Счастье — это мы!

И вот наконец воскресенье. Я столько всего передумала и перечувствовала с тех пор, как мы с Тимом договорились встретиться. Мои эмоции и мысли сменялись как в калейдоскопе: радость и трепетное ожидание встречи разбивались кусочками боязни облажаться и прочих пустых страхов, постепенно заполняющими всю картинку, но вновь меняющимися на предвкушение и надежды. Я выхожу из квартиры и закрываю дверь. Взгляд на часы – без пятнадцати двенадцать. Можно не торопиться: обычным шагом дойти до метро – максимум минут десять. Выхожу из подъезда. Солнце пригревает, но в тени зябко. Волосы лезут в лицо из-за порыва ветра. Убираю их и думаю, не натянуть ли капюшон худи на голову. Иду неспешно, наслаждаясь весенним солнцем, светом, цветом. Очередной порыв ветра заставляет меня всё-таки надеть капюшон. Казалось бы, весна, тепло уже, самое время юбки носить, а я в джинсах. Всю зиму ходила в школу в платьях, вызывая дичайшее недоумение у мамы, а теперь вот… Но с другой стороны, уж сегодня я никак не могла одеться иначе. Это даже не свидание… Я и на свидание расфуфыриваться бы не стала. Джинсы, футболка, худи, кеды — самое то, потому что мне нравится, что никто не считает себя должным, лишь из-за нарядности моей одежды сказать про мою красоту. Это, наверное, одни из самых лицемерных комплиментов: если надеть что-то демонстративно-праздничное, сделать макияж, причёску и ноготочки, то неважно, выглядишь ли ты лучше обычного: всё равно услышишь похвалу своему внешнему виду. Только вот, как по мне, очень часто люди в повседневном своём образе намного красивее расфуфырившихся себя. Правда на сборы у меня всё равно ушло много времени: пока погладила футболку и худи, которое, впрочем, и так не было мятым, пока то-сё, мелочи какие-то. Да ещё и косичку три раза переплетала, а в итоге решила идти с распушенными, эх! И это называется «собиралась не на свиданку», ага. Как-то так, наверное, собирались на свидания с реально нравящимися им девчонками крутые парни десятилетие-другое назад. Надо же и не показать, что возился с внешностью, и приятное впечатление произвести… Тьфу! И о чём я думаю!.. Лучше б уж и дальше рассуждала о своей любви к весне! Маленькие листочки на деревьях, весенний запах. Асфальт без разводов от соли, которой его посыпают, чтобы избавиться от гололёда. Красота! Красная «М» метрополитена выглядывает из-за дерева впереди. Ещё раз смотрю на часы. Прекрасно — до назначенного времени осталось всего три минуты. Я на месте. Осматриваюсь и замечаю Тима. Надо же. Так странно, что не приходится ждать. Клара никогда не приходила минута в минуту или заранее. А Тим уже на месте, хотя до полудня целая минута. Как же я рада нашей встрече! Он меня тоже увидел — машет рукой, приветственно улыбаясь. Приближаясь, думаю: обнять или нет? Паниковать некогда — расстояние сокращается слишком быстро, но и за пять секунд в моей голове успевает промелькнуть множество соображений. Я удивляюсь, что не подумала об этом раньше, и немного злюсь на себя за это. Я пытаюсь срочно решить, как мне себя вести: я хочу его обнять, но… такие ли у нас отношения? Я обнимаю Клару при встрече, потому что мы подруги, хотя, как по мне, хватило бы и слов… С Тимом мы друг другу кто?.. С другой стороны, обнимать кого-то только из-за статуса — такая чушь. Напоминает те дурацкие ситуации, когда родители говорят ребенку обнять дальнего родственника, радоваться ему. А ребёнок этого человека видит на своей памяти впервые, симпатии к нему не испытывает. Так же нельзя! Тиму же не будет неприятно, если я его обниму? Не похоже, чтобы он не любил лишних прикосновений. Не могу вспомнить ничего, что говорило б об этом. И ещё… если не обниму сейчас, потом будет сложнее. Это наша первая встреча за пределами школы — если что не так, можно просто свалить на то, что это неформальное приветствие. Обнять, зная, что это однозначно интерпретируется только как проявление чувств, я не смогу… Или смогу, но это будет труднее. Обниму сейчас. Я хочу обнять. Если что, просто приветствие. Всё будет в порядке. Вдох, выдох — я обвиваю его руками за плечи. Тим обнимает меня в ответ, крепко, но коротко. Отстраняюсь, не пытаясь продлить прекрасное мгновение, как только его объятие ослабевает — вешаться на него уж точно не входит в мои планы. Навязчивость вызывает только раздражение и неприязнь. Тим улыбается. Всё хорошо. Я вздыхаю про себя с облегчением, тоже улыбаюсь. Кажется, всё прошло нормально. А пальцы опять ледяные. Засовываю