***
Сказать, что последние несколько дней были похожи на американские горки, было бы преуменьшением. Первые две недели были странными, Тони понимал, что положение мальчика не из легких и что ему нужно время, чтобы акклиматизироваться. Мальчик был застенчив, ему понадобилось много раз побывать в лаборатории, прежде чем он наконец-то смог вести себя там естественно, поэтому Тони полагал, что Питеру потребуется больше времени, чтобы освоиться. Он ждал несколько дней в надежде, что Питер привыкнет к присутствию Пеппер в доме и немного расслабится. Но этого не случилось, и он решил, что нужно поговорить с мальчиком, чтобы узнать, как ему помочь. Прежде чем он успел это предложить, Пеппер удивила его, объявив, что отвезет его в школу, а потом, может быть, поест с ним мороженое, чтобы лучше узнать друг друга. И как всегда, когда у Пеппер Поттс был план, это сработало. Питер все чаще выходил из своей комнаты и разговаривал с ним, как и прежде, и с Пеппер, если не со всей уверенностью, то, по крайней мере, с большей естественностью. К сожалению, это продлилось всего несколько дней. Пока он продолжал делить с ними трапезу, его рот не открывался ни для чего другого, кроме как бросать в него еду и благодарить, прежде чем встать из-за стола и вернуться в свою комнату, чтобы спрятаться. Питер будто не был членом их маленькой семьи, он казался им соседом по дому, которого они часто встречали в столовой. Тони пытался поговорить с ним и выяснить, что его беспокоит, но парень только и говорил «спасибо» и «я в порядке». Его единственной надеждой было время, но когда ему позвонили из школы Питера, он убедил себя, что нельзя позволить времени сделать всю работу. Ему также пришло в голову, что, возможно, если он изменит свое отношение и перестанет относиться к мальчику с соображениями гостя и начнет устанавливать границы, которые должен иметь подросток, будучи более отеческим, чем дружелюбным, он наконец поймет, что является частью семьи. Тони прекрасно понимал, что он никогда не займет место отца или дяди мальчика, но официально ответственность за благополучие Питера теперь лежала на нем, поэтому он должен был действовать именно так. Он глубоко вздохнул и пошел искать своего ребенка. — Ты закончил свою домашнюю работу? — спросил его Тони, стоя около двери, — Питер отдыхал в постели, пара книг лежала рядом с ним, и он, по-видимому, писал кому-то по мобильному телефону. — Да, мистер Старк. Вам что-нибудь нужно? — мальчик быстро сел на кровать, его тон был таким же вежливым, как и всегда. — Нет, малыш. Просто немного поболтаем, знаешь ли. Сегодня мне позвонил твой директор, сказал, что они изменили дату дня родителей и учителей, и спросил меня, смогу ли я на этот раз быть там. У тебя есть что сказать по этому поводу? — он поздравил себя с тем, что сумел сохранить нейтральный тон и сохранять хладнокровие. — О, ничего особенного. Я уже сказал им, что вы очень заняты и у вас нет времени, чтобы присутствовать на этих мероприятиях. — беспечно заявил малыш. — И ты решили это сам, не спросив меня? — Тони ничего не мог поделать с тем, что на этот раз его голос звучал не так спокойно. Он вошел в комнату и сел на стул у письменного стола. — Я же сказал, что это не важно. — Питер тоже не мог не быть менее вежливым, у него зазвонил мобильник, и он поспешил что-то написать, не глядя на Тони. — Позволь мне решить, что важно, а что нет. — Это родительское собрание. — парень пробормотал это так, будто это был самый очевидный факт в мире, и продолжал писать сообщения. — Ну и что? — Тони встал, но даже так он не привлек внимания мальчика. — И, пожалуйста, убери телефон, пока мы разговариваем. — Что? Ты же мне не родитель. — он небрежно бросил телефон на тумбочку, отчего пара фотографий, стоящие на ней, ударились о стену и разбилась вдребезги. Питер взял ту, что была с ним и Мэй, и снова положил на тумбочку, а вторую, ту, что была с Тони и с ним, выбросил в мусорное ведро. Если бы кто-то ударил Тони по лицу, то наверняка было бы не так больно. — Я не прошу тебя любить меня как отца или даже видеть во мне семью, но я несу юридическую ответственность за тебя, моя обязанность заботиться о тебе, и это включает в себя осведомленность о твоей успеваемости в школе. Ему потребовалось немало усилий, чтобы говорить тише и не показать, как сильно ранили его слова Питера. Он подошел к двери и остановился рядом с ней, сжимая дверную ручку так сильно, что она только чудом не