Иллюзия жизни

«Ночлежка» изменилась до неузнаваемости. Первый этаж опустел: исчезла мебель из жилых комнат, на месте столовой осталась лишь невзрачная пластиковая коробка, которую и комнатой-то назвать сложно, отошли от стен знаменитые полосатые обои. На парадных дверях, где когда-то красовались вывеска и цифровое табло, теперь висит невзрачная электронная табличка «закрыто на ремонт». По коридору лениво бродят туда-сюда рабочие, шумят инструментами и передвигают с места на место высокую стремянку. Лорелея всего этого не видит, но знает, что так оно и есть — она покидала первый этаж последней, потому что в первые сутки доступ на цокольный ей вновь был запрещен. Все из-за мистера Мурена. Пару дней назад он ураганом влетел в убежище и первым делом созвал собрание. Лори понятия не имела, приезжали ли другие спонсоры: у нее в тот вечер раскалывалась голова. Списки от Нокса становились все длиннее, работать с ними в одиночку было невозможно, но Лорелея старалась. Трудилась на пределе возможностей и раз за разом подбадривала себя сообщениями в сети. Камилла как-то показала один из форумов, где люди делились списками попавших в санатории родственников, смертельно больных друзей и просто тех, кому не случилось расстаться с жизнью вовремя. Ходячих мертвецов — так они их называли. В последний месяц обсуждения там приобрели совсем другой оттенок: у людей появилась надежда. «Я и не думала, что когда-нибудь доживу до этого момента — вчера на почту пришло уведомление из санатория. Моя прапрабабушка откинулась! Представляете?» — писала девушка с ником Элария. «У меня недавно друг умер. Он был парализован после аварии, жил как овощ, а помереть не мог. Жнец, про которого говорили активисты «Вечной ночи» реально существует!» — вторил ей некий Мордред. «Я был уверен, что все они давно вымерли. А вдруг дворцовый от рук отбился? Ребята из «Вечной ночи» [часть сообщения удалена модератором]». — А ник этого человека, а может, и Творца, Лорелея не смогла даже прочесть. Невнятный набор цифр ни о чем ей не говорил. «Смотри, как бы тебя не забанили. А если нас читает Жнец, то пусть знает: на таких энтузиастов вся надежда. И если вы там не вымерли, то размножайтесь активнее, иначе империя просто лопнет», — следом за этим шло сообщение от модератора об удалении пользователя с ником Строптивый. Люди верили в нее. Верили в «Вечную ночь», о которой в сети начали слагать настоящие легенды. Надеялись, что таинственный Жнец сможет исправить годами нарушаемый баланс и подарить покой их родственникам. Покой, которого они заслужили. В исследовательском центре Лорелея усвоила множество уроков, но один из них запомнился ей сильнее прочих: живые существа имеют право как на жизнь, так и на смерть. И, кроме нее, обеспечить им соблюдение этого права некому. Может, где-то там, по подвалам, как говорил Нокс, и сидят другие Жнецы, да только у них нет ни возможностей, ни желания действовать. У них нет «Вечной ночи» и планшетов с длинными списками потенциальных жертв, нет желания возвращаться в мир, где за ними охотится миссис Амадеус. Иногда Лори гадает, сумеет ли императрица поймать себе нового Жнеца. Доберется ли до самой Лори и… И в порядке ли Теодор. Как бы она ни пыталась отбросить мысли о нем в сторону, ничего не получалось. Те зудели на границе сознания, как назойливые мухи, а вслед за ними просыпалось чувство вины. Лорелея не предприняла ничего, если не считать глупой попытки договориться с мистером Муреном, чтобы вытащить его из дворца. Она — Жнец, который пытается взвалить на свои плечи судьбу империи, — все эти дни просидела в комнате, штудируя списки. Даря покой. Только душевного покоя так и не нашла. А теперь она сидит на длинной скамье под высокой лестницей из кованого железа и разглядывает свои руки. Ногти подстрижены почти под корень, кое-где