Вина (рут Миши и продолжение плохой концовки Шизуне)

Трек: Daylight Шизуне держала свое слово. Хотя нет, я не так выразился. Когда дело касается ее, такое чувство, что она заставляет мир подчиниться себе. И не важно, как сильно он сопротивляется. И этому решению мир сдается без боя. Вообще довольно сложно игнорировать людей, что сидят с тобой в одном классе, особенно если они также находятся в одной парте от тебя. Не говоря уже о том, что им не очень нравится такое равнодушие. И Миша не хочет, чтобы ее игнорировали. Я знал это лучше, чем она, наверное. Утренние события до сих пор были свежи в моей памяти; я мог ясно видеть Шизуне, удрученно сидящую на ступеньках, обнимая коленки. Я уходил от нее. И никак не помог бы ей, я сделал только то, на чем она настаивала сама, в конце концов. Не было смысла с ней спорить, ни тогда, ни в классе. Я просто смотрел с чувством отстраненности, как Миша неоднократно пыталась обратить на себя внимание Шизуне. Впрочем, безуспешно. Ее жесты становились все более и более «громкими», пока не дошли до того, что половина класса просто начала пялиться на нее. Затем, раздраженный, с целью привлечь к себе внимание кашель, исходящий примерно со стороны Муто, заставил Мишу остановиться. Шизуне не сводила глаз с доски все это время. Все выглядило так, будто бы она ничего и не заметила, ну или просто забыла язык жестов. Я нехотя задался вопросом, какое из этих нелепых предположений она пыталась воспроизвести? Вообще, кстати, она удивительно в этом хороша. Я ничем не мог помочь, но думал, а что если она и правда готова так себя вести весь год? … Наверное, ответ довольно очевиден. Шизуне покинула класс сразу же, как настал обеденный перерыв, так и не вернувшись. В этом не было ничего удивительного, ведь количество работы возросло, члены Школьного Совета спокойно могли, когда хотели, пропускать занятия. Это достаточно быстро стало очевидно всем в течение года, когда я был его частью. Несведущему могло казаться неправильным то, что она вот так вот уходит. По крайней мере, не утаскивая Мишу с собой. Говоря о ней, она проводила время в классе в каком-то ошеломленном состоянии. Я хотел хоть как-то с ней поговорить, но не имел и малейшего представления о том, что же мне ей сказать. Нет, проехали. Был только один-единственный субъект, с кем был хоть какой-то смысл разговаривать, но для этого не было ни времени, ни места. Возможно, я даже избегал ее. Не могу придумать лучшего объяснения тому, почему я оставляю Мишу, сидящую у своей парты во время звонка, и начинаю тащиться, непонятно как и куда, вокруг школы. И это непонятное хождение всегда заканчивалась у входа в комнату Совета. Я отчетливо мог слышать, как шелестит внутри бумага. Я кладу руку на дверь. Заперто. Просверлив ее взглядом, я все-таки решаю вернуться в общежитие. И вот… Я тут. Сидящий за своим столом с горой домашки, проигрывая сегодняшние события. Снова и снова, в своей голове. Книги тяжелые. Даже не знаю, что я пытаюсь в них найти и что из них хочу почитать. Я мельком посмотрел в окно и заметил, что солнце уже клонится к закату и небо начинает немного оранжеветь. — Черт, уже так поздно.? Я потряс свою руку, будто пытаюсь освободиться от какого-то губительного гипноза и сфокусировал глаза на тетради перед собой. Читаю со скоростью улитки, но наконец-то работаю. Проходят минуты, может даже часы. Не хочу проверять время, боясь, что даже немного отвлекшись, потеряю концентрацию. Мне кажется, что я слишком люблю физи… БАМ!!! БАМ!!! БАМ!!! Несмотря на все эти предосторожности, моя концентрация моментально рассеялась из-за громких стуков в дверь до того, как я смог дойти до конца главы. Я яростно хлопнул книгой, закрывая ее, и начал оценивать ее вес в руках. Если мои подозрения подтвердятся и там будет Кендзи, то эта красивая, но очень тяжелая книга ударится прямо об его лицо. — Открыто, — крикнул я, готовя свое тело к броску. Дверь