Душелов

Следующий разговор состоялся между ними аж два дня спустя, но произойти за это время успело многое. Сперва взятой стало известно, что Хромой добился решающих успехов в своём расследовании. Предугадать с абсолютной точностью было невозможно, но в самом скором будущем он размотает ниточку в достаточной степени, чтобы явиться в Розы. Мятежники в Вязе тоже готовы – не идеально, но в этом и нет нужды. Ловушка цела, Загребущий всё ещё здесь, в городе. Все линии сошлись в точку, так что теперь остаётся лишь слегка толкнуть пальцем костяшку, чтобы запустить эффект домино. Или нет? Душелов то и дело испытывала почти беспричинный, но довольно сильный мандраж. Ничего ли она не забыла? Учла ли всё необходимое? Наступает самый ответственный момент, теперь каждых ход обязан быть отточенным и выверенным. Предчувствия не обманули взятую – как назло совершенно неожиданно (хотя почему, на самом деле предсказуемо после такой долгой паузы) сестрица стала проявлять к ней пристальный интерес. Она настырно и часто лезла Душелову в голову. С грехом пополам, пережив массу неприятных минут, взятая насилу сумела избежать раскрытия, грозившего очень неприятными последствиями – ведь прямо сейчас она, не только не донося о заговоре в Вязе, но координируя и направляя его, формально совершала измену. Выдохнуть Душелов смогла только спустя сутки с лишним. Ещё недавно это не значило бы ровно ничего, а сейчас рисковало стать фатальной потерей времени. Повстанцы не могут выступить незамедлительно по получении сигнала, им нужно по меньшей мере 36 часов. Если Хромой успеет явиться в Розы, а потом вернуться на том же ковре-самолёте назад в свою крепость, чтобы разделаться с бунтом… Проклятье! Ненавистная сука! Как она, оставаясь в неведении, сидя в своей башне за тридевять земель отсюда, может с такой прицельной точностью всё портить и рушить!? Контрмеры приходилось сочинять буквально налету, на коленке. Взятую буквально трясло от мысли, что уже почти доигранная блистательная комбинация может обвалиться из-за случайности как карточный домик. В итоге Душелов решила, что самое важное сейчас – любым способом задержать Хромого ещё на сутки, или хотя бы на половину этого срока. И никто не сумеет сделать это, сохраняя должную конспирацию и с необходимой эффективностью, кроме неё самой. Противник, хотя и не отличался умом в том смысле, в каком это понимала и ценила сама взятая, но известной смекалкой обладал, а в сочетании с его легендарным напором… Да, ей придётся действовать лично. Но Загребущий! Он не должен сбежать, уловив присутствие ещё одного из числа десяти самых грозных слуг Госпожи. Его надо прикончить. Немедленно. Вот только искать его в Розах… Бесполезно! За имеющийся объём доступного времени ничего не выйдет, а более решительные и масштабные способы только спугнут врага. Значит нельзя подавать вида. Ночной визит! Загребущий посещает площадь уже не каждую ночь, но всё таки довольно часто. Его не было вчера и позавчера, значит сегодня, либо завтра член Круга восемнадцати обязан явиться. Обязан, прах побери! И тогда она вступит с ним в чародейскую дуэль. Причём… Последняя задумка посетила Душелова уже ночью – и захватила её целиком. Да, именно так! Если выступить против Загребущего открыто, прикончить его в непосредственной близости от алтаря, вокруг которого сейчас вращается буквально всё в Розах, то об этом узнает весь город, а там и округа в течение пары часов. Когда слух дойдёт до Хромого? Слишком быстро! Он ринется вперёд, не размениваясь в своём стиле ни на какие «мелочи». Задержать его не удастся. Загребущий должен быть ещё жив, когда Душелов станет работать с Хромым, замедляя его в пути, но уже мёртв в тот момент, когда взятый окажутся в Розах. Вывод? Измотать! Обессилить! Нужно так отделать Загребущего, чтобы тот едва мог стоять на ногах и оставаться в сознании первое время после схватки, и дать кому-то наводку, чтобы этот некто сделал в нужный миг грязную работу. Кто именно? Ха! Да тут пол города желающих! Но лучше, конечно, ориентироваться на своих. Это со всех точек зрения надёжнее. Нужен убийца. То есть… Ильмо или Ворон? Кто из них почувствует игру, подвох, скрытый смысл? Оба. Проклятье! Но если первый заботится о благополучии Отряда и станет избегать интриг, то второго ведёт жажда мести! Если дать ему знать, что да, у Душелова есть свой тайный план – и он направлен против Хромого персонально, а у бывшего господина барона есть шанс сыграть в нём ключевую роль… да Ворон пару лет жизни отдаст за это! Только