торчат заусенцы. Лори не может вспомнить, когда в последний раз смотрелась в зеркало. Наверняка волосы выбились из тугого хвоста на затылке, а под глазами залегли синяки. Нормально поспать ей тоже давненько не удавалось. Из конференц-зала раздаются приглушенные голоса. Мистер Мурен битый час говорит о чем-то с Камиллой. Лорелея не представляет, о чем они беседуют в отсутствии Нокса, но догадывается, что ни о чем хорошем. После их с Теодором трехдневного путешествия по улицам квартала Искр и учиненного в кабинете Нокса скандала, Лори начала воспринимать мистера Мурена иначе. Если Нокс Авидия казался ей исполнительным молодым человеком, амбициозным и готовым пойти на все ради достижения целей, то Фауст Мурен выглядел скорее длинной скользкой змеей, готовой извлекать выгоду отовсюду. И не важно, что придется для этого сделать. Что гораздо хуже — мистер Мурен был человеком в возрасте. Юношеский максимализм, с каким каждый в «Вечной ночи» подходил к делу, был ему чужд, да и кризис среднего возраста он преодолел явно давно. Сколько ему, пятьдесят? Шестьдесят? Он точно знает, чего хочет от жизни. Может, где-то там, за стенами убежища у него есть семья, ради которой он старается. А может, ему просто хочется занять место миссис Амадеус и сосредоточить в руках власть над Санктусом. В последнее Лорелея верит куда охотнее. Ради такой амбициозной цели мистер Мурен легко пожертвует и Ноксом, и Камиллой, и даже Лорелеей с Теодором, если понадобится. Этажом выше хлопает дверь, слышно, как бегают и суетятся рабочие, как двигается туда-сюда стремянка. Лори устало облокачивается спиной о холодную стену и на несколько секунд прикрывает глаза. Нужно посидеть еще немного и вновь браться за списки. Жизнь — смерть — не будет ждать, пока она отдохнет и наберется сил. Но у вселенной на Лорелею другие планы. Подошвы ботинок звонко стучат по металлической лестнице, отдаются мягкими, но ощутимыми вибрациями. Никто из рабочих за прошедшие дни ни разу не спускался на цокольный этаж, — она не знает, кто они такие, но у них точно нет карточек, чтобы открыть замок, — и Лори с любопытством поднимает голову, уверенная, что в «Ночлежку» вернулся Нокс. Но на кованых ступенях, украшенных витыми узорами, стоит не только Нокс Авидия. Несколько долгих мгновений Лорелея смотрит в знакомые серые глаза. Когда-то она сказала себе, что выглядят они как раскрошенный грязный лед. Сейчас глаза Теодора сильнее всего напоминают сверкающий на солнце, отливающий голубизной и серебром айсберг. Мистер Мурен, каким бы плохим ни казался, не обманул. И теперь Теодор Амадеус стоит у подножья видавшей виды лестницы и неуверенно приоткрывает рот, готовый ляпнуть какую-нибудь глупость. Лори уверена — ничего другого он сказать не может. Пусть лучше помалкивает. Она сама не замечает, как шагает в его сторону и резко, одним движением обнимает поперек торса. От него пахнет стиральным порошком, городской пылью и моющим средством — тем самым, какое постоянно использовали в исследовательском центре. Противный, едкий, химический запах. Но ей все равно. — Я тоже рад тебя видеть, — чуть слышно усмехается Теодор и касается пальцами ее подбородка, заставляет поднять на себя взгляд. В сером комбинезоне и бейсболке, из-под которой торчат растрепавшиеся светлые волосы, он сам на себя не похож. Шрама почти не видно за упавшей на лицо челкой. Хочется сказать хоть что-нибудь: поблагодарить за то, что вернулся; спросить, не случилось ли чего во дворце, не пыталась ли миссис Амадеус навредить ему или как поживает его отец. Хочется, но с языка не срывается ни звука. Лорелее кажется, будто она в одно мгновение потеряла дар речи и может лишь по-дурацки жестикулировать. С души словно камень свалился, когда она увидела Тео целым и невредимым. Она и подумать не могла, как сильно на самом деле