деформировалась. — Юридически? — потрясенный голос парня остановил его, когда он уже собирался уходить. — Да, юридически. Я подписывал бумаги. Я твой законный опекун. А ты что думал? Что я только забрал тебя, как будто ты какой-то диван, который мне одолжила твоя тетя? Конечно, все это законно, у меня есть законные обязательства. — вопреки всем своим желаниям он кричал. — Ну, я не хочу, чтобы вы были обязаны больше, чем это строго необходимо, вот почему я не сказал вам. Я знаю, что важно, а что нет. Я не ребенок. — Питер тоже кричал. — Тогда перестань вести себя так. У тебя есть два варианта, Питер: либо ты сообщаешь мне, когда мое присутствие требуется для чего-либо, либо я попрошу твоих учителей и директора проинформировать меня лично. В любом случае я сам решу, что важно. Понятно? — он скрестил руки на груди, ожидая ответа. Наконец все его терпение иссякло. — Ладно. Я вам все расскажу. Но вы ведёте себя как дурак из-за пустяков. Питер лег на кровать и уставился в потолок. — Ну, эта глупая вера в то, что тебе может понадобиться некоторое время, чтобы поразмыслить о том, как ты себя ведешь. Итак, никакого патрулирования, никакой лаборатории и никакой другой деятельности, кроме школы в течение недели. Потом Паркер сел, улыбаясь, казалось, даже забавляясь. — Вы что, наказываете меня? — Да. — Вы не можете. — Я могу, и я только что это сделал. — он ушел, закрыв за собой дверь, ему действительно не хотелось продолжать спор. Пеппер была в Лондоне и вернется только через три дня. Хэппи был в отпуске, а Роуди в Вашингтоне, так что Тони был совсем один с ребенком, и иногда, когда ему это нравилось, он чувствовал, что Питер был незнакомцем, а не ребенком, которого он знает и любит. Он понятия не имел, как помочь ему или даже заставить его открыться немного больше. Тони прекрасно понимал, что положение мальчика довольно сложное, и что он должен чувствовать себя совершенно потерянным. Тони в его возрасте, да и с меньшим основанием, полностью потерял себя. Он не хотел, чтобы его ребенок пошел по тому же пути, чтобы он один справлялся с давлением сложной ситуации. Тони должен был дать ему понять, что у него есть кто-то родной, даже если он не был уверен, как это сделать. Тони не хотел переступать порог, потому что мальчик был прав, он не был его отцом, даже если он был ответственен за него и не только за то, что подписал какие-то бумаги, но и потому, что он хотел лучшего для Питера. Возможно, если он обратится за помощью к профессионалу… Вся работа, которую он планировал сделать сегодня днем, осталась нетронутой в его мастерской. Его настроение было не лучшим для любой работы. Знакомая тошнота, предшествовавшая мигрени, не отпускала его с того самого момента, как он вышел из комнаты Питера, заставляя лежать на диване и убеждая себя, что сейчас не самое лучшее время думать о том, что ему делать с мальчиком. Уже начало темнеть, когда он решил поискать одну из таблеток, которые у него были для таких случаев, и на полпути по коридору он нашел подростка с рюкзаком в руке, решительно направляющегося к двери. — Питер, не делай этого. Это не ты. — это только сделало парня более решительным. Он повернулся и пошел прочь. Единственным уступком, который он сделал, было не хлопать дверью, но по тому, как он посмотрел на него перед уходом, было ясно, что их спор был выигран мальчиком. Тогда Тони Старк, гений, был потерян в том, что делать с подростком, но почти инстинктивно он знал, что следовать за ним не лучшая идея. Лучше подождать, пока они оба успокоятся, чтобы поговорить.***
Еще до того, как он переступил порог, все его ложное бунтарство уже покинуло его, но он все равно заставил себя выйти. Ожидая лифт, он почувствовал почти непреодолимое желание вернуться и извиниться, но когда Питер уже собирался развернуться и уйти, дверь лифта скользнула перед ним, и он одним автоматическим движением вошел и нажал кнопку первого этажа. Уже на выходе ветер с улицы ударил ему в лицо, и он упал. Что, черт возьми, он только что сделал? Мистер Старк был прав, это был не он. Он даже не был уверен, почему он так зол, не говоря уже о том, кем он был. Питер действительно хотел, чтобы проблем было как можно меньше, поэтому он никому не рассказывал о том дурацком родительском собрании. Он был абсолютно уверен, что это правильно, потому что, мистер Старк был одним из самых занятых людей на земле, зачем беспокоить его такой банальной мелочью? Ему никогда не приходило в