пускай прихватит с собой кого-нибудь, кто сможет засвидетельствовать, что всё просто случайно так совпало. Может быть даже того же Костоправа. Вывести из игры колдунов – они дикая карта... Должно сработать! Только бы хватило крепости нервов - и силы в ночном бою с Загребущим. От этого зависит всё. Схватка получилась жаркой – и… совершенно бесшумной, невидимой. Несведущие глупцы ожидают от магии ярких вспышек и громкого шума, а слабенькие волшебники, желающие, однако, как-то да снискать хлеб насущный, охотно пускают таким пыль в глаза. Но истинная магия… Душелов отчётливо помнила, как ещё юных сестёр Сенджак обучали основам великого искусства. Мэтр Мельхиор часто обращался к первоосновам, напоминая своим воспитанницам об азбучных истинах, скорее чтобы дисциплинировать их ум, нежели действительно пробудить в них мудрость. И, тем не менее. Первичен чародей – вот главный столп. Сколь угодно могущественные и изощренные заклинания в устах лишенного дара человека – всего-то бессмысленная абракадабра. Врожденный талант определяет естественный предел доступной для вас мощи, но как много вы сможете почерпнуть расплавленного металла из этого тигля, в какую форму его отлить зависит от воли, концентрации и знания, требует непрестанной работы над собой. Умение взять сырую мощь может быть сопряжено с эмоциями, однако нет ничего бездарнее и опаснее, чем пользоваться ею бездумно. Сжать свою связанную воедино с магией интенцию духа до состояния сияющей рапиры! Нацелить её точно! Ударить один раз! Вот – образ действий мастера. Ваш противник может вырывать с корнем вековые деревья из земли, повелевать громами и молниями, облачиться в заколдованную броню, но если он окажется неспособен защитить собственный разум, то ничто из этого ему не поможет. Не сказать, чтобы амбициозные, постоянно пытающиеся обставить одна другую девчонки были склонны прислушиваться к таким вот советам. Им хотелось ошеломляющих и зримых проявлений своего таланта, той особенной планиды, что выделяет их рядов простых смертных. Преобразования! Созидание! И, конечно, разрушение! Душелову с детских лет удавался пирокинез и вообще практически любое колдовство, связанное с огненной стихией. Пламя «любило» её – хм, возможно, по сходству нравов. Но с годам возмужавшие сестры Сенджак поняли, что речи старого Мельхиора были правдивыми. Несравненно полезнее, но и сложнее, нежели умение раздробить на множество валунов скалу, способность к глубокому трансу – «полёту души», когда заклинатель, не двигаясь телом с места, оказывается в состоянии наблюдать за событиями, удалёнными от него на сотни миль, мало того, воздействовать на них: нашёптывать, звать, запутывать нестойкие умы. А там и мороки, холодящие касания – целый арсенал убийственных чар. Взломать разум врага! Обнаружить там его истинное имя! Поработить и сломать неприятеля! Вот один из самых распространённых и быстрых методов реализации разницы в классе, когда подлинно сильному волшебнику пытается противостоять слабейший. Конечно, с Загребущим вышло иначе. Они бились больше двух часов. Наверное, это было неизбежно. Если бы Душелов могла себе позволить самостоятельно убить врага, то преимущество первого внезапного удара теоретически оставляло шанс для быстрого выигрыша. Однако требовалось нечто принципиально иное. Измотать, можно даже сказать истощить и кого – члена Круга! Попытки оборвать осознанную связь с внутренним резервом магии – и одновременно остановить неприятелю сердце, волны необъяснимого ужаса или омерзения, ощущение чудовищного жара, сменяющееся ещё горшим морозом, сотканные из безумия и извращений образы (здесь взятая вволю развернулась), спазмы, зажимы, а в довершение всего воскресающие в сознании наиболее болезненные и постыдные из воспоминаний. Душелов была сильнее, да и природа одной из Десятки склоняла чашу весов на её сторону. И всё таки несколько раз Загребущий переходил в мощнейшие контратаки, которые отразить удалось только с большим трудом и не без риска. Со стороны, для профана не было никаких следов, только два застывших в одной позе тела, причём даже не глядя друг на друга. Но воздух вибрировал вокруг их мелко дрожащих в невероятном напряжении фигур! А в тонких материях бушевал шторм, да такой, что все, имеющие восприятие, способное ощутить этот пласт бытия, невольно испытывали на себе отзвуки дуэли – и страдали от них. Взятая заблаговременно «заперла» Гоблина и Одноглазого в их снах, чтобы, внезапно пробудившись и ощутив, что творится вокруг них, парочка не вмешалась