переживала. Поэтому Лори лишь улыбается. И Теодор улыбается в ответ. — Сценки из дурацких любовных романов потом будете разыгрывать. — Нокс Авидия толкает Теодора плечом, и магия момента безвозвратно рушится. Лори шагает в сторону, опустив взгляд. — А сейчас ноги в руки и на собрание. У нас в лучшем случае пара часов. Отчего-то сердце в груди Лорелеи бьется непозволительно быстро, а дыхание никак не приходит в норму. Шаги Нокса эхом отдаются в длинном коридоре, а дверь хлопает с таким грохотом, что Лори кажется, будто она сейчас оглохнет. Фикус в цветочном горшке у лестницы и не думает вянуть. — Хорошо, что с тобой все в порядке, — говорит Лори и поднимает глаза на Теодора. Странно, но вся решительность, с какой она общалась с ним тогда, в закоулке у «Бездны», куда-то пропала. — Я думала… Мне казалось, миссис Амадеус могла перегнуть палку. — Поверь мне, детка. — И все-таки ей хочется его ударить. Отвесить подзатыльник, да только не дотянется, как бы ни старалась. — Она собиралась. Ты сама как? Цела? Тебя не пытались сцапать? — Я не знаю. Когда тебя схватили, я бросилась бежать — точно не обратно, потому что «Бездна» мне на глаза так и не попалась. А на людном проспекте меня поймала Камилла. Не знаю, на каком — в квартале Огня. Разговор дается с трудом, слова приходится вытягивать изнутри клещами, но Лорелея старается. Не понимает, отчего ей в одно мгновение стало так сложно разговаривать с Теодором. Все ведь в порядке. Он вернулся, и теперь… Она понятия не имеет, что будет с ними теперь. Теодор хмурится. Вид у него вдруг становится донельзя мрачный. — Ладно. — Он качает головой и хватает Лори за руку. — Пойдем, пока Мурен не решил прийти за нами сам. Слышал, он сегодня не в настроении. — Судя по всему, нам придется отсюда съехать. — Это в лучшем случае. В худшем — съехать придется из города. В конференц-зале сегодня собрались все жильцы и сотрудники «Ночлежки» — от Нокса, Камиллы и Адриана до ребят, с которыми Лорелея виделась от силы пару раз. Чуть поодаль, под большим экраном, занимающим добрую половину стены, сидел мистер Мурен и несколько незнакомых мужчин. На одном из них был такой же строгий черный костюм, как и на мистере Мурене, второй пришел на собрание в свободном свитере и брюках цвета хаки. На блестящем кафеле остались уродливые следы от его тяжелых ботинок. Атмосфера на собрании оставляет желать лучшего. Лори занимает соседний от Теодора стул — и сидят они отдельно ото всех, словно гости. Те самые, которые не имеют отношения к серьезным делам. Те самые, которых не обязательно посвящать во все подробности. Лорелея дергает плечами. Ей неуютно. — Как я вижу, трудностей не возникло. — Мистер Мурен кивает в сторону Теодора. — Габриэль прекрасно сыграл свою роль. Надеюсь, дальше все тоже пойдет как по маслу. Я не буду вас обманывать, с этого дня вашей беззаботной жизни придет конец. Хостел переходит в собственность семьи Амадеус, и вам — всем вам — нужно будет съехать. Куда — разбирайтесь сами, но не советую рассредотачиваться по городу и пользоваться открытыми каналами связи. Лорелея вновь чувствует себя как в первый раз. Почему «Ночлежка» вдруг переходит в собственность семьи Амадеус? И если рабочие на первом этаже присланы не самим мистером Муреном, то как они до сих пор не заметили ее? Или Теодора, который наверняка попал внутрь через парадный вход? Нервно ерзая на кожаном кресле, Лори поджимает губы. Внутренности будто стягивает жгутом и обдает холодом, по коже бегут мурашки. По крайней мере, не придется съезжать из города. — Авидия, что насчет интернет-кампании? Все готово? Будет прискорбно, если у нас за спиной не окажется ни одного сторонника, когда дойдет до дела. — Встреча назначена на сегодня, на двадцать три тридцать. Присутствие подтвердило больше двадцати тысяч горожан, — мгновенно откликается