скрипнула, а книга выпала из моих рук прямо на стол. Трек: Painful History — Привет, Хиччан. Миша повернулась ко мне спиной, уже закрывавшая комнату, когда это произносила. Затем, она прошла через нее и села на кровать. Выглядела она необъяснимо устало, как будто из нее высосали все соки, с поникшими плечами и взглядом в пол. Единственный раз, когда я видел ее такой, был чуть менее недели назад, на крыше, когда… ну, мы увлеченно обсуждали кое-какую тему, которую, я надеюсь, более никогда не поднимем. Я содрогнулся от этой мысли. Равнодушие, которое я поддерживал в себе на протяжении всего дня, медленно разрушалось, заменяясь… Не знаю. Страхом? Да, им. Я боялся этого разговора весь сраный день. Тишина, тянущаяся между нами, вызывала бы, наверное, дискомфорт сама по себе, но еще сильнее он стал бы, если я бы попытался ей хоть что-то сказать. — Что случилось? — Все-таки начал я. Миша подняла голову, а ее золотистые глаза искали мои. — Не знаю, Хиччан. Шиччан избегала нас весь день, или даже скорее… она притворялась будто бы нас и нет. Ладно, по крайней мере Миша не боится сразу перейти к делу, а в страхе, вот, у меня недостатка нет. — Да… Я заметил. Еще одно бессмысленное предложение. Я уже должен, наконец, взять себя в руки. — Вы двое о чем-то разговаривали этим утром, так? Вы оба опоздали на занятия. Что-то произошло? Что? Спросила меня она, моляще. Я и правда не знаю, что ей на этот счет сказать. Почему Шизуне просто не поговорить бы с ней? Это слишком жестоко для нее. Я, вот, знаю их только пару месяцев, но вместе они были куда дольше… Может быть в том и причина? Может быть это просто слишком больно? Может быть Миша просто не сдалась бы так легко, как я? Как Шизуне? Ведь она может быть очень упрямой, если захочет. И грязная работа, конечно же, перепадает мне. Чудесно. Я глубоко вдохнул и перечислил все утренние события так хорошо, как только смог. Пытался говорить только прямо: что Шизуне сказала, как я ответил и так далее. Я встречаюсь с ней взглядом, который, возможно, помогает мне держаться более ровно, даже если чувствую я себя крайне ущербно. Когда объяснения подошли к концу, выражение ее лица было не таким, каким я ожидал его увидеть. Ее рот свернулся в непонятной гримасе, а ее глаза глядели на меня с недоверием. Прямо как Муто, в один из самых плохих своих дней, когда он пытался научить Мишу паре вещей из теории относительности Эйнштейна. В другой ситуации я бы нашел это забавным или даже милым. — Я… Я не понимаю, — сказала она, медленно тряся головой — Шиччан так себя вообще не ведет. Просто она пару дней назад так сильно пыталась хоть как-то меня приободрить… Помнишь, когда вы двое не позволяли мне уйти из класса, Хиччан? — внезапная бодрая улыбочка на ее лице казалась ужасно фальшивой и странно обычной, и в тоже время — Это было, как в каком-то экшн-фильме: «Тебе не уйти, Миша!», «Мы сотрем это уныние с твоего лица!». Улыбка исчезла так же быстро, как появилась. Мы сидели в тишине, и я пытался переварить все, что она сказала. В словах Миши есть смысл. Изменения в поведении Шизуне были и правда очень неожиданными и резкими. Почему я понял это только сейчас? Когда это было? Четыре дня назад? Ее семья внезапно явилась на свой внеочередной визит, а после того, как они ушли, мы пытались придумать, как дать ее дружбе с Мишей еще один шанс. Тогда она выглядела такой энергичной и воодушевленной, какой никогда не выглядела. И на следующее утро, когда мы приводили план в исполнение, тоже. После этого мы не виделись два дня, не знаю почему. Может быть, «жюри» не могло принять решение, рабочий был тот план или нет? Это вполне могло быть причиной ее отсутствия. В то же время, это могло объяснить и мои собственные сомнения, ведь поддаваться такой панике было не сильно-то и похоже на нее. Хотя… — Может быть, она все это принимала намного тяжелее, чем показывала, и, в конце концов, не выдержала? — предположил я. Это