Небо над ней всё тяжелее и ниже. Она оглядывается. Люди вокруг лежат прямо на земле, прячутся в домах, бегут прочь, но ей спокойно — как будто не своими глазами она смотрит на всё это. Она поднимает голубые глаза наверх. Небо падает.
Кирс просыпается резко, но дышит медленно и глубоко. Начинается новый день. В кабинет командира она является собранная и в нужное время — без пяти минут десять.
— Хочешь на улицу? — Бранденбург указывает головой на окно позади себя. Нет. Кирс совершенно уверена, что не хочет. Он лишь кивает.
Бранденбург снимает очки, подходит к окну, Тистелла встаёт рядом и вздрагивает. Всё же видеть это… Не слишком ли?
Эшафот, подготовленный для нескольких преступников, приговорённых к смерти Бранденбургом. Разве не на смерть обрекают в Верхнем мире, ссылая сюда? Но ведь люди здесь всё ещё живут. Но кто даёт эти условия? Верхнему миру плевать на каждого, кто оказывается за пределами солнечного неба.
Астор зачитывает приговор. Кажется, его ничто не может смутить — он серьёзен не больше обычного и не боится смотреть куда бы то ни было. Наверняка, это не первая казнь, на которой он присутсвует. Толпа перешёптывается, тыкает пальцем на преступников, некоторые пытаются отправить детей подальше отсюда, но никто не уходит.
Кирс чувствует сигаретный дым, делает осторожный шаг ближе к Бранденбургу. Приговор зачитан. Первым поднимается её бывший напарник. Толпа кричит, шумит, свистит, кто-то кидает в него чем-то протухшим. Финн не в себе смотрит на людей, как на грязь, ищет кого-то в толпе. Тистелла не хочет признавать кого.
Она не видела смерть. Видела лишь её приготовления, последствия, но никогда — сам приход. Живот скручивает, но она не может оторвать взгляда от жуткого зрелища. Кирс делает ещё один небольшой шаг и неуверенно касается руки Заксена. Он не говорит ни слова, выдыхает дым и даже не смотрит на неё. Кирс чуть более уверенно касается его руки, осторожно переплетает пальцы. Заксен непоколебим. Наверняка, это далеко не первая казнь, которую он наблюдает. Скорее всего в некоторых он сам принимал участие. Когда он начинает говорить, она вздрагивает.
— Некоторые сами лезут в петлю, потому что не могут здесь жить. Третий. Он дважды напал на меня со спины с камнем в руке, — Бранденбург хмыкает. — Размером с ладонь ребёнка. Очевидный провал ещё в теории.
Третий приговорённый — высохший от голода мужчина лет двадцати пяти. Может, меньше, может, больше. Спутанные волосы висят грязными сосульками, лохмотья мало похожи на одежду, он дрожит, сжимается под взглядами толпы и смотрит в пол.
Бранденбург выбрасывает окурок.
— Это даже заслуживает уважения. Большая часть предпочитает существовать как животное, но существовать.
Кирс не может отвести глаза, когда на голову Финна надевают мешок, помогают встать на табуретку, накидывают петлю. Она чувствует, как мрачное удовлетворение поднимается изнутри, пускает ростки в её груди, и пугается, делает шаг назад, зажмуриваясь. Но Заксен за руку притягивает к себе.
— Я разрешаю тебе чувствовать это, — шепчет он ей на ухо.
Нет, это глупо! К чему ей вообще его разрешение. Она не разрешает себе это — и это самое важное. Тишина на какое-то время устанавливается в кабинете, даже толпу едва слышно.
— Посмотри, его больше нет.
Кирс открывает глаза, когда двое Гончих снимают тело её бывшего напарника и уносят куда-то прочь.
— Больше нет, — тихим эхом отзывает Кирс.
Она сжимает губы, чувствуя, что дышать становится легче и жить спокойней. Так не должно быть. Жизнь — самое ценное, что есть в мире. Даже жизнь преступника.
— Даже жизнь убийцы твоих родителей?
— Но они живы, — возражает Кирс.
— Да, — Заксен кивает. — Лишь благодаря случайности. — Он ненадолго замолкает. — Есть те, для которых смерть — это снисхождение. Существует много других способов наказать человека, куда похуже этого.
— Например, сослать в Нижний мир? — Кирс чуть сжимает его руку, отводя взгляд от второго повешенного.
— Например, сослать в Нижний мир.
И ей отчего-то очень хочется верить, что командир не о себе.
***
Раз в месяц Гончих стабильно осматривает Глиссаде, поэтому для Тистеллы не становится неожиданностью, когда ей сообщают о необходимости посещения врача. Глиссаде привычно улыбается входящей.
— Здравствуйте, дорогая мисс Тистелла. Проходите, ложитесь на кушетку. Жалуетесь на что-нибудь? Как ваш живот?
— Добрый день, Глиссаде. Всё в порядке. Живот тоже уже зажил.
— Будьте так любезны, приподнимите рубашку. Необходимо осмотреть ваш живот. — Глиссаде заканчивает заполнять бумажки и поднимается из-за стола.
Плановый осмотр занимает около пятнадцати минут и заканчивается утешительным «всё в порядке, вас можно и на марафон отправлять».
— Ах да, Кирс, — он останавливает её уже почти у двери. — Зайдите ко мне через неделю.
— Что-то не так?
— Совсем нет. Помните, мы ведь говорили о том, какая у вас необычная кровь. Хочу взять на анализ.
— Да, точно. Совсем забыла. Всего доброго, доктор, — Кирс уходит, аккуратно прикрывая дверь. Главное не забыть о встрече снова.
***
Жизнь в штабе становится настоящей для Кирс. Она всё так же обменивается письмами с родителями, веселится на выходных с Ральфом и Элли, советуется по работе с Астором и сдаёт отчёты Бранденбургу. Но кое-что она скрывает ото всех, кроме себя: как сильно она становится зависимой от контакта с Заксеном.
Отношения с командиром не выходят за рамки отношения начальника и подчинённой, твердит она себе. Но касания рук абсолютно точно не входят в устав, а всё удлиняющиеся задержки в кабинете при сдаче отчёта должны происходить лишь по важным причинам. Разве сам Заксен и её чувства не важная причина?
Бранденбург ставит себя даже не законом — он выше него. Одна его прихоть доминирует над записанным в книге правилом. Главное слово здесь — Заксен. А если он позволяет ей всё то, что она делает, значит она ничего не нарушает.
Кирс примиряет на себя эти мысли, с удивлением замечая, как они удобны и хороши. Как хорошо спит она даже в самый плохой свой день — в ожидании новой завтрашней встречи.
Но когда Тистелла находит в своей комнате на своём столе подарочный пакет, она удивляется. Последний подарок — она прекрасно помнит это — был подарком Эльткрида. Ненужным, непрошенным и смущающим. Этот не становится менее неожиданным, но вряд ли это снова Эльткрид. Ральф? Но он наверняка отдал бы подарок лично в руки, чтобы посмотреть на реакцию.
Рассуждая об этом, Кирс сидит на кровати. Дневную смену она отработала, а завтра идти только в ночь. Мыщцы немного ноют, и она не отказалась бы от массажа, но здесь нет её милой матушки, которая своими руками творила чудеса с её уставшим телом.
Тистелла машет головой, отгоняя воспоминания, говоря себе, что бояться того, что в пакете, глупо. Но стоило ей заглянуть в пакет, как она тут же отшатнулась, села на кровать и прижала ладошки к щекам.
В пакете было что-то кружевное и фиолетовое.