Нокс. Заглядывает в планшет, поспешно листает страницы и выводит на экран интерфейс интернет-сайта. Знакомая чернота страниц сразу бросается в глаза. Лорелея только недавно читала этот форум. Всего несколько сообщений, которые показала ей Камилла, но… Что это такое? «Смерть — это иллюзия? А как насчет иллюзии жизни? Мы устали жить в страхе перед самой жизнью, устали трястись от страха ошибиться и навсегда остаться немощными, запертыми в телах ходячих мертвецов. Жнецы готовы избавить нас от страданий, но только если поймут, что вы не сдадите их полиции при первой возможности. Что вы готовы отдать за возможность жить полной жизнью? — под текстовым объявлением на странице мельтешат десятки, сотни, а может и тысячи комментариев, пестрят красками аватарки пользователей, но Лори заставляет себя сосредоточиться и продолжить читать, пока Нокс не переключил страницу. — «Вечная ночь» приглашает вас на грандиозную встречу на площади Света. Любой, подписавшийся под представленной ниже формой, соглашается помочь Жнеца занять свое законное место в мире. Вместе мы сможем восстановить баланс. Вместе мы покажем Амадеусам, что придуманный ими рай на земле — всего лишь иллюзия нормальной жизни». Лорелея провела в «Ночлежке» около трех месяцев, но и подумать не могла, что те работают еще и в интернете. Да, она научилась пользоваться телефоном, просматривать интересные страницы и искать что-нибудь, но ей и в голову не приходило заглянуть дальше титульной страницы основного сайта организации или прошерстить весь форум. В голове шевелится неприятное по своей природе осознание: она снова сглупила, оказалась непозволительно наивна для реального мира. Пока она читала дурацкие сказки и романы или пялилась в списки, Нокс Авидия и его люди проводили обработку населения. Так ведь это называется? Она замечает одобрительные возгласы в комментариях, пожелания удачи и всего парочку — совсем мало на фоне остальных записей — недовольных отзывов и ругани. Лишенные права умереть, проводить к праотцам своих родственников, люди готовы пойти на все. И Лори уверена, что это молодые люди — такие же, как она, или Тео, или Камилла. Те, кому хочется побороться за свое будущее. За будущее своих детей. Внутри смешиваются в невнятную кашу чувства и ощущения: Лорелея чувствует обиду за то, что так и не сумела вникнуть в суть «Вечной ночи» и не видела очевидного у себя под носом, но вместе с тем из самых глубин души, от сердца, поднимается радость. У людей будет шанс вернуть себе все, чего их лишили. Насильно, не спрашивая, хотят они того или нет. И пусть когда-то за них говорили предки, — Лорелея успела ознакомиться с учебниками новой истории — когда вместе с Творцами выступали за уничтожение Жнецов и создание нового, идеального мира, сейчас-то все иначе. Назвать империю идеальной язык не повернется даже у Лори. А ведь она прожила в «идеальном» мире целых двенадцать лет. — Я на тебя рассчитываю. Возьми Красс и устройте им настоящее шоу. Оно отлично дополнит выступление Габриэля в императорском дворце. — Мистер Мурен противно ухмыляется. — Что должен сделать отец? — подает голос Теодор. Лорелея замечает его недовольный взгляд и сжатые в кулаки под столом руки. — Я совсем забыл, что вы опоздали, Ваше Высочество. — И ухмылка Мурена становится еще противнее. — Сегодня Габриэль Амадеус должен объявить о несогласии с политикой жены и привлечь на свою сторону большую часть научного сообщества. Естественно, я позаботился о том, чтобы все они заняли нужную сторону. И так как у Ее Величества Валенсии Девятой сейчас нет под рукой ни одного Жнеца, она не сможет подавить мятеж с той же легкостью, что и в прошлый раз. Запомните, дети, сегодня в двадцать три тридцать свершится судьба империи, и вы примете в этом шоу непосредственное участие. Не подумайте, что я забыл о вашей с