Слёзы ангела

На кладбище было тихо и спокойно. Шайни всегда удивляло это умиротворение и чувство спокойствия в таких местах. Она не особо верила в то, что бог существует, а после всех этих сумасшедших дней легче поверить скорее в то, что есть только дьявол. Но в таких религиозных местах существовал определённый ореол мистики и таинства. Во время обхода могил её глаза радовал факт того, что они все ухоженные и красивые; на многих до сих пор тлели свечки и пахло благовониями, это значило, что кто-то недавно их посещал. Приятно осознавать, что люди не забывают своих родных. Солнце уже заходило и фонари загорались один за другим. Удивительная атмосфера. Шайни не боялась, наоборот — она ожидала чего-то невероятного. Интересно, а что если вынуть из ушей затычки прямо тут, что она может услышать? — Нет, Шайни, не смей! Нельзя, не совершай такую ошибку! — это был снова голос Юты, такой злой и испуганный. — Если ты вытащишь их, то перестанешь слышать меня. И останешься совершенно одна! После услышанного Шайни отсеяла все мысли об этом, но она начала понимать другое. Голос Юты становился всё ощутимее, всё злее и грубее. Да, это был голос её подруги, но как будто пропущенный через призму или фильтр, и с каждой фразой он обрабатывался и изменялся всё сильнее. Эти мысли она боялась проговаривать у себя в голове, Юта точно услышит. С каких пор она этого боится? Вот и могилка. Шайни не была тут с похорон, мама запрещала ей сюда ходить. Могильный камень немного зарос, свечек и благовоний не было. За ней никто не ухаживал, хотя лежал маленький букет красных роз; они завяли не сильно, а значит их положили не так уж давно. На букете лежала записка.

«Ты была так сильно похожа на свою бабушку, а значит "они" будут любить тебя так же сильно, прости»

Подписи не было, но почерк очень уж напоминал Кайли. — Эй, Юта, а вдруг она правда сожалела? А теперь… теперь она будет тоже лежать тут из-за меня. И о её могиле также все забудут. После этих слов Шайни села на скамейку рядом с могилой и просто смотрела на небо и звёзды, их было так плохо видно. «Люди такие дураки что своим светом закрывают свет самой природы», — подумала Шайни. Вдруг она почувствовала что кто-то смотрит на неё. Повернувшись, она подпрыгнула от неожиданности. Рядом с ней на скамейке сидела Юта, как настоящая. Шайни смотрела на неё без страха, она уже привыкла, что мозг творит с ней какую-то фигню. Всего лишь воображение. — Не совсем, Шайни. Послушай, ты пришла сюда не зря, здесь я могу говорить с тобой без страха, что «они» услышат. Это я, Шайни. Как же называют это люди… а, точно, призрак. Если тебе от этого будет легче воспринимать происходящее. — Тааак, интересно, значит, призрак? И всё это время говорила со мной тоже «ты»? — Да, чем ты была ближе к месту моей гибели, тем сильнее я могла влиять на тебя, но пока ты не заткнула уши, я не могла говорить с тобой так свободно. — Ага, значит, вот почему нельзя было их снимать и ты хотела, чтобы я пришла сюда. — Да, а теперь слушай внимательно. Я приведу тебя в место, которое они называют общиной, а ты должна будешь уничтожить её. Вся эта череда смертей и разрушенных судеб должна закончиться, — Юта произносила каждое слово будто приговор. Главное — понять для кого именно. — Ты же хочешь сделать это ради меня, я знаю. Ты прошла уже столько, и пути назад всё равно уже нет. — «Влиять на тебя»? Погоди-ка… и насколько сильно ты влияла? — Ты сама знаешь. Шайни, ты четырнадцатилетняя девочка. Без чувства страха и сожаления убить человека? Это смешно. Я подавляла эти чувства и эмоции в тебе. Я делала это с того момента, как ты смотрела на калитку. Помнишь? Желание убежать. Скрип-скрип. Поведение с теми девочками, да без моего подавления в тебе чувства вины и страха ты ни за что бы такого не сделала. Ты бы не стала мстителем. Зато сейчас ты готова продолжить и тебе уже нечего терять. У тебя нет никого и ничего, кроме меня. Я же твой ангел, помнишь? — Юта сделала жест крылышками и улыбнулась. Шайни же смотрела на могильный камень и ни о чём не думала. Мыслей просто не было, хотя