Иллюзия жизни

Под навесом ночного клуба с кричащим названием «Бездна» толпятся люди: на небольшой площадке перед входными дверями яблоку негде упасть. Толпы размалеванных подростков, публика постарше с выкрашенными в яркие цвета волосами и кожаных куртках немыслимого фасона, несколько будто бы случайно попавших в эту компанию мужчин и женщин за сорок. На запястьях некоторых блестят голубые светодиоды наручников. Афиша над входом переливается всеми цветами радуги, сверкает и кричит о сегодняшнем выступлении знаменитого музыканта. Патрициус Амадеус — известный в узких кругах Творец, посвятивший всю свою жизнь музыке. Кузен Теодора, любимый пес матери. Сколько песен он посвятил прославлению жизни? Как часто общается с аудиторией со сцены, зачитывая одобренные Сенатом тексты? Тео не понаслышке знает — постоянно. Даже сейчас, стоя в тени помоста перед входом в клуб, прижавшись к стене и постаравшись слиться с опустившимися на улицу сумерками, он чувствует, как его подташнивает. Столько людей, немногим его старше, и все они будут впитывать поганые идеи матери. Смерть — иллюзия. Жизнь никогда не устареет. Теодор может на ходу придумать с десяток лозунгов, и половина из них окажется уже написанными песнями Патрициуса. И не стоял бы он здесь, если бы не полиция, смерть ее побери. Они с Лорелеей болтаются по улицам квартала Искр уже третьи сутки, и, куда бы ни сунулись, копы всегда знают, где их искать. По дороге медленно, словно прогуливаясь, вышагивают полицейские в штатском — если бы не цепкие взгляды и торчащие из-под свободных курток дубинки, их можно было бы принять за обычных зевак. Оглядываются, высматривают среди подростков нужного, а может, и парочку. Не мелькнет ли в толпе знакомый шрам? Не завянет ли где-нибудь на стене высоченного здания растение, оплетающее его с первого до последнего этажа? Периодически они останавливают кого-нибудь из прохожих, склоняются над ними и задают вопросы. Однажды Теодор заметил диктофон, закрепленный на подкладке куртки. Где он наследил, что маманя так плотно за него взялась? Она готова поднять на уши весь квартал, пренебречь договоренностями с местными бандитами, лишь бы вернуть блудного сына домой. Что-то здесь не так. Целый год он провел в «Ночлежке» и не единожды выступал в качестве посыльного, лично общался с Домиником и его ребятами — в его сторону ни разу и не взглянули. Если копы и замечали его, то никогда не видели в нем того самого Теодора. Очередной пацан, оказавшийся на дне жизни — что с него взять? На этот раз он должен был облажаться по-крупному. Или кто-нибудь донес Ее Величеству о Лорелее. Теодор сильнее вжимается в стену, словно надеется потеряться на ее фоне — черная куртка плотно застегнута, от серой толстовки виднеется лишь капюшон, да и тот измазан в грязи и скоро станет таким же черным. Интересно, что творится сейчас в «Ночлежке»? За эти три дня они ни разу и близко не подошли к переулку Уния, а связываться с ребятами по телефону себе дороже. У матери и ее псов хватит ресурсов установить прослушку каждому, кого копы поймали в тот день. Сможет ли Мурен отмазать Нокса и остальных от тюрьмы, если дело запахнет жареным? Денег у него куры не клюют, но в императорском дворце плевать хотели на деньги. Им нужен Жнец, которого увели прямо у них из-под носа. Рычаг давления, каким можно угрожать врагам и держать в узде друзей. Кто откажется играть на стороне сильных? Кто добровольно отложит в сторону возможность умереть вовремя? Спасти своих близких? Никто. И мать, и бабка пользовались этим преимуществом, сколько Теодор себя помнит. Распоряжались чужими жизнями, словно возомнили себя богинями. Вершителями судеб и единственными, кто достоин решать, кому жить, а кому умереть. Полицейский патруль проходит мимо клуба. Один из офицеров пристально всматривается в толпу, вертит головой то вправо, то влево, но будто бы не замечает ничего необычного. Посмеивается, когда поворачивается к коллегам, и вместе они двигаются дальше по улице. Скатертью дорога, и лучше бы им сюда не возвращаться. У Тео большие планы на этот концерт. Если хочешь что-то спрятать, делать это стоит на самом видном месте. — Можешь выходить. — Он оборачивается в сторону узкой ниши в стене. — Они свалили. Но если вдруг вернутся, ты знаешь, что делать. Лорелея с протяжным хрипом вылезает из ниши. Приглушенно кашляет, отряхивает длинный черный кардиган и натягивает капюшон до самых глаз — точно так же, как Теодор. Под капюшоном, за длинными черными волосами почти не видно лица, разглядеть можно лишь побледневшие губы и острый подбородок. Для нее жизнь на улице в новинку. За прошедшие дни Лори здорово осунулась, но, что гораздо хуже, периодически им приходилось останавливаться только ради того, чтобы прикончить пару десятков, а может, сотен или тысяч насекомых, животных и растений. — Нет! — воскликнула она на второй день, когда они спустились на еще не открытую станцию метро. Там, среди строительных лесов и дремавших под навесами бездомных, Лорелея впервые взбунтовалась. Будто хоть немного понимала, в каком дерьме они оказались. — Ты сам сказал, что понятия не имеешь, есть ли еще кто-нибудь, кроме меня. Если не