У Авалон горят глаза яркими рубинами, но заглядывать в них все равно ужасно холодно. Одиночество снедает её изнутри — потрошит, выворачивает наизнанку, но этого не остановить, не пресечь на корню, не вырвать гноящееся чувство из груди. Там давно гуляет ветер, потому что дыра зияет огромная. Но меняется всё в момент, когда фигура вдалеке не начинает весело, задорно смеяться, тянуть губы в широкой-широкой улыбке и поправлять съехавшую набекрень соломенную шляпу.