***
Полина тоже так думала ровно до того момента, как оказалась в пугающем своими габаритами и количеством людей в выходной день, медицинском центре. Пришлось в срочном порядке пробиваться через огромную очередь из голодных до ее нервных клеток матерей с маленькими, однако голосящими не по-детски, чадами, прицепом таща за собой смущенную и отчаянно извиняющуюся перед всеми этими «гиенами», как окрестила очередь в регистратуру для себя Полина, Сашу. — Зайдешь со мной? — повернулась к сестре, опасаясь за ее расшатанную в свете последних событий психику. И если она снова расплачется, Полина точно утратит остатки здравого смысла и совершит какую-нибудь… глупость вроде убийства с последующим расчленением. М-да, Полина Александровна, на обратном пути точно следует записаться к психотерапевту. Полина частенько замечала за собой такую кровожадность по отношению к мед. работникам, которые ей никогда не нравились, но случай с Сашей окончательно дал понять, что все врачи — мудаки. И этого ни отнять, ни убавить. Так что от идеи с «мозгоправом» придется отказаться. — Да, — вопреки ее ожиданиям, решительно ответила Саша и, не давая себе шанса передумать и трусливо спрятаться «в кусты», позволяя сестре просто решить все ее проблемы, в возникновении которых она сама и была виновата, громко и уверенно постучала костяшками пальцев в уже знакомую светлую дверь с табличкой:«кардиолог-ревматолог Покровский Е.В.»
***
—…хороший препарат, мы рекомендуем его… — Это допинг, — перебила Полина, оборвав на полуслове. Фраза била хлестко, резко. Наотмашь. — Допинг, — тем не менее, невозмутимо кивнул врач. Не пытался отрицать очевидное и приукрашивать правду. Хотя он и предпочитал формулировку «относится к нежелательным для спортсменов препаратам», и то с большой скидкой. Ему импонировала доказательная медицина, а всемирное антидопинговое агентство совсем не производило впечатления за, по его личному нескромному мнению, отсутствие этой самой доказательности. — И вы считаете, что спортсмену можно побеждать благодаря всякому милдронату, который течет по венам? — не сдерживая отвращения, выдохнула Полина. Ее стала бить мелкая дрожь: подрагивали даже кончики пальцев, которыми она изо всех сил вцепилась в ремешок спортивной сумки, служившей спасательным кругом, не позволяющим выпасть из реальности. Отчего-то стало вдруг до нелепости смешно — Полина много раз воображала, как будет проходить ее первая встреча «лицом к лицу» с допингом. Она знала, что рано или поздно такое предложение могло поступить. Неудивительно, ведь намекать на то, что результаты можно улучшить химическим способом, ей начали чуть ли не с первого дня в сборной страны. Да и в силу возраста: своих двадцати, относилась Полина ко многим вещам с присущим ей юношеским максимализмом и гонором. Однако не представляла, что сестра может «познакомиться» с допингом раньше, чем она сама. Ее тихая, светлая и маленькая Сашка. Какой ей допинг?.. Как она может иметь хоть какое-то отношение к этому дерьму? А отношение она имела самое прямое. В это верить отчаянно не хотелось. Это не укладывалось в голове. Сама Полина морально готовила себя к тому, что спорт это не только блеск медалей. Она, казалось, была готова принять существование «медицинской помощи» в спорте. В непосредственной близости от нее. И ей казалось, что если ей предложат искусственно улучшить результаты, она тут же соберет вещи и уйдет. Думала, что все бросить будет легко. Что она гордая, принципиальная и не пойдет на поводу у страха и спортивных амбиций, если ей предложат вот так вот… уродовать любимый вид спорта. Извращать то чистое и честное, что было в нем. А сейчас это делала Сашка. Пусть и неосознанно, но какая уже разница? Поздно искать виноватых. На протяжении всей своей профессиональной спортивной карьеры Полина раз за разом лишь косвенно сталкивалась с допингом. «Волшебные таблетки», о действии которых с восторгом перешептывались в юношеских школах Олимпийского