Уйти красиво

      — Х-25? — Лора вскидывает голову, непонимающе моргая. — Я слышала, как Пирс с Райсом называли его… ну твоего клона двадцать четвёртым. Я — двадцать третья. Получается, есть и другие? И сколько их вообще?       — Понятия не имею, маленькая, но сейчас мы это выясним, — забавно, но Лора никак не отреагировала на ненавистное прозвище, а наоборот, все внимание устремила на злосчастные листочки. Эх, никогда не любил бумажную волокиту, а тут она как раз и спасает. Надо будет посоветовать Чарльзу хранить все бумаги в Церебро и… Черт. Нет. Забыть, похоронить. Оставить. Чарльза больше нет. Церебро больше нет. Школы больше нет. И Джин с Роуг тоже. Зато есть эти настрадавшиеся дети, которым требуется его помощь. Боже, как же со стороны он, наверное, напоминает Ксавье. Хм, профессор Логан — недурно звучит, а? Разве что опять как из далекого прошлого. Почему нельзя соединить прошлое и будущее, почему всегда нужно от чего-то отказываться?       И, забив ненужный мысленный мусор в дальнюю часть сознания, он принимается за чтение. Правда, на сей раз особой пользы это не принесло: кроме обложки папки, внутри ничего не оказалось. Успели замести следы, гады. Или специально пустили по ложным.       Так, посмотрим. Росомаха настолько аккуратно, насколько может, вытаскивает все оторванные этикетки (а их накопилась приличная гора).       Собрав их в охапку, он максимально осторожно, чтобы не выронить ни малейшей наклейки, поднёс их к глазам, чтобы внимательнее разглядеть. Правда, этикеток оказалось приличное количество, потому пришлось часть из них отсыпать нетерпеливо ёрзающей на месте Лоре. Она радуется неожиданной работе, как мороженому, и тут же принимается разглядывать этикетки, аккуратненько разложив их перед собой на поверхности бревна. Перед этим она благоразумно смахивает маленькой ладошкой пожухлую листву и труху, расчищая место. Логан недолго думает и решает тоже присоединиться к ней: так всяко удобнее, чем устраивать карманный столик из своих ладоней. Как только Хоулетты разложили все надписи до последней на дереве, остальные детишки мгновенно окружили их, легонько толкая друг друга и приподымаясь на цыпочки. Росомаха начинает разбирать свой холмик этикеток, запускает руку, вытаскивает одну из них, слегка рассыпая остальные и… поражённо замирает.       Заманчивое предположение, что ему показалось, отметается сразу: не может дать зрение сбой и в этот раз, уж точно не такой. Руки обжигает, в глаза будто пускают пыль, заставляя их болеть и чесаться, а похолодевшее сердце уверенно отстукивает чечётку. Перед ним на обороте первой из этикеток красуется миниатюрная глянцевая фотография счастливой рыжеволосой девушки с блестяще-зелёными ведьминскими глазами, гордо устремлёнными вперёд, куда-то туда, за чёртову грань снимка. Она же всегда была против любых условностей.       Джин Грей. Его милая Джинни.       Преграда для чувств, которую он так тщательно выстраивал эти шесть лет, грозится вот-вот рухнуть, прорваться, как плотина, и под веками уже невыносимо колет-щиплет, в то время как в груди всё холодеет. Пускай прошло уже столько лет, пускай большая часть из них была в другой реальности, но он все помнит. Помнит жар её поцелуев, когда она боролась с самой собой, помнит уверенность в зрачках и уничтожающийся всё на своём пути огонь. Помнит легкость её тела, насажденного на когти, помнит, как нёс хоронить, помнит, как приносил на могилу её любимые розы, пока хватало духу и он и не собрался бежать из этой чертовой школы, чтобы только не видеть витиевато выгравированную надпись на чистейшем могильном камне. Помнит её недоуменную улыбку по возвращении из прошлого, помнит её, живую, помнит, встречу в новом будущем и как она вернула ему частичку памяти. Такое не забывается. Только… Что осколок памяти о ней делает здесь?       — Папочка, кто это? — Лора склоняет голову, всматриваясь в фото, но вопрос задаёт осторожно, не лезет, куда не просят, точно понимает: это запретная территория. Даже для неё. Внезапно выдаёт, радостно сверкнув глазищами: — Ой, а я знаю её. Это твоя mi corazón, да?       — Mi corazón? — Логан на секунду усмехается наивности малышки и не до конца понимает значение слова. Спустя мгновение до него доходит. — Ах да, конечно: моё сердце. А откуда… — невысказанный вопрос так и не слетает с языка, потому как Росомаха и так уже знает ответ. — Да, черт, комиксы. Как я мог забыть.       «С этими цветными картинками не останется никаких прав на личную жизнь. Ты ребёнку ещё не успел ничего рассказать, а она уже в курсе всего», — непроизвольно мелькает в мыслях Логана, и он останавливается. А ведь и секретов никаких не останется. Ничего из той прошлой жизни, о которой не хотел бы рассказывать, чтобы не ворошить старые раны. Лора будто бы чувствует, насколько её отец вдруг стал подавлен, и пытается по-детски непосредственно развеять обстановку, свято веря, что это поможет:       — Вы были очень красивой парой. Я за вас болела, — в словах звучит морок неприкрытой грусти, на что Росомаха не может не отреагировать, пусть и в своей слегка грубоватой манере:       — Правда? Приятно.       Приятно, что кто-то запомнил их такими, какими они были на страницах комиксов, — героями, а не раздолбанными стариками, старающимися собрать впустую потраченную жизнь по кусочкам.       — И как? — малышка вскидывает голову, и взгляд её пронзительней тысячи стрел. — У вас все получилось? Что с ней стало? Что стало со всеми остальными?       На любого другого Росомаха уже давно бы накричал и отправил в пешее эротическое к дальним континентам, но сейчас не в силах был дать даже условный щелчок по носу чересчур любопытной дочурке. Оно и понятно: Лора пережила слишком многое, чтобы что-то от неё скрывать. Только вот от этого все равно не легче. Не легче прощаться с прошлым, а потом находить его запертым в ящичке чертовой лаборатории с пометкой «Предназначен для экспериментов». Сколько их ещё можно проводить? Над прошлым, будущим, настоящим, над ним самим?       — Я же говорил, маленькая, в реальном мире люди умирают, — слова даются через силу, перекатываются горько-металлическим привкусом на языке. Перед глазами вновь встают все моменты, которые он провёл в школе Чарльза бок о бок с теми, кого язык бы повернулся назвать семьей. — Она мертва. И все, кого ты знала по комиксам, кроме меня, тоже. У нас… — горло перекрывает предательский спазм, и Логан чувствует, что в глазах уж слишком сильно все преломляется: это подступают слезы. Усилием воли он их останавливает, — думаю, могло бы получиться. Могло бы, черт подери, получится, если бы не эта лживая Вселенная, с ее планами, с её несправедливостью, с… с…       Голос окончательно срывается, и Лора поспешно прижимается к боку отца, успокаивающе гладя его по руке.       — Ничего, ничего, папочка, я уверена, они счастливы. А теперь у тебя есть я, а у меня — ты, и мы есть друг у друга, значит, все будет хорошо, правда? — лепечет она и, кажется, сама чуть не плачет, мигом превращаясь из серьезной и насупленной машины для убийства в наивного ребёнка. Однако она старается утешить отца, как взрослая, потому что обещала Чарльзу, миру и самой себе. Она не даст своему папе, легендарному Росомахе, утонуть в унынии и снова потерять смысл жизни.       — Конечно. Логан, мы с тобой, — Риктор, несколько озадаченный взрывом сантиментов, неловко поднимает кулак вверх и изображает на своём лице подобие тёплой улыбки. Остальные дети присоединяются к нему, и по лесу разносится тихий гул. Из-за облаков выглядывает солнце, искристыми лучами освещая поляну. Росомаха едва заметно улыбается, пригрозив себе больше не давать слабину. Не при маленьких. Незачем им преждевременно видеть слёзы своих героев.       — Правда, правда, мелкие. Простите старую развалину за лишний приступ ностальгии. Может, продолжим изучение? — он кивает на все ещё покоящиеся на бревне этикетки и содержимое кейса. Если он вообще сможет это нормально сделать в его-то состоянии.       — Ты уверен? — Лора устремляет на него обеспокоенный взгляд.       — Отступать — совсем не в нашем стиле, — Росомаха усмехается, напрочь игнорируя, что сегодня он чуть было не нарушил это правило. И решительно подвигает к себе остатки прошлого, захваченного лабораторией, только сейчас замечая, что фотография Джин всё ещё зажата в его ладони. Переворачивает её, видя отпечатанную на обратной стороне надпись «Джин Грей (Феникс)». Не кличка, как он считал вначале, едва попав в школу Профессора. Второе имя. Призвание.       Для того, чтобы разобрать остальное хватает десяти минут. Ковыряться в собственном прошлом всегда страшно, так чего медлить и продолжать муку? Вскоре на шершавой поверхности бревна уже рядком лежало несколько фотографий, от взгляда на каждую из которых неприятно саднило сердце. Джин, Роуг, Бобби, Шторм, Хэнк, даже Скотт с Магнето, черт бы их побрал! Если бы можно было ещё раз повернуть время вспять, Логан спас бы всех до единого, пусть и пришлось бы вечно терпеть рядом с Джин незадачливого ухажёра, а с Профессором — потенциального террориста. Плевать. Зато все были бы живы. И более-менее счастливы.       Одними из последних карточек были найдены этикетки Чарльза и Калибана. Увидев их, Росомаха только прошипел: «И их успели оприходовать, сволочи» и положил к остальным. На обороте всех фото значилось имя и супергеройское прозвище каждого из мутантов, только вот к разгадке это не приближало ни на миллиметр. Зачем сотрудникам лаборатории понадобились их снимки? На этих этикетках же больше нет никакой информации, так какой от неё прок? Может, теперь стоит взглянуть и на колбы?       С предельной осторожностью Логан извлекает склянки и упаковки с прядками волос так, точно они стеклянные. Дети, включая Лору, тоже помогают. Взгляд успевает зацепиться за пакет с блеснувшей в свете солнца тонким ярко-рыжем волоском. Джин. Затем следует сразу несколько серебряных, седых, штуки три, кажется, но один из них Росомаха определяет безошибочно. Самый яркий и насыщенный, будто старательно перекрашенный.       Роуг.       На её фотографию Логан даже не мог посмотреть, лишь зацепил мельком взором. Нежное лицо, темные волосы, очерчивающие его овал и красноречивая седая прядь спереди как главное украшение, как выражение индивидуальности. Тут она улыбается: видимо, один из немногих счастливых дней её жизни. Боже, у неё ведь никогда и ничего не было, кроме комплекса лишнего человека, этой чертовой пряди и надежды когда-нибудь обрести семью. И последнее благо у неё безапелляционно отняли. Как жестоко и лицемерно.       Чтобы вновь не поддаться соблазну выразить свои чувства, Росомаха рывком придвигает к себе кейс — звук металлический, звеняще-дробящий, противный, — размашистыми движениями вытаскивает из него остатки колб и, презрительно поморщившись, отталкивает его ногой. Жаль, нельзя было так с Пирсом. И с Райсом. Дети, удивлённо вытаращив глаза, в полной тишине смотрят за летящим к дальнему дереву чемоданчиком, который через секунду с противным треском врезается в него. Кому сейчас больнее — дереву или кейсу — сказать сложно, только Логана это мало волнует. Да и детей тоже. Стоило ему шевельнуть склянками — раздаётся звон, как все маленькие головы мгновенно обращаются к нему. Он не сдерживает улыбку: как у этих детишек меняется настроение, поразительно.       Невероятно, но факт: на некоторых колбах все же сохранились этикетки, а значит, какие-то зацепки всяко найдутся. Однако для начала Логан решает изучить содержимое емкостей. В одной из них — темно-красная густая жидкость с характерным тяжелым металлическим запахом. Кровь, это ясно как дважды два. Только чья же? Покрутившие колбу в руках, Росомаха находит ответ и не сдерживает смешка: это его кровь. Зачем им понадобилась его чертова кровь? Материал для нового клона? Вполне возможно. Он переходит к другому резервуару, где тоже обнаруживает кровь, но уже не свою, а Джин. Она — Феникс, обладающий безграничной силой, стало быть, её клонирование — тоже неплохая идея, если рассуждать по логике Райса. Вот ещё один — а здесь кровь с тонким волосом внутри, каким-то чудом ещё четко различимым сквозь эту мутную бурду. И надпись: «Кровь Джеймса Хоулетта с волосом Джин Грей». Для чего? Ученые пытались скрестить их способности? А что толку? Создать зверя равного по силе и Росомахе, и Фениксу, какую-нибудь следующую ступень эволюции? Или…       — Папочка, — Лора требовательно дергает его за руку. Логан оборачивается и старается скрыть смятение, изобразить подобие улыбки, но оно тут же стирается догадкой девочки. — Кажется, они хотели кого-то исцелить.       — О чем ты? — он недоуменно выгибает бровь, чувствуя, как все тело закололо от запретного чувства, которого за этот день он и так вкусил слишком много. Что если? Нет, не может быть.       — Моя кровь. В лаборатории я видела, как они забрали её у меня, что-то туда добавили и потом с её помощью вылечили раненную белую мышку, наверное, подопытную, — коротко поясняет малышка, теребя в пальчиках картонную папку с надписью «Проект Х-25». Логан хмыкает. И где она её достала? Словно почувствовав его вопрос, Лора вытаскивает из неё сложённую вчетверо бумажку (видно, спрятана была в отдельном кармашке) и протягивает её отцу. Её губы дрожат, а глаза подозрительно блестят, так что Росомаха без труда узнает признаки подступающих слез. Лора тихо-тихо говорит, изо всех сил сдерживая рыдания:       — А ещё здесь написано, что моя кровь передаёт другим исцеляющий фактор. Я… я могу лечить других. Папочка, — девочка резко вскакивает с места, кидается к нему и порывисто обнимает, тонко вздрагивая, а она слышит, как у неё в груди клокочут слезы. Настоящие, искренние, детские слёзы, — я правда не знала об этом, иначе бы давно помогла и тебе, и Чарльзу! Мне ничего не говорили, а без неё, — она цепляется за треклятую бумажку, трясёт её и едва не плачет, дрожа всем телом, — я бы и не вспомнила тот случай с мышкой, тем более, в кровь что-то добавляли, и раньше я не была уверена, что это именно кровь, я…       — Эй, эй, тише, маленькая, — тяжёлая тёплая рука ложится ей на голову, и Лора тут же затихает, почувствовав ощущение защиты. Она продолжала лишь чуть заметно трястись, но слезы уже сдерживала. Росомаха скрипнул зубами, кляня себя нецензурными словами. Это ведь в девчонке от него — манера обвинять во всем себя. Только вот неправильно так делать, он убедился на собственном опыте. — Ты ни в чем не виновата, поняла? То, что эти гады ничего тебе не сказали, не значит, что надо обвинять во всем себя. Мы же все равно вместе, ты правильно сказала, да? А Чарльз… — Логан запинается, нервно сглатывая и не желая признавать истинный ход вещей. Он никогда бы не подумал, что старый добрый Проф на это решится. — Знаешь, малышка, иногда лучше оставить всё, как есть. Мне кажется… — тихий вздох, смешанный с горечью, перекатывающееся на языке, — кажется, он бы не захотел ничего менять.       — Почему? — Лора поднимает прелестную головку, не мигая глядит удивлёнными глазами, блестящими от остатков невысохших слез, и задаёт этот вопрос тихо-тихо. Точно боится спугнуть ответ.       — Он… — перед мысленным взором всплывает лукаво улыбающийся Чарльз, наблюдающий в школе за очередной тренировкой учеников, и Росомаха не сдерживает грустной улыбки. Да, в чем-то они определенно похожи. Берут на себя ответственность там, где это совсем не нужно, — он бы тоже винил себя во всех грехах, как ты себя сейчас, и не факт, что добродушный старик, который мечтал о мире во всем мире, справился бы с тем, что на него взвалилось.       «Почему-то это бремя всегда доставалось мне. Как праздник какой-то, черт подери», — предательским мелькает в голове, но уже без прежнего отчаяния, без прежнего чувства неотвратимости фатума. Видя, как смотрит на него Лора, — жаждет продолжения истории — Росомаха качает головой. Ни к чему ей ещё знать, что виной гибели легендарных Людей Икс стал именно Чарльз — милый добродушной дедушка с вечной улыбкой на губах и надеждой в сердце. Он ведь был… Боже, был для Лоры как родной дедушка! Даже рассказывал то, о чем всегда молчал с ним. Разглядел в маленькой хищнице часть их большой семьи намного раньше него.       — Я не хочу сейчас говорить, о том, что случилось. Может, позже. Просто знай, что он ни в чём не виноват. И ты тоже.       — Да, Лора не говори лишнего, — к Логану неожиданно присоединяется Риктор и ободряюще похлопывает подругу по плечу. Та от внезапности вздрагивает, поворачивается: мальчик все это время стоял у неё за спиной, а сейчас едва присел на корточки. Знает, что она не любит снисхождения и церемоний. Девочка благодарно приподнимает уголки губ и, отлипнув наконец от отца, садится рядом с ним. — Вини во всем сотрудников лаборатории, этих подонков, а не себя. Вы с Логаном нас спасли, и это главное. Только один вопрос… Зачем им все это? — паренёк стреляет глазами в сторону разложенных на бревне колб и этикеток. Настрой сменяется на деловой моментально, и в глазах вспыхивает азарт. — Если исцелить, то кого? Ведь, если я правильно понял, то воскрешать самих себя уже мертвых вы не в силах, да?       — Почти, — Росомаха криво усмехается, поднимая руку к глазам и выпуская один блестящий коготь — символ его силы и проклятия, которое сегодня наконец-то победили. — Нас убить невозможно ничем, кроме пули из адамантия, да и то лишь разрывной, так что, считай, мы бессмертные. Ну, или если какой-то дерзкий умник решит отпилить мне башку, точнее, то, что от неё осталось, — желание вставить остроту оказалось выше его сил, пусть и вышло с горчинкой. Мелкие заулыбались. — Если честно, никогда не понимал, почему всем управляет мозг, а не сердце, хотя я как бы наполовину животное, но, видно, за справкой обращаться уже поздно, — кивок по направлению трупов, в ответ — лёгкий и задорный смех детей. А они любят чёрный юмор. Надо запомнить.       — Но ваша кровь передаёт способности к регенерации, — разом вспыхивает Риктор: судя по испуганному выражению лица, его посетило страшное предположение, — а это значит, тот, кто её… эм-м… выпил или вколол, уж не знаю, что там делать надо, тоже станет бессмертным, да?       — Не гони, парень, стопроцентную гарантию может дать только стук падающей земли о крышку гроба. Всё остальное в нашем мире, к счастью или сожалению, относительно и вариативно, и иногда это жёстко бесит, — остановить панику очередной шуткой оказалось легче, чем представлялось. Дети уже безоговорочно хохотали, и даже серьезный Риктор пару раз весело фыркнул. — Знаешь, посмотрим правде в глаза, я не всегда люблю так делать, потому что чаще всего нахожу там в лучшем случае пустые глазницы, а в худшем — красноречиво поднятый средний палец, но всё же.       Мелкие вновь засмеялись и, мельком оценив их реакцию, Росомаха понял, что они окончательно расслабились и чувствуют себя защищёнными. Они понимают его грубоватые шутки и явно видят за ними скрытую (и не очень) заботу. Приятно. А вот анализировать новую информацию и напрашивающиеся неутешительные выводы об исцелении кровью — не очень. Потому как это ни в коей мере не похоже на правду, и надо бы детям об этом сказать, чтобы не строили ложных надежд или напрасных страхов. Только почему, стоило Лоре сказать про кровь, так в груди как-то странно потеплело?       — Если бы наша кровь могла воскрешать мертвых или дарить временное бессмертие, во-первых, я бы об этом знал уже на базе Страйкера, где в меня влили эту отраву, а во-вторых, Пирс с Райсом не упустили бы возможность получить такой подарочек. А они — молчок, — Росомаха старается коротко все объяснить, и ему это — на удивление лучше, чем Скотту! — удаётся. Однако Логан недооценил рвение маленьких мутантов. Риктор тут же нетерпеливо вставил своё слово:       — Может, эксперимент с Лорой не удался?       — Или кровь была элементом для чего-то ещё… — Логан почти непроизвольно бормочет это: он, сам того не осознавая, постепенно заражается энергией от детей.       Рука привычно тянется в карман брюк за сигарой, но вовремя останавливается, и Логану едва удается сдержаться, чтобы не выругаться. Черт. Они же давно выпали. А так хочется, как раньше, во время раздумий закурить сигару, шевеля её губами. Чертовски помогало мыслить. Да и он при детях, о манерах бы подумать, как ласково сказала бы Джинни. Ну да ладно, придётся так. Шестерёнки в адамантиевых мозгах — ну на что-то ведь должен сгодиться этот металл! — напряжённо крутятся, соприкасаются, трутся друг о друга, чётко выбивая искры. Вроде и хочется отбросить все и бежать скорей в Эдем, в безопасность, но нечто всё равно останавливает. Что-то тут не так. И это хотелось бы выяснить. Хотя бы в память о погибших друзьях, чьи фотографии и волосы он здесь нашёл.       — Только для чего, если в досье прямым текстом указано, что наша кровь может исцелять других? В любом случае, давайте пораскинем мозгами: кого и за каким чертом им понадобилось исцелять? — он резко, практически по-звериному поворачивает голову по направлению к Риктору. Тот от неожиданности вздрагивает и встаёт чуть ли не по стойке смирно. — Других проектов с вами не было? Больных каких-нибудь?       — Нет… — как один задумчиво тянут дети. Пожевав нижнюю губу, слово берет Лора, мгновенно обращая на себя внимание публики:       — Ну, если брать комиксы, то там довольно часто используют силы героев для лечения или воскрешения злодеев, особенно если они погибли много лет назад.       — Ага, чертово дремлющее зло, — в свою очередь хмыкает Росомаха, вспоминая эту чушь из комиксов. — Но, опять-таки, вопрос, а что это за зло? Мы в основном со Страйкером и его прихвостнями-мутантоненавистниками сражались, а исключения… — звонкое, ритмичное постукивание когтем по дереву, что как нельзя лучше сочетается с задумчивостью. Звук разносится по лесу равномерными щёлкающими отблесками, напоминающими цокот дятла. Так вот оно какое — единение с природой. — Разве что Серебряный самурай, но это дрянной вариант без большого размаха, я даже не знаю, знаком ли с ним кто-то, кроме меня, — одна из веточек с сухим треском разлетается вдребезги (Все равно бревно, не дерево, ему что остаться, что его на щепки разнесут — все одно. А вот сидеть здесь удобно. Особенно большой компанией.) одновременно со следующим вариантом, озвученным Логаном:       — Апокалипсис? Слишком большой риск, его невозможно контролировать, как и Джин…       Стоп. В голове что-то щёлкает, да так, что Росомаху встряхивает. Джинни. Вот кто мог оживить кого угодно, не важно, сколько прошло времени. В его кровь добавили её волос наверняка не просто так, верно? Райс не хотел никого исцелять, он желал большего — возродить. Но, опять же, — кого и зачем? И для чего ему нужны волосы других членов команды «Люди Икс»? Неужели это все, что осталось от неудачной попытки сделать и их клоны? Так ведь копии-убийцы — проект «Х-24», а не «Х-25».       — Что, папа? — Лора трогает его за плечо, но Логан не сразу это осознает из-за полыхнувшей белым заревом догадки. Губы ворочаются сами собой, складываясь в нетвердые слова, и с каждой следующей фразой лица Лоры и остальных детей все больше вытягиваются.       — Им не надо никого исцелять, они пошли дальше… Они хотели… — Росомаха делает надрывную паузу и сглатывает, ощущая, как дрожат колени и руки, сжимающие треклятые колбы. Он и сам не знал, что было бы лучше — окажись его предположение правдой или бредом сумасшедшего, вновь безумным, — воскресить.       — Но кого, Логан? — живо любопытствует Риктор, задумчиво склонив голову и буравя взглядом сложенные на бревне фотографии. У Росомахи ком в горле, у Росомахи маленькие колкие иглы под кожей от ноющей душевной боли, но иного, исцеляющего, варианта он предложить не может. Все встает на свои места: его кровь, кровь Джин, волосы друзей, проект «Х-25».       — И-их, — адамантиевый коготь выскакивает с характерным звуком и указывает на карточки с изображениями мутантов. — Поэтому им и нужны волосы, а еще наша с Джин кровь. Им мало просто воскресить — они желают вернуть им контроль над способностями и, видимо, одарить, — на этом слове Росомаха мрачно усмехается. Что они смогут им дать? Страдания и боль до скончания веков по колено в крови? М-да, сомнительный «дар». Он по примеру Роуг знал: нет ничего хуже способности, о которой ты не просил, — вечной жизнью. Проект «Х-24» — лишь жалкие копии, проект «Х-25» — воскрешенные герои.       Лора крепко задумывается, поджав губы. В ее миленькой крохотной головке происходит мыслительный процесс, и Логан готов поклясться, что слышит трение шестеренок друг о друга в ее мозгу.       — Но, папа… Если они могут вернуть их к жизни, значит, и ты тоже?       И это правда. Только, произнесенная вслух, звучит она куда страшнее, чем в мыслях. Нельзя сказать, что Росомаха не думал об этом с того самого мгновения, как увидел фотографии друзей и колбы с волосами в этом кейсе. Да, он в первую очередь так и подумал. А что, если… Дело в том, что этого чертово «А что, если…» накопилось за эти года вагон и маленькая тележка, а это слишком много, чтобы в очередной раз довериться случаю. Сколько раз уже так было? Разве он не радовался первому воскрешению Джин, которое обернулось пришествием Темного Феникса? Разве он не возвращался из прошлого и не видел живых Джин и Скотта, которых спустя шесть лет уничтожит приступ Чарльза? До одури боязно вновь ввязываться в очередную авантюру, ведь результат явно будет такой же.       Да, он чудесным образом исцелился, но разве чудеса случаются дважды? разве судьба дает — какой там? — сотый уж, наверное, шанс. И Росомаха принимает решение, сгребает в одну кучу волосы, пустые колбы и склянки с кровью. К черту все. Он попробует. Верить в чудеса, как говорил Чарльз, еще никто не запрещал. Только бы услышать еще раз, как он говорит об этом вслух… Еще и голос Риктора ободряет:       — А ведь правда, Логан, ты сможешь это. Точно сможешь! Кто, как ни ты.       «Кто как ни ты», — набатом звучит в голове голосом Чарльза, и Логан, пытаясь унять спершееся от волнения дыхание, принимается смешивать раствор. Так, если рассуждать логически, то надо смешать его кровь с волосами Джин и кровь Лоры. Джин обеспечит воскрешение, его с Лорой — заживление ран и… Не раздумывая, Росомаха добавляет еще остатки лечебной сыворотки. Помогла ему — сгодится и друзьям, они нужны ему живые и здоровые. Если она и правда исцеляет все, Чарльз, возможно, даже сможет снова ходить. При взбалтывании последних ингредиентов на ум приходит шальная мысль — а ведь их с Лорой кровь подарит друзьям вечную жизнь…

***

      Руки предательски дрожат, переливая кровь из одной колбы в другую, примешивая к ней волосы друзей, разгоняя тоску. Местами Росомаха вновь ощущает себя больным стариком, который вот-вот расплещет живительное снадобье по земле, который вот-вот снова почти ослепнет, потому как происходящее мало похоже на правду. Сердце колотится так, что слова со свистом вылетают из горла, не успевая обернуться в вербальную форму, да это и ни к чему. Лора ободряюще улыбается рядом, трогает аккуратно за плечо, кивает, состроивших серьёзную мордашку и насупив брови, — совсем, как взрослая. Логан видит: она едва сдерживает себя, чтобы не расспросить его о каждом из друзей, чтобы не броситься помогать ему разливать кровь, чтобы… Да что угодно сделать, только бы не стоять столбом, а принимать живое участие. Ведь на её глазах вершится история.       «Если свершится», — услужливо добавляет мозг, и Росомаха гонит его науськивания прочь, вливая последние остатки крови в колбы с волосами. Его отчаянно трясёт, в горле першит, а в груди что-то теплится, то, чего уже вообще ни при каком раскладе не должно быть. Надежда. На то, что спустя шесть лет, есть ещё шанс все вернуть назад, переиграть, возобновить и вновь увидеть счастливые улыбки семьи. Да, именно семьи. Забавно, как он ещё верит в эти ценности, несмотря на все чертовы лишения, забавно, как въелись в подкорку слова Чарльза, хотя Логан им всегда противился. Верить он не переставал. Никогда. Только… Поможет ли вера на этот раз?       Легкие будто опутывают мерзкие щупальца, загоняют надежду куда подальше, а голоса подсознания нашептывают, что это все пустое, что ничего у него не выйдет, как всегда, а если и выйдет, то это лишь отсрочит неизбежную гибель. Тоже, впрочем, как всегда. И, кивая детишкам, чтобы те отбежали на безопасное расстояние, Росомаха отходит в сторону и, шумно втянув носом воздух, закусив губу в попытке справиться с дрожащими руками, зажмуривается, молясь немыслимым богам, а затем — будь, что будет, черт возьми! — единым духом выливает содержимое всех склянок на поляну.       Щелк, раз, два. Будто обухом по голове ударили, хотя ничего и не произошло. Только часть звуков стала точно приглушена, а другие, наоборот, усилились. Логан мысленно чертыхается, вновь злится на себя за свои обострённые чувства, ведь и без них удары сердца грозят пробить рёбра, раскрошить их на мелкие кусочки. Только бы получилось, пожалуйста, только бы получилось… Мелкие с любопытством вытягивают головы, мнутся, но задать вопросы не решаются, лишь смотря напряжённо на то место, куда вылилось зелье. Ничего. Ни шипения, ни бульканья, ни искр. Если верить Профессору, то фантастические действия должны сопровождаться фантастическими звуками. Что-то непохоже. Опять чертов реализм?       Росомаха одновременно с Лорой поворачивает голову, и их взгляды, как камни, сталкиваются друг с другом. У неё в зрачках:       — Не волнуйся, папочка, все получится, не может не получиться.       А у него:       — Какая ты ещё наивная, малышка. Столько раз я говорил себе эти слова, и столько же раз…       Рука сама собой сжимается в кулак, и Логан снова ощущает, как ему не хватает сигары. Взять бы её в руку, сдавить, что есть силы, затушить о горящую кожу, чтобы хоть немного ослабить, утихомирить охвативший его ледяной огонь. Усмирять душевную боль физической — это для него привычно, это в его стиле. Только вот не всегда помогает. Как сейчас. Сколько ни исполосовывай тело, раны телесные вмиг затянутся, а душевные лишь закровоточат ещё сильнее.       