в ход противоборства со своими глупостями. Сейчас обоим должны видеться ужасные кошмары. Будет досадно, если кто-то из двоих, или все вместе они лишатся рассудка. А, впрочем, наплевать… Любопытнее было то, что Душелов засекла пусть и самые зачаточные, но всё же способности к магии у Ворона. Это объяснимо – многие старые аристократические фамилии сохраняют преемственность от тех древних времён, когда знатность определялась именно чародейской силой рода. Эры юности сестёр Сенджак. И всё же неожиданно… Конечно, любые рассуждения стали возможны лишь затем, постфактум. Непосредственно же ночью в ходе боя взятая была едва способна сохранять обрывки обыденного людского восприятия. Зрение, обоняние, осязание – всё отказывало, плыло, искажалось. Сохранялось только великое колдовское чутьё, мир сузился до крайности и одновременно расширился неимоверно. Не способная различить пальцы собственной вытянутой руки, лежащие на оконном стекле, Душелов чувствовала, как шевелится мизинец её оппонента… Она отпустила Загребущего в тот момент, когда он уже и не наделся на спасение. Все его внутренние органы должны быть разлажены, магический канал преломлен, сил в мускулах едва-едва хватало, чтобы унести ноги прочь с площади. Но и Душелов сразу же, стоило противнику удалиться, рухнула в черный сон-забытье, чтобы вынырнуть из него спустя три часа, когда рассветное солнце уже озарило Розы. Взятая поднималась со своего места так, как это делала бы впервые совершающая шаг ожившая статуя. Всё затекло, давящая боль сжимала голову кольцом, так и норовя буквально выдавить глаза из их орбит. И вот в подобном состоянии Душелов должна была тонко и аккуратно подвести своих наёмников к той нелёгкой и опасной миссии, что им предстоит исполнить в самое ближайшее время! Загребущему потребуется известный срок, чтобы оправиться. Но уже к исходу этих суток он, несомненно, опять станет опасной, а, пожалуй, и непосильной мишенью для любого не-мага. Путём сложных компромиссов с собственными волей и совестью, взятая выторговала для самой себя ещё полчаса. Каким блаженством оказалось просто бездельничать, чуть покачиваясь на стуле! Гоблин и Одноглазый в итоге успели куда-то уйти, Костоправ беседовал с Ильмо о письме, доставленном с почтовым голубем из Мейстрикта, от Капитана. Ворон тёр пальцами висок, прислонившись к дверному косяку. Взятая обратилась к нему и заставила прямо у него в уме прозвучать фразу: следуй за мной, но только не сразу, повремени немного. Ворон на долю мгновения опешил и едва не утратил точку опоры, но быстро вновь овладел собой. Ждать его в коридоре Душелову пришлось минут пять. И наконец… - Вы звали меня? - Да. Нам есть о чём поговорить с вами, барон… - Не нужно имён, - отозвался наёмник, прерывая взятую. - Вы не хотите, чтобы ваши новые товарищи узнали, с кем действительности имеют дело? Не беспокойтесь, я почувствую, если нас станут подслушивать и пресеку такую попытку. А самостоятельно делать достоянием гласности ваши тайны пока что вне моих интересов. Слишком ценны они для этого. - Я отрёкся от прошлого, - заявил Ворон холодно, - всё, что было с ним связано, для меня мертво. Я не барон, а вольный клинок, солдат Чёрного отряда. Так мы уговорились с Капитаном. Он дал мне слово. - Но не со мной. Ох уж это ваше дворянское высокомерие! А вы помните, что существуют ещё и законы Империи? Вы совершили убийство в тот самый день, когда записались в наёмники. В садах Опала, помните? И если схватку с вооруженными мужчинами ещё можно было как-то трактовать, то последующее… Вы задушили женщину – хладнокровно, при свидетелях. Беззащитную и не сопротивлявшуюся. Не говоря уж о том, что это была ваша собственная супруга! У меня как у полномочного легата Госпожи есть и право и обязанность арестовать вас, или вовсе самостоятельно вынести, а затем привести в исполнение ваш приговор. Вот – реальность, неразрывная, состоящая из цепочек причин и следствий, звенья в которых не разрываются просто потому, что вы после внутренней борьбы решили отринуть себя прежнего и всё прожитое. - Вы намереваетесь использовать меня!? Шантажировать? – облик Ворона, когда он задавал эти вопросы, напоминал затравленного охотниками волка – напружинен, разве что не оскален, но на деле скрывает за рыком и сверкающими глазами растущий страх, позднее осознание собственной слабости. Да и не умеет просто этот гордый зверь защищаться по-другому… - Как посмотреть. Всё в нашем мире видится и оценивается с какой-то точки зрения. Я хочу предложить вам то, что обрадует