Лорелеей роли. Вы, можно сказать, гвозди программы. Все внутри Лори кричит, что нужно бежать. Вскочить с кресла, выскочить из зала и никогда не возвращаться в «Ночлежку» в квартале Искр. Но она может лишь глубоко дышать и крепко стискивать руку Теодора обеими ладонями. Мистер Мурен — уверенный в себе, верный своим идеалам человек, но человек по-настоящему отвратительный. Вовсе не как Тео с его дурацкими привычками решать проблемы силой, неспособный общаться без грубости, нет. Как серый волк из знаменитой сказки про Красную Шапочку, тот до последнего притворяется заботливой бабушкой, чтобы в нужный момент выпустить клыки. И Лорелея уверена, что этот момент настал. Мистер Мурен разорвет их на части, если понадобится, и остается только радоваться, что они оба нужны ему скорее живыми. Или надеяться. Надежда ведь умирает последней, правда? — Что насчет его безопасности? — В отличие от Лори, Тео выглядит спокойным, пусть и хмурым. Голос его не дрожит, в нем не слышно злости. — Одна ошибка, и мать разорвет его на части быстрее, чем до него доберутся Жнецы. Велит кому-нибудь из СИБ схватить его и запереть в подвале ближайшего участка, упрятать за решетку или отправит на допрос с пристрастием. После таких допросов, Мурен, люди как раз и остаются овощами. — Габриэль знал, на что шел, Теодор. К нему приставлена охрана под видом пары новых лаборантов, но большего я обеспечить не могу. Рутилия. — Мистер Мурен машет рукой в сторону мужчины в свитере, и тот кивает в ответ. — Позаботится о том, чтобы подобраться к дворцу быстрее, чем Ее Величество успеет что-нибудь предпринять. Далеко не весь Сенат на ее стороне, что бы она себе ни думала. Парочка желающих выторговать себе место под солнцем все-таки найдется. — Рутилия? — Теодор вскидывает брови. — Генерал Рутилия? — Что, не ждал меня здесь встретить, пацан? — хрипло хмыкает мистер Рутилия. Только сейчас Лорелея вспоминает, что в его — или его предка — честь назван центральный госпиталь Люминатуса. — Проявите уважение, генерал, — улыбается мистер Мурен. — Перед вами будущий император Санктуса, а не абы кто. — Но вас же отправили в ссылку! В Тенебрис! Я сам видел, как мать подписывала документы. — В Тенебрисе никого толком нет. Кто живет там до сих пор — те сидят и не высовываются, и ловить там нечего. Когда Мурен предложил мне работенку, а заодно и возможность восстановиться в Люминатусе, я решил, что лучше шанса уже не будет. Все не задыхаться в поганой пыли, от которой в Тенебрисе не продохнуть. Словно в подтверждение своих слов, мистер Рутилия закашлялся. Голова у Лорелеи ноет от информации. Она чувствует себя потерявшимся в магазине ребенком — вокруг полно людей, которых она видит впервые, и ей лишь чудом удается не расплакаться. Но Лори уже взрослая девочка, и знает, что слезами делу не поможешь, да и побегом — тоже. Она все крепче сжимает ладонь Теодора в надежде, что его тепло поможет не потеряться окончательно. Мистер Мурен ведь до сих пор ни слова не сказал об их роли. — Любезностями обмениваться будете потом. Теодор, Лорелея, ваша задача — явиться на площадь Света ближе к полуночи, когда Авидия и Красс уже обработают толпу. К тому времени во дворце разгорится скандал и, я надеюсь, Габриэль и его люди тоже выйдут на улицы. Если нет, хватит и вас двоих. Авидия, ты подготовил речи? — Да, но… — Забудь о них. Я хочу, чтобы вы, — мистер Мурен смотрит только на Теодора, словно Лорелеи для него не существует, хотя и говорит «вы», — импровизировали. Внушили людям надежду, что все изменится, когда вы объедините силы. Свежая кровь, молодой император и его верная подруга — Жнец. В то время как императрица изо всех сил продвигает политику неприятия Жнецов, ее сын заключает союз с одним из них у нее за спиной. Отличный будет заголовок для СМИ. Расскажите о планах, скормите им слезливую