Оля

Немного успокоившись, я снова начал общаться с Соней, но уже исключительно как друзья, и для другого дела. Мне в голову пришла мысль попробовать проследить обратную дороги Оли до дома. В один день проверить, как она доходит до остановки, в другой — как выходит из автобуса и идёт до дома (поскольку незаметно проверить, сев в автобус, я не мог, пришлось делить на два дня, с риском что-то потерять). С каждой неделей Оля выглядела всё скучнее, и недопонимание меня убивало. Если сама не хочет сказать, то выясню сам. — Почему именно так решил проверить? — спросила меня Соня. — Мне кажется, за ней следит Кирилл… — Ты не думаешь, что он её может подкарауливать и во время посещения секций? — подметила Соня. — Ты про шахматы? — спросил я. Оля недавно начала ходить в шахматный клуб, который был у её дома. — И про школу искусств. Я погряз в размышлениях. — Давай я буду следить за школой, а ты за остальным? — предложила подруга. Мне пришлось согласиться. Мы через неделю согласовали план действий. Соня как можно быстрее после уроков собирается и прячется за углом школы, откуда высматривает девочку. Остановка находилась в нескольких метрах от учебного заведения, в чём было большое удобство наблюдений. Я же, в свою очередь, по понедельникам, средам и четвергам к семи часам прятался в кустах у школы искусств и следил за ней до остановки у школы; во вторник и пятницу примерно в то же время был за углом её дома и следил за шахматным клубом. Первую неделю мы провели дни подобным образом, но ничего подозрительного заметить не удалось. Оля спокойно шла на остановку одна, никто её не беспокоил. Один раз я даже потом подглядывал за ней после школы на Западном — но и там ничего. В эти дни девочка сама даже повеселела — стоило только нам начать слежку. Через полторы недели мы с Соней решили последний день последить за ней вместе в пятницу за тем, как она выходит из шахматного клуба, и спокойно прекратить всё, признав, что это не больше, чем надуманные нами ужасы. В тот день стояла пасмурная погода. Вообще, таковой являлась она уже долго: дожди всё обещали, но их так и не было. Приехали за полчаса до окончания занятий Оли. Уже начинало темнеть, а из-за туч сумерки приходили ещё быстрее. Мы с Соней купили по мороженому и спрятались за домом. Там была удобная деревянная скамеечка, на которой сидели, иногда поглядывая за клубом. На улице стало довольно прохладно: градуса два мороза. Укутавшись в шарфы, мы разговаривали на самые разные темы, связанные с Олей. — И потом она порезала нам ладони, мы пожали друг другу руки и теперь вот такие шрамики остались на всю жизнь — символ нашей близости, — показал я ей на правой ладони небольшой след пореза. — Как всё это романтично, — похлопала ладошками подруга, — Что же с ней могло пойти не так? — Я думаю, что просто подустала немного… Учитель по физике ты сама знаешь какая. Я её максимально поддерживаю, но и этого уже недостаточно… — Такого не может быть! — Чего не может быть? — сидел в недоумении я. — А того, что твоей поддержки недостаточно, — начала Соня, — Нет, ну ты подумай, если ты любишь человека, живёшь им, для тебя вся жизнь — он… тогда как этой души, этой жизни не может хватать для поддержки? Понимаешь? — Возможно… — Или она просто тебя разлюбила, или… За вторым «или» мы тут сидели и ждали Олю. Наконец, показалась она. Вдалеке прозвучал гром. Мы с Соней притаились и время от времени высовывали головы. Видимость упала, потемнело ещё сильнее, землю накрыл небольшой туман. Она нас точно не могла увидеть. Силуэт девочки двигался прямо к нам, но неожиданно он остановился. Появилась ещё какая-то тень, её схватившая. Соня уже хотела кинуться бежать, но чутьё мне подсказывало, что было ещё рано. Я преградил путь рукой. — Лёша, что ты делаешь?! Дай пройти, её же схватят! — пыталась прорваться подруга. — Нет, рано ещё. — Что рано? Тот, кто схватил девочку, отошёл от неё. Они оба стояли и, видимо, о чём-то говорили. — Мне кажется, что это Кирилл… — подтвердила мои сомнения Соня. Действительно, по позе, движениям рук складывалось не лучшее впечатление — также, как о Кирилле. — Ты не можешь… — доходил до нас голос беспокоящейся Оли. Ноги у меня задрожали. Соня тоже начала трястись то ли от злости, то ли от чего ещё. Ударил гром, и в соседнем дворе на большинстве машин сработала сигнализация. Все так и дёрнулись. — Кажется, дождь скоро… — прошептала Соня. — Молчи! — поднёс палец к губам я. Когда машины замолчали, мы снова услышали обрывистые речи Оли и Кирилла. — Я тебя люблю… — говорил своим ужасно поломанным голосом парень. — Нет, нет, нет, — отворачивалась Оля. И тут началось нечто невообразимое. Вдалеке мне удалось разглядеть, как их лица соприкоснулись. Соня, которая громко и прерывисто дышала, неожиданно близко подошла ко мне и соприкоснулась мокрыми губами с моими. Я был наслаждён моментом — такого нежного