избавиться от них сейчас, то уже завтра может стать хуже. Дома я делала это каждый день, даже если не было другой работы. — Дома? — Теодор тогда взглянул на Лори совсем другими глазами. Она до сих пор называла исследовательский центр домом. Тюрьму, где ее вырастили с одной-единственной целью — превратить в удобный, послушный и способный исполнять любые приказы инструмент. Домом! — Делай что хочешь, если сможешь справиться за час-другой. И если будешь после этого в состоянии идти на своих двоих. В прошлый раз у тебя ноги заплетались, мне пришлось тащить тебя самому. Так мы далеко не уйдем, проще сдаться ближайшему патрулю. Тео врал. Тащить Лорелею на себе было не так и сложно — в тот раз, когда они удирали от копов за рынком, он почти не устал. Другое дело, что оставаться незамеченным с девчонкой на руках куда сложнее. На них оборачивались люди, кто-то показывал пальцем, а дети с восторгом бормотали что-то про приключения и принцесс. Как бы назвал это Нокс? Вторым этапом спасения принцессы, только на этот раз не из башни? С него бы сталось. — Ты хочешь пробраться внутрь? — Лорелея, хмурая, как и всегда с тех пор, как они сбежали из «Ночлежки», заглядывает в окно клуба. Сквозь редкие просветы в жалюзи можно заметить ярко освещенную комнату, туалетный столик и разбросанные тут и там цифровые визитки. Отблески всплывающих голограмм то и дело блуждают по оконному стеклу. — Нет, у входа постоять. Не задавай глупых вопросов. — Тео качает головой, когда подтаскивает ближе к окну металлический контейнер для мусора. На его правой половине белой флуоресцентной краской написано «для пластиковых отходов». — В толпе проще всего потеряться. В зале всегда темно, шумно и полно народу. Если кто-то нас там и заметит, то только фотограф этого напыщенного индюка. Мне нужно поговорить с владельцем клуба, а другого шанса связаться с ним может и не быть. Кто-то дает копам удивительно точные наводки. Не знаешь кто? — Нечего так на меня смотреть! — мгновенно ощетинивается Лори. Принимает намек на свой счет. — Если бы я хотела сбежать, давно уже сама вышла бы к полицейским. — Думаешь, я бы тебе позволил? — Ты не единственный, кто принимает решения, Высочество. Да и никакое ты сейчас не Высочество — просто выскочка, застрявший со мной в пропахшем алкоголем переулке. Спорить с ней бесполезно, да и не хочется. Лорелея права, она с легкостью могла бы свалить в закат, и когда-то он убедился в этом на собственном опыте. Ее искаженное страхом и злостью лицо, когда она прикусила шнур от наручников, Тео запомнил надолго. Забравшись на мусорный контейнер, Теодор тянется к замку на окне и с облегчением выдыхает. Не электронный. Достаточно поддеть цилиндр ножом, дождаться глухого щелчка — и готово. Замок с глухим стуком падает в заранее оттянутый карман куртки. — Просунешься внутрь? — Он, прищурившись, поглядывает на единственную приоткрытую створку окна — слишком узкую, чтобы влезть в нее, не наделав шуму. То ли дело Лори — маленькая и тощая, она может забраться куда угодно. — И открою тебе окно изнутри. Звучит Лорелея обреченно, но все-таки забирается на контейнер вслед за ним. Приходится подсадить ее, чтобы она могла дотянуться до окна. Они шляются по улицам уже который день, но отчего-то от Лори до сих пор пахнет странной смесью незнакомых Тео духов, высохших цветов и кровью. А от него самого наверняка несет потом, и он не прочь найти не только владельца «Бездны», но и ближайшую ванную комнату. Когда-нибудь потом, когда их жизнь снова станет похожа на нормальную. Если повезет, завтра. Или через месяц-другой, если удача повернется к ним задом. Теодор никогда не был оптимистом. По ту сторону окна слышатся шорохи, грохот, и спустя несколько мгновений оставшиеся створки окна отворяются внутрь. Тео подтягивается на руках и забирается в помещение. На поверку оно отказывается чьей-то гримеркой, но уж точно не Патрициуса — не видно вокруг ни букетов, ни бутылок его любимой воды, ни щебечущих миловидных девушек. Девушки — одно из первых и обязательных условий его райдера. И до концерта, и после. Какой он все-таки урод. На часах половина десятого, концерт начинается в одиннадцать, а значит, сейчас Патрициус и его команда либо сидят по гримеркам, либо распеваются и настраивают оборудование в зале. Чтобы добраться до кабинета Сильвестра Латерия, нужно будет пройти как минимум мимо пары гримерок. Если они останутся здесь дожидаться начала выступления, то рискуют нос к носу столкнуться с кем-нибудь из музыкантов, и тогда им уж точно не отвертеться. — Если что, говори, что ты здесь работаешь. — Теодор берет Лорелею за плечи и пытается заглянуть ей в глаза. Отгоняет в сторону дурацкое желание убрать волосы с ее бледного лица. — Что тебя нанял лично Латерия. Осветителем ты работаешь или приносишь кофе — решай сама, но быстро. Наши легенды не должны противоречить друг другу. — Кофе. — Лори кивает. — А ты? — Буду осветителем. Никаких имен. Еще несколько секунд они смотрят друг другу в глаза, и Тео кажется, будто Лори хочет что-то спросить, но она не произносит ни слова. Они кивают — одновременно, словно сговорившись — и выходят в коридор. Длинное, слабо освещенное помещение, тут