историю заточения Лори в исследовательском центре — что угодно, лишь бы они вам поверили. — Но ведь так оно и было, — произносит Лори, хмуря брови. Не понимает, почему мистер Мурен говорит об этом с таким энтузиазмом и отчего ее история вдруг стала слезливой. — Да. Но им-то откуда знать? Оставшуюся часть собрания Лорелея сидит как в воду опущенная. Они все делают правильно, так ведь? Почему тогда на душе скребут кошки? Несколько раз она поднимает взгляд на Теодора, и тот тоже выглядит подавленным. Три дня, проведенные на улице, начинают казаться ей единственным моментом настоящей жизни. Свободы. На коже оседают неприязнь и страх, Лори кажется, будто она — да и Тео тоже — выбрались из одной клетки, чтобы перебраться в другую. И теперь у них нет выбора. С одной стороны на них снисходительно поглядывает мистер Мурен, а с другой смотрит своими холодными, жестокими глазами миссис Амадеус. Стоит только сделать шаг в сторону, как один из них схватит их за горло и отбросит в сторону, как тряпичных кукол. Но если Теодору удастся занять трон… На мгновение Лорелея представляет себе, как тот избавляется от влияния мистера Мурена, от жестоких и ненужных законов, строит больницы на месте санаториев. Всего несколько шагов вперед, да? Добраться до площади Света, взглянуть в глаза десяткам тысяч людей, лелеющих надежду на светлое будущее. Всего ничего. Лорелея нервно посмеивается. Ее натурально трясет от страха. — Все будет в порядке, — едва слышно шепчет ей на ухо Теодор. — Обещаю. — Собрание окончено. Авидия, Красс, советую выдвигаться уже сейчас. У остальных будет время подготовиться. Теодор и Лорелея отправятся на площадь под присмотром Рутилии, — голос мистера Мурена кажется непозволительно громким. Больше всего на свете Лорелее хотелось бы оказаться в переулке между «Бездной» и улицей Грез и узнать, что попавший во дворец Теодор, безумный план мистера Мурена и последние несколько дней — всего лишь дурной сон. Что у нее будет еще несколько мгновений пленительной свободы. Но она знает, что не будет. Ничего в жизни не бывает просто. Еще около получаса на цокольном этаже стоит шум, носятся туда-сюда ребята из «Вечной ночи»: Нокс раздает указания, Камилла методично перебирает снаряжение и отбрасывает в сторону лишнее, словно они собираются в поход на выходные, а не на площадь Света. При одной только мысли об огромной толпе горожан, об устремленных в их сторону взглядах, у Лорелеи все внутри переворачивается. Миссис Амадеус точно будет не в духе, и Лори кажется, что та в состоянии справиться с ними и без Жнецов. Мистер Мурен отправляет на площадь неподготовленных подростков, часть из которых — вчерашние дети. Что может сделать кто-то вроде Лорелеи? Рядом с остальными она в лучшем случае символ, и люди не увидят в ней ничего иного. Символ, инструмент, оружие. Руки предательски дрожат, когда Лори открывает двери небольшого помещения, похожего на кабинет: внутри осталась лишь пара стульев да картонные коробки. Завтра-послезавтра рабочие все отсюда вывезут, если им повезет, и завтра у них все-таки будет. Паника поднимается изнутри, по-хозяйски обхватывает горло ледяной рукой и заставляет Лорелею задыхаться от нехватки кислорода. Даже если мистер Мурен отправит на площадь своих людей, то сможет выкрутиться, правда? Никто его там не увидит. Если все пойдет не так, он с легкостью свалит все на Теодора и мистера Амадеуса, а может, и на генерала Рутилию. Неужели среди людей императрицы так много сторонников баланса? Когда Лорелея читала о состоянии империи, когда всматривалась в искаженные болью лица посетителей «Приюта», то думала, будто подняться против «иллюзии смерти» должен каждый уважающий себя человек. Это ведь кощунство. Издевательство над самим мирозданием. Творцы или Жнецы — они вовсе не боги и не вправе решать, кому жить, а кому