могло бы иметь смысл. Подготовка к выборам в Студенческий Совет уже показала нам типичный пример того, как Шизуне демонстрировала, что все в прядке, даже если это не так. И я и Миша видели непрозрачные намеки на это, но она все отрицала. Насколько отчаянно она себя ощущала с собой же, что отдалялась от своих друзей, и меня, что преуменьшала свои собственные проблемы, глупо пыталась заставить Мишу чувствовать себя лучше, но только отталкивая ее от себя из чувства вины? Без понятия. — Это же все из-за меня, Хиччан? — мрачный голос Миши достиг моих ушей. Вот черт. Это, наверное, самая последняя вещь, которую я хотел от нее услышать. Я уже пожалел, что открыл свой рот. — Я заставляла Шиччан грустить и страдать. Я делала ужасные вещи за ее спиной. И даже, когда ты мне говорил, что не стоит портить нашу с ней дружбу… Я верила тебе, но не могла просто взять и прийти в норму. Это слишком много даже для меня… хахаха. — Она закрыла глаза, так как будто обессилила и не могла больше их держать открытыми. — И сейчас я упустила свой шанс. Я и правда облажалась, Хиччан. Я вскакиваю с своего места. Внезапное движение испугало ее, но она не открыла глаза, даже когда я плюхнулся рядом с ней на кровать. — Слушай, если кого тут и винить, что только меня, — для начала надо успокоиться, если я буду звучать грустно, то это ничем не поможет ей. — Возможно, ты не заметила, но между мной и Шизуне некоторое время тоже происходили очень глупые вещи. Если бы она знала, что может рассчитывать на меня, то думаю, все бы получилось. Но я предпочел хранить свои секреты подальше от нее, и, наверное, это даже сильнее ее ранило, чем если бы я сделал что-то еще. Нельзя не упомянуть, что Шизуне тоже не такая уж и святая. Мы придумали идеальный «Подбодрить-Мишу-План», работая вместе наравне, в первый раз со… всегда, наверное. И она сдалась еще до того, как мы увидели, что же получилось из этого. Конечно же Миша не вернулась бы в свое обычное состояние сразу. Только идиот мог бы такое утверждать. Но она становилась собой, шаг за шагом. Наш план работал, но Шизуне было плевать. Она сдалась. Сделала что-то настолько на нее не похоже, что меня это бесит, даже когда просто думаю об этом. И нет, я не буду говорить это Мише, я же не настолько тупой. Она мне не отвечает. Похоже, я сказал слишком мало, чтобы поменять ее мнение. Не удивлен. Как уже говорилось, они обе могут быть жутко упрямыми. И что тогда делать? Просто сказать: «Все хорошо» — и свалить, пряча мое недовольство за злостью? Точно так же, как сегодня я уже делал? Ну уж нет. Я уже об этом сильно пожалел. И сейчас так легко не сдамся. Я тоже могу быть упрямым, если хочу… по крайней мере, надеюсь. Я протягиваю руку и кладу ее на плечо Миши. Чувствую, как она вздрогнула от прикосновения. Я, конечно, не такого эффекта ожидал, но сейчас не время идти на попятную. Наклоняясь ближе, я шепнул ей на ухо. — Слушай, Миша, я не думаю… Я неожиданно теряю равновесие из-за того, что она почти в панике вспрыгнула. Но один единственный взгляд на нее говорит мне, что это не «почти». Она сейчас отходит от меня, явно напуганная. Но что я такого сделал, чтобы заставить ее так…? Да. Точно. Вся эта ситуация: мы двое, сидящие в комнате; она в депрессии… Это все так знакомо, в плохом смысле. То, что мы сделали здесь неделю назад, вероятно, было одной из причин, из-за которой началась вся эта неразбериха. Неудивительно, что она боится повторить ту же ошибку снова — я тоже не собирался делать что-то похожее. Я хочу окликнуть ее. Хочу сказать ей, что это все просто недоразумение. Что я просто хотел… а что именно? Утешить ее? У нас это слово приобрело какой-то извращенный второй смысл, который на мгновение останавливает мои размышления. Все равно уже поздно, что-либо делать. Когда я слышу, как дверь закрывается, я хватаю подушку и швыряю ее через всю комнату. Забудьте все, что я говорил. Я настолько тупой, а может даже хуже.