносимой. Да, было битьё тарелок, да, были ссоры — но что они делают на фоне замечательной Оли! Сейчас, когда я остался один на один со своими настоящими страхами, мне стало гораздо хуже. Теперь каждый треск посуды — это колотые раны в сердце. Почти каждый вечер я переживал очень трудно и потом плакал в подушку пол ночи. У меня не было никаких сестёр или братьев — я один в семье. Один в этом сером мире… А Оля находилась где-то на фоне — как раньше, когда мы с ней ещё не познакомились. Её силуэт мелькал в толпе, на уроках. Однажды нам учительница литературы дала задание: выучить и рассказать любой стих. Так, чтобы мы не парились перед контрольной и предстоящими каникулами. Я прочёл «Россию» Блока — довольно простое и незамысловатое произведение про Родину и её судьбу. Остальные ученики в большинстве рассказывали каких-то детских и лёгких писателей, стихи на 8 и 12 строчек, с несколькими словами в каждой. В конце выходит Оля. Она уже не носила привычный наряд с замечательной юбкой — только белая рубашка и чёрные брюки. Появилась чёлка, и довольно большая, волосы не то, чтобы были хорошо расчёсаны, но глаза… смотря в них, ты проваливался в бездонную пустоту. Я сразу же отвернулся, иначе бы не сдержал эмоций. — Начинай же, Оленька, — сказала учительница, смотря на молчавшую ученицу. Ей тоже не хотелось смотреть на меня. Девочка сказала тихим голосом: — Александр Блок. «Покраснели и гаснут ступени». — Погромче, погромче. И с выражением, — заявила учительница, внимательно всматриваясь в пустой взгляд девочки. Я поразился тем, что она выбрала того же автора. Всё-таки, что-то нас продолжало связывать. Потом Оля стала говорить заученный стих, без всяких запинок, без всяких лишних пауз — так, как и хотел автор. Покраснели и гаснут ступени. Ты сказала сама: «Приду». У входа в сумрак молений Я открыл мое сердце. — Жду — Что скажу я тебе — не знаю. Может быть, от счастья умру. Но, огнем вечерним сгорая, Привлеку и тебя к костру. Расцветает красное пламя. Неожиданно сны сбылись. Ты идешь. Над храмом, над нами — Беззакатная глубь и высь. С каждой строкой она делала глубокий быстрый вдох. Иногда девочка приподнимала голову вверх, чтобы не пустить слёзы. Этот стих мне напоминал все те наши с ней летние прогулки, простые улыбки друг другу, ночные сновидения и томления перед встречами, стеклянный шар и портрет Оли… Я в тот момент заплакал, опустившись лицом в парту. Больше не мог на это смотреть и слушать это. Когда же девочка закончила, весь класс ещё минуту сидел в полной тишине, слышав иногда мои очень тихие всхлипы. — Садись, — махнула рукой учительница, — Пять. С плюсом. Учитесь. С приподнятой головой Оля вернулась к парте. Она тоже с трудом сдерживала слёзы и плакала «тихо». Почему именно этот стих? Чего она добилась этим? Моих позорных всхлипов? С прошлого лета она очень сильно изменилась. Хоть Оля и стала последней девочкой в классе, у которой выступила грудь, но зато какая она была. Душевной, искренней… На меня смотрела уже повзрослевшая, наученная жизнью, девушка, окончательно выросшая из куколок и неловких поцелуев. Настоящая девушка, которая готова была идти до конца во всех своих мечтаниях, которая хотела заполнить дыру в своей душе, кою ранее занимал я, которая после расставания с любимым человеком и безграничного счастья изменилась навсегда и не будет такой, какой являлась ранее…