Оля

Всё бы так и шло, если бы в один из июньских дней возле краснокирпичного дома меня не поджидал сам Коля собственной персоной с перебинтованной кистью. — Кидаю тебе стрелу. Завтра в девять за гаражами. — Почему это? — усмехнулся я. — Тогда в неравных условиях были, — квакнул Коля, поправляя бинты. — Лады, — ответил я и пошёл дальше к подъезду, где уже стояла девочка и наблюдала за нашим разговором, — А-а-а, я понял, из-за чего всё это… точнее, из-за кого. Оля переглянулась и, когда Коля зашёл за угол дома, сказала: — Прости… — Почему ты раньше не сказала? — начал злиться я, — Тебе кто важнее: я или он? — Ты… — неуверенно проговорила она. Вся наша прогулка была пропитана нотками недоверия друг к другу. Оля мне рассказала, что этот Коля очень часто приходил с цветами, оставлял дорогие подарки, одним из которых стало золотая цепочка, которую она так и не надела. — Он как-то приходит под окно и говорит: «Давай, мол, решим, чья ты, в стреле с очкариком». Я и впопыхах согласилась… — рассказывала девочка. — Эх, дурочка! — с горяча выругался я, но Оля совершенно не обратила на это внимание. — Я уверена — ты победишь его! — А если нет? — Если нет… всё равно выберу тебя! — Бред, что за бред! — взялся руками за голову я. — Какой? — Это уже прошлый век, что мы до сих пор дерёмся за девушек! Какой смысл, если выберешь меня в конце концов, а? Оля помолчала. — Признайся, он тебе тоже нравится, поскольку одаривает богатыми подарками. Кроме того, общаясь с ним, ты станешь популярной и окажешься в полной безопасности… но стоит это того? — Не знаю! — металась меж двух крайностей девочка. В тот день я пришёл довольно поздно домой. Родители в очередной раз ругались, поэтому как можно быстрее лёг спать. Положил очки на тумбочку, уткнулся лицом в подушку и начал ей выливать нахлынувшие эмоции. Что и кто я? Действительно, неизвестный никому побитый очкарик с глупыми розовыми очками, без денег, без всего, пустой влюбившийся в популярную и красивую девушку подросток. В ту ночь я себя опустошил до крайности, и на утро встал сухим и полностью безэмоциональным. Если до этого переживал и ещё думал, идти на стрелу или нет, то теперь мне было без разницы. Изобьют — изобьют. Проиграю — проиграю, ну и чёрт с Олей. Только к обеду я окончательно решился идти туда и бороться за девочку. Как никак, если я действительно слабый, то зачем мне тогда идти вообще на стрелу? Мне необходимо самому себе доказать, что сильный, хотя бы тем, что приду и мужественно паду. С теми же мыслями я медленно подходил к гаражам, располагавшимся на окраине района. Дальше шли только сады, скрытые в высоких зелёных лесах, пересечённых различными речками и оврагами. Над дальними, мелькавшими вдалеке садами медленно двигалось к горизонту солнце. Небо осветилось жёлто-алыми оттенками, в воздухе витало летней свежестью и запахом сырости от ниже протекающей речки, течение которой слышалось только тогда, когда устанавливалась полная тишина. Собравшись с волей и мыслями, сжав кулаки, я зашёл за гараж и увидел толпу мальчиков и девочек — казалось, половина нашей школы пришла посмотреть на мой разгром. У самого спуска на придавленной траве стоял Артём в яркой красной футболке и чёрных очках. Когда он увидел меня, улыбка тут же пропала с лица, а на глазах показались недоумение и жалость по отношению ко мне. Остальные мальчики, тоже не ожидавшие меня увидеть, замолчали. За толпой вдалеке стояла у дерева Оля, которая, увидев меня, помахала мне рукой и продолжила выжидающе смотреть на полянку. «Что же ты отошла, из-за тебя же всё!» — ругался я на неё про себя. Коля показался через несколько минут. На его лице стояли злоба и желание отомстить за причинённый в прошлой драке урон. Он пылал и горел, как настоящий романтик, я же держал себя хладнокровно и строго. Покраснев, как помидор, мальчик осматривался вокруг, советовался с Гришей, одетым даже в такую жару в синюю мастерку, потирал кулаки. Я стоял и смотрел на него сквозь розовые очки, через которые он казался каким-то маленьким и абсолютно ничтожным. — Очки снимать будешь, очкарик? — спросил он, заканчивая подготовку к драке. — Нет, мне в них удобнее целить тебе в рожу, — неожиданно для себя сказал я. Мальчики посмеялись. Все иногда оборачивались на Олю. Хоть официально и не говорилось, за кого мы дрались, но по взглядам и тону голосов легко можно было уже догадаться, о ком шла речь. Мне не с кем было советоваться — я стоял у гаража один, смотря на всю толпу, переходившую ближе к спуску, чтобы не мешать нам. Из-за обнажившегося угла показалась Оля, быстро перебежавшая к толпе, чтобы на неё все не смотрели. Мы с девочкой обменялись краткими обнадёживающими друг друга взглядами. — Дерёмся до первого падения. Запрещено бить в яйца, остальное вы и сами знаете, — встал между нами Гриша. Он махнул рукой. Борьба началась. Сначала мы бились. Ещё стояли какое-то время, собираясь