и там виднеются одинаковые пластиковые двери с неприметными табличками «гримерная». Ни имен, ни опознавательных знаков, ни людей. Из-за поворота раздаются голоса, и Теодор подталкивает Лорелею вперед. Чем быстрее они доберутся до кабинета Сильвестра, тем лучше. Раз сегодня концерт, тот должен сидеть у себя и корпеть над документами — сколько раз, выпивая в «Приюте», Латерия говорил, что свободные минуты у него выпадают лишь тогда, когда очередная певичка срывает голос в зале. Сегодня голос в зале будет срывать зажравшийся засранец, из которого певичка такая же классная, как из Теодора — балерина, но какая разница? Тео криво ухмыляется себе под нос. На двери справа красуется надпись «служебное помещение», и Теодор резко дергает за ручку и тянет Лори за собой. Внутри — склад, битком набитый звуковой и осветительной аппаратурой, давно вышедшей из строя. Несколько больших колонок раскурочены: динамиков и след простыл, на их месте остались лишь торчащие в сторону провода. В углу стоит разбитый софит. Чужие голоса и шаги в коридоре удаляются все дальше и дальше, пока наконец не стихают. Несмотря на то что прислушивался он внимательно, различить ни один из них не вышло. Это не Патрициус и не Сильвестр, но, может статься, кто-нибудь из их людей. И лучше бы с ними лишний раз не сталкиваться. — Откуда ты их всех знаешь? — тихо спрашивает Лорелея, когда он толкает дверь. — Людей в «Приюте», этого Латерия. — Связи — самая ценная валюта. После информации. — Это не ответ. — Сейчас не время для задушевных разговоров, знаешь? Проторчим тут пару лишних минут — рискуем наткнуться на моего поганого кузена, а уж ему не составит труда узнать меня в лицо. — Теодор кривится, но, когда оборачивается к Лори, недовольство быстро сходит на нет. Впервые с момента их знакомства она смотрит на него так спокойно, так умиротворенно. Почти как на друга. Но друзья не набрасываются на тебя с ножом, правда? На ее месте он не стал бы расслабляться. — Я расскажу, окей? Потом. Обещаю. Лорелея закатывает глаза — и в этом жесте Теодор на мгновение видит самого себя. Когда он успел научить ее плохому? И почему из всех его качеств она переняла именно это — самое отвратительное? Покачав головой, он открывает дверь и широкими шагами преодолевает расстояние до самого конца коридора. Двери в кабинет Сильвестра Латерия — мощные и металлические, справа мигает светодиодами интерфейс электронного замка. Кодового. Оборудовать «Бездну» по последнему слову техники не вышло из-за ограниченного бюджета. Как-то Латерия жаловался, что им даже оборудование пришлось закупить подержанное, лишь бы только открыться вовремя. Но с открытия прошло уже около года. Теодор стучит по двери кулаком — громко и мощно, чтобы его нельзя было принять за случайно забредшего в кабинет босса клерка или музыканта, перепутавшего кабинет хозяина клуба с техническим помещением. — Ну кого там принесло? — звучит из-за дверей сварливый, здорово севший с годами голос Сильвестра Латерия. — Я же просил не беспокоить. Осветители и звуковики сидят напротив, вот с ними и разбирайтесь. — Дело срочное, — спокойно говорит Теодор. Сильвестр не узнает его по голосу. — У меня таких срочных дел по десять на вечер! Амадеусу чего-то не хватает? Так разберитесь с этим сами. Слышно, как Латерия встает из-за стола и бродит по кабинету, но к двери так и не подходит. Тео знает, что заставит его передумать. Есть слова, забыть которые невозможно, как ни старайся. И как завсегдатай «Приюта», которому полагалось погибнуть еще лет пять назад, тот должен знать их наизусть. — Смерть — последний аргумент. Замок щелкает и издает противный писк, прежде чем дверь отъезжает в сторону. Сильвестр Латерия — высокий мужчина давно за сорок, в темных волосах много лет поселилась проседь. Он смотрит на Теодора и Лорелею свысока, щурится и пристально всматривается в их сокрытые в тени капюшонов лица. Лишь спустя несколько долгих секунд он делает шаг в сторону и пропускает их внутрь — в небольшой кабинет, стены которого заставлены картотеками с тонкими планшетами. Эра папок давно осталась в прошлом. Единственное окно в помещении закрыто плотными жалюзи, сквозь не проникает ни лучика света. Снаружи слышны крики поклонников Патрициуса Амадеуса, пьяные возгласы молодых людей и шум проезжающих мимо клуба автомобилей. На столе у Сильвестра лежат те же визитки, что и в гримерке — призывы заглядывать в «Бездну» почаще, пока она сама к вам не нагрянула. Плоские длинные лампы на потолке — единственные источники освещения в кабинете, и от их холодного, синтетического света хочется как следует проморгаться. — Какими судьбами, Тео? — Латерия занимает кресло за столом, откидывается на спинку и вытягивает ноги. Костюм-тройка натягивается тут и там, под воротом рубашки бугрится знакомая багровая опухоль. — Нужно быть либо дураком, либо в отчаянии, чтобы заявиться ко мне без предупреждения. Ты ведь понимаешь, что сейчас мы с тобой не в «Приюте», и правила здесь совсем другие? — Понимаю. — Теодор кивает и, сам того не замечая, хватает Лорелею за руку и притягивает к себе поближе. — И если бы у меня был выбор, я предпочел бы обратиться к Доминику, а не