руки в карманы, чтоб немного их согреть. Мы спускаемся в метро. Тим спрашивает, как мои дела. Отвечаю, что замечательно, широко улыбнувшись. — Вы помирились с Кларой? Вздыхаю. Сегодня я о ней не вспоминала — и не вспоминать бы дальше, в общем-то. Я смущённо заправляю за ухо прядь волос. Что ответить? «Да»? «Помирились, но лучше б она меня и дальше игнорировала»? Говорю: — Вроде как, — пожав плечами. — Мы общаемся, как раньше. В общем, всё в порядке. Я вновь приподнимаю уголки губ, показывая, что не о чем беспокоиться, и перевожу тему: — Ты-то сам как? Говорить сейчас о Кларе я не хочу. Может, и надо что-то менять, что-то делать, но я даже предположить не могу, где искать выход и… нужно ли? Ведь я сама позволила ей считать меня своим другом. Не будет ли подлостью попытка прекратить общаться? А если и не будет — как сделать это, не рассорившись с человеком до обид? Вот закончим школу, можно будет просто постепенно, мягко свести общение на нет, а сейчас… сейчас ничего спокойно изменить невозможно. Да и год с небольшим — это не так уж и много. К чему суетиться, если можно просто подождать? Тим улыбается и отвечает, что у него тоже всё хорошо, конкретизирует: говорит, что вчера матч хоккейный был, который наши выиграли, говорит, что здорово провёл время, смотря его с сестрой. — А, — киваю, — слышала. Телевизор был включен и, хотя я не особо следила за ходом игры, знаю счёт и помню пару восторженных фраз комментатора. Пока едем в метро, обсуждаем и матч, и хоккей вообще. Хотя спорт — это не моё, особенно — командный, хоккей мне в принципе нравится. Когда Тим спрашивает, что не так у меня со спортом, пожимаю плечами и говорю, что в детстве играть было не с кем, я была стеснительной лохушкой, да и до сих пор… Что до сих пор? Да беды с башкой: вообще не понимаю, как в команде взаимодействовать да без плана. Ладно ещё какие-нибудь тысячу раз отрепетированные номера, ну, типа синхронного плавания или ледовых шоу, но игры… Тим смеётся, а я убеждаюсь, что самоирония — это вещь. Без неё я была бы сейчас такой жалкой… Тим рассказывает, что ходил одно время в хоккейную секцию, но в девятом классе перестал. А что так? Да вот экзамены, да и всё равно не собирался становиться профессионалом… Я внимательно слушаю его рассказ и ещё внимательнее слежу за его жестами, интонацией. Подъезжая к станции, на которой собираемся выходить, обсуждаем катки в нашем районе. Мы сходимся во мнении, что просто кататься на коньках классно и что ради более-менее свободного катка можно и пораньше встать. Не была бы сейчас весна, мы бы наверняка договорились покататься вместе, но загадывать вперёд аж на полгода, если не больше, не рискуем. Выходя из метро, продолжаем обмениваться маловажными репликами, но диалог идёт так легко, совершенно не скучно и не натянуто. Несколько метров от выхода из подземки до двери забегаловки оказываются позади совершенно незаметно. Внутри неё ничего необычного: очереди к кассам, занятые столики. Зато один из электронных терминалов свободен. Делаем заказы через него, забираем их и ищем, куда бы сесть. В глубине заведения находится один столик у окна. Солнце греет и через стекло, а ветра нет. И как же красиво лучи солнца сплетаются с волосами Тима! Глядя на это, больше обычного хочу называть его своим солнцем, но всё же не решаюсь. Мы едим, продолжая болтать о разном. Мне поразительно комфортно разговаривать с Тимом. Наш диалог так сбалансирован! Это полноценное общение, а не попытка выговориться, пока подвернулись уши, на которые можно присесть. К моему удивлению, мне легко говорить. Я всегда полагала, что не люблю это, что предпочитаю больше слушать, но… нет. Оказывается, разговаривать, когда тебя слушают, проявляя искренний интерес, так здорово. Люди в принципе любят болтать о том, что им близко, только кто-то может поверхностно и ненадолго заинтересоваться чем угодно, а кто-то не так ловко умеет поддерживать пустые разговоры. Диалог так же радостен, как сам этот день для меня, как золотой свет, заставляющий всё сиять. Диалог весел без всякой агрессии или насмешки. Просто хорошо сидеть вот так с Тимом и спокойно: я чувствую, что торопиться куда-то, суетиться, ждать чего-то мне не нужно. Я — там, где и должна быть, где и хочу быть. Это ощущение не портит даже мысль о том, как бы начать разговор о физике. С момента, как мы встретились у метро, она в фоновом режиме зудит в моей голове. Казалось бы: какие проблемы? Просто берёшь, и начинаешь. Но дело в том, что я не хочу «начинать урок», приступать к этому как к чему-то важному, серьёзному и оттого скучному. Это неестественно и смешно, нарочито. Я не учитель, я пришла общаться, а не учить. Да, я намерена поговорить о физике, но… просто нормально поговорить. Не занудничать. Это ведь можно? В то же время, я не хочу и показать слишком откровенно, что физика — только предлог, как это иногда бывает в фанфиках, герои которых встречаются лишь будто бы для помощи по учёбе. Более того, физика для меня и не является просто предлогом. Поводом, скорее. Не всплыви эта тема, я была бы рада обсудить и любую другую, но в том, что я готова поболтать про формулы и задачи, нет и капли лжи. И это значит, что мне не стоит ждать, пока Тим сам вспомнит, зачем мы встретились. Эту тему должна поднять я. У меня всё-таки получается. Поясняя, как мне удалось с первого раза прислонить картошку-фри к стакану с колой так, что она не съезжает, я говорю, что вектор силы тяжести устойчивой конструкции должен попадать на её основание. Вообще-то, этого можно было и не говорить — просто поблагодарить за комплимент или улыбнуться, но… Да ладно! Ситуация же располагает. Вообще-то, в любой другой момент я, может, о физическом объяснении и не вспомнила бы — но сейчас именно это мне было нужно. Закончив суперкраткий экскурс в мои инженерные познания, успешно перехожу к тому, ради чего всё и затевалось: — А кстати! Что из программы нужно объяснить-то? Ну, какие темы или, не знаю?.. Тим смеётся: — Всё. Усмехаюсь в ответ. Окей. Решаем начать самого актуального — с того, что проходим сейчас. А это постоянный электрический ток с его электрическими цепями. Через неделю-другую опять контрольная будет, и к гадалке не ходи, да и просто к доске вызвать могут. — Смотри, — говорю, — вот новогодние гирлянды… они, конечно, разные бывают, но нам разные и нужны как раз… Вообще, мне даже странно, почему на уроках эту тему не на примере гирлянд объясняют. И схему нарисовать не сложно, и формулы применимы, да и в жизни пригодится… Тим смеётся: — В жизни? Это ещё зачем? — Ну, хотя бы гирлянды эти самые чинить… — А новую купить не проще? Фыркаю, равнодушно пожимая плечами. Покупать праздничные штуки перед праздником? Когда спрос позволяет задирать цены? Я так привыкла, что деньгами стоит распоряжаться рационально, что сама возможность потратить их не на то, что по-настоящему нужно или хочется, кажется мне странной. Я не понимаю, зачем покупать новую гирлянду, если старую ещё легко можно самостоятельно починить. С усмешкой глядя мне прямо в глаза, Тим фыркает в ответ на это: — Ты хоть раз чинила гирлянду, а? Я отвечаю ему, что мне взрослые в детстве никогда не разрешали, да и всё ещё папа никому в доме не доверяет это дело, но смотрела я на манипуляции с проводами всегда с интересом. На самом деле, даже этого не особо одобряли, отправляя помогать накрывать на стол, чтоб не путалась под ногами. Я вздыхаю. Мне вроде напрямую и не запрещали заниматься неженскими делами, но так явно давали понять, что не подобает мне лезть, и я, хорошая девочка, конечно же, не лезла. Только шею вытягивала, замедляла шаг, таская на праздничный стол тарелки. Это не грустные воспоминания, но какую-то тоску они всё равно навевают, будят ощущение, что я не на своём месте, не в своей роли была, что меня принимали за кого-то, кем я не являюсь… И всё ещё?.. Ну, не важно. Когда буду жить одна… Свой ответ именно этими словами и заканчиваю: — Когда буду жить одна, буду чинить, если понадобится. Тим интересуется, не опасно ли лезть в это, не будучи профессионалом. Я ссылаюсь на то, что мне хватит мозгов соблюдать технику безопасности и не лезть в то, с чем не справлюсь. Затем я возвращаюсь к объяснениям. Говорю, что старые гирлянды — не все, впрочем, но в основном — делали с последовательным соединением. У меня дома, пока не испортилась окончательно, была одна, мы ей ёлку каждый год украшали. Иногда она полностью гасла лишь потому, что одна лампочка перегорела. Ну, потому что цепь в этом случае размыкалась. И я очень хорошо помню, как папа искал ту самую перегоревшую лампочку. Такие дела. А ещё эти гирлянды не особо длинные обычно бывали. Напряжение-то общее при последовательном соединении— сумма напряжений всех участков цепи, то есть ламп в данном случае… Затем озвучиваю остальные важные формулы последовательного соединения с пояснением, что в работе гирлянд описывается ими, и перехожу к параллельному. Мой монолог время от времени разбавляется уточняющими вопросами и