ваше сердце, можно даже сказать, дать шанс воплотить мечту. Потому что я, Душелов, знаю – никто не может уничтожить собственное прошлое. След остаётся – если не снаружи, то внутри. Вы не исключение. - Читаете меня? - Зачем? Не нужно прибегать к магии там, где хватит простой работы мысли. Не прошлого, а будущего у вас нет, вы оборвали нить, ведущую к нему – такому, которое подобало бы человеку вашего происхождения, или же другому, свободному, возможному в том случае, если б вы и правда отреклись от всего, через что прошли, смирились с несправедливостью и унижением. Со своими связями, деньгами, навыками бойца вы могли бы, оставшись в живых после предательства жены и тех, кто стоял за нею, бежать. Покинуть пределы Империи, начать всё заново где-нибудь в далёких теплых краях. Там, где никто вас не знает, где оборвутся все нити. Вы могли бы преуспеть. Но не страх ведёт вас, а месть! Желание во что бы то ни стало воздать врагам, отплатить им по счетам! И вот Ворон здесь, на севере, хотя разоблачение грозит ему арестом и гибелью, а служба в Чёрном отряде – рискованное и не всегда благодарное занятия. Вы расправились со всеми – кроме одного. Слишком могущественного. Чересчур влиятельного. Не подберешься! Но надежда есть, она всё никак не желает умирать. Вижу, как огонь полыхает на донце ваших зрачков. Да, да. Речь о нём, о Хромом. Так вам интересно? Вы слушаете? - …Да. - Чудесно. Итак. Хромой мне… ненавистен. Наверное, всё же не так, как вам, но достаточно, чтобы желать ему бед. Он мешает мне – едва ли вам надо знать, в чём именно, однако подставить Хромого, лишить его всего, что он имеет – вот чего я хотела бы добиться. Вся наша деятельность тут в Розах была с самого начала подчинена именно этой цели, а теперь всё близится к развязке. Мне нужны свободные руки, чтобы фокус удался, и придётся покинуть город на некоторое время. От вас мне нужно следующее – вы должны будете убить Загребущего. Предваряя вопросы и видя скептический прищур: это окажется вовсе не так тяжело, как вы могли бы подумать. Враг ослаблен. Он бился со мной этой ночью. И проиграл. Умелому воину, действующему решительно, ему сейчас будет нечего противопоставить. - Почему же в таком случае вы не убили его сами? Вы напомнили мне о законах и долге – разве не в обязанностях взятого карать и истреблять мятежников? - Потому что мне нужно, чтобы он лишился жизни в конкретный момент времени. Видите как откровенно? Но я бы поостерегся на вашем месте задавать дальнейшие вопросы: кто знает чересчур много чужих секретов, тот перестаёт принадлежать себе. Или должен быть абсолютно уверен в своей способности защититься от любой угрозы. Важно следующее – если вы исполните моё поручение, то в ближайшие дни я положу начало падению Хромого. И запомню оказанную вовремя услугу, чтобы потом, позже, если ситуация это позволит, дать вам шанс подтолкнуть его ещё раз – да так, чтобы подняться он уже не смог. Это – единственная возможность для вас погасить бушующий внутри огонь. Признайтесь себе, отбросив в сторону эмоции и оставив только холодный рассудок воина – вам никогда не отомстить Хромому самостоятельно. Слишком разный масштаб. Выступите открыто – он вас раздавит. Будете пакостить исподволь – не заметит. Да и разве это ваш стиль? Я – из той же когорты, одного с Хромым веса и возможностей. И не бросаюсь словами на ветер. - Что ж, - Ворон кивнул, - хорошо. У меня нет причин жалеть о Загребущем. И страха я тоже не испытываю. Если так можно испортить Хромому жизнь, то мне нет смысла сомневаться или ставить условия. Когда? И как? - Как вам будет удобно. Можно ножом – вы ведь носите его при себе постоянно, оттачиваете мастерство. Значимо время. Не раньше, чем через три часа после того, как я покину город – об это я дам вам знать. - Остальные? - Если хотите – берите любого помощника, хотя вряд ли они вам понадобятся. Но, конечно, о наших беседах посторонним лучше не знать, это, вроде бы, очевидно. Ворон промолчал, но чуть погодя, показывая, что не видит смысла продолжать разговор, произнёс: - У меня больше нет вопросов. Сразу видно человека дела, подумала взятая, а вслух сказала мурлыкающим мягким голосом только “Хорошо”. После этого наёмник возвратился обратно в комнату и уселся играть с Костоправом и Ильмо в тонк. Он довольно заметно – слишком, пожалуй, для того, кому нужно не подавать лишний раз виду, а также обладателя каменного лица, не отражающего обычно никаких эмоций, изумился, когда Душелов тоже вернулась на свою излюбленную позицию у окна. Видимо