резерва, а потом и без стеснения обсуждали дозировки в сборной, всегда были олицетворением человеческой слабости для нее. Только слабые безбожно лгали, превращая спорт, такой честный и жестокий, в соревнования лжецов, где главной наградой была вера в свою невиновность. А если так, то какой может быть победитель?.. Об этом легко было рассуждать со стороны, с отвращением косясь на таких «победителей», которым после она мило улыбалась, непринужденно интересуясь самочувствием. И теперь такой победитель — ее сестра. Один из самых близких, дорогих и родных людей. И теперь Полина не осуждает со стороны, а стоит рядом. Практически плечом к плечу с той, кто пятнает своей грязью спорт. Самым чистым человеком, какого она знает. От такого парадокса ее передернуло. Полина отпустила вспотевшую ладошку Саши, которую все это время неосознанно поглаживала большим пальцем, пытаясь успокоить. Сделала шаг в сторону. Они больше не стояли рядом. По брошенному на нее умоляющему взгляду блестящих от стоящих в них слез глаз Полина поняла — сестра обо всем догадалась. И о ее мыслях, и о том, что они, кажется, больше «не вместе». Теперь каждая сама за себя. — Полина, — дрогнувшим голосом беспомощно позвала Саша. — Пожалуйста… — дальше сформулировать свою просьбу она не смогла. О чем она просила? Не оставлять ее? Поверить ей? Что?.. — Извините, отвечая на ваш вопрос, — прервал затянувшееся молчание врач, который внезапно почувствовал себя здесь лишним, поэтому и привлек к себе внимание, желая только выпроводить этих помешанных и… обезображенных спортом высших достижений девушек из собственного кабинета, чтобы отправиться на долгожданный обеденный перерыв. Спроси его кто-нибудь, вряд ли мужчина смог бы ответить, в чем выражалась эта «обезображенность». Это было просто… видно. В каких-то неуловимых жестах, ответах на ничего не значимые вопросы. Помешанные на спорте «чемпионы» сильно отличались от простых любителей своего дела, которые получают истинное наслаждение от того, что они делают. И он искренне считал, что люди, что с горящими глазами берутся за любимое дело, намного счастливее всех Олимпийских чемпионов, вместе взятых. —… технически, милдронат блокирует образование L-карнитина в клетках, укрепляет сердечную мышцу, он не имеет прямого отношения к «текущему по венам»… так что да, я считаю приемлемым его употребление спортсменами, если это оказывает положительное влияние на организм и предотвращает нежелательные последствия, — в конце фразы он позволил себе очаровательно, даже приторно улыбнуться, видя, как скривилась внимательно слушавшая его Полина. Объективно, в словах Покровского не было особого смысла, ведь «текущее по венам» — не показатель. Но откуда собеседнице об этом знать? — Отлично. Чем его можно заменить? — О, вы хотите заменить хорошо действующий препарат на аналог сомнительного качества и такого же действия? Какое замечательное, разумное, а, главное, взвешенное решение. — Сарказм — явно не ваша сильная сторона, — закатила глаза Полина с долей лукавства. Хоть этот Е.В., как говорил бейдж на белом медицинском халате, где Полина смогла прочитать только заглавные буквы, и издевался, а получалось у него все-таки неплохо. Да и разумные, весомые доводы, хоть и в небольшом количестве, но присутствовали в его словах. — Советую в освоении «великого и могучего» начать с чего-нибудь попроще. Например, с изучения «аналогов сомнительного качества». Покровский тяжело вздохнул, бросив тоскливый взгляд на часы, стрелка которых уверенно и неумолимо безжалостно приближалась к отметке «конец обеденного перерыва», плавно перетекая в «очередной прием неприятной тетки с тахикардией» (которая лечится «народными методами» и искренне не понимает, почему врачи не одобряют такие методики, как «подышать над картошкой» и «выпить зелье из стружки ногтя Олимпийского чемпиона и волоса пьяного пловца») — Может, я пойду покушать? — уныло и обреченно попытался выбить себе заслуженный обед мужчина. — Знаете, на