шутками. «Погоди, а сопротивление не меняется? Что оно от материала зависит, это я понял, но…» «Ну, как я уже сказала при параллельном-то соединении на напряжение нам параллельно, а вот ток пару подлянок подкинуть может…» «Блин, ну ток же в Амперах! Не слышал шутку про фонтан, который?.. В общем, стоит статуя Андре-Мари Ампера в фонтане. Долбанёт током или не долбанёт того, кто сунется в воду?» После повторения теории, приступаем к попыткам её применить хотя бы в решении задач. Я не брала с собой учебник, Тим тоже. Это не проблема. Мне вспоминаются задачи про супергероев, которые я сочиняла, чтобы заинтересовать брата математикой. Можно было бы не выпендриваться и найти что-нибудь в интернете, но самостоятельно придумывать условие просто прикольно, и я хитровато улыбаюсь, начиная импровизировать: — Ну, вот предположим… решила я сварганить самую совершенную гирлянду, ну, а то всё не то попадается… да и вообще… Тим смеётся. Кто вообще делает гирлянды сам? Я тоже смеюсь — ну да, довольно бредовая затея. Но и что? Весело замечаю, что мечта у меня такая. Я сама не знаю, насколько это утверждение правдиво, но когда Тим спрашивает: — Серьёзно? — отвечаю: — Ну, мечта — это же не цель. Мечта — это то, что «было бы прекрасно», если бы осуществилось, но стремиться к ней, делать что-то, активность разводить…, — я пожимаю плечами. — Мечты либо осуществляются случайно, либо мутируют в цели. — И все у тебя мечты такие?.. ну?.. — усмехается Тим. Я пожимаю плечами: — Ну, прыгнуть с парашютом хочу. Недостаточно сильно, чтобы прям специально что-то искать, планировать и делать, но если вдруг что в голову стукнет — прикольно же! И на параплане полетать… или эта штука не параплан? На курортах бывает, как воздушный змей за моторной лодкой летишь, примерно как на водных лыжах, только по воздуху… Эм… Приложить руку к чему-нибудь такому масштабному, социально значимому хочу… Я думаю: «А ещё я мечтаю нравиться тебе», — но не решаюсь это произнести, поэтому говорю немного иное, и от того стараясь отвлечь внимание немедленным озвучиванием ещё пары мечт разной степени бредовости: — Продолжить общаться с тобой после школы так же хорошо, как сейчас; съездить куда-нибудь… не знаю, в Италию, может, да много куда вообще; интеллигентом быть; хочу в своей комнате… ну, в своей квартире точнее качели повесить... или поставить, не знаю, как лучше будет. И ещё врага завести хочу, но только не совсем врага прям врага, а… ну, как в мультиках про супергероев, когда и вражда уже как бы не от желания причинять друг другу зло, а просто так типа как критика, — на этом я понимаю, что моя фантазия иссякла: на ум лезут только цели — и задаю Тиму встречный вопрос, — А у тебя таких мечт что, нет? Удивленное выражение лица сменяется усмешкой, и он качает головой: — Не, у меня мечты в основном попроще… квартира своя, работа хорошая, семья, знаешь… Хотя насчёт путешествий я согласен: это тема. — И что, никогда ничего не хотелось более, ну, не знаю… — Интересного? — я киваю, пожимая плечами. Ну, типа. Можно выразиться и так. — В детстве звездой стать хотел. И поваром. И лётчиком. Ну, детские хотелки, сама понимаешь. А серьёзно — так нет вроде. Как же правильно он сказал: «Интересного». Мне неловко было бы самой спрашивать именно так, я хотела сформулировать вопрос иначе, но ловлю себя на мысли, что семья, работа и материальное благополучие звучат для меня невероятно скучно. И уж точно не как мечты — как цели. И в то же время… Его мечты такие нормальные! То, что существуют люди вроде Тима, которым от жизни нужно всего-то — благополучие, кажется мне удивительным и… Я рада за них. Это правильно. Человек, занимающийся своим делом — мелким или нет, неважно — вызывает уважение, а мода на успех, навязываемая всеми медиа, смешна. Успех в том виде, в каком его рекламируют, нужен только лохам несчастным, чтобы заполнить пустоту в собственной жизни, чтобы спрятать за слоями респектабельности своё ничтожество. — Слушай, — осторожно говорю я, — а если у тебя мечты такие… как цели, то с целями тогда что? — Да не знаю, ЕГЭ сдать, в вуз поступить пока, а там видно будет…, — он произносит это и пожимает плечами так пофигистично, что я не могу не позавидовать такому спокойствию: меня мысли о будущем напрягают больше, чем мне хотелось бы. Цели Тима больше напоминают мне социальный шаблон, чем личные устремления. Они банальны: услышать такое можно почти от кого угодно. Так жить не то что прям хочется, а будто просто надо. Так принято. И я