голову, что у него действительно могут быть юридические обязательства. И прямо сейчас он чувствовал себя очень глупо, потому что, очевидно, ни Мэй, ни мистер Старк не оставили бы этот вопрос. Так что да, теперь он понял, что должен был сказать ему. Ему не следовало кричать. Он жил под крышей этого человека и ел его пищу, так что, конечно, он имел полное право требовать некоторого уважения и наказывать его, потому что он фактически назвал Тони дураком. Эта внезапная ярость захлестнула его в тот момент, когда мистер Старк сказал, что у него есть обязательства. Само это слово было горьким, потому что оно было тем, чем Питер не хотел быть: обязанностью, бременем. Только не сейчас. Короче говоря, Питер Паркер только что все испортил и понятия не имел, что делать дальше. Мистер Старк, должно быть, действительно сошел с ума, и никто не мог его за это винить. Конечно, в этот момент он сожалел, что помог такому неблагодарному отродью. Может быть, он звонил Мэй, чтобы рассказать ей, что он сделал, и дать понять, что больше не может держать его в своем доме. Конечно, он больше не хотел давать ему работу, а без этого, как он знал, он будет вынужден пойти в школу-интернат в Лондоне. И хотя сама мысль об этом казалась ему невыносимой, его тяготило сознание того, что он разочаровал человека, который без всяких обязательств всегда поддерживал его. — Эй, парень! — его позвали швейцары. Последние двадцать минут он сидел на полу рядом с дверью здания. — Ты в порядке? — Да. — его щеки были мокрыми, поэтому он быстро вытер лицо рукавом и попытался улыбнуться. — Ты должен вернуться домой, мальчик. — предположил мужчина. Он печально кивнул и не мог отделаться от мысли, что, возможно, потерял свой дом. Что это не его дом, потому что, возможно, у него никогда не было настоящего дома с тех пор, как умерли его родители. Питер боялся возвращаться. Он знал, что мистер Старк никогда не обидит его, он не был жестоким человеком, но Тони действительно злился, даже если только один раз, это было нехорошо. Больше всего он расстроился от того, что разочаровал его, и это пугало Питера даже больше, чем последствия, которые это могло бы принести. Но поскольку рано или поздно ему придется с этим столкнуться, лучше сделать это раньше. Свет был выключен, и он не слышал ни звука. Ориентируясь только на слабый свет, проникающий через окно, он попытался добраться до мастерской, чтобы поговорить с мистером Старком. Стоило ему сделать еще несколько шагов, как он увидел Тони, лежащего на диване. Прислушиваясь к его шагам, мужчина сел и несколько раз моргнул, пытаясь привыкнуть к темноте. Он, тут же поморщившись, прижал руки к вискам. — У вас болит голова? — мистер Старк очень медленно кивнул. — Это из-за меня? — Питер закусил губу, сидя рядом с ним, не делая ни малейшей попытки скрыть чувство вины, Тони покачал головой. — Тяжелая неделя. — его голос звучал глухо, у него определенно была мигрень, а не обычная головная боль. Тем не менее, он просто пожал плечами, что каким-то образом возымело обратный эффект и заставило его чувствовать себя хуже, Питер не верил, что его недомогание не было его виной. — Вам следует пойти и немного поспать, мистер Старк. — Тони кивнул и встал. Это было не самое лучшее время для долгой беседы, но он почувствовал желание прояснить самую важную вещь. — Я никуда не выходил. Я не мог, я просто сидел у лифта. К его удивлению, мужчина не выглядел рассерженным. Он улыбнулся ему и ласково положил руку ему на плечо, и это сломало его больше, чем мог бы сломать нагоняй. Недолго думая, он обнял его и пробормотал простое «Прости». — Иди приляг, пока я приготовлю тебе чай, ладно? — Ладно, карапуз. Когда он приготовил чай, мистер Старк уже спал на своей кровати, поэтому он оставил чай на прикроватном столике и, чувствуя беспокойство, устроился в ногах кровати, как будто он был старой собакой, устроившейся у ног своего хозяина. Он подумал, что лучше остаться там, если мистеру Старку что-то понадобится, и да, он знал, что Пятница всегда там, но лучше, чтобы рядом был настоящий человек, не так ли?***