голодный желудок гениальные мысли что-то не посещают… — Меня на голодный желудок сочувствие тоже редко посещает, — упрямо отрезала Полина, так же проводив минутную стрелку недовольным взглядом. Она опаздывала на разминку, а если задержится здесь еще дольше десяти минут, то на тренировку можно было и вовсе не приходить — себе дороже. Почему-то резко накатила апатия. Не хотелось больше мусолить тему допинга, хотелось только не получить дополнительную серию силовых упражнений, на что она претендовала. — О каких… — внезапно подала голос Саша, — последствиях вы говорите? Покровский мысленно возвел руки к небу — его молитвы были услышаны! Хоть кто-то из спортсменов обратил внимание на слово «последствия». Это… вселяло надежду в наличие здравого смысла у одной из самых неразумных, по его мнению, подгрупп проблемных пациентов. — Да какая разница? — обернулась к ней Полина, удивленно вскинув брови. По тому, как за ее спиной врач подавился воздухом и своими аргументами, громко закашлявшись, Полина поняла, что ее слова могли неверно истолковать. Хотела пояснить, что она имела ввиду, но Покровскому ее фраза явно пошла не в то горло. И действительно. Он был зол и возмущен, теряя привычную «медицинскую» маску из невозмутимости и вежливой отрешенности. Девчонка привела сестру из, вроде бы понятной заботы о ее здоровье и спортивной карьере, но полностью плевала на это же своим пренебрежительным отношением к выбору препарата. — Прерывать курс милдроната — не лучшая идея еще и потому, что он идет с сопутствующими стимулирующими ее организм лекарствами и витаминами, — возобновил попытки достучаться до разума Полины (который все-таки присутствовал, хоть и в малых количествах). — А без этих одобренных спортивным диспансером препаратов, девушка не получит медицинский допуск к… — Ты пьешь еще какую-то дрянь?! Нет. Все-таки с разумом он погорячился. Полина слышала только то, что хотела слышать, похоже. — Полина, — тихо, но при том твердо обратилась к ней Саша, - без этого мне запретят спорт. Вообще, — Саша внутренне содрогнулась. Свой же голос показался ей жестким и пугающим. Или, может, фраза сама по себе настолько страшно для нее звучала? Приговор. — Да и пусть! — психуя, Полина с претензией всплеснула рукой. Саша испуганно сделала шаг назад, но, словно не замечая реакцию сестры, Полина продолжала. — Считаешь, ты не заслужила? Чемпионка области, — горько усмехнулась. Еще недавно победа Саши вызывала гордость и желание кричать «да! Это моя сестра!», а сейчас — только стыд и разочарование. — Что же ты, чемпионка, мне позвонила, когда проблемы возникли, а? Испугалась, что все узнают, что победила не ты? Больно ранящая фраза ударила резко, наотмашь. Вышибая из Саши дух. Она округлившимися от ужаса глазами смотрела на сестру и не могла взять в толк — кто эта незнакомка? До переезда в Москву, до попадания в сборную, Полина была ей самым близким другом. Полина была примером для подражания. Саша ее боготворила, мечтая однажды стать такой же как сестра. Но сейчас она испугалась. Впервые по-настоящему испугалась Полину, и стать похожей и нее. Саша тихо заплакала, обняв себя за острые плечи. Слезы горячими солеными дорожками потекли по щекам, скатываясь с подбородка и капая на светлый воротник рубашки. Пухлые губы дрожали, Саша судорожно хватала ими воздух воздух — Покровский понял, что у девушки начинается истерика и тяжело вздохнул, искренне сочувствуя. — Идите-ка вы обе отсюда. — На лжи чемпионами не становятся, — бросила напоследок Полина, не давая никому и повода засомневаться в ее уверенности в собственных убеждениях. Громко хлопнув за собой дверью, поспешно покинула кабинет, и только оказавшись в просторном коридоре поняла, как сильно на нее давят стены центра. Ей срочно нужно на свежий воздух. Полину до сих пор била нервная дрожь, а тысячу мыслей, в панике метавшихся по голове, перекрывала всего одна четкая и различимая в этом месиве установка. «Не опоздать на тренировку». Чем она и собиралась заняться. — Ничего, — следом хмыкнул в закрытую дверь врач, обернувшись к горько и жалобно рыдающей Саше. — За год вымоется, — заверил он. — И поедешь на свою Олимпиаду, я еще в очереди за автографом стоять буду!***