к тебе. — Кого ты с собой притащил? — Это… — Летиция, — улыбается Лори. Удивительно, ей хватило смекалки представиться чужим именем. Сильвестр явно не рад их видеть, и стоит выложить на стол лишние карты, как они рискуют оказаться в руках копов. Может, тех самых, что дежурят сегодня у клуба. — Я помогла ему добраться до «Бездны». Но болтает Лорелея слишком много. Латерия вовсе не дурак, и легко догадается, что Теодору не нужна была никакая помощь. Он знает квартал Искр как свои пять пальцев, может пробежаться от «Бездны» до рынка и обратно с закрытыми глазами при необходимости. Помощь ему могла понадобиться лишь в том случае, если он попал в настоящий переплет. Тео с силой сжимает ладонь Лори в своей. Она едва слышно шипит от боли и морщится. Не быть ей актрисой. — Это неважно. — Теодор делает шаг вперед и облокачивается ладонями на прочную металлическую столешницу, нависает над Сильвестром. — Мне нужно перекантоваться в «Бездне» пару ночей и воспользоваться телефоном. Больше ничего. Зная, сколько раз тебе помогали в «Ночлежке» и как часто ты задолжал Доминику, ты вполне в состоянии помочь, правда, Латерия? — Начинать торговаться и тут же ставить условия — дурная стратегия, Тео. — Сильвестр качает головой, противно ухмыляется. — Ты же знаешь, я не работаю бесплатно, как бы часто ты ни ошивался в «Приюте». Тебе есть что предложить? Или твоей помощнице? Помнится, в прошлый раз ты водил ее за собой на поводке, как рабыню. Чувство справедливости взыграло, решил отпустить девчонку на волю? Или поддался на уговоры? Знай, мальчик мой, россказни женщин о любви не имеют ничего общего с реальностью. Как же хочется залепить ему пощечину — мощную, чтобы след на щеке не сходил еще пару суток, а то и вовсе обратился синяком. Но Теодор держится. Дышит глубоко, через нос, и кривится, когда чувствует, как Лорелея ногтями впивается в тыльную сторону его ладони. Не он один сегодня злится, а? Нокс бы разобрался с этим делом в два счета: пара слов там, пара слов тут, и Латерия уже играет по их правилам. Но Нокса здесь нет, и им сильно повезет, если тот сейчас цел и невредим. Первым делом нужно выторговать у Сильвестра телефон, с остальным разберутся потом. Тео не сводит с него взгляда, внимательно следит за руками и блестящей на левом ухе гарнитурой. Если он что-то знает? Догадывается, кто такой Теодор и кого он таскает с собой по городу? Если он вызвал копов в то же мгновение, когда услышал пароль? Мысли бьются в голове, перебивая друг друга, не дают сосредоточиться. Им нужен план «б» — и чем быстрее, тем лучше. Сигануть в окно? Ничего не выйдет, даже будь оно открыто: если Латерия вызвал копов заранее, они могут ждать и под окном. В коридор? Через зал, битком набитый людьми? Там найти их будет сложнее, но о скандале на концерте брата императрицы будут болтать месяцами, по кварталу Искр пройдет шквал проверок, им придется искать другое убежище. Нет. Он загадывает сильно наперед. Тео прикрывает глаза и качает головой из стороны в сторону. Есть только сейчас, о будущем они подумают как-нибудь потом. — Ты знаешь, что я могу предложить: деньги. Назови цену за один телефонный звонок, а потом будем разбираться. — Всего лишь деньги? Там, в зале, торчит настоящий денежный мешок — стоит только проявить изобретательность, и я смогу вытрясти из него и его команды столько денег, сколько тебе и не снилось. Да и о каких деньгах речь, Тео? Я держу клуб только от скуки. Мне осточертело торчать в этой дыре, и деньги не сделают меня счастливее. Повисшее в кабинете напряжение, кажется, можно потрогать руками. Теодор и Сильвестр смотрят друг другу в глаза — спокойный, самодовольный взгляд против хмурого и встревоженного. Кроме денег, предложить ему нечего. Мурен никогда не согласится на большее, даже если у них будет шанс с ним связаться. Деньги, пара нужных знакомств — вот и все, что у них есть. И ничто из этого Латерия не интересует. — Есть вещи подороже денег, — говорит Лорелея, заставляя Теодора вздрогнуть. Одно лишнее слово, и он заткнет ее сам. — Я видела вас в тот день в «Приюте обреченных». Каково это — жить на одном морфии? Вы же наверняка… — Помолчи, Летиция. — Тео выделяет фальшивое имя голосом, когда с силой наступает Лори на ногу. — Не нарывайся. — Хозяйские повадки так и не выветрились? — улыбается Сильвестр Латерия, и улыбка его до неприятного довольная. — С удовольствием послушаю, что хотела сказать твоя… помощница. У нее на лице написано, что она может предложить что-нибудь поинтереснее денег. Только не себя, пожалуйста, таких красавиц вокруг ходит столько, что уж лучше брать деньгами. Лорелея морщится и кривит губы, словно от оплеухи. Теодор должен был рассказать ей о том, к кому они направляются, прежде чем тащить в «Бездну». Объяснить, как девчонке, никогда не знавшей жизни, вести себя с такими людьми. Должен был, но думать об этом уже слишком поздно. Теперь Латерия не даст ему и слова вставить — он с самого начала раскусил их неумелую игру, и отрезал пути к отступлению. Теперь они могли идти только вперед, полагаясь на удачу, понимание ситуации и благоразумие Лорелеи. В последнее Теодор никогда не верил. О каком благоразумии может идти