вижу, что Тима это совсем не коробит. Его устраивает нормальная жизнь. Я бы хотела, чтобы она устраивала и меня, но быть собой я хочу сильнее. Нормальная обывательская жизнь кажется мне неинтересной, мелкой, скучной. Понимание, что вот оно — счастье Тима — почти разочаровывает. Я думаю: «А так ли мы подходим друг другу? Я не смогу вписаться в эту идиллию, разрушу её случайно, да и не хочу я всю жизнь вялиться в бесконфликтной пасторали (пусть и городской), в болоте, не предполагающем свершений и развития». Думаю: «Но не тянуть же мне моё солнце туда, где ему будет плохо? Как бы Тим ни был дорог мне, его счастье важнее». Думаю, а всё-таки я не разочаровываюсь — не могу и спустя какое-то время понимаю почему: Тим никому не навязывает ничего, даже косвенно, своим примером, мол, смотрите как надо. Он совершенно невыдающийся по части мыслей, планов на жизнь, увлечений человек, но такой этичности, человечности, такого чувства такта я ни у кого больше не встречала, и это заслуживает уважения не меньше, чем иное престижное дело. Ненадолго повисает пауза: Тим сказал всё, что хотел, а я жду ещё чего-то, но поняв, что продолжения не планируется, спрашиваю: — Хм, Тим! А семья для тебя что: мечта или цель? — на что он отвечает так же неопределённо: — Да не я думал как-то, ну… Семью же просто по собственному желанию не заведёшь, взаимность же нужна. Он пожимает плечами. Я улыбаюсь, сверкнув глазами: — Понятно. Семья — мечта. Тим надеется, что всё сложится. Не прям само, он не дурак мечтать о невозможном — просто намерен, как и в случае с другими целями, не упустить счастливый случай. Прекрасный подход, но не мой. Роскошь! Единственный случай, который я не упустила в жизни — это наше с ним знакомство, но и то вышло у меня лишь потому, что я этот случай искала и почти что создала сама. Отношения не складываются сами собой. Они, как здание с двумя архитекторами, строятся по двум чертежам отношений одновременно. Если эти чертежи случайно окажутся одинаковыми, это чудо. На него надеются романтики. Его вероятность невелика, да и то большинство таких совпадений — отношения-хрущёвки. Мы с Тимом достойны лучшего. А для этого нужно брать дело в свои руки и разговаривать, договариваться, стремиться понять друг друга. И переделывать чертежи в процессе стройки. У меня нет сомнений в том, что Тим умеет это делать. А я?.. Я смогу всё, что захочу. Ради моего солнца — совсем не трудно. Он вдохновляет так, как никогда и ничто не вдохновляло. Справлюсь. Тим спрашивает, как с целями у меня. Я усмехаюсь. В моей голове проносится: «Отношения с тобой» (это единственная на данный момент цель, которую я перед собой ясно вижу), но говорю другое: — Первая моя цель — это поставить правильные цели, — непонятно? Пусть. Я сама не знаю, чего от жизни хочу, кроме общения с теми, кто мне нравится, а не с кем повелось. Мне надо разобраться в себе. Понять, что же мне нужно от жизни на самом деле и кто я. Я не могу представить себя, занимающейся ведением домашнего хозяйства, как моя мама, или бизнесом, или хоть чем-нибудь ещё, что соответствовало бы ожиданиям родителей, общества, но я и не бунтарь. Да и против чего бунтовать, если всё хорошо? То, что я не могу найти своё место в жизни — это ведь просто юношеские загоны; со всеми бывает, не так ли? Для подростка нормально считать себя и свои проблемы исключительными, небывалыми, но это не значит, что с подобными никто не сталкивался. Слишком замороченная для тех, кто в принципе нравится мне, недостаточно мягкая, добрая для тех, кому интересны мои рассуждения. Бывает. Выход где-то есть, хоть я и не знаю, где он. Найду однажды. Главное, чтобы к тому моменту всё не укатилось в тартарары. Я встряхиваю головой — жест отмахивания от неуместных мыслей — и немного растерянно улыбаюсь: — Давай к физике вернёмся? — Тим соглашается. Признаться, я немного выпала из действительности, ушла в свои мысли, когда Тим спросил про цели. Слишком сложный вопрос, который я почему-то себе раньше не задавала. Я не могу ответить на него вот так сходу. И даже не сходу, а просто в ближайшее время тоже. Я могла бы плотно подумать и что-нибудь понять, но чувствую: не надо, не хочу. Сейчас не время. Чтобы дать на этот вопрос хороший ответ, я должна ответить и на многие другие: кто я? Почему? Какими будут последствия осознания неправильности своих… гм, не знаю? Рано или поздно, это случится. Я не готова рушить свой благополучный, пусть и неподходящий мне мир. Я пересоберу его, медленно разбирая