Четыре месяца спустя, старт «Олимпийской гонки» Опаздывать Егор не любил. Работать на выезде — тоже. Но еще больше он не любил спортсменов. И если последних в связи с вынужденной сменой места работы он вынужден был теперь терпеть ежедневно, то жертвовать свой законный выходной в угоду детско-юношескому первенству чего-то там по легкой атлетике, он был не готов. Однако по крайне неудачному стечению обстоятельств (в виде отсутствия свободных спортивных врачей в диспансере), вынужден был ни свет ни заря, не позавтракавши, опаздывать на мероприятие, которое без него начать не могли. Регламент. Вообще, спортивно-медицинских устоев Егор отчаянно не понимал. Юные дарования предпочитали проходить мед. комиссию осенью, в начале спортивного сезона. Допуск к тренировкам и соревнованиям ставился чаще всего на год. Путем нехитрых вычислений мы получаем адские осенние смены, когда несколько тысяч голодных до врачебных нервных клеток детишек готовы дневать и ночевать в коридорах на диванчиках, лишь бы получить заветный штамп «допущен», из-за чего спортивные врачи были загружены до состояния несостояния сказать что-то, кроме желанного спортсменами этого самого «допущен». В легкоатлетическом манеже сориентироваться оказалось нетрудно: Егор просто шел на шум и крики, а после его заметила секретарь из бухгалтерии, которая, как Егор понял, и запрашивала «какого-нибудь врача». Приехал даже не какой-нибудь, а голодный и порядком раздраженный Покровский. Все оказалось еще хуже, чем он предполагал. Манеж был под завязку забит людьми. Детьми, в основном. Они гомонили, громко смеялись и, конечно, бегали. Кто-то потому, что играл в салочки в ожидании своего «звездного часа», кто-то — потому, что уже объявили разминку для его забега. Первого, Егор надеялся. Несмотря на то, что он чувствовал смущение из-за своего опоздания, которое наверняка вынудило подвинуть все расписание, а нарушать технику безопасности и подвергать юных спортсменов риску не получить медицинскую помощь, если она понадобится, он не хотел. Детей Егор любил. К начинающим спортсменам относился с подозрением, правда, но они тоже умели быть «как все дети». Счастливыми и очаровательными в своей непосредственности. — В первом забеге на шестьдесят метров в возрастной группе U-7 старт принимают… — голос диктора разнесся по манежу, многократно усиленный эхом и отраженный от высоких стен, что сходились у самого свода потолка. Егор ощутил неприятный толчок в спину. — Ну не стойте в проходе! — возмутилась проходящая девушка, даже не бросив на него взгляд. Покровский принял справедливое замечание, подхватил аптечку и направился к металлическим перилам, на которых висел яркий плакат с флагом страны и еще один поменьше — с надписью «спортивная медицина». Там его уже ждали. Егор был впервые на таком мероприятии. Нет, в далеком детстве, они с папой иногда ходили на соревнования. Но это был в основном хоккей или футбол, а вот детское первенство по легкой атлетике было первым в его жизни. Да и в манежах, подобно этому, он раньше, кажется, никогда не бывал. Настроение начало подниматься еще на первом забеге, когда совсем юные девочки, кажется, не старше лет шести, с трудом не теряясь во всем этом вихре эмоций и событий, старались обогнать друг друга, смешно перебирая маленькими ножками. Окончательно настроение преодолело отметку «забыть о несъеденном завтраке» когда его окликнул мальчишка, такой же маленький и непоседливый, со смешной темной шевелюрой. — Доктор! — громко позвал он, несмотря на то, что Егор и так не сводил с него взгляда. — Поможешь? Он умоляюще протянул тканевый номерок, какие выдавали участникам перед забегами, и несколько булавок. Нужно было закрепить ими номер на майке, как