У них одно на двоих дыхание, и Марк этой мыслью захлёбывается, а нежное тепло в груди резко врезается копьями в ребра, заставляя обнимать самого себя (или всё же его?) за плечи.
Мы в ответе за тех, кого приручили. Мы в ответе за тех, кого создали. И Марк не уверен, что имел моральное право быть создателем.
Дзин со всеобъемлющей нежностью смотрит на хрупкую, совсем юную Фуу, на неотёсанного, растрепанного, исписанного летописью шрамов Мугена и наблюдает за мыслью, скользящей по рассудку: "Насколько же уместна эта нежность?".
И Дзин даже себе самому признаться в честном ответе не может.