умирать. Но грань дозволенного медленно смазывалась, точно так же, как у большинства жителей Санктуса. Зачем что-то менять, если все и так прекрасно? Люди живут своей жизнью и не задумываются о будущем. Не в их правилах бросать вызов императрице. Миссис Амадеус в их глазах — непоколебимая и непогрешимая сила, а значит, рано или поздно она выполнит свое обещание. Или ее сменит кто-то другой, а уж он-то точно разберется со всем, что происходит в империи. Так ведь? А в каком виде они доживут до этого момента, уже не так и важно. К горлу подкатывает тошнота. Лори обещала никогда так не думать. Она видела, что происходит с людьми. Она на себе почувствовала, что значит быть единственным Жнецом на огромную, простирающуюся на весь континент империю. Нет. На город — всего лишь на Люминатус. Не может быть, чтобы она осталась одна. Должен быть кто-то еще, иначе… Иначе рано или поздно смерть и впрямь станет иллюзией. И жизнь — вечная, как и хотелось миссис Амадеус, — поглотит сама себя. Насекомые будут уничтожать растения, животные станут бесконтрольно размножаться, от зелени будет не продохнуть, да и людей меньше не станет. И тогда санатории покажутся раем. Вся империя превратится в один огромный «Приют обреченного», и обречены они будут по-настоящему. Лорелея покусывает нижнюю губу, сама того не замечая. Поднимается со стула и выглядывает в коридор в надежде найти Теодора. Они разошлись, когда покидали конференц-зал, но он ведь не мог уйти вместе с Ноксом, правда? Но в длинном коридоре никого не видно. Им нужно поговорить. Сейчас, когда внутри нее бушует решимость пополам с липким, холодом пробирающим до самых костей страхом, ей больше всего нужно поговорить с кем-то близким. И как бы Лори ни пыталась думать иначе, ближе Тео у нее здесь никого нет. Наверное, никогда и не было. В детстве он тоже был единственным ее другом. Молчаливым, надменным и недовольным, но все-таки другом. Она не забыла, как он помог ей однажды. А в другой раз приставил ей к горлу нож. И этого Лорелея тоже не забыла. Только сейчас к ее горлу приставили не нож — ее положили на плаху, и топор палача грозится обрушиться в любой момент. По сравнению с этим поведение Теодора в прошлом напоминает шалость избалованного ребенка. Паническое чувство страха уступает место другому — теплому, медленно разливающегося по груди от сердца, поднимающегося к горлу. Она не одна. И хотя бы в этом Лори может быть уверена. — Вот ты где. — Теодор выглядывает из-за соседней двери и с грохотом ею хлопает. Наверное, тоже нервничает, вот и не может толком держать себя в руках. Ему приходится пригнуться, чтобы протиснуться в дверной проем, и в маленьком, тесном кабинете, от стены до стены заставленным коробками, Тео смотрится крупнее и выше, чем есть на самом деле. Улыбается. Когда-то Лорелее казалось, что пусть он и старше на несколько лет, она намного спокойнее и мудрее, а сейчас чувствует себя рядом с ним маленькой девочкой. Хочется забиться в дальний угол, спрятаться за спиной у Теодора или закричать во все горло, чтобы снять скопившееся внутри напряжение. Вместо этого Лори блекло улыбается, едва приподнимая уголки губ. Хлопает ладонью по соседнему стулу, приглашая сесть рядом. На крики сбегутся оставшиеся в «Ночлежке» ребята, а то и генерал Рутилия, но хотя бы поговорить они с Тео могут. Вот только слова так и застревают в горле. — Страшно? — Лорелея вздрагивает, когда Теодор с осторожностью касается ее волос. Пальцами приподнимает длинную прядь и убирает за ухо, поглаживает по голове. Как маленького ребенка, честное слово. — Страшно, конечно. Или ты думаешь, что для меня броситься на полную людей площадь, когда во дворце будет происходить жизнь знает что — раз плюнуть? Да меня никогда еще так не трясло. — Лори обхватывает голову руками и опускает взгляд. По кафельному полу