речь, когда она понятия не имеет, что делает? — Вы хотите умереть, мистер Латерия? — Лори выпрямляется и смотрит Сильвестру в глаза — спокойно, без страха, как мог бы смотреть очередной его деловой партнер. — По-настоящему, а не так, как вы сделали это несколько лет назад. Жить с такой опухолью — то еще удовольствие, правда? Она давно сожрала вас изнутри. В опустившейся на кабинет тишине слышны лишь пьяные вопли с улицы да шаги в коридоре. Мимо кабинета несколько раз проходят люди — и хорошо бы это были те самые осветители и звуковики, о которых упоминал Латерия, а не кто-нибудь из прихвостней Патрициуса. Глаза Сильвестра Латерия блестят, когда он окидывает Лорелею взглядом с ног до головы. Задерживается на сокрытых в тени глазах, на густых, длинных волосах, за которыми не разглядеть спрятанной в кармане длинного кардигана ладони. Чего он ждет? Теодору начинает казаться, что тот попросту тянет время до приезда копов или, того хуже, отряда быстрого реагирования, подчиненного напрямую императрице. Где-то там, в одной из гримерок или в зале, сидит Патрициус, и связаться через него с кем-нибудь из Сената — раз плюнуть. Вот дерьмо. Тео оглядывается вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы вырубить Латерия, если до этого дойдет. В крайнем случае можно будет приложить того головой об стол и рвануть в зал со всех ног. Другого варианта может и не остаться. Кто только тянул Лори за язык? С тем же успехом она могла выйти на площадку перед клубом и во всеуслышание заявить, что она Жнец. — А ты, девочка моя, хочешь сказать, что способна меня убить? Тебе на вид не больше шестнадцати, ты болтаешься по улицам и ищешь приюта в ночном клубе, где тебе совсем не место. — Вы всегда можете проверить на собственном опыте, мистер Латерия. Разве один звонок — это дорого? Латерия щурится, прежде чем ухмыльнуться и протянуть Лорелее мобильный телефон. Либо он отлично играет роль, либо и впрямь поверил, что Лори способна прикончить его прямо на месте. Либо он уже знает, кто забрел к нему в кабинет и ждет, когда ловушка захлопнется. Мысль об этом никак не выходит у Теодора из головы. Снова и снова оглядываясь вокруг, словно копы могли выскочить из стоящих у стены стеллажей или забраться в окно, он хватается за телефон и набирает когда-то заученный наизусть номер «Ночлежки». Звонить Ноксу напрямую сейчас опасно, его телефон мог попасть не в те руки. Если же на том конце провода Тео услышит незнакомый голос, то просто притворится очередным клиентом. За окном с грохотом проносится машина, — кого-то сегодня оштрафуют за превышение скорости — а следом за ней слышится вой полицейской сирены. Вслушиваясь в длинные гудки один за другим, Теодор смотрит на сведенные вместе пальцы Латерии. Нутром чует, что что-то не так. — Хостел «Ночлежка», слушаю вас, — раздается в трубке голос Камиллы. Усталый, напряженный и отвратительно приторный. — Я хотел бы забронировать номер, — медленно произносит Теодор. Во внутренние дела его особо не посвящали, но каждый в «Вечной ночи» знал, что делать, попав в переделку. И если Камилла сидит сейчас за стойкой в коридоре, а в спину ей дышат копы, то те никогда не догадаются, о чем они на самом деле говорят. — Семь, три или пять. На том конце провода слышен шорох бумаги, грохот и грубоватые мужские голоса — далеко, будто кто-то разговаривает в другой части коридора. — Сожалею, сэр, мест нет, — говорит Камилла с нажимом. — Может быть, в другой раз? Номера один, шесть и два освободятся в следующем месяце. — Спасибо, все в порядке. Я позвоню в ближайшие дни. Один, шесть, два — все та же проблема, шесть человек, цокольный этаж пока в порядке. Значит, из императорского дворца в «Ночлежку» не прислали никого поумнее той штурмовой группы, которая проломила двери несколько дней назад. Или же Мурен выпроводил из хостела всех, кого смог, а оставшиеся торчат там просто для вида, чтобы отвести подозрения. Дерьмо. — Столько усилий, и все ради того, чтобы забронировать номер? — откровенно смеется Латерия и тянется за телефоном. — Никогда бы не подумал, что это вопрос жизни и смерти. Полагаю, моя часть уговора считается выполненной? Ночлег найдете где-нибудь подальше от «Бездны». — Хорошо. — Лорелея, в противовес Сильвестру серьезная и сосредоточенная, все так же смотрит тому в глаза. — Вы и правда хотите умереть, мистер Латерия? — Честно говоря, девочка моя, я давно привык к такой жизни. Пара доз морфия избавляет меня от боли, а со всем остальным можно смириться. — Он качает головой и перебирает длинными морщинистыми пальцами по дисплею телефона. Опухоль над воротником рубашки покачивается и дрожит подобно застывшему желе. — Так что давай отложим твои таланты до лучших времен. Уверен, Ее Величество Валенсия найдет им лучшее применение. Не так ли, Теодор? Уж ты-то должен знать, как твоя мать любит, когда все на своих местах. Рев полицейской сирены за окном нарастает, шаги в коридоре звучат все ближе и отчетливее. У них и впрямь не остается выбора. В сердцах плюнув под вытянутые ноги Сильвестра Латерия, Теодор тащит Лорелею за собой в коридор. Из-за угла уже виднеются длинные тени, слышны мужские голоса и знакомый писк внутренней