ожидал, что она отбудет немедленно. Впрочем, никто так и не связал их вместе и ничего не заподозрил – взятая проверила мысли оставшихся членов Чёрного отряда. Ей и вправду, наверное, нужно уже было уезжать, а она медлила. Вещи пока складывались для неё удачно, план работал, а вот нужная яркая мысль зажигаться в уме отказывалась. Вероятно – одно из следствий беспощадной ночной дуэли. В голове была вата, а при попытке напрячь ум через силу словно бы цимбалы начинали бить. Ей нужно немедленно найти идею для отвлекающего манёвра, способного провести Хромого. Ты выиграла бесценные часы, сделала всё, чтобы самой взяться за опасное и архиважное дело – до чего окажется нелепо в итоге просто спасовать, не прийти ни к чему стоящему! Душелов мобилизовала все силы и резервы, подстёгивала саму себя при помощи магии, но только волновалась всё сильнее. Действовать! Выступать сейчас же, пока преимущество, с таким трудом завоёванное, не развеялось дымом по ветру! Но всё ли сделано!? И что толку бросаться очертя голову вперёд, если не представляешь что предпримешь!? Взятая любила импровизировать и знала в этом толк – но только не с таким противником и не в ситуации, когда столь много поставлено на кон. Постепенно внутренний диалог стал внешним – проснулись и зазвучали голоса теней. Она могла бы усилием воли заткнуть спорящие меж собою души, к тому же, демаскирующие её намерения перед сожителями, однако решила дозволить себе эту специфическую слабость, в надежде, что, как это порой случалось, такая вот во многом спонтанная переброска репликами поможет внезапно, просеивая пустую породу, наткнуться на драгоценный камень неожиданного озарения. Беседа эта показалась бы странной, даже безумной для того, кто наблюдает за ней со стороны. Лишь часть фраз, их отдельные фрагменты озвучивались, в то время как другие проговаривались лишь мысленно. Голоса звучали спонтанно, бессвязно, как эхо нестройной толпы, где внутри неё разные группы говорят каждая на свою тему: непохожие тембры, интонации. Но общая напряженная эмоция на всех: - Главный вопрос – где находится Хромой прямо сейчас? Для любых косвенных способов затормозить его уже поздно – слишком велик шанс промахнуться, не угадать с тем эффектом, который окажут на взятого сделанные ходы. И, опять же, слишком мало времени. Как ни быстро распространяются слухи, но и здесь существуют свои естественные пределы. Можно прямо обратиться в Чары, отыскать предлог и спросить сестрицу о Хромом. Она то всегда способна точно отследить местоположение своих слуг. - А что если именно этим шагом ты всё и разрушишь? Стерва способна в любой момент и каким угодно способом проверить свои опасения и подозрения, если такие у неё возникнут. Провалиться здесь, не успеть заслониться от Ока, даже опаснее, чем уступить Хромому. - Но почему обязательно надо исходить из худшего варианта? Ты успешно обманывала сестру прежде, сумеешь и теперь, я это чувствую. - Ты ошибаешься. Стоило ли вообще вести такую изощрённую игру, чтобы, в конце концов, полагаться просто на чутьё и удачу? Нет, чем меньше известно Башне, тем лучше. Надо справиться самой. Хромой – не из тех, кто таится. Он чувствует свою силу, наступает, не замечая преград. А ещё оставляет за собой богатый след, как в тонких материях, так и в вещном мире – из людских страданий. Его принцип – не бывает избыточной жестокости. Где иной пустил бы в ход подкуп, убеждение, или даже запугивание, он сразу прибегнет к пытке. Если покинуть пределы разума, отправить дух в полёт, то ухватиться за нить не составит труда. - Только не теперь. Мы все измождены тем, что было ночью. Наши способности… - Остались при нас, пускай и даются тяжелее. Все альтернативы так или иначе хуже, а это – рабочий вариант. - Но вдруг Хромой заметит, почувствует прикосновение? Усталость не способствует филигранной точности. - …Нет, нет. Его концентрация на задаче послужит нам на пользу. Воля взятого, его помыслы нацелены вперёд. Возможно, он сам пытается обнаружить следы Загребущего и уж точно выискивает своё золото. Его собственный дух наверняка опережает тело. - Я по-прежнему против. Но, кажется, в меньшинстве, не так ли? - Мы должны быть едины в своей готовности. - …Хорошо. Тогда… Душелов расслабилась, что уже оказалось не так то просто. Умение абстрагироваться, отринуть хотя бы на несколько мгновений все заботы никогда не являлось её сильной стороной. При этом беспокойство, резко вспыхивающие мысли – цепи для готового вознестись на иной план бытия духа чародея. Замотанность, расщепление