с мыслями. Коля первый начал предпринимать какие-то действия, пытаясь обойти и опрокинуть меня. Но я оказался ловчее и тут же ударил ему в живот так, что он покачнулся. Следующий удар уже был отражён выздоровевшей рукой. Моя правая нога снова чуть не вывернулась, но я удержался на земле и продолжил предпринимать атаки в голову, грудь — куда только можно. До этого кроме папиных уроков я нигде и не научился так драться. Опыта никакого, во время борьбы кто-то посмеивался от моих неловких взмахов. Но она — надежда — давала силы, мощи и закалённости моим ударам. В моих очках непробиваемый толстяк Коля становился мелким дрыщом Коленькой, держащимся за спины друзей и мамину юбку. Его лицо стало своеобразным триггером, как красный цвет для быков. — Она меня поцеловала первее, чем тебя! — вопил Коля, пытаясь подбежать ко мне и перекинуть. Девочка продолжала виновато смотреть на нашу бойню. Слова Коли, какими бы они ни были — я в них поверил, то ли ради того, чтобы раззадорить себя ещё сильнее, то ли в душе мне тогда действительно показалось, что он говорит правду. — Ты — никто! Ты — отпавший от стада! Ты — слабак! — кричал он мне, а его ребята только поддерживали. Я ощущал приливавшую к своему лицу злобу и недовольство. Он делал себе только хуже. — Чего ты добьёшься? Тебя ничем природа не одарила, ничтожество! Тебе не повезло в этой жизни! Ты… — хотел договорить он, но я ему так сильно ударил в лицо, что он пошатнулся и начал падать, но в самый последний момент удержался, и на меня бросилась большая туша. Я почувствовал сзади чей-то внимательный и проникающий взгляд. Обернулся на секунду и заметил какого-то мужчину с палками для скандинавской ходьбы. В это же время Коля делал последний бросок, самый тяжёлый. Когда мальчик заметил мужика, он замедлил шаг, но всё равно двигался на меня. Я просто отошёл от него и, подбежав сзади, пнул ему под зад так, что он не удержался и упал на землю. Подойдя к нему и перекинув на спину, я ему зарядил ещё несколько ударов по лицу так, что меня уже начали разнимать другие ребята, так как мои руки бились в судорогах. На розовых очках остались капли его крови. Теперь-то меня все забоялись и пропустили к речке, чтобы умыться. Кто-то уже начал бежать от лишних свидетелей. Я с трудом держался на ногах, но в связи с победой и окончательным и заслуженным получением Оли в свои руки появились новые силы и смысл держаться на этой земле. Поднявшись к полянке, я увидел, что мужчина продолжал наблюдать за валяющимся Колей. Когда всё утихомирилось, представилась возможность детальнее его рассмотреть. Он являлся довольно высоким, с чёрными волосами, короткой стрижкой и небольшой щетиной на лице. Одетый в белую клетчатую рубаху и засучив рукава, он своими загорелыми крепкими руками держал те же палки для скандинавской ходьбы. — Вот и зачинщик, — улыбнулся он. Ему совершенно безразлично на лежавшего Колю. Подойдя ко мне, мужчина пожал руку и сказал: — У меня тоже такие стрелки были за гаражами… Как вспомню… дрался за Дуню… Жаль, недавно она повесилась. После драки я стал совершенно по-другому смотреть на жизнь — все вокруг меня стали слабыми и беззащитными, даже этот подошедший взрослый. Наоборот, я в нём заметил не чужака, а друга. — Николай Андреич… можно просто дядя Коля, — ещё раз пожал мне руку мужчина. Оля, до этого ковырявшись в своей сумочке, подбежала к Коле с бинтами и спиртом, чтобы обеззаразить раны. Пусть делает что хочет — она теперь моя! — Знаете, а всё-таки я вам больше не советую таким заниматься, — заметил он, постоянно оглядываясь, — Сейчас общество не поймёт … ушла эпоха… Поторопились бы вы. Большинство ребят разбежалось. Когда Оля полила перекисью на кровоточащие ссадины и перебинтовала раны, к Коле подошли Гриша с Тихоном, подняли его, плюнули в сторону и скрылись. Так остались мы с Олей на окровавленной поляне и дядя Коля. — Ну, я не буду вам мешать, приятного вечера! — осматривая ещё раз поляну, на которой толпилось до этого почти пятьдесят с лишним человек, сказал мужчина и начал спускаться вниз до садов, стуча палками по земле. Он до этого всё время оглядывался назад, за угол, словно давая какой-то знак, чтобы мы поскорее уходили отсюда. Я взял Олю за руку и повёл дальше от гаражей в противоположном направлении. — Зачем, Лёша, зачем! — хныкала она, с трудом осознавая всё то, что случилось на её глазах. — Ты сама это захотела! Сама! Пошли быстрее! — оглянулся я на неё так, что на её лице выразились сразу страх, подчинение, хладнокровность и недовольство. И хоть она невольно пошла за мной, но мне не понравились её жесты. Из-за угла, где мы только что стояли, показались полицейские. Дядя Коля не зря давал знаки, и потому вовремя успели сбежать. С этого момента мы с Олей продолжили также общаться и гулять, как и до стрелки — от того странного выражения лица, которое я запомнил на всю жизнь, не осталось и следа.