рации полиции Санктуса. Они бегут в сторону служебной лестницы, перемахивая через несколько ступенек разом, и не оглядываются назад. Тео нужно было десять раз подумать, прежде чем соваться в «Бездну». Нужно было вспомнить, что не всякому преступнику в квартале Искр можно доверять столь же безоговорочно, как и Доминику. Не всякий станет закрывать глаза на чужие преступления. Не всякий сможет противиться влиянию императрицы, если прознает правду. Что она предложила Сильвестру? Деньги? Место при дворе? А ведь Теодор был свято уверен, что таким, как Латерия, давно уже не интересно ничего, кроме смерти. Чужие шаги за спиной становятся все громче, металлическая лестница гремит и ходит ходуном. Патрицус Амадеус собрал сегодня полный зал. Зрители толпятся у сцены, занимают места у баров или сидят за столиками, покачивая соломинками в высоких коктейльных стаканах. Девушки толпятся у ограды и тянут руки на еще пустую, но уже освещенную сцену. Несколько человек в серых комбинезонах переставляют инструменты и настраивают оборудование, а экран прямо над сценой уже сверкает до боли знакомым именем. Теодор и Лорелея вылетают из-за дверей и вклиниваются в толпу, силой пробивая себе путь к дверям клуба.

***

Внутри «Ночлежки» шумно уже вторые сутки. В конференц-зале на цокольном этаже снова собрались спонсоры — мистер Мурен сидит во главе стола, сцепив между собой пальцы обеих рук. Подле него, как и всегда, Нокс Авидия, а в другом конце зала сбились в кучу, придвинув кресла поближе, владельцы мелких филиалов «Вита Фармаси». Чуть поодаль — несколько представителей других фармацевтических компаний. И Нокс знает, что те и слова Мурену поперек не скажут, потому что он держит их бизнес под каблуком. В Санктусе мелкий бизнес долго не живет. Уж точно не тогда, когда пытается раскрыть пасть на рыбу покрупнее. Перед глазами у Нокса планшет: на экране то и дело мелькает интерактивная карта квартала Искр. Вот полицейский патруль проезжает по улице Сновидений, сворачивает в сторону знаменитого черного рынка и заходит на новый круг. Псы императрицы болтаются по району уже третьи сутки подряд, и ни Доминик Флавиус, ни заключенные с местными преступными группировками договора им не указ. Что бы ни планировала Валенсия Девятая, она взялась за дело всерьез. — Еще немного, и они начнут накрывать заведения одно за другим, — медленно, с расстановкой произносит мистер Мурен. — Начнут с рынка или с печально известной «Бездны», если Латерия не найдет, чем откупиться, но рано или поздно доберутся и до нас. Авидия, есть у тебя какая-нибудь информация о местонахождении Теодора? И хоть какая-нибудь гарантия, что Жнец до сих пор с ним? У Нокса нет ни гарантий, ни информации. Почему Теодор не мог следовать заранее разработанному плану? Ему нужно было покинуть хостел в худшем случае на пару часов, пересидеть в убежище за «Ночлежкой» и вернуться обратно. Процедура простая как палка, и понятна должна быть даже такому твердолобому мальчишке, как Его Высочество Теодор. Но тот выбрал совсем другой путь. В первые же несколько часов они с Адрианом отследили его путь до рынка, сквозь мелкие переулки и под мостом — в убежище они все-таки побывали, только задерживаться там не стали. Куда бы Теодор ни сунулся, за ним по пятам шли полицейские патрули, словно у них был доступ к закрытой информации о местонахождении беглого принца. Неужели кто-нибудь из городского полицейского управления добрался до оборудования? Мелкий трекер, вмонтированный в металлический браслет, с которым Тео никогда не расставался, мог отслеживать его передвижения в пределах города, но это разработка Мурена. И Нокс уверен, что тот не стал бы сотрудничать с императорским дворцом. Нокс отрицательно качает головой и опускает руки на планшет. Смотреть на карту не хочется, его подташнивает от мельтешащих перед глазами картинок и бегущего в верхней части экрана текста. — Я не понимаю, что происходит с его трекером, — произносит Нокс тише, чем стоило бы. — Либо он потерял его по дороге и теперь он болтается жизнь знает где, либо он поврежден и не регистрирует местоположение Теодора. Несколько людей на рынке встречали молодых людей, подходящих под описание, но я не могу сказать, точно ли это были они. В «Приюте» они ни разу за эти трое суток не появились. — Ты проводил инструктаж? Внутри Нокса медленно закипает раздражение — плещется внутри, подобно густому вареву в котле злобной ведьмы. Сколько раз он говорил Тео, что тот должен вести себя как подобает? Не строить из себя всезнайку, не задаваться и не считать, будто он лучше всех знает, что делать. Теодор и на собрания-то приходил, только если его присутствия требовал Мурен — всего однажды, когда им пришлось обрабатывать Лорелею. И что с того? Все пошло не по плану, когда Его Высочество решил устроить представление из рядового происшествия. Все внутри «Вечной ночи» готовились к тому, что рано или поздно императрица возьмется и за них. Молодежная организация с солидным финансированием от благотворительных фондов, несколько одиночных пикетов, неоднократные столкновения с полицией — все это напрягало имперских псов. Далеко не единожды к ним цеплялись на