Слёзы ангела

Лина не ожидала увидеть такую картину, входя в дом семьи Като. Перед её глазами предстало опухшее от слёз, абсолютно отуплённое лицо взрослой женщины, которая крутила в пальцах крышку от пива и сидела в дыму от сигарет. Взгляд госпожи Като упал на девочку. Лина узнала его. Когда умерла её мама, отец смотрел на неё с такой же… болью? Это сложно описать, когда у человека одновременно очень много эмоций и дикое, звериное безразличие. Именно это Лина и описывала для себя как «истинная боль». — Ээээ… я вернулась с тем, что вы мне сказали взять: рис и свечки. Извините, что так долго, долго говорила с папой. Эм… что-то случилось? — Лина была насторожена. Когда взрослые люди выглядят так, это страшно. — Можешь идти домой, Лина, это всё уже бессмысленно, — женщина смотрела на Лину без каких-либо чувств. — Шайни была тут и убежала, а я не смогла ей помешать. И сейчас я просто докурю эту сигарету, потом ещё одну и приму ванну, хочу отдохнуть от этих сумасшедших дней. — после этих слов её глаза упали на последнюю сигарету в пачке, она как будто говорила с ней. — Как?! Шайни была тут?! Сбежала?! И вы после этого будете просто сидеть тут и… принимать ванну?! Я не понимаю, а как же ваше желание её найти? Вы же её мама! Она ваша дочь и… вы ведь должны любить её и желать самого хорошего. То, что сейчас происходит с ней, точно не хорошо, — Лина перешла на крик, потому что ненавидела вот это безразличие во взрослых. Когда у них что-то не получается они опускают руки и просто оставляют всё как есть. Её мама учила никогда не делать так и не обретать равнодушие и холод, даже когда придёт время взрослеть. — Да что ты понимаешь, ты ещё ребёнок. Она меня ненавидит и за этим всем стоит нечто большее. Я видела её глаза и это уже не та Шайни, не моя любимая дочка. Ей движет ненависть. И остановить это мне не под силу, потому что я один из мотиваторов этой ненависти. Ты не знаешь всего, да и тебе не нужно. Просто дай мне посидеть в тишине. — Что я понимаю? Я понимаю, что поверила в вас слишком рано. Мне показалось что вы сильная и не остановитесь, несмотря ни на что. Когда ваш муж остался там, на пепелище, я честное слово так сильно захотела вас обнять. Потому что вы не остались с ним и остались сами по себе, за свою дочку вы готовы были бросить не только его, а весь мир. А сейчас… вы такая же как и все они. Все те, кто спорили со мной и моей мамой о том, как нам стоит жить. Жалко. Лина повернулась и собиралась уйти, её тошнило от запаха сигарет и вида этой женщины. Она сама найдёт Шайни и вернёт её. И вдруг она услышала, как кто-то начал скулить. Обернувшись, девочка увидела, как Алили держит палец у себя в зубах, прокусывая его до крови и истошно крича, превращая всё это в страшный скулёж. Наконец-то на её лице появились эмоции. Это было отчаяние. — Верни её, пожалуйста. Не дай ей перейти черту. Я плохая мать, но ты всё ещё можешь остаться её хорошей подругой. Городское кладбище, могила Юты. Она будет там. Скажи ей, что я готова поплатиться за свой грех, но только после того, как обниму её, — всё это женщина говорила сквозь кровоточащий палец между зубов, весь её рот был в крови. — Ты права, я слаба. Но я не хочу быть как мой муж. Я обещаю, что буду стремиться стать как твоя мама, только, пожалуйста, спаси Шайни. — Хорошо. Обещаю. Лина вышла из дома семьи Като, но тошнота не пропадала. Девочка не понимала, почему Шайни нужно спасать и что с ней происходит, но чётко чувствовала, что только что взяла на себя ответственность и проблемы чужих людей, при том намеренно. Ведь так учила и жила мама. «Помогать и идти до конца во что бы то не стало», — вспомнила её слова Лина. Теперь это её кредо и задача. Шайни пробежала уже две улицы без остановки, она боялась что если остановится, то рука мамы точно достанет её. Забежав в парк, а затем в беседку её спринт закончился и она села перевести дух. — Вот ведь чёрт. Я так и знала, что она может сделать мне больно, — Шайни осмотрела руку. Болело не сильно, но следы пальцев стали уже широкими синяками. — И откуда у неё столько силы, ах блин, теперь я точно одна. Даже кошка от меня убежала, что за вздор, Санса никогда меня не боялась. Тупая кошка, ну и ладно, она бы только мешалась. Где-то внутри девочка понимала, что врёт сама себе. Ей очень грустно, она хочет сейчас всё это оставить и вернуться к старым временам. Да и маму она никогда не видела такой… неужели это всё из-за самой Шайни, а вдруг она и правда превращается всё больше и больше в монстра. Она не хочет… — Нельзя останавливаться. Ты же знаешь, — Юта была неумолима. — Да знаю, ты что читаешь мои мысли? А, точно, ты же моя шиза. Ты и есть мои мысли. Слушай, а вдруг в погоне за местью я стану… — Я буду с тобой, несмотря на то, кем ты стала. Или тебе нужен кто-то ещё? — Н-нет, — Шайни задумалась на секунду, с каких пор её мысли звучат настолько агрессивно. — Ну тогда вставай и иди к нашей цели. Тебе обязательно нужно к моей могиле, Шайни. — Д-да. Иду, иду, — девочка настолько была ошарашена этим разговором, что отвечала будто машинально. Это звучало уже не как просто разговор с собой, а как… она не совсем понимала как что, просто чувствовала какое-то изменение. Выходя из парка, она оглянулась несколько раз. Мамы нет. Неужели она её больше никогда не увидит, эта мысль не делала ей приятно. — Ничего, на моей могиле ты обретёшь уверенность, — голос Юты был настолько реален и звучал так живо. Неужели Шайни помнила его так хорошо? Ой, да всё равно, главное дойти до кладбища. До него отсюда недолго, так что ноги не успеют устать. По дороге Шайни начала напевать в голове слова из любимой песни “Crystal Castles”: “In the dark, come out and play We are its child—, here to stay Running through, hungry for stray' No invitat—, take me away” “Hungry for strays, hungry for life, no invitat- your pity” — ответил ей голос Юты.