Зудит. В горле, в голове, в глазах, в словах, в мыслях, везде. Хочется закричать, запрокинув голову к небу, к небу, в которое он никогда не верил (или пытался убедить себя в том, что не верил), выбросить когти и наброситься на того, кто все это придумал. Надеяться. Терять любимых. Жить. Ждать.       Тишина становится оглушающей. И в ней стук сердца смешивается со звуками треньканья птичек, ударами по сухому дереву, со спертым дыханием, которое сейчас пыхтит сильнее паровоза. Взгляд снова устремляется на злосчастную полянку. Ничего. Реакция ведь должна была пойти сразу, так? Или надо нагреть, как говорил Хэнк на своих уроках химии? Ха, нагреть — отличная идея, просто наипревосходняшняя! В лесу, на лужайке, живых существ! Черт, опять он вспоминает друзей, которых теперь уже точно не вернуть. Все бесполезно, нечего было и надеяться. Росомаха поворачивается, стараясь скрыть окончательно пошатнувшуюся веру за грубой усмешкой, и неопределённо машет рукой. Что ж, сам виноват. Надо было быть полным идиотом, чтобы решить, будто у него впервые в жизни хоть что-то получится. Бог никогда не был на их стороне.       — Это бесполезно, малышка, — как можно расслабленнее кивает Лоре, делая вид, что и так ничего не ждал. Враньё. Ждал. — Я говорил, чертовых чудес не бывает, иначе не было бы всего этого ада, через который мы прошли.       И внезапно… За спиной, там, где по определению никого не должно быть, только смоченная дрянным зельишком земля, раздаётся шорох. Один, второй, третий… Затем хлопок. Росомаха все ещё упорно убеждает себя в том, что его сверхчувствительные органы сыграли с ним злую шутку, но чертов бесполезный орган ворохнулся в груди. Логан замедляет шаги, мгновенно становясь, как натянутая тетива тугого лука. Все чувства напряжены до предела, позванивают в трущейся тишине на ветру адамантиевой оболочкой, ищут крохотную возможность уцепиться за что-то. И они находят.       — Л-логан?       Тонкий мелодичный голосок огненной нитью надвое раскалывает тишину. По телу Росомахи проходит дрожь, а в солнечном сплетении полыхнуло, как от взрыва. Чувствуя, как безумно заходится вколачивающееся в ребра сердце, он оборачивается, не в силах поверить, что снова слышит её. Глаза, как и мозг, вполне были готовы к возможному и очевидному разочарованию, только вот на этот раз его не было.       Лучи жгучего солнца лизнули рыжие волосы, золотые искорки на изумрудной радужке вызвали моментальную ассоциацию с кошкой, со свежей травой, и сомнений не осталось. Логан вновь видит её. Свою Джинни. Шикарные длинные медные волосы легкими волнами рассыпаны по плечам, до боли знакомое гранатовое платье идеально облегает стройную фигурку, а вот в широко распахнутых глазах, в подрагивающих ресницах застыл немой вопрос. На её лице виднеется растерянность, граничащая с паникой, и недоумение, из-за чего зрачки беспорядочно мечутся по поляне. Она, несгибаемая, сильная, неукротимая, сейчас похожа на маленькую потерянную девочку, которая не могла опустить летающую вокруг мебель и сгорала в пламени собственных выжженных надежд: спустя годы её никто так и не смог вытравить. Грей выглядит смятенной, будто парализована страхом, и не знает, что ей делать.       — Где я, что… что произошло? Л-логан! — наконец увидев Росомаху (или, вернее, осознав, что ей не мерещится), Джин цепляется за это имя, как за соломинку, выкрикивает его, точно мантру, и, подорвавшись с места, бросается к мужчине.       Он не успевает ничего осознать, как рыжий ураган впечатывается в его грудь и порывисто обхватывает шею дрожащими руками. Лора провожает действия старой-новой знакомой недоуменным взглядом, по-отцовски вздёрнув бровь: что за нежности? И кто она папе? Логан же пока не успел сориентироваться, так что на реакцию дочки ответить не было ни малейшей возможности. Самому бы разобраться. У него сейчас такое же состояние. Джин обнимает его, а он настолько ошарашен, что даже не может ничего сказать, только бездумно гладить девушку по спине и бережно обнимать в ответ. Она редко-нервно вздрагивает от его движений, быстро утрачивает свой пыл и вначале стоит, словно статуя, явно не понимая, наяву это с ней происходит или во сне. Это состояние ступора длится всего несколько секунд, и вот Джин уже прижимается к нему всем телом, ошарашенно проводит руками по его плечам, рукам, спине, будто старается убедиться то ли в том, что Логан невредим, то ли в том, что не бредит. Внезапно она, как очнувшись от забытья, слегка отстраняется, не размыкая объятий, принимается гладить дрожащими изящными руками его лицо, бессвязно лепеча с перерывами то на истерический смех, то на слёзы:       — Что… что случилось? Как ты? Живой? Боже, — содрогнувшись, словно что-то вспомнила, она прижимает руку к искривившемуся в ужасе рту. Из горла доносятся сдавленные всхлипы, — я ведь всё, все видела… Господи, Логан, что же тебе пришлось пережить! — ещё через пару мгновений она приходит в себя, видимо, осознав, что Росомаха в полном порядке, но все равно принимается со свойственной ей дотошностью суматошно допрашивать. — Ты теперь как — нормально? А… а Лора? — Джин выглядывает у него из-за плеча, поднимается на цыпочки, её взгляд в панике мечется по поляне, в голосе звучат нотки на грани ужаса, будто бы Джин взяла на себя ответственность и за жизнь малышки тоже. Девочка в то время настороженно глядит на неё, как готовый, если что, защищаться зверёк. — Лора, Лорочка где? С ней всё хорошо, да? И с тобой тоже? Точно?       — Точно, точно, Джинни, — Логан чувствует, как по его губам расползается бессознательная улыбка, и он с нежностью заправляет рыжую прядку Джин за ухо. От прикосновения вновь будто током бьет, как в первый раз, как от близости огня, а загрубевшие пальцы отказываются признавать, что её шелковистые волосы реальны. Она здесь. С ним. Опять. И, вопреки судьбе, хотелось бы верить, что навсегда. — У нас всё отлично, Джинни, теперь отлично. Живые, помирать вроде никто не собирается, а если и соберётся, то я не дам, и… — Джин едва слышно хохочет, и сердце Росомахи наливается теплом. Как он скучал по её смеху, по её глазам, по её улыбке и оптимизму, готовому затопить любого с головой.       — Ты неисправим. Все шутишь, — мурлычет Джин, довольно вздёргивая уголки губ, и это можно было считать сигналом, что она пришла в норму. Наконец-то поняла, что ей не снится, что она снова с ним. Живая. Вопрос врезается в мозг внезапно, и Логан приподымает бровь:       — Постой, а откуда ты знаешь Лору?       Услышав своё имя, Лора решает, что пришла пора подойти. Она кивает друзьям и те, не без опаски, но с любопытством вертя головами, осторожно продвигаются к Логану с Джин. Мелкая принюхивается к незнакомому запаху, но он, в отличие от прошлых малопривлекательных ароматов, не кажется ей опасным. Скорее, притягивающим, обещающим тепло и защиту. Пока взрослые их не заметили, детишки подошли практически вплотную к парочке как раз тогда, когда Джин, поджав губы, проговорила, опустив голову, точно виноватая:       — Я все видела, Логан.       — В смысле? — его непонимающий взгляд упёрся в её глубокие, ставшие вмиг серьезными глаза.       — Все. Я же телепатка, не забывай, — короткий обоюдный смешок, вызванный воспоминанием: «Сама расскажи, ты же телепатка». Затем Джин вновь слегка мрачнеет. — А ещё Феникс. Помнишь, тогда, в прошлом, когда я умерла во второй раз, то вернулась к тебе призраком? Я говорила, что благодаря своей силе оттуда, — девушка приподнимает руку, указывая на небо. Росомаха неотрывно следит за её манипуляциями, впрочем, как и Лора с ребятами, — вижу все, как на ладони, как на карманном компьютере, и эта способность никуда не делась.       — Постой, но почему ты… — в голосе Логана мелькает непонимание, отразившееся в глазах, которое Джин мгновенно разрушает:       — Не связалась, ведь могла? Не явилась призраком?       — Да, — губы ворочаются чересчур непослушно.       — Я пыталась, — Джин склоняет голову, из-за чего волосы слегка спадают на лоб. «Так красиво», — думает Логан и замечает сквозящую в словах любимой тонкую грусть, смешанную с чем-то до боли знакомым. С чувством вины. Внезапно она усмехается, и вокруг зрачков её пляшет задорный огонёк. — Неужели ты думаешь, что я бы бросила тебя одного разгребать эту чёртову кашу? Но ничего не вышло. Все наши силы, включая и мои, там, — и вновь этот неопределённый жест куда-то вверх. Росомаха непроизвольно ёжится, придвигая Джин к себе поближе: уж слишком странно-туманно звучит это загадочное «там». А загадок Логан не любил. Много бед они проносят, — восстановились, несмотря на яд Райса, но воспользоваться в полной мере, чтобы прийти сюда, я не смогла. Возможно, какие-то побочные эффекты все же были или…       — Или, судя по проекту Х-25, игры со смертью, твоей силой и моей регенерацией, эти твари смогли и небеса заблокировать, — процеживает сквозь зубы Логан, только-только осознав догадку. Черт. Все было так просто. Вот почему она не отвечала на его призывы, которыми он сотрясал небо в первый год. Он ошибался: это не Вселенная против них, это люди, хотя они, конечно, неотъемлемая часть Вселенной. И гораздо более жестокая. — Они способные, подлюги, не удивлюсь, если и до этого додумались. Так ты обо всем в курсе?       Вопрос прозвучал как-то само собой и утаить страх из-за того, что Джин видела абсолютно все, не удалось. По позвоночнику проходят противные щупальца холода, и Росомаха даже не пытается скрыть скрежет скрипнувших зубов. Она видела все, а все это, как ни крути, слишком многое. Значит, Джин знает о их с Чарльзом безысходном существовании, и о его страданиях, и о его отчаянии и о его… Боже. И о том, что он хотел умереть. Не то чтобы это была ах какая новость, так уже было в момент второй гибели Джин, но сейчас дела приняли совершенно другой оборот. В голову стреляет предательская мысль: а что, если он разочаровал её?       — Да, — она нежно касается его щеки, и в тоне не звучит ни малейшего оттенка упрёка. Логан постепенно успокаивается, а после следующих слов передергивает мускулами лица, пытаясь остановить Джин, но она настойчиво продолжает, вызывая у него лишь согласный кивок. — И про тебя, и про Лору, всё-все. Не смей винить себя ни в чем, ты действовал так, как требовали дрянные обстоятельства. Я бы помогла вам, если бы смогла, ты не думай, я никогда бы не бросила вас.       Вдруг голос срывается, в горле раздаются клокочущие звуки заглушаемых всхлипов. Усилием воли переборов их, Джин гладит Росомаху по плечам.       — Прости, я все равно считаю, что виновата, ведь, узнай я раньше обо всем, смогла бы что-нибудь придумать, а не оставлять тебя в одиночестве на произвол судьбы… — отрицательное покачивание головы Логана вкупе с красноречивым взглядом «В этом мире самобичевание позволено только мне» заставляет её быстро замолчать и перевести тему. — Кстати, может, уже познакомишь нас?       Они оба синхронно оборачиваются и встречаются взглядами с Лорой и детьми, которые уже довольно давно стоят тут и — если честно — откровенно нагло подслушивают.       — Уверен, заочно она тебя уже знает, — усмехается Логан, ловя недоуменно искрящийся взгляд дочери. Уголок губ весело дёргается. — Надеюсь, именно поэтому она и подслушивает.       — Я не подслушиваю, я выясняю полезную информацию, — пресерьёзно заявляет девочка, склонив голову и пронизывая Джин заинтересованным взором, от которого у любого нормального человека давно волосы бы дыбом встали. К счастью, Джин никогда и не была нормальной, причём во всех смыслах: во-первых, она мутант, а во-вторых, стоит вспомнить историю о Тёмном Фениксе. — И, кстати, я тебя знаю.       — Оу, понятно, — Джин очаровательно улыбается и поворачивается к Лоре, несколько растерявшейся от этого жеста и неосознанно отступившей назад на пару шагов. Грей мгновенно все понимает даже без применения телепатии, а потому ближе не подвигается, видя, что малышка подозрительно зыркает на неё исподлобья и на всякий случай готовится выпустить когти. Росомаха кивает Лоре, и та постепенно успокаивается, переводя взгляд с Джин на отца и обратно. — Ты же у нас умная девочка, правда? Я видела, как ты водила машину. А знаешь ты меня откуда?       — Да, — не без гордости поднимает голову Лора и делает аккуратный шажок вперёд. Логан с облегчением замечает, как её глаза начинают блестеть, а губы медленно вытягиваются в улыбку. Кажется, она чувствует себя комфортно в компании Джин. Ну, ещё бы. От Грей просто веет теплотой и семейным уютом. — Меня в лаборатории научили. Они сказали: «На случай непредвиденных обстоятельств». А слушать я сама научилась, иначе не выжить. Это было довольно легко, ведь половина ученых считала, что я вообще не умею разговаривать. А про вас с папой я комиксы читала, и вы были моей самой любимой парой, — наивно говорит Лора, опустив глаза, настолько уже осмелев, что подошла почти вплотную к Джин и Логану.       — Мне приятно так, будто я «Оскар» выиграла, — Джин заливисто смеётся, подобно мелодичному колокольчику, и её улыбка — по скромному мнению Логана — может растопить любого. Он солидарно кивает, подумав, как ему не хватало этого оголтелого оптимизма за последние шесть лет. В мозгу мелькает шальная мысль: «А ведь они и правда сейчас выглядят как настоящая семья». Тем временем Джин прекращает смеяться и все с той же добродушной усмешкой продолжает: — Значит, ты по натуре наблюдатель?       — Наверное, — Лора медлит, над чем-то раздумывая. На её лице вновь сверкает растерянность, и девочка стеснительно ковыряет кроссовком землю. — Я не знаю, нам не говорили. Это какой-то вид?       — Почти, — Джин подходит к ней ещё ближе, продолжая улыбаться, и, пока та не опомнилась, берет малышку за руку. Лора сначала изумлённо смотрит на неё расширившимися глазами, непроизвольно дергает ладошкой, то ли от страха, то от от неожиданности, но, поняв, что ей ничего не угрожает, поднимает на девушку вопросительный взгляд. Грей клонит голову и подмигивает ей. Логан не может сдержать улыбки, наблюдая, как Лора понемногу начинает видеть в Джин родственную душу. И ещё он замечает до боли знакомый блеск в глазах Грей, с которым она смотрела на девочку. Они похожи. Обеих считали монстрами, но они смогли доказать обратное. Джин наверняка сейчас видит в крошке Лоре свою маленькую копию. — Твой характер.       Лора озорно прищуривается, будто принимает правила игры новой знакомой.       — А ты тогда кто? Тоже наблюдатель, раз все знаешь?       — Я и наблюдаю, и действую. Этакий симбиоз, — заговорщическим тоном делится Джин, делая вид, что они с Лорой сообщники в каком-то важном деле и самые-самые закадычные друзья.       — А для папы ты кто? — внезапно поднимает бровь Лора, не стирая улыбку с лица. Только сейчас она была больше похожа на добрую усмешку. — Девушка, жена?       