сознания, в котором существовало разом множество воль и настроений – тени, пускай все они и имели источником своего существования одну единственную, коренную сущность волшебницы из рода Сенджак, сейчас были почти что живыми. Все это не способствовало успеху. Взятая не столько пронзила, сколько проломила, использовав всю доступную ей магическую мощь, незримую границу – да и то только с третьей попытки. Обычно лёгкая дезориентация, связанная с тем, что теперь все органы чувств разом прекратили поставлять информацию освобожденному духу, а вместо них начали работать совсем другие каналы, оказалась на сей раз гораздо серьёзнее. И как у суки из Чар всегда так легко получается подобное волшебство!? Так или иначе, тело с его ограничениями исчезло. Душелов поднималась всё выше, одновременно будто делаясь подобием немыслимо огромной медузы, растягиваясь, отращивая тысячи и тысячи щупалец-нитей. Нет! Проклятье! Хромой, он всё-таки закрывается! Но другие, простые крестьяне, видевшие, испытывавшие на себе его приближение… Ну же… Да! Сомнений нет. Вот вектор и направление. С немалым облегчением взятая возвратилась назад в своё естество. - Это надвигается с юга. И как близко! Не более тридцати миль. С учётом того, что Хромой полностью и окончательно мёртв, ограничения человеческой анатомии почти не сковывают его. Да что там – ему под силу пробежать единым духом всю эту дистанцию! - Надо заканчивать немедленно. Вызывать ковёр самолёт… Нет, это дольше, чем отыскать здесь несколько хороших лошадей. Да и незапланированный отлёт его со своего места в Чарах обязательно окажется отмечен. Все те из Десятки, кто сейчас находится в Башне, смекнут – Душелов находится в состоянии крайней спешки. И захотят узнать почему… Кони… Наплевать, сейчас не до сантиментов: как угодно их достать – увести, убить хозяина. Нужно как минимум двое. Одного она загонит до кровавого пота за двадцать миль. Так куда? Конюшни городская стражи? Дом одного из членов магистрата? Или… В любом случае пора выступать немедленно. И сразу дать знак Ворону, пускай приступает к делу. - Не сейчас. - Уже пора. - Нужно подождать еще немного. Ты в таком состоянии, что попросту допустишь из-за него какую-ничуть грубую оплошность в непосредственной близости от Хромого, выдашь себя. Он не отличается великим умом, однако сложить то два и два способен! Ещё час или два. Да и Ворон уселся за карты. Если он вдруг без видимых причин прервёт игру, то все стальные наёмники заподозрят неладное. Неизвестно как их вмешательство может повлиять на ситуацию. Один охотник-профессионал вернее добудет дичь, чем много шумных и не знающих толком, что происходит дилетантов. Положим, Ильмо не проколется просто за счёт опыта – но может провалить всю задумку, потратив время на выпытывание у Ворона подробностей, опасаясь, не задумал ли тот нечто, способное навредить Отряду. Зато прочие способны испортить всё массой способов. И даже Костоправ со своим порой неуместным любопытством. Загребущий должен чувствовать себя раздавленным, тем не менее, и в таком виде он остаётся опытным и сильным колдуном. Спрятаться, почуяв угрозу, ему по плечу. Удар обязан быть быстрым, точным. Единственным и убийственным! Краем уха взятая услышала, как продолжающий перебрасываться картами наёмник-хронист негромким шепотом задал вопрос: – Интересно, ему когда-нибудь удается переспорить самого себя? Ворон промолчал. Его способ избегать каких бы то ни было намёков – попросту держать рот на замке. Примитивно, но по-своему эффективно. Ах, милый Костоправ, я бы ответила тебе. Продолжила наш очаровательный танец легких касаний и непрямых подсказок. Но только не теперь… - Мы рискуем удачей. Игра может обернуться против нас. Сколько раз стремление к идеалу приводило к тому, что проваливались самые продуманные замыслы? Слишком много взаимообусловленных связей, чересчур точно должны сходиться швы. Лучшее – враг хорошего. - Всё верно. Опасайся гордыни. Желание быть виртуозной – похвально. Но мастерство надо оттачивать до или после, а не во время схватки. Эффективность должна стоять прежде всего. - Это уже здесь. Вонь опережает это, словно дыхание шакала. Дела Хромого, его аура в тонких материях. С другим ещё можно бы было слегка помедлить. А он… Сочетание внезапности и предсказуемости. Тебе отлично известно, что и как Хромой станет делать в принципе. Конкретика же сокрыта. Нет никаких гарантий, что ему не вступит что-нибудь в голову и он не очутится здесь, на этой самой площади через каких-нибудь