поцелуя у меня давно не было! Я и не осознавал, что открыто изменяю Оле… Да и та тоже изменяет — чего терять? Может, мы действительно с Соней любим друг друга? Но что же тогда с Олей? Мне не хотелось думать об этом. Я открыто признал свою власть над Соней. Начался дождь, превратившийся в ливень. Наши лица стали мокрыми, но мы продолжали целоваться. Туман медленно расплылся возле дома, и мы увидели целующихся Олю и Кирилла. Черноволосая девочка заметила нас, а я её… И этот безумный взгляд никогда не забуду. В тот момент она испытывала не то наслаждение, которое было у меня, нет… Она ощущала безумие и серьёзно ругала себя, очень… просто убила себя этим поцелуем. Увидев меня, её сиреневые глаза забегали. В это время Соня обвила мою талию руками, но мне уже стало не по себе. Я оттолкнул её, и подруга заплакала. — Прости, Лёша! Я не хотела! — закричала она. Оля бросилась к подъезду. Кирилл побежал за ней, но я был быстрее и ударил ему по лицу так, что он упал на мокрую землю. Кровь пошла из его носа, но мне было безразлично. Ревевшая девочка вбежала в подъезд, я с трудом успел удержать дверь, чтобы зайти. Забежав на лестничную клетку, я заметил, что лифт уже уехал, и начал быстро подниматься на нужный этаж. В этот момент бегал так, как никогда раньше до этого не бегал… На одном из этажей я поскользнулся и упал, ударившись лицом о тяжёлый холодный бетон. Кажется, мой нос был расшиблен, но не о боли тогда думал… — ОЛЯ! ПОСТОЙ! — завопил я на всю лестничную клетку. Мне безумно было жалко и себя, и бедную Олю… Всё это время она мне уже изменяла с Кириллом, и не признавалась, как так! Почему не сказала сразу, ведь я бы смог её понять. С парнем разобрался бы сразу, и всё пошло б по-прежнему. Бедная Оля! На этаже открылся лифт, и, прикладывая максимальные усилия и переходя боль, я поднялся через несколько секунд после его открытия. Дверь в квартиру захлопнулась, мне пришлось грязными руками стучать в неё. Скоро выяснил, что она уже открыта. Кажется, девочка забыла закрыть. Тем самым, каким-то чудом, я оказался у неё в квартире. Её сапоги валялись в проходе. Плач доходил из гостиной. Пройдя в обуви, я увидел Олю, валяющуюся на диване. Нет, это не простой девичий вопль. Это была истерика. Настоящая, какую я видел обычно у своей мамы во время ссор. Оля явно не в себе. Будто в неё вселились бесы. Ей было так больно в тот момент, что я даже бы врагу не пожелал. Вся мокрая, она барахталась по дивану, кидая подушки в шкаф. Куртка с неё слетела через какое-то время — белая рубашка как смирительная только удерживала её. Она истошно ревела, не могла простить себе такой поступок, какой совершила прямо передо мной, раскрыв все карты. — ОЛЯ, ПРОСТИ МЕНЯ! — кричал я, чтобы она меня услышала. В висках сильно било. — ОХ-ОХ-ОХ! — вопила девочка. Я встал на колени перед диваном и старался её успокоить, но выходило ещё хуже. — ЗАБЕРИ МЕНЯ ОТСЮДА! ЗАБЕРИ! — ревела она. — З-з-забрать?.. — удивился я. — ПОЖАЛУЙСТА, Я НЕ ХОЧУ ЖИТЬ ЗДЕСЬ С ТАКИМИ ЛЮДЬМИ! Если ты мужчина, если ты меня любишь, сделай это! — плакала Оля. Трясучка исчезла, и девочка просто тихо заплакала. Я, ещё трясясь и плача, положил своё лицо ей на грудь и тоже тихо начал реветь. — Они меня унижают… — сквозь слёзы говорила девочка, опустив руку на мою мокрую голову. — К-кто? — посмотрел я на неё заплывшими глазами. — Бабушка… она мне ничего не даёт… ни музицировать, ни рисовать, ни общаться с тобой… Я не могу… — Господи, Оля… — ещё серьёзнее заплакал я, — Олечка моя любимая! Она молчала. — Прости меня! — Ты не виноват… Это я виновата, что тебе не рассказала… Она молча смотрела в потолок с текущими глазами. Мы успокоились… Из звуков только тикали часы. — Соня сама… — Я тебя понимаю, Лёша… Но виновата только я. И Кирилл — я в него влюбилась, не буду скрывать… — Он в живых не останется, правду говорю! — Не трогай его… Я удивлённо посмотрел на неё с разбитым носом. Увидев моё лицо, она посмеялась. — Ты стал не тем, кем был до этого… — начала она, — Холодный, эгоистичный, пустой… Честно, Лёша, я не понимаю… Ругаю себя до сих пор за то, что виновником этого могла стать я… — Ты ошибаешься! Я не такой! — ответил я. — Нет, Лёша, нет… Нужно нам немного отдохнуть с тобой… Хочу сделать легче и тебе, и мне… — Не надо идти на такие жертвы! Ей, кажется, становилось хуже… Она вспотела, глаза устремились ввысь. — Принеси воды… — с трудом проговорила девочка. Я отправился на кухню, но передо мной встала тётя Марта… Кажется, она только что вошла, увидев распахнутые двери. — Что ты здесь делаешь у моей внучки? Пошёл вон отсюда! — строго приказала она. — Н-надо д-девочке налить в-воды, я н-налью и п-пойду, — начало тошнить меня. — Я сама налью… А теперь ВОН ИЗ МОЕЙ КВАРТИРЫ! Не ожидая такого крика, я пошатнулся и бросился бегом из дома, оставив Олю одну наедине с тираном… Праздник закончился, начиналась реальность…