Росомаха аж взрывается кашлем от неожиданности, чем пугает несколько птиц на деревьях: они подняли гомон и взлетели ввысь всей компанией, трескуче хлопая крыльями и что-то выкрикивая. Джин фыркает от удивления и озадаченно поворачивает голову на звук. При виде вмиг засмущавшегося Логана она не в силах сдержать тихий смех и, едва переборов его, отвечает с некоторой паузой:       — Ну… пока девушка. А откуда ты о нас знаешь?       — Комиксы, — Лора сама начинает хохотать и смотрит на взрослых с таким самоуверенным видом, будто ей, маленькой и несмышлёной, легко удалось поставить их в неловкое положение. — Но в них на «три четверти брехня», как говорил папа, вот и спросила. Как это у вас называется… Получить информацию из первых уст? Рук?       — Рук, — мягко поправляет её Джин и осторожно, чтобы не нарушать, опускает руку ей на голову, нежно поглаживая. Лора поначалу нервно вздрагивает всем телом, но вскоре, как бродячий котёнок, начинает прислушиваться к непривычной ласке. — Что ж, надеюсь, скоро мой статус немного изменится. Приятно познакомиться, Лора.       — И мне, — практически шепчет девочка, не сводя взгляда с обожаемой Джин. Логан улыбается, наблюдая за ними, и чувствует разливающееся по всему телу тепло от того, что Лора смотрит на Грей как на ожившую легенду, мечту, которая каким-то немыслимым образом имеет прямое и такое родственное отношение к ней. Она и на него так смотрела из окна автомобиля в их первую встречу. Внезапно Лора крошит установившуюся было идиллистическую тишину неожиданным вопросом: — А ты правда воскресала из мёртвых? И других вернуть с того света можешь? Всех-всех? И Чарльза тоже?       Это имя звучит как чертово напоминание. Логана передергивает, и он поспешно пытается скрыть, как закололо глаза, рассеянно трёт рукой переносицу, приглаживает непослушные волосы. Дети, Джин и Лора разом замолкают, поняв, что дальше эту тему продолжать не стоит. Росомаха кусает губы и смотрит вверх, на голубое небо без единого облачка, ужасно-больно похожее на чистые глаза Чарльза. Те глаза, которых им всем так не хватает. Росомаха так обрадовался воскрешению Джин, что даже забыл об остальных мутантах, ожидая, что и они вернутся к жизни как-то сами собой. Чувство вины ржавчиной въедается в сердце, испещривает проклятиями адаманте выше кости, вызывая горько-металлический привкус во рту. Конечно, Джин наверняка могла бы. И, скорее всего, она оживит всех, ведь хочет этого не меньше него и Лоры, но… Если даже то чудодейственное зелье из лаборатории не возымело эффекта, откуда взяться гарантии, что сила Грей не подведёт? Да, это Феникс и всякое такое, только вот магия в крови Джинни не сработала. Удастся ли на этот раз? И будут ли рады остальные мутанты внезапному воскрешению? Конечно, грешно об этом думать, но вдруг они хотели умереть?       Нежно-посмеивающийся голос за спиной дёргает ткавшуюся тишину:       — Как-то рановато вы хороните старика.       В голове Росомахи что-то тонко звенькает. Он медленно поворачивается, пошатываясь от колотящегося практически в горле сердца, и мысленно читает просьбы всем мыслимым и немыслимым богам, чтобы глас оказался правдой. Чтобы в кои-то веки Вселенная отплатила ему не временным и больным счастьем, а чем-то действительно стоящим многих лет геройства. Только ведь глупо надеяться на это сейчас, правда? И тем не менее, Логан оборачивается. Он видит, как и Джин с Лорой непонимающе крутят головами, мечется глазами по поляне и встречается взглядом с понимающе-улыбающемся взором Чарльза. Тот жмурится, кивает, сидя на своей бессменной коляске, проезжает немного вперед по полянке и чуть приподымает уголки губ. Рядом с ним возникает уверенная и держащая спину прямо Мойра и заботливо кладет руку Профессору на плечо.       — Ч-чарльз? — на большее Росомахи не хватает. Он делает шаг навстречу, чувствует предательскую слабость в коленях и замирает, неловко поставив ногу на траву. В ушах натужно шумит, перед глазами все пляшет, а сам он точно борется с тягучей волной посреди моря. Он вновь и вновь бросает на Чарльза вопрошающий взгляд, но не может найти в себе сил сказать больше не единого слова, только бессмысленно открывает и закрывает рот. Профессор тихо-заботливо смеётся, или это Логану лишь кажется? В ясно голубых глазах напротив столько понимания, сочувствия и такой ярко сияющей надежды, будто на радужке плещется целое лазурное море.       Которого им всем так не хватало.       Росомаха косится на Джин и видит, как поначалу она смотрит на Чарльза широко раскрытыми глазами, потом шатко покачивается и прижимает нежную изящную руку ко рту в немом крике не то радости, не то изумления. Вдруг раздаётся ещё один легкий хлопок, как от петарды. Логан едва удерживается, чтобы не рубануть себя когтями, потому что этого попросту не может быть. Рядом с Чарльзом, ухмыляясь, точно удался сюрприз, который он готовил очень и очень долго, стоит Эрик, возникший будто из ниоткуда. Его рука лежит на спине коляски Профессора, а грозный взгляд никому не даёт усомниться, что если лучшему другу будет что-то угрожать, они друг за друга горой встанут.       — Что пялишься, когтистый? Ещё раз пронзить тебя арматурой, как в старые добрые? Ну задержались немного, подумаешь. Пробки, видимо, в этом Раю, вот сразу ваша водица-то и не подействовала. Куда ж ты без нас, а? Ввяжешься в очередной бой с японским роботом, кто тебе когти адамантиевые восстанавливать будет?       Логан слышит все, как в тумане, как в сказочном сне, который слишком хорош, чтобы быть правдой. В груди щебечет щекотливое чувство: как же он скучал по сарказму Магнето. Неподалёку от него материализуется его сын, Питер, и, судя по широченной улыбке от уха до уха, новеньким наушникам и привычным серебряным деталям в одежде, он в полном порядке. Парнишка машет Росомахе рукой, едва ли не подпрыгивая на месте, но с опаской косится на отца. Вверху раздается хлопок, и в нос моментально врывается запах серы. Росомаха поднимает голову: над ним, улыбаясь, как Чеширский кот, завис Курт Вагнер и задорно вилял хвостом, приветствуя старого друга.       — Guten Tag, mein Freund, — беззаботно скалился он и жмурил желтые глаза.       Слева слышится всполох — там уже стоят, как всегда, собранный, Скотт и красавица Эмма. Циклоп привычным движением поправляет очки, не выпуская руки Эммы, которая со слегка пренебрежительным видом оглядывается вокруг. Логан хохочет:       — Парень, да ты даже с того света с такой миной возвращаешься, будто сначала убьешь меня, а потом поведешь икс-менов в бой. А Эмма — точно тебя у нее сию секунду отнимут, так и выцарапает глаза. С возвращением!       — И тебе привет, Логан, — хором, что неудивительно, произносит парочка. Росомаха подходит к Скотту и дружески хлопает его по плечу, хотя симпатии друг к другу они никогда не питали.       — Рад тебя видеть, Скотт, — совсем, как тогда, после возращения из прошлого в счастливое измененное будущее. Правда, лирический пафос сразу же снижается саркастический ухмылкой. — Но ты все равно говнюк. И тебе не хворать, Эмма.       Где-то справа слышится приглушенное рычание: это Хэнк в зверином облике щетинит синюю шерсть, готовясь напасть на предполагаемых врагов в любой момент. Однако, оглядевшись, он понимает, что угроз поблизости нет, и, переменившись за мгновение, интеллигентно подал знак Логану и деловито поправил очки на переносице. Губы Росомахи чуть дергаются в ответ, скорее, по привычке, потому что мозг ещё не отошёл от шока. На плечо Хэнку покровительственно кладёт ладонь, как всегда, уверенная в себе Шторм с идеальной осанкой, но порядком ошарашенным взглядом. Она видит Логана, улыбается, склоняя голову, из-за чего белые пряди волос так красиво падают на лоб. Затем взгляд проносится дальше, точно сквозь фигуры друзей, и Логан чувствует, как разбросанные кусочки его мира окончательно встают на свои места. Привычно улыбается Китти, кажется, вновь готовая куда-то бежать, кого-то спасать, на расстоянии метра от неё настороженно осматривается Бобби, немного растерянный. А за руку его держит растерянная Роуг, знакомо натянувшая на ладони атласные белые перчатки. Она сталкивается потерянным взглядом с Росомахой, и он замечает, как её лицо начинает светиться, точно она наконец нашла нечто важное.       — Шторм, Эрик, Питер, Мойра, Хэнк, Скотт, Эмма, Курт, Китти, Бобби… Роуг… — сухие губы едва ворочаются, каждое слово даётся с огромным трудом. Кажется, стоит произнести хоть что-то, как все друзья тут же исчезнут, растворятся в туманной дымке леса, словно их никогда и не было — все обернётся сном больного воображения. Но хочется, хочется, черт возьми, произносить и произносить их, перекатывать на языке, вспоминая их вкус. Трогательность сменив оказывается нарушена самым бесцеремонным и до боли знакомым голосом:       — Эй, никого не забыл?       Росомаха резко поворачивается и сталкивается лицом к лицу с клыкастой и самоуверенной ухмылкой Виктора.       — Виктор, — добродушно скалится в ответ Росомаха. Он давным-давно простил его за то недоразумение, что привело к их вражде много лет назад. Поэтому просто подходит и сжимает ладонь Саблезубого изо всех сил. — Брат.       Логан все ещё не до конца осознаёт, что происходит. В висках гудит, сердце плавится, а мозг поделать ничего не может, он все боится обнаружить очередной обман. Лора же опоминается первой. Она вскидывает голову, как зверёк, который услышал резкий звук (если бы Логан мог соображать, он бы сказал, что у малышки навострились ушки), в глазах искорками костра в ночи вспыхивает счастье.       — Де-де… — она будто пытается что-то произнести, нечто важное и сокровенное для её маленького любящего сердечка. Такое же важное, как и «папочка». Губы не слушаются, но в последний момент с них созывается пронзительно-отчаянное: — Дедушка!       И она подрывается с места, бежит к Чарльзу, запинаясь о мелкие камешки, взрывая носками кроссовок землю и песок с осколками травы, едва не падает из-за заплетающихся ног. Спустя пару мгновений она настигает Чарльза и с наскока кидается ему на колени, бессмысленно хохоча и что-то лепеча, такое детское, родное, непосредственное.       — Хо-хо, Лора, девочка моя! — Профессор обнимает её, нежно хлопает по спине и расслабленно смеётся, как старый, видавший виды, но все такой же звонкий колокольчик. Внезапно сдавленно охает, когда она обхватывает крохотными ручками его шею и поудобнее устраивается на его коленях, прижимаясь сильнее. — Знаю, твои чудные коготки могут порвать любого, но осторожнее, пожалуйста, мои-то ноги тебе что сделали? — он снова смеётся, будто и не было этих шести лет ада, будто не было унизительной смерти и последующего чудесного воскрешения. — Ноги-то, ноги-то не сломай, ты, пусть и маленькая, но тяжёленькая.       — Ноги? — при этих слова Росомаха наконец-то приходит в себя. Точно нужен был любой малозначительный факт, за который помутневшему сознание могло уцепиться. Покачиваясь, он нетвердым шагом подходит к Чарльзу, пытливо вглядываясь в него непонимающими глазами и стараясь удержать солёную влагу, покалывающую глаза. Это правда, мозг с ним не шутит? Он жив? Чарльз жив? Поравнявшись с Профессором и Лорой, Логану удаётся лишь выдавить удивлённое: — Чарльз, ты сказал ноги?       — Да, а что? — как ни в чем не бывало поворачивается к нему Профессор. Лора поднимает голову и бросает на отца взгляд, где застыл немой вопрос и догадка. Черт. Разумеется, со своим звериным чутьем да ещё и так близко она уже догадалась. А вот Чарльз, видимо, нет. — Воскресшим из мертвых не полагается иметь ног? Хочешь сразу отрубить их, чтоб не мучился?       Шутка выходит саркастичной, но достаточной для того, чтобы разрядить напряжение. Дети-мутанты осторожно смеются, боясь то ли привлечь к себе всеобщее внимание в такой важной сцене, то от опасаясь реакции пока неизвестного им чудаковатого старичка. Так же аккуратно они продвигаются ближе, окружают нового знакомого, не без любопытства изучая его взглядами. Джин, которая все ещё не может заставить себя поверить в реальность происходящего, даже несмотря на телепатию, мелкими упругими шагами подбегает к Росомахе и в знак поддержки берет его за руку. Профессор замечает это и без зазрения совести подмигивает. У Логана внутри что-то закипает от притворной злости. Вот ведь старый хитрюга! Наверняка же болел за них. А сам говорил: «Твои отношения с Джин Грей меня не касаются».       — Нет, Чарльз, я не об этом… — язык не слушается, а странное ощущение, что все вокруг — лишь сон, усиливается стократно. Взгляд вновь и вновь беспокойно скользит по фигуре Чарльза, как будто боясь, что стоит отвести глаза, как перед ними окажется лишь свежая могила и контрастно мирно журчащая вода. — Ноги, ты их чувствуешь?       — А с чего бы… — Профессор явно собирается обратить все в шутку, но внезапно до него доходит, что здесь творится что-то не то. Выражение на его лице меняется стремительно, подобно маске, и вот уже старческие брови в задумчивости жмурятся. Чарльз шевелит губами, нечто прикидывая в уме. Потом опускает взгляд на свои ноги, хмурится, словно пытается задействовать Церебро на большом расстоянии. — Секундочку. Озадачили старика. А я ведь и правда их чувствую.       Последние слова слетают неуверенно, и, чтобы проверить свою гипотезу, Профессор предпринимает отчаянную попытку хотя бы на чуть-чуть приподнять ногу. Он напрягается, страдальчески сжимает зубы, предчувствуя, что будет больно и наверняка нереально сложно. Конечно, если ему не показалось и он вообще что-то почувствует. Нога ещё даже не вздумала подняться хотя бы на миллиметр, а Чарльз уже останавливается, поднимает голову, растерянно и удивлённо, как большой ребёнок, смотрит на окруживших его мутантов. Логан легко читает в его глазах все эмоции, все чувства и видит, как у Профессора медленно-медленно, вытесняя неверие, загораются надеждой зрачки. Но Росомаха чует цепкий, крючковатый страх, который постепенно опутывает Профессора. А вдруг не сможет? А вдруг не получится? А вдруг кажущиеся счастье растает прямо перед носом?       — Вперёд, Чарльз! — одними губами шепчет Логан, и тот прекрасно его слышит даже без телепатии. Мойра вцепляется Чарльзу в плечо и тянет на себя, вне себя дергая его за руку.       — Ну, же, Чарльз!       — Ну, давай, что же ты замер? — со свойственной ей тактичностью поддакивает Джин и, не выпуская руки Росомахи, слегка присаживается, чтобы находиться с наставником на одном уровне. Эмоциональнее всего реагирует Лора. Она подпрыгивает на месте, кричит, сверкая глазами, и не скрывает своего восторга и полнейшей уверенности, что теперь, когда дедушка вернулся из мира мёртвых, ему подвластно всё на свете:       — Дедушка, давай!       Остальные дети мгновенно присоединяются к ним, хотя они ещё не до конца понимают, что происходит. Главное — чувствуют: нечто важное, нечто такое, где нужна их поддержка, их участие. Всех вместе. Этому трогательному старичку в инвалидной коляске, который уж очень напоминал Мерлина, Дамблдора и Гендальфа, нужно обрести уверенность, снова почувствовать себя частью команды, семьи, а для этого надо его всего лишь подбодрить. Почему-то дети подсознательно ощущают, что Чарльз будет для них как опора, как стержень, вокруг которого они нанизываются, образуя идеальную систему. А ещё он сильно-пресильно похож на дедушку. Лора права.       