понял Егор из наблюдения за ругающимися, как им казалось, себе под нос волонтерами, которые прокалывали булавками пальцы из-за спешки, невнимательности и нежелания всадить иглу в кожу юных спортсменов. Покровский с улыбкой принял из маленьких ладошек вышитую синим цифру «1», и, аккуратно цепляя номер, поинтересовался со всей возможной серьезностью: — Первым будешь? — Конечно! — тут же среагировал юный собеседник даже с долей какой-то обиды, словно его искренне возмутило, что врач засомневался в нем. — А ты будешь за меня болеть? — Буду, — вздохнул Егор, понимая, что еще чуть-чуть, самая малость, и он признается себе в том, что он получает искреннее наслаждение от того, что происходит вокруг. От чистых, ярких детских эмоций, событий… и спорта. — Разрешена разминка юношам, забег на шестьдесят метров, — вновь разнеслось объявление над ареной и, не успел Егор моргнуть (не то, что пожелать удачи новому знакомому), как он уже умчался. Да, теперь Егор точно будет болеть за номер «1».***
— Может, просто заморозим? — с надеждой спросила Софья, морщась от боли. Полина снова неприлично громко рассмеялась от осознания всей нелепости ситуации и бросила выразительный красноречивый взгляд на знакомую. Она расположилась на судейском стуле, в то время как сама Полина довольствовалась лишь беговой «резиной» у ног Софьи, однако даже грязная и холодная дорожка не могла унять ее хохот. — Если мог этот день быть еще веселее... — начала было Полина, но вынуждена была прерваться, когда стоящая рядом детский тренер громко позвала врача для неудачливой молодой судьи. — Поль, заткнись, пожалуйста, — прошипела она, впрочем, без особой надежды на сочувствие, ну или хотя бы тактичное молчание, со стороны бывшей сокомандницы. — Будто ты сама не понимаешь, как это нелепо, — задорно усмехнулась Полина, вынужденно поднимаясь на ноги, завидев приближающуюся высокую мужскую фигуру в красной жилетке, какие вынуждены были носить дежурившие на легкоатлетических стартах спортивные врачи. Ситуация с Софьей получилась действительно глупая. Девушка недавно завершила карьеру в легкой атлетике из-за крайне неприятной травмы колена, о которой распространяться не любила. Полина только знала, что таким образом Софья решила уберечь себя от возможных болезненных последствий, однако это ей не сильно помогло: привлеченная как судья (с первой судейской категорией, чем неимоверно гордилась), Софья вынуждена была сегодня много двигаться, поскольку на оплачиваемых работников возложили все организационные моменты. Ее колену это не понравилось, и мениск, похоже, решил попрощаться с Софьей, когда она садилась на стул. Глупо это. И несправедливо. Она ушла, казалось, чтобы остаться здоровой молодой женщиной, не искалеченной спортом высших достижений, но парадокс был в том, что спорт начал влиять еще тогда, когда она, полная надежд, поверила в него. Поверила в то, что и она может стать причастной к чему-то великому, стать кем-то великим. А потом, когда надежды разбились о жестокость спорта, вступившего в конфликт с жизнью, не успела сбежать. Испугалась. Полина бы увидела в этом какую-то горькую иронию, если бы ей не было от этого так смешно. Подошел, слегка запыхавшись, врач. Высокий, привлекательный и молодой — явно не тот набор критериев, по которым судят о профессионализме, но Полине тут же подумалось, что на первенство прислали провинившегося студента. Мужчина с явным наслаждением жевал крупное яблоко, которое держал в руке, и выискивал кого-то глазами. Встретившись взглядами с Полиной, которая с бесстыдством разглядывала «симпатичный экземпляр», мужчина тут же оживился. Сделал несколько шагов навстречу, в последний раз откусил, видимо, безбожно вкусный фрукт, и протянул остатки опешившей Полине. — Подержите, — с трудом пережевывая, попросил он и тут же отвернулся, присаживаясь на корточки перед Софьей. Полина скользнула задумчивым взглядом по мужской фигуре, замерев в нескольких шагах от «реанимирующего» колено