блуждает пыль. — Одно дело оказаться на улице и действовать по обстоятельствам… Не знаю, даже когда мы сломя голову бежали прочь из «Бездны», я не боялась. Выбора не было, понимаешь? Мы могли либо бежать, либо сдаться в руки полиции. А сейчас, когда я заранее знаю, что произойдет… Мне кажется, будто меня собираются казнить, а я сижу и покорно жду палача, когда могла бы убежать. — И далеко ты бежать собралась? — Никуда я не собралась! — Лорелея повышает голос и вскакивает на ноги. Сама не замечает, как стискивает руки в кулаки и начинает дышать чаще, глубже и тяжелее. — Некуда мне уже бежать. Это мой долг, понимаешь? Я сама согласилась, даже если… — Она хмурится, вспоминая о ноже. — Даже если методы у вас сначала были так себе. Так продолжаться не может. Но у меня не выйдет просто взять и избавиться от страха. Он пожирает меня изнутри, и где-то в глубине души мне хочется забыть обо всем и оказаться на тридцать восьмом этаже исследовательского центра. Проснуться в старой кровати и понять, что это был сон. Что нет никаких санаториев, никакого «Приюта», нет превратившегося в пустыню Тенебриса. Несколько секунд они просто молчат. Лори смотрит на Тео сверху вниз, но не выдерживает его взгляда и стыдливо отводит глаза. Раскричалась, как маленькая девочка, словно ей одной сейчас не по себе. Теодор ведь знает ненамного больше, а держится. Или пытается держаться. — И никакого Теодора? — Он криво ухмыляется, только ухмылка эта совсем не веселая. — Теодора, так и быть, можно оставить. Шутка тоже получается мрачная. Как бы ни хотелось найти простой и безболезненный выход из ситуации, его уже не будет. Лори свой выбор сделала, и теперь ее жизнь в руках мистера Мурена. Но прямо сейчас она еще может расслабиться. Отвлечься. Подумать о чем-нибудь приятном. Сосредоточиться не получается. Лорелея чувствует, как Теодор мягко берет ее за руку и тянет на себя. Взгляд у него серьезный, в глазах читаются уверенность пополам с таким же страхом, как у нее, но Лори не может об этом думать. Не понимает, в какой момент они оказались друг к другу так близко, что она может разглядеть мелкие крапинки на серой радужке. — Ты можешь меня ударить, знаешь? Если захочешь. Ей хочется возразить, спросить, что он несет, но она не успевает. Тео подается вперед и накрывает губы Лори своими — аккуратно, медленно, лишь на несколько мгновений. Но и те кажутся ей вечностью. Сердце стучит в груди, как ненормальное, пол под ногами вдруг начинает ощущаться мягким. Никогда в жизни она ни с кем не целовалась, да даже и не задумывалась толком… Разве что совсем немного, когда в исследовательском центре выдавались выходные, и Лори целыми днями только и знала, что разглядывать идеально ровный белый потолок и фантазировать. Но Теодор! Бить его вовсе не хочется. — Что это было? — Да брось, я не стану объяснять тебе очевидные вещи. — Он медлит, а потом сгребает Лорелею в объятия. Теплые. Успокаивающие. Вытесненный удивлением, страх на некоторое время отходит на второй план. — Может, мы с тобой и не доживем до завтра, так зачем упускать свой последний шанс? — Звучит отвратительно. — А что ты хотела услышать? Серенаду? Лорелея не знает, что хотела услышать от Теодора, но было бы куда лучше, если бы он называл вещи своими именами. Она ему нравится, так ведь? Он ей тоже. Мысль об этом закрадывается в голову внезапно и оседает там непоколебимой истиной. Тео — единственный близкий Лори человек и он ей нравится. Со своим отвратительным характером, дурацкими шутками и наигранным, противным «детка». Но сказать об этом она тоже не может. Подумав еще несколько секунд, Лорелея закрывает глаза и целует его сама. Вот уж в чем она точно ничего не понимает, так это в поцелуях. Но ей нравится. И Теодору, который крепко прижимает ее к себе в тесном, заставленном коробками кабинете, тоже.