улице, несколько раз приходили с проверками в саму «Ночлежку», и оставалось лишь вопросом времени, когда они заявятся туда с обыском. Или примутся штурмовать здание. И ведь Нокс думал, что им повезло — Тео сумел вовремя сообразить и вывести из помещения Лори, а Камилла так удачно отвлекла внимание капитана штурмового отряда. Штурмовики разделились, и после обыска отправились восвояси. Только Теодор так и не вернулся. Не показался в убежище вовремя, не позвонил и не сообщил код. О чем он только думал? Возомнил себя королем улиц, способным обмануть имперскую полицию и выйти сухим из воды, ничего толком не зная о противнике? Нокс скрипит зубами и глубоко выдыхает. Взять себя в руки, не показывать недовольства и делать вид, что все в порядке. Только не выходит. За один день они потеряли и Творца, и Жнецы — единственные инструменты, которыми можно было навести порядок в империи. Кто пойдет за ними, если они не сумеют подарить людям избавления? Кто займет место Валенсии, если у них не будет верного, преданного делу наследника трона? Никто. Ему дорогого стоит не грохнуть кулаком по столу. Вместо этого Нокс лишь сдержанно улыбается мистеру Мурену. — Естественно, и не один раз. Теодор знал обо всем, что нужно было сделать, но не сделал ничего. Я не знаю, попал ли он в переделку, но, судя по первым передвижениям, у него был какой-то план. — Если ты не в состоянии следить даже за детьми, Авидия, на какое повышение ты рассчитываешь? — Фауст Мурен вскидывает густые брови, смотрит на Нокса так, словно тот не стоит и грязи на подошвах его дорогих кожаных ботинок. Этот взгляд неприятно липнет к коже, оседает на ней и вызывает желание встать из-за стола и отмыться. — У тебя в подчинении всего восемь человек, двое из них, считай, подростки. Ты должен был позаботиться о том, чтобы они не брали на себя слишком много. Ты ведь знал, что представляет из себя Теодор. Почему ты не принял меры? — Потому что мне до последнего не говорили о том, кто он на самом деле такой. — Впервые на своей памяти Нокс позволяет себе огрызаться и язвить не кому-нибудь, а самому мистеру Мурену. Досада, разочарование, неприязнь — к самому себе и сложившейся ситуации — рвутся из него неудержимым потоком, он больше не может держать их в себе, пусть и старается. — Есть разница между зазнавшимся парнишкой из Творцов и сыном императрицы, мистер Мурен. Я подозревал, что у него могут возникнуть проблемы с субординацией и делал все, чтобы поставить его на место. Чаще всего он слушался, но то и дело выходил из-под контроля. Вы сами помните тот эпизод с ножом, когда мы доставили Жнеца в убежище. Он мог бы убить ее, если бы захотел. Чего Нокс Авидия никогда не понимал, так это того, что движет Теодором Амадеусом. В один момент тот мог быть серьезным и собранным, а в другой — сорваться с катушек и начать творить все, что только в голову взбредет. Не понимал он и его стремления насолить Лорелее, откровенно над ней издеваться. Нокс был уверен, что в тот день, когда они привезли ее в убежище, Теодор мог зайти дальше и здорово ее покалечить или даже убить, не рассчитав силу. Чужая душа — потемки, и на примере Тео это было заметно сильнее всего. Нокс мог понять Камиллу, отца которой имперские псы засадили в тюрьму, несмотря на то что он присягнул империи на верность. Мог понять Адриана, которому некуда было деваться и которого вело вперед желание сделать хоть что-нибудь, прежде чем его настигнет такая же бесславная и бессмысленная судьба, как всех бедняг в санаториях. Он мог понять даже мистера Мурена, ратовавшего только за собственные интересы, но Теодора — Теодора понять не мог. — Он не сумел бы ее убить, — качает головой Фауст Мурен. Пышные усы подрагивают, стоит ему ухмыльнуться. — Теодор сильно привязан к девушке, даже если сам этого не осознает. Я поддерживаю связь с его отцом, Габриэлем Амадеусом, и тот утверждает, будто когда-то его сын часами сидел перед камерами наблюдения. Ты понимаешь, к чему я клоню, Авидия? Если Теодор что-то и планирует, то делает это из чистого бахвальства перед своей подружкой-Жнецом. Может быть, намеревается героически спасти ее из лап полиции или защитить ценой своих жизни и свободы. Мы этого допустить не можем. Спонсоры по ту сторону стола шепчутся между собой, передают друг другу планшеты и качают головами. Ноксу кажется, будто он физически чувствует их разочарование. Он их подвел. Их и своего отца, чье тело давно гниет под неприметной могильной плитой на городском кладбище. Брошенное и забытое всеми, кроме жены и сына. Никому ненужное. Больше всего Ноксу хочется найти Теодора и отвесить тому хорошую затрещину. За неспособность придерживаться плана, за самодеятельность и за то, что не посчитал нужным быть честным хотя бы перед Ноксом. Но может ли он хоть в чем-то его винить? Нокс никогда не был честен с Тео, как бы ни пытался сойти за его единственного друга. Он просто был к нему ближе остальных. Как оказалось, не ближе Лорелеи, с которой они постоянно сцеплялись словно кошка с собакой. Нет, на этом собрании должна была сидеть Камилла с ее способностью анализировать и понимать людей, считывать малейшие эмоции. Камилла, а не он. Ему не хватало