горе-судьи врача. Он, конечно, не легкоатлет с потрясающими икрами и не широкоплечий пловец, но посмотреть все же было на что. Да и горячие рыжие студенты меда тоже были неплохим вариантом. Полине в шутку подумалось, что раз мужик с таким удовольствием уплетал простое яблоко, то от ее овсянки на воде будет вообще в восторге. Да, с таким «простым в уходе и обращении» мужчиной действительно могло что-то получиться. Полина мысленно от души расхохоталась, поняв, что уже оценивает его практичность, следуя советам матери. Еще немного, и станет задумываться, какими могли бы быть их дети: рыжими, в отца, или русыми — в Полину. Тут она все-таки не сдержалась и хихикнула. Пришлось даже откусить от чужого яблока, — больше неосознанно, — чтобы вернуть ясность мысли и занять себя чем-нибудь более приличным, чем размышления о их гипотетических детях и том, откуда эти дети берутся и как этот процесс мог бы проходить у них с врачом. Полина ощутила, как запылали щеки, когда взгляд (совершенно случайно) упал на его длинные пальцы, поднимающие штанину Софьи. Вот у кого точно бы получились рыжие карапузы — судья имела непослушные ярко-медные кудри. — Внимание, судьи, дается старт! — разнеслось над манежем, и Полина мгновенно пришла в себя, забывая о ярких картинках, которые усиленно рисовало больное воображение. Поняв, что на этот забег (а, может, и на последующие) придется заменить Софью, Полина оглянулась в поисках ее вещей. Можно будет потом даже потребовать долю от выделенных для судей федерацией денежек. Полина подхватила с резины у стула, на котором под умелыми движениями пальцев спортивного врача страдала бывшая сокомандница, ее секундомер и бланки, и поспешила к линии старта. Волонтерская помощь на ближайшие забеги была не нужна, а это означало, что можно было сходить, например, в кафетерий в соседнее со спортивным комплексом здание, но Полина решила сэкономить. Тем более, что пока она размышляла на тему деторождения, яблоко нового не-знакомого таинственным образом скрылось в ее желудке, оставив от себя лишь огрызок, от которого, словно от улики, Полина поспешила избавиться с помощью подельника: ближайшей мусорки. За что позже и поплатилась.***
— Где мое яблоко? — раздалось за спиной спустя несколько забегов, и, несмотря на шум и обилие людей в манеже, Полина была уверена, что обращались к ней. Она медленно обернулась, стараясь вежливо улыбаться. — Я подумала, что вы будете не против поделиться, — очаровательно подмигнула Полина опешившему от такого проявления наглости собеседнику. Похоже, про практичность этого мужчины в быту она погорячилась. Мало того, что он врач (а они априори попадают в категорию «нежелательных кандидатов в мужья спортсменкам»), так еще и собственник. Ну, или истеричный чудак на букву «м». Или, о чем Полина не подумала, просто голодный мужчина, уставший за шумный и непривычный рабочий день со спортсменами, которые и так стояли поперек горла. — Знаете поговорку про голодных врачей? — поправив воротник красной жилетки, поинтересовался, поняв, что Полина не лыком шита и должного раскаяния не испытывает. — Знаю только, что голод — не тетка, — пожала она плечами, стараясь оправдать свое опрометчивое решение сжевать чужое и потрясающе сладкое яблоко. — А работа не волк, — мрачно добавил врач, у которого от одного слова «голод» уже сводило желудок. Но Полина об этом знать не могла, а, может, просто хотела казаться недогадливой, чтобы не испытывать угрызений совести, которая, хоть и не превышала здравый смысл, но присутствовала. — Именно! А работать на голодный желудок, знаете ли… — Знаю. Благодаря вам, — ну, вот. Кажется, он понял, что полунамеками с Полиной общаться невозможно, иначе она, как утверждала бывшая соседка по комнате, «превращалась в глухую и слепую капризную царевну». Что это значило, Полина не интересовалась, но предполагала, что отсутствие любопытства как такового ее в этом случае очень выручает. — Извините, — склонила голову набок