Чужая, почти ощутимая собственным телом, боль проходит, уводя за собой последние отголоски страха. Сознание погружается во тьму, и яркий сон постепенно меркнет. Вот он, занавес жизни, а за ним ждёт только бесконечное ничто.
По крайней мере, так должно было случиться.
– Мисс Грейнджер? Я вас напугал?
– Черта с два, – процедила Гермиона. – У меня есть «палка», помните? Я не боюсь вампиров.
– Тогда нам определенно есть о чем поговорить.
Я предлагаю взглянуть, как в «Дракуле» Моффата и Гэтисса проявляют себя три ключевых для европейской традиции нарратива – христианский, юнгианский и сказочный – и каким образом они формируют повествовательный каркас трансформативного текста в новом веке, используя старые и современные художественные средства.
Агата Ван Хельсинг приходит в себя в центре Джонатана Харкера и выясняет, что проспала под водой сто двадцать три года. Ей предстоит разобраться, кому можно и кому нельзя доверять в этом веке, и кто на самом деле стоит за исследованиями фонда. И какую роль в том, что происходит, играет Дракула?
Она ведь уже мертва. Так чего же медлить? Голод неизбежен. По крови или по жизни. Той, что у нее была. Той, что могла бы быть. В то же время ей было искренне любопытно, каково это — быть подобием Дракулы? И отвернется ли Создатель от новой неё.
AU, в котором Дракула сделал Агату вампиром по пути в Англию