И Чарльз внемлет так же, как когда-то к нему прислушивались его ученики, которых язык легко бы повернулся назвать детьми. Он благодарно улыбается, отчего по лицу расползаются бесчисленные лучи-морщинки и Чарльз сразу становится точной копией Мерлина. У него получится. Он должен верить. Зажмурившись, Чарльз делает отчаянный рывок правой ногой в попытке поднять её, шепчет в пустоту несвязные молитвы. Судя по напряденному выражению лица, Логан считывает, что Профессор ожидает ужасной боли, унизительного ощущения беспомощности, когда через секунду он неминуемо свалится на траву, но… Нога свободно зависает в воздухе.       Чарльз на мгновение ошеломлённого замирает, так и не открывая глаз. Росомаха чует его удивление, разом вспыхнувшую надежду, и спустя минуту смятения эти чувства накрывают Профессора с головой. Он распахивает глаза, обводит всех недоуменным взором, несмело двигает ногой, будто вспоминает, каково это — чувствовать своё тело. С каждой секундой глаза все ярче, все чище, все искренней. Чарльз опускает ступню на землю, снова ощущая её как опору, и слегка приподнимается, стараясь устоять хотя бы пару секунд без помощи кресла. Он инстинктивно зажмуривается, готовясь к тому, что тотчас же кубарём полетит на землю, но все равно не останавливается. Чтобы хотя бы вспомнить, какого это — сводобно управлять и владеть своим телом.       Вопреки ожиданиям потери равновесия не произошло. Чарльз поражённо открывает глаза и видит, что он стоит на траве в окружении детей и друзей, лишь слегка опираясь корпусом на кресло сзади. На одно плечо ложится ободряющая рука Магнето.       — Ну, что, скрипишь ещё, Гендальф Белый, — усмехается Эрик и подмигивает другу.       — Давай, Чарльз! Черт возьми, у тебя получается, получается, Чарльз! Твои ноги двигаются! Ты можешь ходить! — Росомаха, не сдерживаясь, хватает Профессора за плечо, рывком помогая окончательно встать с коляски, хохочет в голос и кричит так, словно от этого зависит его жизнь. Словно стоит только прекратить, и Чарльз упадёт, как подрезанный, и ничего уже его не спасёт. Однако опасения напрасны. Профессор на подкашивающихся и пошатывающихся с непривычки ногах (не без помощи Логана) делает первый неуверенный шаг вперёд и, от того, что мозг еще не до конца осознал реальность, чуть не падает. Когда же он уже готовится к тому, чтобы встретится носом с землёй, Чарльз вдруг чувствует, что его подхватили. Он изумленно распахивает глаза и видит, что его окружили старые друзья и дети и, как один, взяли его под руки, помогая устоять на месте.       — О Боже, — только и всхлипывает Джин, на всякий случай поддерживая Профессора под локоть. Чарльз делает ещё шаг под одобрительные крики. И ещё один, и ещё. Тело постепенно вспоминает, что и оно тоже способно собой управлять. Координация медленно возвращается, и Чарльзу уже не кажется, что он упадёт в первые же секунды. Логан подаёт другим мутантам сигнал, и они, как по команде, незаметно отпускают Чарльза и отходят подальше. Он не сразу замечает, что его больше никто не держит, а спохватывается, только когда проходит самостоятельно шагов пять. И это для Чарльза сродни чуду. Он оборачивается к друзьям, среди которых кто-то радостно повизгивает, кто-то хлопает в ладоши и пританцовывает, а кто-то умилительно улыбается в тщетной попытке сдержать слезы. Лора крутится рядом, как волчок, и не умолкая скандирует: «Деда, деда!» «Деда» оборачивается, как только до него доходит, что он ходит. Снова. Сам.       — Я… иду… Я иду! — у него такое безграничное счастье в глазах, что, кажется, оно вот-вот поднимется лазурной волной и захлестнёт собой всех присутствующих. Чарльз делает ещё пару шагов и вдруг устремляет удивлённый взгляд на Росомаху. Видимо, рациональный взгляд же взял вверх над эмоциями и теперь у Профессора на лице читается один-единственный вопрос: «А какого черта происходит?» Но, разумеется, вслух, как Логан и ожидал, он сказал совсем другое:       — Как такое возможно?       Росомаха пытается унять все ещё щипавшие глаза слезы, натягивает привычную ухмылку, которая в кои-то веки по-настоящему искренна, подходит к Чарльзу и почти небрежно бросает:       — Зелье, — и для наглядности бросает красноречивый взгляд на так и валяющийся у дерева кейс, из которого вытащил ингридиенты. — Вернее, это объединённые силы: мои, Лоры и Джин, которые ученые хотели использовать и воскресить вас, сделать заменой тому ублюдку Х-24, который чуть нас не убил. Но, — необходимость пошутить все-таки пересиливает первый сентиментальный порыв, которому Логан уже было хотел поддаться. Чарльз и так прекрасно знает, как за насмешкой в стиле чёрного юмора расплывается душа самого жестокого и нелюдимого мутанта, — видно, гад оказался несовершенен, а работники лаборатории — чертовыми перфекционистами. К добру их это не привело.       Коротко кивнув в сторону трупов, так и покоящихся по краям лужайки. Джин только сейчас замечает их, а поэтому коротко взвизгнула, быстро спохватилась и отошла подальше, одернув платье и натянув непоколебимое выражение лица. Однако её-таки передернуло. А вот дети к этому напоминанию относятся нормально и с искренним недоумением глядят на взрослых мутантов, которые вместе с Джин строят гримасы отвращения и спешат ретироваться. Логан коротко хохочет, наблюдая за этой сценой. Даже у Чарльза, повидавшего всякое и вечно спокойного, как удав, глаза на лоб лезут от вида трупов. Пока все находятся в легком замешательстве, Росомаха решает быстренько пояснить ещё один факт, от которого друзья (за исключением Джин, она и так неубиваемая), может, также будут далеко не в восторге.       — А, да, вы теперь бессмертные. Все.       Попытка сказать это с абсолютно непроницаемым выражением проваливается с треском, и на Росомахе моментально скрашивается несколько пар шокированных глаз. Эрик поначалу угрожающе зыркнул на него, точно спрашивая, шутит он или нет, потом глянул на Чарльза, прося совета. Роуг так совсем растерялась и смотрела на Логана будто напуганный, но, если это важно, то готовый приписать все до последнего слова котёнок. Шторм, кажется, была готова испепелить Росомаху одним только взглядом, а в воздухе запахло дождем. Зверь ощетинился. Остальные члены молодого поколения просто впали в ступор. А вот Виктор смотрит на брата с нескрываемой гордостью: «Вот ведь можешь, старина!» Интуиция вовремя подсказывает Логану, что ситуацию надо бы объяснить, пока дружелюбные друзья сами не лишили его бессмертия, и он быстренько добавляет:       — Вернее, не совсем бессмертные, но теперь вы точно будете жить вечно. Как я и Джин. Всегда пожалуйста, — саркастически осклабляется он напоследок, заметив озадаченные мины друзей. Хотя, они, скорее, были приятно удивлены. — Простите, что не спросил ничьего разрешения, немного не с руки было, как понимаете, тратиться на связь с Раем.       По лесу проносится веселый смех, а значит, никто не сердится на Логана за самовольное распоряжение их судьбой. Он улыбается в ответ, видя по-доброму хохотавшего Чарльза, который, кажется, уже все знает наперёд. И тут-то выдержка Росомахи кончается. Профессор снова с ним, с ним все его друзья, которых он считал погибшими и клял судьбу за это. И, черт возьми, как бы странно это ни звучало, они все теперь тоже будут жить вечно! Логан больше никогда не будет одинок, ведь он разделит вечность вместе с семьёй, ему не придётся каждый день испытывать грызущее чувство вины за то, что кого-то не уберёг. Поистине невероятно, но это так. Да, возможно, его поступок был эгоистичным, ведь спросить у кого-то мнение Росомаха, как и всегда, не удосужился. Ну, и черт с ним, мутанты явно не против пожить парочку лишних тысячелетий. А главное — они все снова вместе. Только… только он же все равно виноват перед ними, да?       — Ч-чарльз, прости меня, — слова вырываются сами собой, и Логан падает перед Профессором на колени прямо на траву, делая отчаянную попытку ухватиться за коляску. Запоздало понимает, что она Чарльзу больше не нужна. А по лицу уже катятся слезы, которые он так долго держал в себе и надеялся, что за последние шесть лет разучился плакать. — Я должен был сделать хоть что-то, не уходить чинить дрянной водопровод, придумать что угодно во время твоего рокового приступа, а не смотреть на все беспомощными глазами, оцепенев от того, что ничего не успел сделать, я…       Он не договаривает. Какая-то неведомая сила мягко подняла его в воздух, рывком поставив на ноги так, что Росомаха прервал речь и едва не упал, на секунду задохнувшись. Он слегка повернул голову и увидел улыбающуюся ему Джин, которая задорно махала ему ладонью с ещё не погасшими огненными искрами. Девушка покачала головой и лукавыми глазами указала ему на Профессора. Он тоже сочувственно-понимающе улыбался и явно хотел что-то сказать, потому как, стоило Логану открыть рот, как Чарльз прервал его:       — Не надо, Логан, — глаза Профессора светятся благостным светом, которым он, если бы мог, наверняка бы укрыл и спас весь мир. Ни осуждения, ни насмешки, лишь понимание и принятие вперемешку с безграничной добротой. Иногда на этого наивного старика так хочется злиться, но встретишься с этим взглядом — и уже расхочется. — Ты, как и все мы, ни в чем не виноват. Планы судьбы не знает никто, иногда даже сама судьба. А сейчас мы все вместе, и повинен в этом (в самом лучшем смысле слова) только ты.       Поразительно, как самые наивные и, казалось бы, обычные слова могут воздействовать на человека, оказавшись в устах Чарльза. Логан замолкает и кивает, ощущая растекшееся по телу спокойствие. Оборачивается, чтобы встретиться с множеством подбадривающих взглядов.       — Конечно! Ещё бы! — разухабисто кричит Питер, пританцовывая на месте и напевая что-то вполголоса. Эрик кидает на сына недвусмысленный взор, и парнишка сразу замолкает, делая вид, что наблюдает за колышущимся над его головой листочком.       — Профессор прав. Ты нас всех спас, — Китти выступает вперёд и улыбается скромно, но твёрдо.       Роуг на негнущихся ногах пытается сделать шаг вперёд, только маленький каблучок поскальзывается в грязи, и она чуть не падает. Вернув себе возможность трезво стоять на ногах, она пренебрежительно фыркает, наклонив голову (явно обращаясь к грязи), и, сверкая глазами от набежавших слез, уверенно несётся к Логану. Маленький ураганчик с развевающимися волосами врезается в Росомаху, утыкаясь ему в грудь и обхватывая за шею. Она вся дрожит, Логан скорее чует, чем понимает, что она плачет. И вместе с тем в её слезах чувствуется какая-то сила, почти злость, протест против той жестокой жизни, которая осталась позади.       — Прости, прости, малышка, — шепчет Росомаха, обнимая её, и по-отечески ерошит ей темные волосы. Даже спустя много лет после их первой встречи она так и оставалась маленькой девочкой, у которой были лишь белая прядь в волосах и синдром лишнего человека. Если бы он знал, что тогда произойдёт с Чарльзом, он бы не раздумывая схватил в охапку в первую очередь Роуг, остальных друзей и запрятал их в самый глубокий бункер на краю земли, а потом бы вернулся спасать Чарльза. Когда Логан увидел её мертвое тело, то понял, что так и не сказал те главные слова, которые чуть было не вырвались у Роуг роковым «Па…» Теперь он готов это сказать. — Прости, дочь…       — Не… не смей больше наговаривать на себя, слышишь? — внезапно Роуг отрывается от отца и направляет напряженный, дрожащий взгляд в его лицо. В глазах у неё штормом плещется уверенность, граничащая с безумием, со злостью, с заботой, с намерением любой ценой доказать правду всему миру. — Слышишь, папа? И не вздумай меня остановить, отныне я тебя всегда буду назвать только так, — горящими глазами пресекает она любые попытки Логана остановить её даже движением губ. — Ты мой папочка, и точка. Ну, и друг, конечно, тоже, — она нежно улыбается и снова обнимает отца, но уже спокойнее. Так уютно, по-домашнему. Тихо бурчит в его ключицу. — Не смей наговаривать больше на себя, не смей делать себе больно!       — Не буду больше, маленькая, не буду, — Росомаха и Роуг одновременно размыкают объятия и становятся друг напротив друга, держась за руки. Логан задумчиво обводит взглядом всех собравшихся друзей и подмигивает им:       — Хотите познакомиться с Лорой? Очно, на этот раз.       — Ты моя сестренка, да? — прерывает воссоединение семьи Лора, аккуратно, но требовательно дергая Роуг за рукав. Та оборачивается и встречается глазами с пытливым, серьезным и одновременно по-детски непосредственным взглядом. Роуг, не присаживаясь, чтобы стать с малышкой одного роста: снисхождений малютка явно не любит, протягивает ей руку, шевеля пальцами и как бы приглашая.       — Выходит, что так, — как ни в чем не бывало улыбается Роуг и снова повторяет свой жест, подергивая рукой. — Ну же, иди сюда. У нас тут, как я поняла, семейные обнимашки?       Лора не заставляет себя долго ждать, вкладывает свою ладошку в руку названой сестры и доверчиво приникает к ней, прижавшись к потертым джинсам. По поляне проносится умилительный вздох, на который Лора шикает, нарочито хищно вскидывает голову и выставляет напоказ один из когтей, чем вызывает еще больший хохот. Девочка и сама понимала, как забавно выглядит, и хотела лишь немного по-черному пошутить — в духе своего отца. Остальные мутанты подошли поближе и принялись трепать по голове то саму Лору, то ее друзей. Шторм так вообще сгребла в охапку сразу нескольких слегка сопротивляющихся детей. Наблюдая за этой по-странному непривычной семейной сценой посреди поляны с горой трупов по краям, Росомаха позволил себе не просто усмешку, а настоящую, искреннюю улыбку. Все правильно. Все так, как и должно быть.       Идиллию прерывает голос Эрика, который держал за руку одну из девчонок и до этого момента что-то ей увлеченно рассказывал.       — Так как насчёт взять одну из этих машин и наконец свалить в этот ваш Эдем? Не знаю, что это, но как название для чудесного санатория, где меня не упекут в пластмассовую тюрьму, — звучит отлично.       — А неплохая идея, — кивает Чарльз и поворачивается к Логану, спрашивая у него одобрения. Ха, будто Профессор и не самый сильный телепат на Земле! — Что скажешь, Логан?       — Скажу, что всю нашу ватагу, которую семьей назвать решится либо гений, либо сумасшедший, пешком до границы не дотащишь. Ты прав, нужен транспорт. Только, если…       — Уже, Логан, — из ниоткуда внезапно вырастает Риктор, весело бренча чем-то, зажатым в кулаке. Все непроизвольно вздрагивают, а Росомаха негромко чертыхается. Нет, дети точно сведут его в могилу, тут и адамантий не нужен!       — И где ты пропадал, шкет? — попытка скрыть удивление за грубостью не удалась: паренек лишь улыбнулся.       — Немного страдал клептоманией, — довольно ухмыляется Риктор и не без гордости демонстрирует разжатую ладонь. На ней, мирно поблескивая в свете солнца, покоились ключи от одной из машин.