— Малыш, что ты там делаешь? — Питер проснулся от неожиданности, услышав знакомый голос, который теперь звучал странно. — Я очень устал. — он солгал. — В прошлый раз, когда я проверял, у тебя в комнате была отличная кровать. Нет никакой необходимости вести себя как щенок золотистого ретривера… ну, скорее как щенок йорка. Питер улыбнулся, находя забавным, что несколько мгновений назад он думал примерно так же, а потом решил, что, должно быть, немного обиделся, что его сравнивают с собакой, которая едва ли больше крысы. В конце концов, он был Человеком-Пауком. — Иди сюда. — мужчина освободил ему место, чтобы сесть рядом с ним по другую сторону огромной кровати. Оказавшись там, он обнял его за плечи, как будто ничего не случилось. — И я тоже… волновался. — Питер признался, сидя на кровати в углу. — Это была просто головная боль, малыш. Сейчас я чувствую себя лучше, сон пошел мне на пользу. — Итак… — пробормотал Питер. — Так… — Я был наказан. — заявил он. — Так и было. — И я все равно ушёл. — он просто смотрел на свои ноги, не снимая ботинок. — Ты это сделал. — Я ослушался вас, накричал, обозвал дураком и был очень груб. — возможно, перечислить все свои преступления и объявить себя виновным в каждом из них — не лучший способ добиться лучшего приговора. — Это очень краткое изложение того, что ты сделал. Я думаю, что должен сказать о себе? Я тоже закричал и… — Нет-нет. Не делайте этого. Вы не сделали ничего плохого. Я просто… я не знаю. Я злился, но не на вас. Я был так зол вообще, что не хотел кричать или говорить то, что я сказал. Мне очень жаль. Мистер Старк слегка пошевелился, чтобы посмотреть ему в глаза. — Я знаю, что это было большой переменой для тебя, — он осмелился также посмотреть на него, его голос и выражение лица были полностью свободны от обид. — Но мне нужно, чтобы ты поговорил со мной. Я понимаю, что это не то, чего ты хотел, но это то, что ты должен сделать сейчас; и поверь мне, малыш, я готов сделать все, что тебе нужно, чтобы быть счастливым, только поговори со мной. И я понимаю, что я не твой отец, но я несу ответственность за тебя, а это значит быть в курсе того, что с тобой происходит, и следить за тем, чтобы ты оставался хорошим человеком. Я не хочу портить хорошую работу, которую твоя тетя делает до сих пор. — Прости, мне не следовало этого говорить. Я действительно все испортил, да? — Питер даже не взглянул на него. — Немного. — Так сильно, что вы сожалеете о том, что я здесь, и больше не хотите, чтобы я был с вами? — Малыш, ты должен сделать гораздо больше, чтобы я не хотел, чтобы ты был со мной. На самом деле, я не могу представить себе возможный сценарий, в котором я бы отказался от тебя. Но, пожалуйста, не воспринимай это как вызов, ладно? Питер искренне рассмеялся, но через пару секунд ему пришлось кое о чем спросить. — Значит, я все еще могу оставаться здесь до своего дня рождения? Я попрошу об эмансипации прямо сейчас, но, может быть, это займет несколько недель после этого… — неуверенно, почти испуганно спросил Питер. Тони не удержался от смешка. — Ой! Ты действительно наивен, малыш. — он ласково взъерошил Питеру волосы. — Давай договоримся, Пит. Мы не будем говорить об этом до твоего дня рождения, хорошо? Это звучало так, как будто у него действительно был дом еще на несколько месяцев, поэтому он просто кивнул в знак согласия. Удовлетворенно вздохнув, Питер положил голову на плечо мистера Старка и через некоторое время вспомнил еще одну вещь, которая заставляла его чувствовать себя полным дерьмом. — Знаете, вам не обязательно спрашивать меня об этом. — Спрашивать тебя о чём? — Раньше вы говорили, что не просите меня любить вас или видеть в вас свою семью. И вам не обязательно говорить мне об этом. Я уже люблю вас, как… — он посмотрел в глаза Тони и не сомневался, насколько тот важен для него, он любил его так же сильно, как любил Бена, он едва помнил своего отца, но он знал, что теперь Тони был так же важен в его жизни, как его отец и Бен. Однако он не мог сказать ему этого, потому что это заставило бы его чувствовать себя более обязанным и уже так много для него делал. — Я люблю вас как свою семью. — Я тоже тебя люблю, малыш. — он поцеловал его в макушку. — А теперь давай что-нибудь съедим. И просто для протокола, ты все еще под домашним арестом, и я добавлю еще один день из-за этой попытки побега. — Прекрасно, мистер Старк. Думаю, я это заслужил. — Питер вздохнул, следуя за взрослым на кухню. Он вдруг почувствовал, что вся тяжесть на его груди исчезла, и он снова мог свободно дышать. — Однако я могу забыть про этот лишний день, если ты перестанешь называть меня мистером Старком. Питер только закатил глаза и рассмеялся. На следующее утро, когда Тони пошел будить ребенка, который, как обычно, проспал, на ночном столике у него снова стояла фотография их двоих.