проницательности. Эмпатии. Все, на что оказался способен Нокс, — держать лицо и молиться, чтобы мистер Мурен, смерть бы его побрала, не указал ему на дверь. — Вы хотите сделать из Лорелеи приманку? Спровоцировать его? Но что это даст? — Он не хочет показаться дураком, но план Фауста Мурена сомнительный — Нокс не замечает в нем никаких преимуществ. — И я не уверен, что он станет рисковать собой ради Жнеца. То, что он наблюдал за ней, когда жил во дворце, еще ничего не значит. — Тебе не обязательно знать все, Авидия, — с ехидцей произносит один из спонсоров — мистер Друз — с другого конца конференц-зала. — Ты исполнитель, не заказчик. — Довольно, Друз, — отмахивается от него мистер Мурен. — Но в чем-то я с тобой согласен. Твои доводы неуместны, Авидия, ты уже показал, что смутно представляешь, о чем на самом деле думает Амадеус-младший. Судя по данным трекера, в последние часы он бродит неподалеку от «Бездны». — Он пододвигает свой планшет поближе к Ноксу. — Наверняка он хочет попросить убежища у Латерия. Сегодня вечером там выступает Патрициус Амадеус, и зрителей будет битком. Скорее всего наш герой решит воспользоваться ситуацией и свяжется с Сильвестром. Приведет он с собой Жнеца или нет, мы договоримся с «Бездной» и устроим облаву на Теодора. Если повезет, схватим обоих и приведем в чувство. Достаточно будет назвать произошедшее спасательной операцией. Как ты думаешь, Авидия, станет Теодор звонить в хостел, когда доберется до телефона? — Скорее всего, — в голосе Нокса не слышно уверенности. — Если Латерия согласится предоставить им убежище, Тео попытается связаться со мной или с Камиллой. — Запомни: если он позвонит, сделай вид, что вы все еще в опале. Используйте коды, говорите шифровками, но не подавайте виду, что вы что-то знаете. Мальчишка должен думать, что все идет в соответствии с его планом, будет даже лучше, если он будет уверен, что за ним по пятам следуют люди Валенсии. — Но для чего? Нокс не понимает, к чему ведет мистер Мурен. Если Теодор свяжется с «Ночлежкой», проще будет попросить его пересидеть в «Бездне» или обратиться в «Приют», пока за ними не заявятся люди Мурена. К чему такие сложности? Один неверный шаг, и план пойдет прахом, или того хуже — привлечет внимание настоящих полицейских патрулей, которые болтаются по кварталу. Они далеко не единственные, кто разыскивает Теодора. На интерактивной карте мимо ночного клуба «Бездна» проезжает очередная патрульная машина. — Мы в любом случае останемся в выигрыше. — Фауст Мурен кликает по карте, приближая здание клуба. — Лучший вариант — если их обоих схватят наши люди. Худший — если Теодор попадет в лапы Валенсии. Но во дворце он надолго не задержится. Ее Величество быстро сообразит, что в полицейском управлении что-то не так, и начнет чистки. Даже без Жнеца под боком она способна упрятать в тюрьму всех, кто ей не по нраву. Чего стоит прошлогоднее дело Красса, который получил пожизненное за то, что не только не сумел схватить беглого принца, но еще и поднял на него руку. Кто бы что ни говорил, а больше всего Валенсия дорожит семьей. «Бездна» на карте выглядит непривычно оживленной: сотни точек — владельцев мобильных телефонов — толпятся у входа, проносятся мимо машины, сверкают вывески и большой цифровой экран над парадным входом. Может быть, план мистера Мурена и скрывает в себе нечто важное, чего Нокс не в состоянии уловить, но для него тот выглядит все таким же неоправданно сложным. Рискованным. Для чего подвергать себя опасности? Подставлять Лорелею? Если они потеряют Жнеца, ее спрячут во дворце за тысячей замков, а может, и вовсе переправят подальше из исследовательского центра. Но кто Нокс такой, чтобы возражать мистеру Мурену? Всего лишь куратор волонтерской группы «Вечная ночь», мальчик на побегушках или секретарь, как думают некоторые спонсоры. Воспитатель трудных подростков, вставших под знамена Мурена. — А если они схватят их обоих? — Это будет уже моя забота, Авидия. Такие детали тебя волновать не должны. Твоя задача — принять звонок Теодора или связаться с ним самому ближе к вечеру. Сильвестра Латерия я беру на себя, клубом тоже займутся мои люди. Если до утра хотя бы один из них не вернется в убежище, мы с тобой поговорим отдельно. Когда собрание заканчивается, ни один из спонсоров, включая Мурена, в сторону Нокса даже не смотрит. Он остается в конференц-зале один, собирает оставшиеся на столе планшеты и складывает их в выдвижные ящики длинного стола. Лампы под потолком медленно затухают, в помещении становится все темнее, пока оно наконец не погружается в кромешную тьму. Окон на цокольном этаже не предусмотрено. Ноксу хочется опуститься обратно на стул и запустить руки в волосы, пальцами сжать их до боли и как следует прокричаться. Но он лишь откидывает назад спадающие на лицо пряди, натягивает на лицо знакомую маску спокойствия и поднимается на первый этаж. Нужно предупредить ребят о звонке Теодора. А может, о звонке Теодору. Действительно ли он в состоянии продолжить дело отца? Не свернул ли он не туда, связавшись с мистером Муреном? Зажмурившись и покачав головой, Нокс откидывает мысль об этом в сторону. Пути назад у него давно уже нет.