Jetstream Academia

      Дождь барабанит по стеклу машины. С трудом открываю глаза и сонливо моргаю. Кажется, меня немного сморило. Выглядываю в окно. Автомобиль стоит на контрольно-пропускном пункте. Вижу шлагбаум и застекленную будку охраны. Внутри горит яркий свет, а снаружи темно. Капли стекают по холодному стеклу, превращая отсветы натриевых фонарей в фейерверки апельсинового пламени. Наконец нас пропускают.       Заезжаем по рампе под широкий навес. Здесь светло – яркие прожекторы примостились под колоннами, как гнезда ласточек. Поворачиваюсь к детективу Цукаучи, сидящему справа от водителя. Передние и задние сиденья разделяет мелкая решетка, и я легонько пинаю ее ногой. Развязать меня еще не согласились.       – Приехали, что ли?       Детектив кивает и надевает шляпу. Хлопает дверью и уходит в широкий проем под навесом, в льдистый лабиринт стеклянных перегородок. Позади нашей машины тормозит фургон – наверное, это привезли мои вещи. Через пару минут Цукаучи возвращается в сопровождении нескольких полицейских. У одного из них кошачья голова. Кошачья! Сокрушенно усмехаюсь. Мысль о том, что, может быть, я все еще сплю, периодически пытается утвердиться в сознании. Но я чувствую, что прятаться за таким детским объяснением нельзя. Это правда – я в новом мире. В мире, где у людей есть причуды. Похоже, что они могут проявляться, как угодно. Вот, например, кот в полицейской форме – поправляет белые перчатки и открывает для меня дверь автомобиля.       Ступаю на мокрый асфальт. Ручейки воды стремятся из-под колес вниз по рампе. Поскальзываюсь. Кот придерживает меня за плечо.       – Однорукий? – не спрашивает, а скорее комментирует он.       – Механическая рука была. Сняли в UA, – объясняет Цукаучи. – Проводи его, Санса.       Меня уводят в полицейское управление. Прежде, чем пройти за стеклянную дверь, сбрасываю с плеча руку Сансы и оглядываюсь. Большая территория – необъятный газон, сверкающий в свете фонарей, травинки дрожат от капель дождя. Высокая стена. Пост охраны я видел на въезде. Похоже, что это штаб-квартира правоохранителей в этом городе. По таким местам можно многое узнать – о жизни в стране, о том, что тебя ожидает. Взять Дэнвер, например. Куча озлобленных нищетой киборгов, упивающихся дешевой властью, которую дает значок и дубинка. Сидят на каком-то полулегальном подобии военной базы, окруженной броневиками. Зарплата из частного кармана и приказ исполнять закон – временами, когда свистнут.       Заходим внутрь. Нет, здесь не Дэнвер, но защита на высоте. Приемная спроектирована умело, с учетом прицельных линий. Толстый бетон. Крупные кафельные плиты. Темно-синяя краска, яркая побелка – классическая полицейская гамма. Сейчас поздно, так что много людей я не встречаю. По мне, так стандартные копы – немного винтажная форма, но в этом мире, как я уже понял, технологии не столь развиты. А вот ведут кого-то. Очевидно, такого же супчика, как и Сэм Родригес. Нестарый мужчина со снежно-белыми усами вышагивает с таким достоинством, будто не его арестовали, а наоборот. Холодно глядит на меня. Лицо у него совсем незлое и породистое, с театральной хитрецой.       – Цукаучи-сан, – эскортирующие его полицейские отдают честь.       Детектив кивает.       – Кто приказал? – интересуется Санса.       – Шеф, – отвечает полицейский. – Великодушного переводят на время в другую префектуру. К нам его на передержку отправили.       – Одного поля ягоды, – Цукаучи глядит на меня. – Он, вот, тоже в UA пытался проникнуть.       Великодушный кидает на меня мимолетный взгляд и поджимает губы. Что за прозвище у него такое? Закатываю глаза. Санса толкает меня в спину, и мы идем дальше. Останавливаемся у временного изолятора – комнаты, отгороженной от главного зала бронестеклом. Сиденья вдоль стен. А на них – о, этих ребят я всюду узнаю. Мелкие вредители – хулиганье, карманники, грабители – не по нужде, а сдуру, или из обиды на жизнь.       