осознание своего сумасшествия присутствовало. — Да, Юта, ну ты просто злой гений. Или добрый, я уже даже не знаю. Ты ведь до сих пор подавляешь мои чувства? — Да. — Оно и заметно. Ну, это наверно к лучшему. Значит, желание мести, получается, тоже не моё? Я ведь просто как твоё оружие. — Нет, Шайни. Ты моя самая близкая подруга, и я это делаю для тебя. Они ведь пришли бы за тобой, ты же понимаешь, что они не люди и не заслуживают другого. — Да, понимаю. Я согласна, веди меня туда, это сумасшествие нужно закончить и, вроде, у меня даже есть возможность и силы на это. Но что потом? — А потом мы обе станем свободны. Так, тогда давай вставай и начнём путь… — на этих словах Юта и Шайни практически одновременно обернулись и увидели девочку, чей кулак очень хорошо помнил нос Шайни. К скамейке подходила Лина. — Я сяду? — Лина спросила это даже без приветствия. — Спасибо, — не услышав ответа девочка села рядом с Шайни. Та даже не пошевелилась, просто сидела с бесчувственным лицом и смотрела на камень. — Тихо тут. Хорошо так посидеть иногда в тишине и спокойствии. Особенно в последние дни, — Лина говорила как всегда с задором и попыткой заинтересовать. Она осмотрела Шайни. — Воу, крутой прикид. Юта же ходила в таком в школу тогда, где ты это достала? Да ещё и с дыркой, ты прямо панк… а, стоп, вот блин. Значит ты была там, да? — У моей мамы фразы подслушала? Да, была, но обсуждать это с тобой я не собираюсь. Что тебе вообще тут надо? Снова будешь драться? — Шайни говорила всё с одной интонацией — безразличия. Лину это бесило. — Что это с тобой? Довела маму до слёз и сразу стала крутой? Ты хоть знаешь, как ей сейчас плохо? Да и ты выглядишь не лучше, волосы вон какие грязные, ходишь в рванье, голодная небось. Возвращайся, Шайни. Тебя дома ждут. Последние слова, очевидно, попали в цель, и Шайни взглянула на Лину с отчаянием. — Ждут? — она как будто хотела продолжить, но внезапно замолчала и отвернулась, погрузившись в себя. Лина это заметила и насторожилась. — Ну да, ждут. Я не вру, и знаешь, я хотела бы даже извиниться перед тобой, что мы бросили тебя там… ну в лесу. Нужно было остаться с тобой, но ты понимаешь, я тогда была… не в настроении. И ну… мы типо с Рикой не злимся. Если ты вернёшься, то мы уж точно больше не оставим тебя. Обещаю. Лина приблизилась к Шайни и пыталась поймать на себе её взгляд. Но никак не получалось, та как будто спорила с кем-то у себя в голове. В конце концов Шайни резко встала со скамейки и взялась за голову. — Эй, Шайни, всё окей? Ты не бойся, что бы ни случилось с тобой там в лесу… мне лично это неважно, главное, что ты человеком хорошим остаёшься, ведь так? — Да ладно, ладно! Знаю я! — внезапно выкрикнула Шайни, после чего повернулась к Лине. — Да мне всё равно уже на маму, на Рику и на тебя. Моя цель выше, чем само ваше существование. Вы все настолько ничтожны. Я смогу изменить этот мир, а вы так и продолжите своё бессмысленное существование, — максимально серьёзно сказала Шайни. Лина сидела и смотрела на неё. Она еле сдерживала смех. — Ах-ах-ха! Господи, ты себя слышала? Шайни, ты делаешь людям больно и это считаешь своей силой? Если так, то да, я — то ещё ничтожество. У тебя точно что-то случилось, потому что вот этого всего раньше в тебе не было. Ты была другой! И я уверена, что это связано с этой Ютой. Я тоже потеряла дорогого себе человека, но нашла силы жить дальше и пытаюсь радоваться, заботиться о подруге и отце, потому что я не одна! И ты не одна! Придумала себе, что все вокруг враги… твоя мама просила передать, что покается за свои грехи, но только после того, как обнимет тебя! И ты хочешь сказать, что она плохая?! — Ты не знаешь, что она сделала! И ты не знаешь, что сделала я! — Шайни перешла на крик и жестикулировала руками так эмоционально, что Лина напрягалась всё сильнее и сильнее. — Да мне всё равно, что ты сделала. Всем всё равно! Только, может, твоему психологу будет интересно. Мама это единственное, что у тебя есть и будет всегда! — Да ну, и как? Твоя дома ждёт? Лина почувствовала очень сильное жжение в щеках. Она встала