по камушкам то, что неудобно стоит и мешает жить, а пока… Я всё-таки озвучиваю сочинённую на ходу задачу, Тиму довольно быстро удаётся получить адекватный ответ. Я любуюсь его сосредоточенным выражением лица, залипаю на то, как он держит ручку, и, может, это выглядело бы странно, если бы не рассеянный взгляд как бы сквозь него. Мои мысли всё возвращаются к вопросу о моих целях по жизни. Чего я хочу?.. Я чувствую, что ответ на этот вопрос очень важен. Раньше не был — настолько. Ответ на этот вопрос важен для моих отношений с Тимом, хоть я и не понимаю чем и почему. После успешного решения первой задачи, сочиняем ещё несколько. Мне всё-таки удаётся выбросить из головы мысли, не относящиеся к сегодняшнему дню: о сложном подумаю позже, — и остаток сидения в забегаловке проходит довольно весело. В какой-то момент Тим зевает, и я невольно делаю то же самое. Зеркальные, чтоб их, нейроны. Впрочем, может, дело и не в них. Может, просто пора заканчивать: мы оба устали сидеть, да и отвлекаться от задач постепенно начинаем всё чаще. Я говорю: — Давай эту задачу домучаем, и хватит, — и Тим с радостью соглашается. Закончив, мы собираемся быстро, словно только и ждали этого. На улице — чудесно. Ветерок лёгкий, не то что утром. Свежо, но не холодно, особенно на солнце. Метро совсем близко, но мы только вышли на воздух, и спускаться под землю совсем неохота. Я предлагаю прогуляться до другой станции и Тим, не меньше меня наслаждающийся погодой, не возражает. Мне так нравится течение нашего разговора! Начавшись с наипростейшего замечания о красоте улочки, на которую мы свернули, он переходит сначала в обсуждение красоты как явления, а затем и красоты человеческой в духовном плане и физическом. Следом всплывает тема бодипозитива, вполне закономерно расширяющаяся до «всего хорошего» наших дней. До той самой другой станции метро мы доходим удивительно быстро. И немудрено: за интересным разговором время летит, как сапсан. Мы медлим на площади у входа в метро. Я боюсь показаться навязчивой и ещё меньше хочу таковой быть. Сегодня я больше не предложу погулять ещё, хотя и хочу это сделать. Хватит. И если нет — пусть нет. Ещё полчаса, час времени, проведенного вместе, не стоит ухудшения его мнения обо мне. Я уже почти готова смириться с тем, что сейчас мы сядем в метро и совсем скоро необходимо будет попрощаться и разойтись, но Тим спрашивает: — Это же красная ветка, да? Я киваю, а в душе моей вспыхивает надежда. Ведь наша остановка — на зелёной. На неё нет удобной нам пересадки с красной. Вот если бы мы ехали в другую сторону – тогда б другое дело. И… да! Тим предлагает дойти до другой станции, чтоб ехать без пересадок! Я, естественно, соглашаюсь. Минут пять мы пытаемся определить по карте, куда нам нужно. В итоге решаем двигаться через симпатичную аллею, поворот на которую находится прямо за входом в метро. Светло-зелёные весенние листочки, кружевная тень от них на асфальте, солнечные лучи. Из-за последних приходится немного щурить глаза. Я свечусь: метафорически — от счастья и буквально — как человек с бледной после зимы кожей, отражающей яркий свет. Я переполнена энергией. Шагается так легко, и ни намёка на усталость, хотя точно по такому же маршруту прогулка с кем-нибудь другим меня бы давно утомила. Но я только улыбаюсь, говорю что-то, на что-то понимающе киваю. И душа лети-и-ит!.. Такое настроение не удержать в себе. Оно требует ловко идти по прямой полосе, например, по бортовым камням, или наступать только на плитки определённого цвета. Обычно такой фигнёй развлекаются дети: с возрастом появляются иные заботы, и даже думаешь вроде не наступать сегодня на стыки плитки, но сил в себе на это не находишь, становится так пофиг… ну, наступил – и что? И идёшь как солидный человек, а потом и намереваться забываешь, и говоришь ребенку: «Не занимайся глупостями». Но мне сейчас так хорошо, что единственная причина, останавливающая меня — это отсутствие бортовых камней вдоль асфальтовой дорожки, по которой мы идём. Зато по попавшимся на нашем пути классикам пропрыгиваю легко; зато, отвечая на вопрос: — То есть ты нормально относишься к токсичности? — я поворачиваюсь и иду спиной вперёд. Я знаю, что ещё метра три идти всё равно по прямой, а народу на этой аллее почти нет и вероятность в кого-нибудь врезаться невелика. А смотреть в лицо собеседнику так — удобнее. Знаю, что ходить спиной вперёд не слишком безопасно, но всё равно время от времени я делаю это. — Да нет… ну, то есть… блин, токсичность — это вообще что? Я знаю, что это слово значит, ну, должно значить. Токсик как термин из психологии — это понятно. Только, блин, его используют совсем не только как термин, сейчас это модное слово просто… да, блин, даже модная идея — но и что? По итогу, оно используется слишком часто, его смысл замыливается и оно сейчас используются, по сути, просто чтобы сказать «это может быть неприятно» или — ещё лучше «мне не нравится такое поведение». Если б мы говорили о токсичности строго по психологии, это одно – там есть объективный смысл, к тому я не придираюсь, но вот это вот… Ай! Я едва не падаю: обо что-то запнулась (откуда взялась на моём пути эта чёртова палка?), — но Тим успевает придержать меня за руку. Я благодарю его, хотя и понимаю, что не упала бы. Такая фигня со мной приключается частенько, но обычно мне удаётся удержать равновесие. Помешать этому может разве что, подлый гололёд, припорошённый снегом; во всех остальных случаях происходит примерно то же самое, что и когда после долгого перерыва надеваешь каблуки: вроде неустойчиво, но стоишь и идёшь, и всё в порядке, ну, может, выглядишь чуть-чуть смешно. Тим спрашивает: — Может, нормально пойдёшь? Я пожимаю плечами: «Да всё в порядке!», но не пытаюсь настаивать, что это было лишь досадное недоразумение, и продолжаю рассказывать с того места, на котором запнулась: — Так вот, использование слова «токсичный», «токсичность» и иже с ними, чтобы выразить субъективное отношение, это, мне кажется, ну такое. Блин, токсично использовать слово «токсичный» таким образом! Типа не своё отношение выразил, а охарактеризовал негативно того, о ком высказался — ага, круто. То же самое, что всякие… не знаю, фразочки старшего поколения, но в новой обёртке. Всякие… блин, да хоть религиозные оценки. Грешно, токсично – один хрен: оценка негативная, формальный смысл — существует, но в отрыве от применения. Хотя насчёт «грешно» я ещё не уверена, как-то, не так часто вижу людей, которые на полном серьёзе так говорят, я ж из нерелигиозной семьи, да и среди друзей… Мы продолжаем держаться за руки. Я не отнимаю своей, потому что всё равно пропустила момент, когда стоило сделать это ради приличия, и теперь могу ориентироваться только на своё желание и на реакцию Тима. Ему… ему норм: улыбается, спокоен. И никакой неловкости. Я не буду её создавать. Может, и стоило бы… неловкость и смущение, если посмотреть-почитать всякую романтику, нехило способствуют сближению, но вот незадача: я их терпеть не могу. Я хочу, чтобы всё было просто и спокойно, не как в кино, не как в романах. Мне нужно общение, а не статус. Объятья, потому что хочется обнять, выразить этим поддержку или «мне уютно с тобой» или ещё что-нибудь. Поцелуи, передающие чувства, а не подтверждающие факт, что мы встречаемся. Объятия и поцелуи как общение, а не как обязательные элементы романтических отношений. Я боюсь, что с такой логикой мне суждено оставаться всю жизнь одной, но в то же время… думать иначе мне просто противно. Нам навстречу идут две женщины с колясками. Я видела их вдалеке, ещё когда разворачивалась спиной, но теперь они близко. Чтобы разминуться с ними нам с Тимом надо расцепить руки. Он отпускает мою ладонь, немного смещаясь мне за спину. Не думая, закидываю руку ему на плечи. Его рука оказывается на моей талии. Женщины проходят мимо. Мне хорошо. Яркий солнечный свет, в лучах которого видны летающие пылинки; распускающиеся весенние листья; на небе ни облачка; наши улыбки. Я люблю этот мир! Мыслей в голове почти не остаётся, одни ощущения. И отчего-то мне вспоминаются строки: «По пустынным аллеям неслышно пройду, Драгоценные плечи твои обнимая». Я невольно обнимаю Тима чуть крепче, и он меня тоже в ответ. А вспомнившиеся строки я зачем-то произношу вслух. Вернее, ни зачем: просто с Тимом я почти как наедине с собой — могу говорить всё, что в голову взбредёт. Мне не нужно беспокоиться о его реакции: я знаю, что она будет адекватной, что гипотезу он не примет за утверждение, а эмоцию за мнение. И это прекрасно! Поясняя внезапные слова, говорю, что мне просто вспомнилось вот стихотворение Георгия Иванова и зачитываю его целиком, уже на первой строчке: «Распылённый мильоном мельчайших частиц…», — вспоминая, что оно написано от лица мужчины. Продолжая читать, несколько секунд паникую, не испортит ли это что-нибудь. Ведь говорить парню слова, которые полвека назад мужчина написал своей любимой женщине это не очень корректно?.. Но Тим не обращает на это внимания, он