пять-шесть часов! - Значит, решено? Мы все… - Выходим! И ни секунды не теряем больше! Взятая резко поднялась со своего места. Видимо – чересчур, потому что голова загудела колоколом, с которым имеет дело неопытный и пытающийся компенсировать это ретивостью звонарь. И вот в таком виде ей предстоит в самом скором будущем протрястись три десятка миль на конском крупе, а потом вступить в противостояние с Хромым? Дааа… -Прах побери и тридцать три проклятья! – кажется, она произнесла эту тираду вслух. По счастью, неразборчиво. К тому же, все её спутники уже привыкли к чему то в подобном роде. – Что случилось? – поинтересовался Костоправ, на деле не столько искреннее желая узнать ответ, сколько выражая своё раздражение. Почувствовав это, Душелов всё-таки решила перед отбытием на всякий случай бегло осмотреть разум всех оставляемых ею наёмников. Ммм, а наш лекарь недоволен сильнее, чем я ожидала. Он думает, что операция затянулась сверх всякой меры, что мы подошли к черте, перейдя которую будем только ухудшать собственное положение. Так то, исходя из той информации, которая ему известна, анналист прав. А теперь он рассуждает о Загребущем… И справедливо подмечает его упорство. Если бы тот стал взятым, когда у него была такая возможность, то к нынешним годам, пожалуй, мог бы посостязаться в нём с самим Хромым. – Так что случилось? – повторил Костоправ с неожиданной настойчивостью. – Хромой. Он в Розах, - для простоты Душелов не стала уточнять, что непосредственно до города её соперник пока не доехал. Ко всему, будет полезнее, если наёмники посчитают, что имеющий на них зуб и грозный член Десятки от них буквально в паре шагов. – Здесь? Почему? – не понимаю я его. То исключительно догадлив, то задаёт детские, заведомо глупые вопросы. Хотя, в какой-то степени, кажется, это черта, свойственная почти всем мужчинам. – Почуял крупную добычу. Хочет украсть у нас успех. – То есть спутать нам карты? – Это его стиль, - на ничего не значащую реплику – такой же пустой ответ. – А не могла бы Госпожа...? – ха-ха, а вот это гораздо интереснее. Верно, могла бы, и более чем. Только это не выгодно мне. Как же тебе возразить, чтобы это не дало нежелательной пищи для размышлений…? А, допустим, так: – Мы в Розах. Она от нас очень далеко. К тому же ей все равно, кто его прикончит. Поверил или нет? Удивился – но купился. Списал всё на свою удалённость от властьимущих с их странной психологией. И немного пожалел себя, чей удел – выполнять приказы, подоплёка которых часто остаётся туманной. Потерпи немного, милый Костоправ. Совсем скоро, если я сделаю всё как надо, у тебя появится подруга, знакомство с которой поднимет тебя высоко над рутиной и твоим обычным положением в обществе. – Что станем делать? – спросил хронист. – Хромого я беру на себя, – взятая решила, что нет смысла это утаивать. Большее понимание – меньшая вероятность, что, не разобравшись, её подопечные совершат глупость. Всё равно никто из наёмников не успеет и не решится разболтать только что сказанное Душеловом кому-либо, прежде чем всё окончится. Она искала взглядом свой плащ и прикидывала, брать, или нет с собой кинжал – уж слишком характерный у него вид – когда в комнате появились Одноглазый и Гоблин, неразлучная парочка. Вусмерть, в дупель, совершенно по-свински пьяные, они поддерживали друг друга за плечи – и любому непредвзятому наблюдателю было в эти мгновения совершенно очевидно, что перед ним кореша не разлей вода. Им самим-то хоть не смешно после таких сцен, когда они снова начинают играть во вражду? Кажется, нет, иначе не выходило бы так вдохновенно. Одноглазый был облит каким-то дешевым пойлом, Гоблин улыбался, растянув свой жабий рот до ушей, в руках он держал оторванную пуговицу, причём, похоже, чужую – на его собственном костюме все были на месте. Чернокожий колдун нечто неразборчиво хрюкнул и махнул рукой – видимо в жесте приветствия. Его спутник из-за этого едва не осел на пол, сделал несколько шагов на нетвёрдых ногах и оперся руками на оконное стекло. – Вот хрень, – пискнул Гоблин. – Опять снег пошел. Проклятый снег. А я думал, зима кончилась. Одноглазый, видимо из чистого чувства противоречия, хотя, кто его знает, может душа просила, летая в алкогольных облаках, затянул песню о красоте и прелести зимы. Вместо половины слов он мычал, пытаясь попасть в такт – то ли не помня их, то ли будучи неспособным выговорить. Зато отдельные куски старейший из отрядных чародеев выкликал с яростью, едва ли не рычал, запрокидывая голову в приступе пьяного