Для Джека Лейси — ликорисно-снежное безумие на всю жизнь и немного больше, зимний танец по неровным дорогам и центр нового мира. Для Леви Лейси — лёгкое помешательство на час, пахнущее бедой и можжевельником, сильное обезболивающее в тело без привыкания через кисло-вишнёвые поцелуи-укусы.
В старой, полуразвалившейся башне, на самом ее верху, в комнатке на столе лежит уже бесполезная деревяшка, обреченная на то, чтобы гнить. Бесполезный кусок дерева, в котором сосредоточено столько воспоминаний.
«С Освальдом тоже так будет?» - спрашивала себя Лейси, глядя на Леви. Когда она смотрела на бинты, плотно обтянувшие его руки, на его лицо, в глаза, один из которых уже перестал видеть, сердце от чего-то сжималось. Лейси не видела на его лице выражения невозможных мук и страданий, и внутри словно становилось еще тяжелее.