***

      Разместится в одной фуре удалось, правда, с трудом: чуть-чуть потесниться все-таки пришлось. Место у руля, как и всегда, занял Росомаха, на соседнем сидении устроилась Джин, посадив Лору к себе на колени: маленькая проныра наотрез отказалась ехать в общем кузове. А там-то как раз и разместились остальные мутанты, пусть и впритык друг к дружке. Ночной Змей хотел было потесниться и провести всю дорогу, левитируя под самым верхом кузова, но Чарльз такой подвиг самоотверженности совершить ему не дал. Пришлось Курту со вздохом сесть вместе со всеми.       Дорога до границы прошла удачно, за исключением того, что на особо расхлябанных участках дороги авто знатно так потряхивало. Логан, конечно же, решил изменить себе и постарался ехать как можно аккуратнее (в основном ради спокойствия Джинни, которая на каждой кочке вздрагивала и бледнела, как вампир, а вот Лора, наоборот, просила папу ехать побыстрее), но вскоре желание поскорей добраться до Эдема взяло верх. Сзади при очередном резком повороте то и дело раздавались сдавленные ругательства, и Чарльз даже горячо заявил, что ездить на лимузине ему нравилось гораздо больше. Росомаха только добродушно посмеялся. Это старик ещё не был в курсе, так как проспал часть пути, что в это время машину вела Лора, всю дорогу тихонько приставившая к Логану со своим: «Дай порулить». Но теперь-то он был прекрасно осведомлён об умениях дочери.       До границы долетают (почти в прямом смысле: хорошо, что пассажиры не видели их путь со стороны, а то бы их инфаркт хватил) стремительно. По дороге пейзаж сколько-нибудь не изменился: все те же зеленые увесистые деревья, пропыленная трава, стелющаяся по краям дороги, перемешанные кучи сосновых иголок, песка и земли. Зеленовато-бурые, песочные и насыщенно-изумрудные тона все время сопровождали мутантов вкупе с запахами хвои, прелых листьев, легкой сырости и пряно-горьковатой свободы. Когда же среди всего этого немного удручающего великолепия вдали мелькает будто нарисованная углём наблюдательная вышка, Росомаха понимает, что они приехали.       Вскоре фура подкатывает к шлагбауму, закрывающему проезд через никак не обозначенную границу. На вышке явно кто-то сидел, только не было видно кто. Росомаха предполагал, что это сделано специально, но впечатление-таки подпортило. Если кто-то что-то скрывает — добра от него не жди. Хотя как ещё по-другому выжить в изменившемся и желающим грохнуть тебя каждую секунду мире? Логан пытается принять невозмутимый вид, когда этот таинственный незнакомец начинает разглядывать его сквозь специальный бинокль — такой же был у Лоры и детишек. Логан пытается принять невозмутимый вид, когда его с друзьями просверливает зелёный полупрозрачный луч, явно опознавая их личности. Вернее, по сути, лишь личность Риктора как лидера, его для этого даже пришлось приподнять, чтобы малец высунулся из люка на крыше машины. Он ещё и с улыбочкой помахал этому неизвестно кому на вышке. Черт возьми, дети они дети и есть.       С трудом запихав разошедшегося парня обратно, Росомаха заводит машину, и она трогается с места, въезжая за поднявшийся шлагбаум. За которым, как ни странно, ничего нет. Вообще. Ни домов, ни хозяйственных строений, ни даже, черт бы её побрал, кукурузы. Чистое поле перед лесом. Однако стоило проехать чуть дальше, внезапно пейзаж начал меняться и даже принимать… знакомые черты?       Логан бросает пытливый взгляд сквозь стекло, «сканируя», как шутливо выразилась Джин, местность по ту сторону изгороди. И от неожиданности бьет по тормозам, думая, что ему в сотый раз снится чертов сон.       — Вы… — его голос срывается, а взгляд устремлён туда, где ещё секунду назад было пустое место. Пустое. Черт возьми. Место, — тоже это видите? Джин, — он поворачивается к не менее растерянной Грей, так же беспомощно смотрящей в даль. Лора на её коленях беспокойно заёрзала, — у меня, что, бред, галлюцинации, посттравматический синдром? Что это, черт возьми, такое? Я будто перепил с отчаяния и ловлю флэшбеки из прошлого.       — Боюсь, у нас с тобой и галлюцинации общие, — тон Джин звенит, им можно бумагу раскромсать на мелкие кусочки. Она, не отрываясь, смотрит туда же, куда и он, её длинные изящные пальцы на подлокотнике мелко-мелко дрожат и рыжие волосы от волнения в ответ колеблется в такт.       — Тогда и у меня тоже! — активно поддерживает названую маму Лора, приподнимаясь и выглядывая из окна. Повертевшись какое-то время в таком неудобном положении, она вскрикивает, обернувшись к Чарльзу: — Дедушка, а почему то здание мне напоминает твою школу из комиксов?       — Чарльз? Ты тоже видишь это? — сиплым голосом выдаёт Росомаха, усиленно моргая в попытке прогнать иллюзию. Это не может быть. Просто не может быть. Перед ним, на обычном поле перед канадским лесом высились, ярко блестя на солнце, стены знаменитой школы для одаренных подростков Чарльза Ксавье, разрушенной год назад во время приступа Профессора.       — Конечно, Логан! Неужели ты думал, что я настолько старый, что уже не узнаю свою школу? — деланно пренебрежительно фыркает Чарльз, но улыбка, с какой он это делает, разом выдаёт, что сарказмом в его ответе и не пахнет. Ну, почти. Зато пахнет настоящим шоком, ударившим, как молния. Правда, в голосе Чарльза слышалось куда больше уверенности, чем у Логана: видно, Профессор до конца верил в возможность какого-нибудь величайшего чуда. И вот оно настигло их. Кажется. Хочется верить, что да.       — О, разумеется, — Росомаха же насмешки не скрывал и даже издевательски хохотнул. Правда, за такой реакцией он скрывал своё потрясение и говорил резко, обрывочно, бессвязно. — У меня не было ни одной подобной мысли, вообще никакой. Даже не допускал.       Машина медленно скрежещет по дороге, которая с каждым сантиметром становится все ровнее и ровнее, а Росомаха и хочет ускориться, да не в силах. Слишком сильно ощущение нереальности всего происходящего. Так не бывает. Так просто не бывает, черт возьми. Слишком много чудес для одного дня. Обычно за такие подарки судьбы приходится платить. И как бы Логан не желал думать о хорошем, под рёбрами мерзко сводило каждый раз, стоило вспомнить, чем все закончилось в прошлый раз, когда он застал живых Джин и Скотта. Росомаха смаргивает, пытается прогнать наваждение, но стены школы Чарльза Ксавье неизменно попадаются на глаза. Вот мелькают раскидистые деревья с уютной пышной кроной, вот блещет спортивная площадка во дворе, который язык бы не повернулся назвать двором, скорее, садом. А ещё здесь, как в старые добрые времена на изящном каменном заборе красуется надпись «Школа для одарённых детей Чарльза Ксавье».       Росомаха как можно скорее подкатывает авто на импровизированную парковку, устроенную у края лужайки с водоёмом — надо же, ещё и её умудрились сделать! Руки бешено трясутся и поставить ровно машину оказывается непомерно трудной задачей, что сразу замечает Джин. Как только урчащий мотор затихает, она нежно кладёт ладонь на нервно подрагивающую руку Логана, которую он все ещё продолжает держать на баранке, вперив отсутствующий взгляд куда-то в одну точку. Росомаха отчаянно кусает губы, но с места не двигается, не реагирует даже на призыва Чарльза сзади. Ему страшно. До одури страшно. И Джин понимает это.       — Не волнуйся, все хорошо, — шепчет она одними губами, и Логан одновременно слышит её умиротворяющих голос в своей голове. Чертова телепатия. Которая сейчас вызывает улыбку. — Уверена, на этот раз ничего не исчезнет. Не зря же мы столько страдали.       — Надеюсь, — буркает Логан, полуулыбаясь ей, и, пока рассудок не опомнился, быстро выскакивает из машины, с грохотом распахнув дверь. Лора вздрагивает, проследив внимательным взглядом за отцом. А он оборачивается и призывно голосит, совершенно немелодично ударяя по кузову, издающему противные металлические звуки. — Эй, все на выход! Я понятия не имею, что нас ждёт, но против такой кучи народа уж точно никто ничего не сделает.       Все, как один, выкатываются из машины, а детишки, выскочив на дорожку, так вообще чуть ли не строятся в шеренгу под командный голос Логана. Он усмехается и, побыстрее, чтобы не дать себе времени одуматься, направившись в сторону школы, кивает им, энергично махая рукой и приглашая за собой. Мутанты от мала до велика мгновенно кидаются за ним, причём самые маленькие ещё и обгоняли друг друга. Росомаха мерил грузными шагами идеально выложенную дорожку из бело-серого гравия, стараясь не смотреть по сторонам, но все же иногда кидая взгляды исподлобья: любопытство оказалось сильнее всего. Для спокойствия он взрывал носком ботинка вышеупомянутый гравий, чтобы хоть как-то успокоиться и отвлечься, но он тут же волшебным образом возвращался на место. Чертовы фантастические технологии. Не помнит он, чтобы при Чарльзе такое было. Хотя, судя по широченной улыбке последнего, нововведение стоящее. Логан и сам это уже отметил, но вслух, разумеется, его об этом и дьявол не заставит признаться.       — А что, Логан, неплохо, скажи, а? И что я до такого не додумался? — как назло, Профессор все же решил подать голос и прокомментировать гравий.       — Ты лучше не обольщайся, Чарльз. Мы понятия не имеем, какие подозрительные личности здесь обитают, а почему они подозрительные, ты уже, наверное, понял. Вот закопают тебя в этом гравии и будешь оттуда вещать о надежде, — беззлобно отзывается Росомаха, обарачиваясь через плечо и надеясь, что эти слова призовут Профессора к безопасности. А то он себя уже совсем как дома чувствовал.       — А многообещающе звучит, верно? — не упускает случая поддеть заклятого друга Эрик. — Зато ты точно никого не будешь доставать своим мудрым видом. По крайней мере, меня.       — И не будешь мне постоянно напоминать о том, как я на вас напал, не ведая, что творю, — поддерживает товарищей по несчастью Виктор.       — Эй, ребята, у старика есть ещё порох в пороховницах, я бы не советовал со мной шутить., — картинно хмурится Чарльз. — Ещё посмотрим, кто кого тут закопает в гравии. Хэнк со Скоттом мне помогут, да?       — А? Что? — группа поддержки мгновенно застывает с неописуемыми выражениями на лицах.       По двору-саду проносится беззаботный смех. Внезапно свою лепту вносит и Лора.       — А я буду судьёй, можно?       Пока длится второй приступ смеха, мутанты достигают входной двери. Судя по многочисленным завитушкам, она была парадной. Подходя, Логан ещё больше напрягает все чувства в попытке учуять малейшую опасность. Он медленно вдыхает воздух, улавливая запахи, шевелятся уши, пронзаемые звуками. Ничего подозрительного Росомаха не ощутил. Среди бьющих в ноздри запахов экзотических цветов, был ясно различим только аромат присутствия кого-то знакомого, но вот кого — сказать трудно. К нему примешивалось множество других оттенков: любопытства, затаенного страха, волнения, трепета — все они явственно указывали на трепещущую за стенами школы жизнь. Логан чувствовал, что там, за дверьми, много, поразительно много других живых мутантов, и они не желают им зла. Наоборот, хотят познакомиться. Но почему тогда вокруг так тихо и ни души? Их боятся? Или готовят ловушку? Лора рядом тоже принюхивается, как и Зверь. Джин, Чарльз и Эмма пытаются проникнуть в головы тех, кто скрыт за стенами. Эрик со Скоттом просто зыркают по сторонам в поисках возможного оружия.       — Ну как? — отрезвляет Логана Чарльз, вторгаясь в его мысли так бесцеремонно, пусть и на этот раз вербально. Не телепатия, и на том спасибо.       — Здесь есть мутанты. Много мутантов. Не совсем понятно, кто они, такое впечатление, что стены и само это место скрывают их, но зла новые знакомые нам точно не желают. А у вас как дела?       — Тоже ничего, — вздыхает Чарльз, устало потирая переносицу. — Ты прав, здесь будто барьеры повсюду. А круто они, да? И как красиво, ты посмотри! Ведь оставили все, как было, представляешь? Даже мое дерево, которое спалил Скотт, оставили.       — Ну, когда это было.       — Явно до встречи со мной. Почему ты мне не рассказывал, какой ты был бунтарь, а?       Дальнейший диалог, к счастью Росомахи и Джин, которые к Эмме с Циклопом относились терпимо, но все же предпочитали держаться на расстоянии по известным причинам, топорно прерывают. Входная дверь поскрипывает, привлекая к себе внимание, — причём, и дураку ясно было, что это лишь фантастический эффект: Чарльз никогда бы не простил себе старых петель, — и из неё появляется изящная головка молодой и почему-то смутно знакомой брюнетки. Увидев пришедших, она тихо охает, ухватившись за ручку, чтобы не упасть от изумления прямо здесь. Однако на удивление быстро оправляется, сдунув прядки со лба, и медленно, точно ещё не до конца поверила, выходит на крыльцо. Росомаха принюхивается, но отчего-то не чувствует её запаха. Да и не её тоже. Сто процентов защита, да ещё какая хитрая. Подготовились, называется. На всякий случай Логан даёт сигнал остальным спрятаться за его спиной и быть готовыми к атаке, если что. За спиной девушки появляется ещё несколько разномастных голов, большинство из них — детские, такого же возраста, как Лора, Риктор и все их друзья. Знакомая незнакомка медленно-тягуче распахивает полностью дверь, открывая вид на внутренний коридор, — м-да, детишек там и правда много — а сама буквально выбегает на ступеньки, едва не падая от поспешности. Она вглядывается в лицо каждого, ахает, прижимая руки ко рту, и, кажется, все ещё пытается сохранить гордую осанку перед мелкими. Правда, выходит уже не очень. И отчего-то пристальнее всех за ней следит Хэнк, Логан это замечает.       — Ч-чарльз? — наконец выдаёт девушка срывающимся голосом, таким, каким обычно разговаривают со случайно сбывшемся желанием — может, оно реально, а может, — всего лишь шутки воображения. Затем она поворачивает потемневший от смятения взгляд в другую сторону, и в тоне уже слышатся нежные нотки. — Хэнк?       Последний вдруг изменяется в лице, и Росомаха уже догадывается, кто перед ними, в отличие от Лоры, непонимающе хлопающей глазами. Однако следующие действия разом убеждают всех. Девушка встряхивают головой, и по её телу проходит как бы волна, смешанная с помехами на голограмме. Одежда исчезает, подобно пикселям считываемого кода, и кожа таким же образом, как у сбросившей кожу змеи, меняет оттенок. Миг — и перед мутантами уже стоит та же красотка, но уже рыжеволосая и с синей, местами чешуйчатой, кожей. Хэнк первым подаётся вперёд, мгновенно изменяя облик на человеческий. Проследив взгляд Лоры, Росомаха все понимает без слов: как же они похожи, папа.       — Мистик? Рейвен? — не дав ей опомниться, Хэнк сгребает девушку в охапку и обнимает, а она буквально виснет на нем, слегка дрожа и, кажется, плача. Остальные мутанты молча переглядывается друг с другом, а Чарльза даже слегка потряхивает. Рейвен жива. Жива, черт возьми! Так вот почему не могли найти её тело, почему лаборатории пренебрегла её материалами для такого ценного инструмента! Она все это время работала подпольно, помогала мутантам, продолжая дело Профессора, причём наверняка в память о нём. Привыкнуть к тому, что в новом будущем Мистик — не злодейка и пособница Магнето, к тому же безответно в него влюблённая, а защитница мутантов, названая сестра Чарльза и возлюбленная Хэнка, да ещё и с крашенными волосами цвета блонд в молодости, оказалось непросто. Росомаха снова моргает, сгоняя наваждение, если это, конечно, оно. Но оно не сгонялось, а значит, всё — чистая правда. Боже, Рейвен все это время была жива, а никто даже не подозревал, никто даже не искал её! Правда, нашлись те, кому этот день показался чересчур слащавым.       — О Господи, второй раз за день, — наигранно закатывает глаза Виктор и вызовает у всех непроизвольный смех. — Я этих нежностей и слез больше не выдержу, честно, хоть убейте меня!       — С превеликой радостью исполню, — отвешивает ему шуточный поклон Чарльз, не переставая лукаво улыбаться, пусть в глазах и застыл легкий шок от новости. Профессор тоже узнал Рейвен. — Как ты теперь знаешь, я не только оставить кого-то шестилетней девочкой в Церебро могу, но и убить, так что со мной шутки плохи.       Доброе выражение глаз и улыбка разом обесценивают будто бы угрозу, и Росомаха смеётся приятным воспоминаниям. Все-таки тогда Чарльз его в шестилетнюю девочку не превратил. Но курить в Церебро Логан перестал. Так, на всякий случай, не то чтобы он боялся какого-то там добряка в инвалидной коляске…       Который сейчас уже резво бежит к своей ненаглядной сестре, едва дождавшись ради приличия конца её воссоединения с Хэнком. Рейвен, оторвавшись от Зверя, но все ещё держа его за руку, не отрываясь, смотрит на Чарльза так, словно видит его впервые. Сначала она не понимает, что её настолько обеспокоило в облике старого друга, но через секунду её ресницы изумленно распахиваются. «Он идёт, идёт! Сам, без коляски!» — колокольчиками звенит в её взгляде, коротко брошенном на Росомаху, и то ей осторожно подмигивает (память о случае, когда Мистик приняла облик Джин, чтобы провести с ним ночь, ещё был свеж в его памяти, пусть обман он распознал тут же, да и произошло это в старом и давно уже отменённом будущем): мол, моя работа.       — Ты… ты ходишь! Ходишь! — вне себя кричит Рейвен, обхватывая Чарльза за плечи и преданно смотря ему в глаза. Она смеётся, как полоумная, улыбка натягивается до ушей, отпускает слишком сильно стиснутые плечи и бережно обхватывает тонкими пальцами кисти рук Профессора, прижимает их к своей щеке, по которой катится бисер из слез. — И ты живой, живой! Боже, как… как такое возможно? Что произошло? Я… я думала, ты умер, как и все, все в нашей школе, а ты…       Чарльз мягко прерывает поток её чувств, потому как Рейвен уже начинает откровенно реветь. Он осторожно приподнимает ее голову за подбородок, заставляя смотреть себе прямо в глаза.       — Рейвен, тогда выжили только я, Логан и Калибан. Я думал, ты погибла вместе со всеми, хотя твоё тело мы так и не нашли, но я знал, что во время моего приступа ты была в школе. Прости меня за все, я не знал, что так выйдет. Но как ты спаслась?       — Я в это время собиралась проехаться на машине недалеко от школы, — Мистик начинает так буднично, словно этих шести лет и не было. Пусть до той самой секунды она разговаривала лишь с одним Чарльзом, но теперь беседа стала общей. Вокруг Рейвен незаметно собирается кружок слушателей. Особенно шибко ушки навострила молодежь. Однако такое вступление оказывается обманчивым. Голос Рейвен ломается, она сглатывает комок в горле, а желтые кошачьи глаза становятся подозрительно блестящими от слезинок, — уже была у ворот, когда до меня долетели отголоски твоего приступа. Сначала даже не поняла, что случилось, но почувствовала, что нужна моя помощь, хотела броситься к тебе, Хэнку и остальным, но не смогла даже сдвинуться с места.       В тоне Мистик что-то зазвенело, она прикусила нижнюю губу, стараясь унять блестевшие в глазах слезы. — Дышать я дышала, а вот конечности полностью онемели. Очнулась я только спустя несколько минут и сразу же побежала к вам. Пока добралась, пока вернула себе контроль над телом, прошло какое-то время, и внутри школы я не обнаружила никого.       Она вздрагивает, передергивает плечами и жмурится в попытке не вспоминать этот день. Переводит сбившееся дыхание, медленно втягивает воздух в легкие, точно фильтруя плохие и хорошие воспоминания. Логан пинает стоящий рядом с ним декоративный камень, который тут же возвращается на место, но хоть какое-то облегчение это действие приносит. У него, как и у Рейвен тот день навсегда пригвожден к памяти в траурной рамке с чертовой черной лентой. Мистик приходит в себя, широко распахивает глаза и, видно, чтобы побыстрее закончить пытку, принимается тараторить:       — Я обыскала каждый жалкий уголок, но не нашла ни малейшего вашего следа. Тогда я попыталась задействовать оставшиеся у меня шпионские устройства, которые тебя так нервировали, — тут Рейвен внезапно усмехается. Синхронно с Чарльзом. О, Росомаха помнил, как у Профессора чуть ли не нервный тик начинался, когда Мистик приносила очередную «игрушку» из своего арсенала бывшей злодейки, — чтобы отследить вас, но и из этого ничего не вышло. Вы будто растворились.       — Можно и так сказать, — Чарльз склоняет голову и вдруг направляет теплый пристальный взгляд на Логана, точно спрашивая, рассказывать ли названой сестре правду. Росомаха кивает, хотя под ребрами начинает грызть уже секунд пять как. Они бросили ее. Бросили Рейвен. Да, они не знали, что она жива, основывались на предположении, но стоило подождать еще чуток — и, возможно, эти шесть лет были бы другими. — После приступа у меня начались ментальные проблемы. Вспомнил о том, что случилось в тот день, я совсем недавно. Логан, он… — теперь Чарльз говорит тихо-тихо и тоже почти плачет. Росомаха его не винит, тот приступ все жизни разделили на до и после, — убирал трупы, рыскал по школе, выискивая их, а затем мы… — приглушенный всхип и отчаянное кусание губ. Вряд ли дети должны слышать такое от своего наставника, но уже никуда не деться, — бежали. Просто бежали. Видимо, Логан выкинул все средства связи, чтобы нас не вычислили, а потом купил новые.       И, прежде чем заметить в глазах Рейвен осуждение, испуг, неверие, которых так боялся Чарльз, он торопливо поднимает голову и перехватывает тонкие запястья девушки, нежно сжимая их. Голос дрожит, а ясные голубые глаза все больше подергиваются стремительно тающим льдом слез.       — Мы не знали, что ты жива, — шепчет Профессор, еще сильнее стискивая ее ладони в своих пальцах, будто пытаясь убедить себя, что теперь-то все иначе, что теперь-то она настоящая, — но Логан, видимо, решил уже не терять время на поиски на твоего тела, ведь, как он думал, все были обречены, а значит, в первую очередь надо спасать живых.       Чарльз смаргивает проклятую слезу и вдруг улыбается светло-светло, с какой-то отеческой гордостью произносит и тут же смущается, потому как слова эти чертовски напоминают выгораживание отцом любимого сына:       — Ты же знаешь его практический ум, умения поступать как надо, моментально принимать решения в стрессовых ситуациях. Не вини его. Никого не вини, мы ничего не знали. Да, встреть мы тогда тебя, все обернулось бы по-другому, но, подумай, а если бы та встреча не привела нас сюда? — голос Чарльза звучал все увереннее и увереннее с каждым словом, он как бы вновь очищал и себя, и других, снимая с них чувство ответственности за эти чудовищные шесть лет. Они и правда больше не важны, раз все снова вместе. Профессор вздергивает уголки губ кверху, и на радужке у него начинает плясать лазурное пламя любопытства. Мистик усмехается: вот сейчас Чарльз точно похож на ребенка, словно ничего и не изменилось со дня их первой встречи на кухне. — Лучше расскажи, как ты построила все это? — и Профессор указывает рукой на восстановленный особняк. Росомаха хмыкает. А вот это и правда интересно.       — После того, как я поняла, что вы исчезли и, скорее всего, навсегда, пришлось взять себя в руки, — кажется, и Мистик восстанавливает былую решимость. Ее фразы звучат как вдохновляющая речь на митинге, спина выпрямляется, а глаза излучают свет: это ее шанс показать, что она достойная преемница Чарльза, что, несмотря на все ее ошибки, он не зря давал ей множество вторых шансов. — Сначала я подключила все свои старые связи, установила везде устройства слежения, но ничего не дало результата. Вы точно сквозь землю провалились. Я не знала, что тогда произошло в Вестчестере, но интуитивно чувствовала — нечто ужасное, и вся наша жизнь, весь наш мир теперь окончательно разрушен. И тогда…       Рейвен облизывает губы, доверительно заглядывая названому брату в глаза. Ее неожиданно прорывает, и она мягко улыбается, совсем как маленькая девочка в их первую встречу.       — Я вспомнила, как ты говорил, что надо жить в гармонии с собой, нести другим свет даже в тёмные времена, что и на том свете людей может объединить надежда. Ты верил в меня, Чарльз. И я, не имея понятия, где ты, что с тобой, решила продолжить твоё дело.       Мистик полумеханически встряхивает головой, отчего рыжие волосы слегка подпрыгивают.       — Напрягла старые навыки, поплутала по миру, выуживая старых и иногда криминальных знакомых, которые уже давно исправились. Их умения пригодились как никогда. Вспомнила прошлое и создала подполье. Мои силы, навыки обращения с секретной техникой и проворачивания дел под носом у врага — все пригодилось, и я собрала вокруг себя нескольких оставшихся в живых молодых мутантов. Один из них мог копировать материальные предметы по фотографии — твой особняк воссоздал он. Остальное…       Она помедлила, кусая нижнюю губу.       — Сделала я. Оказалось, мой организм метаморфа смог приспособиться к яду, а благодаря силе меня никто не мог обнаружить. Помнишь, в твоих последних исследованиях ты выяснил, что, если я принимаю вид обычного человека, меня и приборы того гада Траска засекали как чертового хомо сапиенс?       — Так почему я не чувствовал тебя, — как всегда, не воворемя хлопает в ладоши Калибан и разрушает всю атмосферу. — А то я тут слушаю вас и все больше убеждаюсь, что моей силе пришел каюк, раз я такую ватагу не заметил. Видимо, я все еще на ходу, ура!       Дружеский смех сотрясает воздух, и Логан видит, как Рейвен с неподдельной любовью смотрит на здание особняка.       — Я не хотела ничего менять, даже название оставила в память о тебе. Чтобы, где бы ты ни был, ты знал, что дело твоё живо. Потом на меня внезапно вышла одна организация в Канаде — «Мутантами Х», — Мистик кивает Кейну и тот приподнимает уголки губ в ответ. — Они создавали лагерь для выживших мутантов — Эдем. Я предложила свою помощь, переправила сюда своих подопечных, где один из них и восстановил твою школу. Вот… вот и всё.       И она смиренно улыбается, как школьница, ответившая урок любимому учителю.       — Так ты… все это сама? — Логан недоверчиво косится на Мистик. Упоминание о преступном прошлом ему явно не понравилось. Конечно, Рейвен — названая сестра Чарльза, и она давно исправилась, но… все же. К счастью, Рейвен помотала головой.       — Думаешь, смогла бы я в одиночку организовать целый лагерь спасения для мутантов, когда Чарльзу иногда силком приходилось вытягивать меня из собственных проблем? Нет, мне помогли. Знакомьтесь, лидер «Мутантов Х», — она галантно отступила в сторону, открывая взору собравшихся молодого мужчину, кажется, уже давно стоящего на крыльце и бесцеремонно подслушивающего.       У незнакомца голову украшают темные курчавые волосы, которые поразительно подходят к его глазам — кротким, внимательным и таким добрым, что ассоциации с Чарльзом не оставляют. Есть у них нечто общее: интеллигентность, чувство, что они знают наперед о всех твоих поступках… Только у брюнета во взгляде больше печали, точно он пережил событие, пошатнувшее его жизнь, и так и не оправился от этого.       Этот контраст забавно-неуклюжей внешности и глубокого, грустного взгляда моментально приковывал внимание. Логан принюхивается: человек пахнет волнением, легкой нервозностью и ощущением ответственности за всех собравшихся. Он выходит вперед, сжимает-разжимает кулаки для уверенности и, прокашлявшись, говорит:       — Приветствую всех! Я Адам Кейн — лидер организации «Мутанты Х». Я уже наслышан о проекте Х-23 и о тех ужасах, которые с детьми творили ученые из лаборатории. Я… не подумайте, ничего такого, но, как ни странно, не мутант, а как раз-таки ученый. У нас, в Канаде, практически нет мутантов с врожденными способностями, поэтому их научились создавать и вживлять детям в лаборатории. Я был руководителем проекта «Геном Х» и, по идее, все новообращенные мутанты должны были стать оружием, но я спас их. Потому что они для меня как дети. И я знаю, что многим из вас пришлось пройти то же, что и им. Я вас не трону, а помогу создать убежище, научу контролировать силы. Поверьте, в Эдеме вы точно в безопасности.       За спиной раздаются аплодисменты и подбадривающие крики: две девушки: блондинка и брюнетка, — а также трое парней: высокий темнокожий, коротко стриженный шатен в белой футболке и чёрной куртке с весьма удивленным взглядом и брюнет в спортивном наряде радостно машут Кейну. «Видно, те самые, которых он спас», — понимает Росомаха. Вместе с ним у входа собралась уж целая толпа. «И как я ее не заметил?» — подумал Росомаха, быстро смерив новых знакомых испытыющим взглядом. Большинство из них — дети примерно возраста Лоры, но есть и молодежь, как Роуг, Китти и Бобби с Питером. А еще… Среди взрослых (не считая старых добрых мутантов из школы Чарльза) образовалось пополнение.       Логан не сразу заметил, что у крыльца, практически подпирая его, стоит высокий и крепкий мужчина средних лет в спортивной футболке и джинсах с очень добрыми и чуть удивленно-грустными глазами. У него практически полностью отсутствовали волосы на голове, только кое-где пробивались жиденькие седые прядки, как у Чарльза. Но, несмотря на возраст и кажущуюся мягкость, при взгляде на этого мужчину сразу становилось понятно, что в драку с ним лучше не вступать.       — Добро пожаловать, я Дэвид Данн — Надзиратель, — представляется он. «Охранник, что ли?» — непонимающе хмурится Росомаха и видит, что мужчина не один.       За локоть его обнимает красивая женщина лет сорока со светлыми волосами, подстриженными под каре. Смотрит она внимательно и рассудительно, иногда бросая на мужа — а это уже было очевидно, и телепатом быть не надо — взгляды, полные нежности.       Тут же рядом вертится забавный и чересчур любопытный брюнет. На вид ему лет двадцать, на щеках веснушки, а еще он точная копия своих родителей. «Настоящая семья», — не без теплоты думает Логан и переводит взгляд дальше, чтобы моментально столкнуться с тяжелыми, проницательно-темными глазами, будто бы сканирующих и твое тело, и твою душу. Логан инстинктивно поежился: ненавидел, когда так смотрят. Отчасти что-то от этой всезнательности было и у Чарльза, но оно не вызывало тревоги. Росомаха давно уже понял, что его первоначальный страх перед Профессором заключался лишь в том, что тот посмотрел слишком глубоко и за оболочкой зверя увидел человека. А вот эти глаза грозили скорее превратить в скулящее от страха животное. И принадлежали они весьма импозантному субъекту в экстравагантном плаще-пиджаке ярко-фиолетового цвета с прической в стиле рок-н-рол. А самое главное, это старамодно-вызывающее нечто гордо восседало, подперев подбородок рукой на… инвалидной коляске. Вы, черт возьми, издеваетесь?       — О, еще одна телега. Здорово, — шутку новый знакомый не оценил. В первую секунду он презрительно морщится, двигая мышцами аристократического лица, потом, будто бы подумав: «Ох, вот уж эти людишки», улыбается так снисходитльно, что аж мороз бьет по коже. Он убирает руку из-под подбородка, валяжно кладет обе руки на колени и протягивает:       — Предпочитаю, чтобы меня называли мистер Стекло, — и протягивает Логану руку в перчатке, словно подачку с королевского стола. — А вы, я полагаю, Росомаха? Наслышан.       «А я о вас нет», — хочет ответить Логан, но сдрживается, потому как по нему проходится такой взгляд, что аж выворачивает. Внезапно на плечо мистера Стекло кто-то заботливо кладет ладонь: из ниоткуда появляется пожилая афроамериканка, одетая изящно и со вкусом, в отличие от телеги — без особых излишеств. Хотя сразу видно, откуда у Стекла такая манера одеваться. Одного взгляда на парочку хватает, чтобы определить степень родства — мать и сын. Правда, почему-то они выглядят на один возраст. Хотя у мутантов он далеко не показатель — вот хоть бы на Логана посмотреть. Женщина улыбается и сверкает лучистыми, гордо смотрящими на сына глазами.       — Элайджа, милый, не пугай гостей раньше времени, — нежно воркует она. — Испортишь себе репутацию уже во втором мире, мы ведь решили побыть хорошими, верно?       — Во втором мире? — кажется, из всего короткого монолога Логан выцепил лишь это слово. Он перевел удивленный взгляд на посмеивающегося… м-м… видимо, Элайджу.       — Ну да, — раздается сзади мужской бархатистый голос. Росомаха поворачивает голову и скользит глазами по… молодой копии Чарльза? Что здесь, черт возьми, опять происходит?       — Чарльз? — едва не поперхнувшись, выдает Логан и ошарашенно взирает на пришельца. Он действительно выглядел как Чарльз в молодые его годы, причем это было не просто сходство, а идеальное совпадение. Только, в отличие от Профессора, у мужчины были несчастные глаза, в которых надежды уж точно не осталось. Рядом стоит, крепко-крепко сжимая его руку в своей ладони, словно пытается защитить от всего мира милая брюнетка лет восемнадцати с огромными обворожительно-необыкновенными глазами. На ней — короткий терракотовый топик, открывающий плечи (Логан успевает увидеть на них сетку белесых шрамов), и синие джинсы. «Чарльз» косит глаз в ее сторону, и вот тут на его радужке начинает отсвечивать тепло. Да еще какое! Теперь во взгляде этого обреченно парня столько решимости, что, кажется, он готов горы ради девушки свернуть. Та отвечает ему тем же взором с примесью неуловимой нежности. Видимо, они пара. При имени Чарльз молодой человек мгновенно побледнел:       — Что? Какой Чарльз? Мы не знаем никакого Чарльза, вернее, знаем, но заочно, и точно с ним не встречались. Мы, что, опять кого-то убили?       «Мы?» «Кого-то убили?» Это, случаем, не парочка серийных убийц на огонек зашла? О Боже, да что тут происходит? Хотя, судя по откровенному испугу в голосе парня на последних словах, убийцей его явно назвать нельзя.       — Нет-нет, Кевин, все в порядке, — брюнетка ободряюще затрясла его руку. — Ты управлял светом все это время, и я была с тобой, ты никого не трогал.       Внезапно она поднимает голову и вперяет в Росомаху такой испепеляющий взгляд, что Логан непроизвольно ежится. У ее спутника глаза тоже угрожающе загораются. Да уж, вот тебе и выражение «горой друг за друга».       — Кто вы? Зачем пришли?       — Я… — в разговор уже хочет вмешаться сам оригинальный Чарльз, чтобы выяснить, какого черта их тут два, но его мягко прерывает Мистик:       — Они тоже супергерои, только из параллельного мира. Когда у тебя случился тот приступ, выяснилось, что его мощность гораздо выше, и убийство всех на ограниченной территории — не единственный его побочный эффект. Он открыл брешь в параллельных мирах и выкинул сюда наших новых знакомых, — Рейвен кивает в сторону насторожившихся пришельцев. — Поэтому Кевин так похож на тебя, а Кейси, — Рейвен стрельнула глазами в сторону брюнетки. — на взрослую Лору. Они не из нашего мира, кое-кого выбросило даже из мира мертвых, но это не важно. Как и то, что они совершали в прошлом. Они такие же, как мы, Чарльз. Им нужна надежда, нужен дом и нужна семья. Они помогли нам приспособиться к жестоко изменившемуся миру: эти ребята не раз убивали, и они знают, как выжить там, где насилие неизбежно. Их мир отличается от нашего лишь в одном: там почти нет супергероев. Как и у нас сейчас. Они могут научить нас защищаться, а мы, в свою очередь, сделаем из них семью. Ну, что скажешь?       Чарльз призадумался, беззвучно шевеля губами. Потом ответил, улыбнувшись:       — Мой особняк давно стал домом для заблудших душ. Почему не принять в него еще семь?       Все остальные, прекрасно слышавшие разговор, разом кивнули. Росомаха на всякий случай метнул взгляд в сторону «залетных». По несчастливой случайности он попал на Кевина, который почему-то в мгновение ока изменился в лице. Причем в прямом смысле. Оно похолодело, стало строже, даже будто бы острее, радужка покрылась тонким колючим льдом… Только руку ненаглядной Кейси он не выпустил.       — С-сейчас же сними это! Ходишь тут, как лесоруб, а у нас, между прочим, приличная школа, на тебя дети смотрят. Сними!       — Все нормально, Дэннис, все нормально, не кипятись, — Кейси принялась мягко поглаживать его за руку. Подействовало.       — Что это с ним? — вскидывает бровь Росомаха. За столько веков своей жизни такое он видел в первый раз. И почему теперь она назвала парня Дэннисом?       — Раздвоение личности? — вставляет свои пять копеек Чарльз. Лукаво-любопытный взор направлен прямо на парочку, в голосе куда больше утверждения, чем вопроса.       — Точнее, раздвадцатичетырехрение, — шутит Кейси, начиная смеяться, однако тут же замолкает, видя недоуменные лица собеседников. — Ну, в его теле скрыты двадцать четыре личности.       — А-а… — наигранно спокойно тянет Логан, словно разговор идет о погоде. Двадцать четыре личности. Здорово. Дожили. Уже и такие мутанты есть. Хотя это, определенно… интересно?       Мистик кивает ему и всем остальным, будто разрушая искусственно созданную стену. Обе стороны — прибывшие и давно спасенные — бросаются друг к другу, как нетерпеливые волны. Нарастает уютный шум. Все что-то друг у друга узнают, щебечут, вон, Дэвид уже детишек поднимает, а кое-кто норовит дернуть перевоплотившегося Хэнка за хвост. Шоу бежит вперед, смешиваются актеры новых и старых ролей, но неизменным и у тех, и у других остается неистребимость духа и жажда духа. Дети — вот для кого они всегда жили и трудились. Для детей, для семьи, и, пока жив источник силы их — маленькие мутанты — они не сдадутся. Никогда.

I'll face it with a grin Смеюсь я перед ним, I'm never giving in Мой дух неистребим! On with the show Я в этом шоу! I'll top the bill, I'll overkill Всех покорив, бью на разрыв, I have to find the will to carry on Источник силы жив — гоню вперед! On with the Я в этом, On with the show Я в этом шоу! The show must go on Продолжить шоу!

      Слышится смех, разговоры, веселая возня — все, как в старые добрые времена. И кажется Логану, что он снова в Вестчестере и не было этих чудовищных шести лет. Теперь здесь снова лето, как и было всегда. Логан лишь сейчас начинает его замечать. К нему подходит Джин, держа за руки Роуг и Лору, за ними следует Виктор и семенит восторженный Чарльз с Мойрой, что-то восторженно щебечущей. Профессор выглядит настолько счастливым, что, кажется, сейчас взорвется чистейшим светом и развеет его по миру, спасая целую вселенную. Они встают рядом с Росомахой, и Чарльз берет его за руку с одной стороны, а Лора с другой. К Лоре цепляется Виктор, и малышка улыбается дяде.       — Все всегда заканчивается хорошо. Такой финал тебе по душе, а, Логан? — подмигивает ему Профессор. И Росомаха искренне отвечает, усмехаясь:       — Пожалуй, да. Всё замечательно, однако, скажу я вам, — Росомаха смотрит уже на всех мутантов, — меня охватывает странное чувство. Подозреваю, что это и есть счастье. Как ты там говорил: хочешь уйти красиво? Так оно и выходит, старый друг.       Они синхронно оборачиваются назад, наблюдая за новыми знакомыми, которые очень скоро, непременно-непременно войдут в состав их семьи. Это их будущее. И делить они его будут вместе, а значит, недолго Земле горевать без мутантов. Все поправимо. Главное — они есть друг у друга. И в этом приятном уютном гомоне Чарльз произносит, посмеиваясь:       — Не думал, что на пенсии так круто.       — А мы и не на пенсии, — горячо возразил Логан, приподнимая их с Лорой ладони. — Мы еще повоюем, Чарльз, ох, как повоюем.       И слова эти звучали счастливо пророчески. Ведь шоу всегда должно продолжаться, разве не так?