она, прося прощения даже почти искренне. «Почти» — потому, что стоящий перед ней мужчина как-никак был врачом, а с такими искренними быть опасно. Для своего же психологического здоровья, как бы парадоксально это не было. — Отработаешь, — невозмутимо кивнул он, удовлетворенный результатом своих доводов, неприлично прямолинейных, бьющих, как это говорят, «не в бровь, а в глаз». — Что?.. — удивленно распахнула глаза Полина, воображение которой тут же подбросило яркую непристойную картину. Щеки ярко запылали, и Полина смущенно отвела взгляд. Она хоть и была «не из робкого десятка», но подобные двусмысленные фразы от едва знакомых мужчин все же вгоняли в краску. — Яблоко, говорю, будешь должна, — врач решил, что возвращаться обратно к «вы» будет несколько глупо, поэтому продолжил общаться уже на равных, снизив градус разговора, который завернул в крайне любопытное русло. Его стараниями. — Буду, — вздохнула Полина, соглашаясь. Она задорно улыбнулась, поймав себя на желании непристойно пошутить в ответ на такую двусмысленную фразу, которую мужчина тут же «замял», видимо, поняв, что переступил черту «легкого флирта». Остроумная реплика так и вертелась на языке, кончик которого даже пришлось прикусить, чтобы удержаться от соблазна тоже перейти условную границу дозволенного. Полина прекрасно понимала, что это была чистой воды провокация и вестись на нее, доставляя новому знакомому удовольствие, она не собиралась. — Я серьезно. Когда у тебя получится? — М-м-м… — Полина, нахмурившись, постаралась вспомнить, где и когда она будет свободна, и при каких обстоятельствах сможет организовать такую нелепую встречу по надуманному поводу. Она решила, что провести время в компании, надо признать, привлекательного и интересного молодого человека из околоспортивной сферы было бы неплохой идеей. А то, что он не был спортсменом, еще больше подогревало интерес. — Будешь на ближайшем чемпионате России? — Так бы сразу, — самодовольно хмыкнул врач, желая расшевелить новую знакомую. Хотя, скорее, незнакомку, ведь имя ее он так и не узнал, — Да, на чемпионате буду. Но только если ты пригласишь. — Тогда пари, — Полина тактично сделала вид, что не заметила «легкий флирт» (на этот раз не переходящий черту приличия). — Если мы возьмем «золото», ты будешь должен мне второе яблоко. — А если вы проиграете? — поддался азарту мужчина, боковым зрением замечая, как ему уже машут. Теперь он вынужден был спешить, а потому времени обменяться телефонами не было — он просто достал визитку из внутреннего кармана и протянул ее Полине, не спеша отдавать, пока не услышит ответ. — Мы не проиграем, — надменно хмыкнула она, полностью оправдывая его ожидания, и сама забрала темный прямоугольник картона из рук врача, слегка касаясь тонкими пальцами его кисти. Эдакий благодарственный жест, когда для простого «спасибо» ты слишком горд. Мужчина, не прощаясь, развернулся и поспешил прочь — возле прыжковой ямы столпились люди: спортсмены, их тренера и даже женщина в галстуке федерации, какие выдавали организаторам — явный признак того, что что-то успело произойти за время его отсутствия. Полина же с улыбкой проводила взглядом его высокую фигуру, понимая, что на этот чемпионат она только что нашла долгожданную мотивацию. Теперь отчаянно хотелось поднять свой авторитет в глазах нового знакомого. А бонусом она еще и получит вкуснейшее яблоко. Полина довольно опустила глаза на визитку, которую поднесла к лицу, чтобы разобрать то, что было написано мелким шрифтом под номером телефона, желая сохранить номер нового должника. Однако вместо этого в изумлении неосознанно приоткрыла тонкие губы. Полина даже прищурилась, чтобы убедиться, что и без того не лучшее зрение не играет с ней злую шутку. Оставалась призрачная надежда и на то, что память решила ее сегодня подвести, но Полина уже плохо в это верила. У судьбы крайне специфическое чувство юмора: на визитке белым шрифтом значилось:«Врач кардиолог-ревматолог Покровский Е.В.»