даже улыбается немного по-другому, будто бы польщённый. Произнеся последнее слово, я вздыхаю с облегчением. Всё-таки Тим удивительно понимающий. Среди всех этих людей, которые обожают интерпретировать по-своему слова окружающих и свято верить в свою версию, он один из немногих, кто слышит именно то, что ему говорят, не больше и не меньше. Я смотрю на него. Наши лица так близко. Я хочу поцеловать его. Поцелую? Нет. Или да? Тим улыбается и тоже смотрит на меня. Да. Если не рискну, лишь рискну ещё больше. Если не попробую поцеловать его сейчас, я попаду во френдзону. Не то что бы это был плохой вариант, на самом деле. Мне было бы приятно и дружеское общение с ним, но… Это глупо. Не для того я начинала всё. Вроде бы. Или забить? Может, лучше что-то, чем ничего?.. Я приближаю своё лицо к его на пару сантиметров и замираю. Страшно. Хорошо, что через толстовку Тим не почувствует, что мои пальцы опять как из снега. И сердце бешено колотится. Я его прямо слышу. Наши взгляды пересекаются. Его глаза — янтарь. Я замираю, не решаясь всё-таки поцеловать. Мысли роятся в голове как мухи: мне вспоминается, что я не умею целоваться, мне думается: «А не решит ли он, что я легкомысленная фифуля?». Да ещё всё это вступает в противоречие с моею убеждённостью, что именно сейчас — вполне подходящий момент, что нельзя его упустить. Я тону в аргументах за и против, на мгновение выпадая из реальности. Возвращает в неё меня понимание, что его губы накрывают мои; напряжение, сковывавшее меня, исчезает. Какое же Тим у меня чудо! Отвечаю ему со всей нежностью и страстью, какие только могу в себе найти. Не умею? Мне не свойственно? Да пофиг! Тим определенно вызывает у меня эти эмоции, и я хочу их выразить. Словами — сложно и неловко, люди, говорящие слишком много комплиментов, не вызывают доверия. Действиями? Я не романтик, чтобы всю свою жизнь подчинить любви, и не тот, кто будет раздражать по жизни, но заглаживать свои вины широкими и пафосными жестами время от времени. Только всему общению в целом можно верить. Только вниманию, интересу и деталям, которые говорят: «Этому человеку нравится находиться в твоём обществе, вот рили нравится». Взглядам, прикосновениям и интонациям. Вернувшись вечером домой, я ещё долго с теплотой думаю о том, какое же Тим солнце. Я гадаю, что он думал, решив меня поцеловать, вспоминаю улыбку, с которой он подтвердил, что мы теперь встречаемся, повторяю про себя глупости, которые вертелись в моей голове, когда мы прощались у подъезда (он меня проводил): — Ты моя величайшая драгоценность, Тим, — почти сказала я, зачарованно залипнув на его солнечные глаза. Я вновь не решилась произнести, что звучало в моей голове — слишком искренне моё восхищение и моя симпатия, чтобы сказать это было легко. Да и место такой чуши не в диалогах — только в лирике. Я не поэт, но назойливые мысли сливаю в заметки на телефоне: Ты моя величайшая драгоценность, солнце, Других не надо: ни брильянтов, ни цепей золотых, ни кладов. Счастье не темна вода во облацех, А всего-то /всего лишь?/… Посвящённых Тиму кусочков накопилось уже дофига. Они всегда отрывочны: я ведь пишу для себя, и знаю, что смогу вспомнить и воскресить то чувство, которое выражаю, по этим лоскутьям мысли, а удачно ли сказано, нет, поймут ли посторонние — мне всё равно. Я не знаю, зачем мне хранить эти записи, но не удаляю. А жизнь не стоит на месте. И не вся жизнь — любовь. Я открываю ВК: надо проверить, не написали ли чего важного. Есть одно сообщение — от Клары. Вздох. Ёлки-палки, ну, что там у неё? Очень важное, конечно… Голосовое. Сколько раз я просила её не слать мне войсы, а? Просит помочь с какой-то там задачей по алгебре. Быстро набираю: «Ладно», — и только. Ни намека на недовольство — мне лень. Была б надежда, что это повлияет на что-нибудь, я бы все претензии изложила подробно и обстоятельно, максимально понятно, но… проще забить. Мне уже просто пофиг. К чему думать о благе тех, кто сам создает себе проблемы? Я не бог, не ангел, а всего лишь человек. По-человечески, чудеса устраиваются никак не безвозмездно. Может быть, в обмен на то, что для тебя самого – не такая уж и ценность, но ведь ценности субъективны. Для кого-то твоя «не ценность» — тоже чудо. Для меня человек-чудо — Тим. А ведь так случилось только от того, что для него естественны те вещи, которых мне так не хватает в жизни. Даже не поблагодаришь ведь за такое… Что ж! Мне остается только надеяться, что я смогу дать ему то, чего не хватает ему!..