ража. Гоблин постоял растерянно, надеясь вновь опереться на товарищеское плечо, а, не дождавшись конца сольного концерта, плюхнулся в кресло, позабыв про Одноглазого. Тот свалился к его ногам, облевал Гоблину сапоги, что не помешало ему попытаться допеть песню, потом пробормотал: – А где все, чтоб им пусто было? – взгляд единственного мутного глаза забегал по комнате туда и сюда. – Да так, в городе шляются, - отвечал Костоправ, заговорщицки переглянувшись с Вороном, – Ты можешь в это поверить? Парочка надралась вместе. Взятая за долгую жизнь навидалась всякого, попритёрлась к тому, что большинство обывателей посчитало бы чудовищным, однако, сохранила из тех покрытых патиной лет, когда она ещё была молодой аристократкой, известную брезгливость. Мимо лежащего в собственной отрыжке Одноглазого Душелов прошла с выражением презрения и отвращения на лице, впрочем, как и всегда скрытом маской. – А ты куда, старое привидение? – взятая не сразу сообразила, что эта писклявая тирада обращена к ней. Первым, почти безотчётным стремлением было убить наглеца тут же, на месте. Лишь изрядным усилием воли она заставила себя прежде включить разум. Да, пожалуй, от одной из Десятки ждут жесткости, доходящей до жестокости, а Гоблин перешёл все мыслимые границы со своей фамильярностью. Но все же, если прикончить его здесь и сейчас, то это произведёт резко негативное впечатление на знавших его близко соратников по Чёрному отряду. Настолько, что у них могут зародиться сомнения кого именно им поддержать, когда дойдёт до прямого столкновения с Хромым. Опять же, Костоправ однозначно будет шокирован тем, что взятая, в человечность которой он почти поверил, способна походя совершить такое. И раз навсегда запретит себе даже в глубине души мечтать о Госпоже. Или, в самом деле, разлюбит её, никогда не виденную, существующую только как образ, идеал. Простое и прямое действие – красноречивее любых намёков. Одно дело, когда Душелов говорит о том, что повелительница империи способна творить ужасные вещи. Совсем другое, когда он провозглашает подобное, сам убивая своих подчинённых за неосторожное пьяное слово. Особенно сильное впечатление поступок взятой возымеет, если она, покончив с Гоблином, равнодушно отправится восвояси, предоставив перепуганным сотоварищам покойного обсуждать произошедшее. Мгм… ладно, пропади он пропадом! Слишком ничтожен, чтобы тратить силы и время, на то чтобы однажды отомстить этой шмакодявке. Вообще это даже удачно, что парочка колдунишек надралась до полной потери ориентиров. Наверное, отголоски её ночной схватки с Загребущим так на них сказались, что им захотелось залить потрясение пойлом покрепче. Не ум, конечно, но примитивная хитрость в Одноглазом и Гоблине есть. Будь они трезвы, могли бы и смекнуть что к чему, дознаться, какое дело поручено Ворону, а потом влезть в него из жадности, коль скоро голова Загребущего – ключ к сокровищам – самого убийцу интересует слабо. В таком разобранном состоянии, как сейчас, парочка безопасна. С такими мыслями Душелов, ускоряя шаг, устремилась к выходу. Она ещё успела услышать из-за закрытой двери. - Скотина. Эй, Одноглазый, приятель. Я прав? Старое привидение – настоящая скотина? – Пр-равлно. Ск’тина. Ст’рая ск’тина. Хи! Хи-хи-хи! Вот же паршивцы! Окончательно страх потеряли! И, что характерно, как они опять спелись эти друзья заклятые… Гоблин с Одноглазым вновь напомнили взятой о себе, когда та уже дошла до края площади – краем глаза она заметила, как неразлучная парочка выходит из дома. Не сидится им на месте, хоть тресни, что набравшимся до краёв, что трезвым! Что-то они… Начавшие было туманить разум подозрения мигом развеялись, стоило Душелову увидеть, как сперва один, а затем споткнувшийся об него второй колдуны дружно рухнули в свежевыпавший снег, пропахав его физиономиями. Фигура покрупнее, то есть Одноглазый, попыталась подняться, но тут же грузно осела обратно на землю. Нелепые неудачники. Для таких ничто не станет лучшим наказанием, чем их собственная глупая и никчёмная жизнь. Разве только одна мелочь. По-девчоночьи хихикнув и с самой сладкой за последнюю неделю или две улыбкой на лице взятая заколдовала обоих остолопов так, чтобы они никак не могли опохмелиться. Чары нетрудные – некогда такими баловались ещё в Вершинах, подтрунивая над теми, кто не знал меры на пирах. Воздействие идёт на разум, а не на тело, в конечном счете, это нечто вроде самовнушения. Хм, теперь колдунам точно будет, чем заняться весь этот день. А может ещё галлюцинации им обеспечить…?