со скамейки и думала только о том, как удержать себя. Нет, нельзя, она обещала госпоже Като. — Нос, я смотрю, уже прошёл? Эй, эй, ты не ссы, я тебя трогать не буду, а то вон после того удара совсем мозг твой растёкся. Я тебя поняла. Госпожа Като заслуживает лучшего. Я о ней и сама позабочусь, а ты можешь валить, куда тебе вздумается, только знай, что теперь ты точно одна и никому нахрен не нужна. Вон видишь, могила Юты зарастает и зарастает всё сильнее? Потому что всем было на неё плевать, и сейчас тоже. Так же случится и с тобой. — Иди нахуй. — Взаимно. Только перед тем, как я пойду, можешь сказать, что ты будешь делать дальше? Передам твоей маме, как её тупая дочка собирается подохнуть. — Я иду мстить, она знает кому и куда. Лина наконец-то увидела взгляд Шайни. Да, этот тот самый взгляд который она когда-то увидела у себя в зеркале после смерти мамы. Она настолько ненавидела всех, что хотела им смерти. Неужели Шайни перешла эту черту… это напугало Лину. Она уже не хотела возвращать Шайни и говорить с ней, но и отступить не могла. — Вот чёрт! Шайни! Да одумайся же ты, какая месть? Кому? У тебя нет врагов! Напротив, у тебя могут быть друзья! Да и если это из-за Юты, то это уже не твоя месть, а её! Идя по следам своего прошлого, ты никогда не найдёшь путь к будущему. Я даю тебе последний шанс, пошли домой и я обещаю что всё будет хорошо, — Лина протянула свою руку в её сторону. Шайни стояла и прожигала взглядом руку бывшей подруги. Она колебалась, Лина это заметила и начала улыбаться. — Нет, Лина. Я уже решила. Передай маме, что я… я сделала ошибку, когда сказала ей… она понимает что. Я правда очень хочу всё вернуть, но уже не могу. Не ищите меня и постарайтесь забыть. Когда придёт время, я вернусь сама. После этих слов Шайни достала из рюкзака какую-то фотографию и положила её рядом с цветами от Кайли. — Значит, вот так? Хорошо, я не уважаю твой выбор, но ты сама его сделала. Только помни, в следующий раз когда я тебя увижу, я на твоём лице живого места не оставлю, — Лина улыбнулась и показала Шайни средний палец. — Ха, я запомню. Смотри, как бы сама не получила, — ответный средний палец, и вот Шайни уже уходит всё дальше и дальше с кладбища. Её силуэт пропадает за деревьями, и от него ни остаётся и следа. Лина понимала, что в следующий раз увидит Шайни уже очень не скоро, если вообще увидит. Девочка достала из рюкзака пакетик с рисом и свечки. Протёрла надгробный камень, зажгла свечки и положила рядом еду. На фотографии, которую оставила Шайни, стояли две женщины: одну из них Лина уже видела, она приходила к ним с какими-то буклетами. Она не понимала, что это значит, да и особо её это не волновало. Нужно возвращаться домой, как-то объяснить всё госпоже Като, папе. Столько проблем. Лина села на скамейку перед тем, как уйти. Она смотрела на звёзды, которые было очень плохо видно. «Мда, с одной стороны странно, что люди понастроили столько всего и затмили этим саму природу и свет звёзд. А с другой стороны… не такие уж они и дураки, ведь благодаря их же технологиям можно стать к этим самым звёздам всё ближе и ближе», — подумала Лина. Уходя, она бросила взгляд на могилу Юты. — Кто же ты такая, что ради тебя люди готовы полностью изменить себя и свою жизнь? Выходя с кладбища и по пути домой Лину не покидало чувство, что кто-то за ней следит. Да и слышать, как в парке люди поют песни, находясь от него в кварталах трёх, было странно. Она пыталась отвлечь себя разными мыслями, но в голове крутилось только одна. Слова, которые женщина с той фотографии сказала её маме, агитируя на что-то. Хорошо, что мама прогнала её, крича что-то о проклятии и проблемах. Лина помнила только последние строчки… …и «они» будут помнить вас вечно! Ибо главное — не дать грязным ненавидящим умам заселить чёрные семена в головах наших и сердцах! Радуйтесь «их» любви и не стремитесь получить другую в желании переродиться. Кто бы ни перерождался, он мучается тоской и отчаянием. Ведь нежданно он сделался ненужным «им», и тогда будет в своей боли искать посредника! И «они» будут гневаться вечно!