Цукаучи предупреждает:       – Сейчас мы тебя развяжем. Ты обещал сотрудничать, так что давай не будем портить всем настроение.       – Окей, – я соглашаюсь. Вопрос стоит о судьбе Мурасамы.       Меня заводят в изолятор и закрывают дверь. Дергаю за ручку единственной рукой, проверяя, есть ли люфт, а затем с улыбкой оборачиваюсь к соседушкам:       – Ну, что, привет, ребята?       На меня не обращают внимания, так что я сажусь на свободное сиденье – подальше от уличной шпаны, и закидываю ногу на ногу. Рассматриваю преступников. У одного каменные кулаки. Другой вместо головы подпирает ладонью огромную мухоловку – ярко-зеленую снаружи, жвачечно-розовую внутри.       В голове вертится несколько удачных подколок, но что-то совершенно нет настроения. Сэм никогда этого не покажет, но на душе как-то неспокойно. Даже немного страшно. Я ведь теперь совсем один. Не то, что бы у меня была семья – закрываю глаза, прогоняя воспоминания – но теперь… теперь я не найду никого, кто разделял бы со мной багаж знаний. Шутки, фильмы, события – кто его знает, этот мир? Что в нем общего с моим? Наверное, язык – английский, японский. Последнего я не знаю. Отец был японцем, но учил меня только тем словам, которые имели отношение к искусству меча. Интересно, что тут с географией? Раз есть язык, значит, должна быть и страна – Япония. А год какой?       – Эй, – обращаюсь я к мухоловке.       Мелкий преступник наклоняет голову. Похоже, что вот эти темно-зеленые бугорки на верхней створке растения – зрительные органы.       – Отвянь, – он отвечает на плохом английском, но я понимаю.       – Кто бы говорил, – шутить не хочется, но, как говорится, играй роль, пока роль не станет тобой.       Мухоловка вздыхает. Я перехожу к делу:       – Какой сейчас год?       Он называет цифру, и я роняю голову в ладонь. Двадцать второй век. В этом мире уже наступил двадцать второй век! И при этом у них технологии хуже наших? Как такое возможно?       К стеклянной двери подходит пара полицейских. Один прикладывает карточку к электронному замку, а другой готовит наручники.       – Родригес!       Им уже сообщили мое имя. Встаю, протягиваю руку. Стальное кольцо защелкивается на моем запястье, и мы снова идем по коридорам. Меня приводят в небольшую комнату с зеркальной стеной. Все ясно, сейчас начнутся вопросы – и на этот раз от меня так просто не отстанут. Сажусь. Наручники пристегивают к специальной скобе в столешнице. Теперь убежать отсюда получится только вместе с этим шедевром мебельного искусства, за которым до меня, очевидно, сидел – как же – сам Великодушный!       В комнату заходит Санса. Неуверенно бросает взгляд в одностороннее зеркало. Очевидно, Цукаучи решил дать напарнику попрактиковаться на кошках? Хе-хе, на кошках. Играй роль, Сэм! Полицейский садится напротив меня и кладет перед собой планшет и новенькую папку для бумаг. Удивительно тонкую папку. И тут я понимаю: да у них же… Да у них же ничего на меня нет! Ничего из моего прошлого. Ни фотографий, ни логов, ни цифрового следа. В этом новом мире я – как чистый лист. Все позади! И только от меня зависит, кем я буду…       – Итак, Родригес-сан, – начинает Санса, – сегодня вы совершили незаконное проникновение на территорию академию UA. – Пальцем в перчатке он поддевает пластиковую обложку и выкладывает на стол распечатку – наверное, лог той сенсорной системы, которую я, якобы, обманул.       Решаю промолчать и жду продолжения. Несколько неуверенно, будто разочарованный тем, что я не начал тут же выкладывать информацию, Санса спрашивает:       – Вы можете объяснить, как вы это сделали?       Вздыхаю.       – Я уже говорил: ничего не знаю. Был в Колорадо – очнулся в UA.       Полицейский перебирает другие листы.       – Вы беспричудный?       – Очевидно, да.       Санса шуршит бумагой. Оглядывается на одностороннее стекло.       – Директор Незу уже спрашивал вас, не подвергались ли вы воздействию чьей-то… телепортирующей причуды.       – И я уже отвечал – нет.       – Вы знаете этого человека? – полицейский достает из папки фотографию.       Она очень четкая, прямо как в цветном журнале – а вот ракурс, словно снимали исподтишка. Изображает какого-то… ну, да, наверное, действительно человека в строгом костюме. Вот только вместо головы у него клубится черно-фиолетовый туман. Приглядываюсь. Вместо рук – тоже сгустки черноты. Из кармана брюк торчит клетчатая тряпка – будто парень только что из-за стойки бара.       Хмыкаю.       – Причудливый, ничего не скажешь. Но – нет. Никогда его раньше не видел. Как и всех остальных, кто встретился мне сегодня.       Санса почему-то переплетает пальцы и постукивает сложенными ладонями по столу.       – Пожалуйста, повторите.       – Я не знаю этого человека, – вздыхаю я.       Кажется, за односторонним стеклом следят за моими реакциями. Бросаю взгляд на камеру под потолком. Слишком большая для такой маленькой комнаты. Наверняка напичкана дополнительными датчиками. Пульс и температуру считывает – как минимум.       Санса между тем продолжает раскладывать на столе распечатки.       – Родригес-сан, после проникновения на территорию UA вы столкнулись со студентами академии. Объясните, зачем вы атаковали их.       Пытаюсь потереть подбородок, но наручник не позволяет.       – По-моему, это они меня атаковали, – вспоминаю, как Деку весь засверкал зелеными молниями. – Пацан первый активировал свои наномашины… вернее, причуду.       – Вы нанесли ему тяжкие повреждения. У него сотрясение мозга, – Санса показывает мне медицинское заключение.       Да, полиция тут работает неожиданно эффективно. Пока я торговался в мастерской с Цукаучи, другие опрашивали свидетелей, собирали документальные подтверждения – и вот мы здесь, всего через полчаса после ареста. Возникает ощущение, что с подобными случаями здесь сталкиваются регулярно.       – Далее, – Санса глядит в какой-то протокол, – вы атаковали студентку, пытавшуюся поднять тревогу, затем – преподавателя, на эту тревогу отреагировавшего… Потом – еще троих профессиональных героев. Какова была ваша цель? В какую часть академии вы пытались прорваться?       – Я даже не знал, что нахожусь в академии. Что насчет сражений – ну, просто… не хотел пропустить ничего интересного.       Санса хмурится.       – Вы хотите сказать, что у вас не было никакого плана?       Качаю головой.       – Слушайте. Очнулся я – непонятно где. Все, кого встречаю, принимают боевую стойку и кричат что-то невразумительное. Что мне было делать – сдаваться?       – Так поступил бы любой цивилизованный человек. К подданным какого государства вы себя причисляете?       – У меня нет гражданства.       – Вы говорили, что родились и выросли в Бразилии.       – Да. Но я не бразилец.       Полицейский листает дальше. Да оторвись ты от своих распечаток и посмотри на меня! Детектив Цукаучи явно любит все делать самостоятельно и нечасто пускает напарника на рожон. Выразительно гляжу на свое отражение в одностороннем стекле.       – Ваша экипировка, – между тем продолжает Санса. – Экзоскелет, – он сверяется с планшетом, – номер 977-AZQEE. И катана – VT7.       Понимаю, что где-то в полицейской лаборатории сейчас изучают мои, как выразилась бы Хацуме, примочки. И отправляют данные в облако прямо по ходу дела. От мысли, что Мурасаму, возможно, все-таки разберут по винтикам, становится неуютно. Начинаю ерзать на стуле.       – Зачем вам потребовались ножны с курком? – интересуется Санса.       – Выстреливать клинок.       – Судя по докладу, – полицейский опять сует нос в планшет, – вы носите вашу катану, как тати. Вам что-нибудь известно о традициях кэндзюцу?       – Мой отец был японцем. Открыл додзё в Бразилии. Вы теплое молоко на ночь пили, когда я фехтовал синаем, – улыбаюсь.       Полицейский кидает растерянный взгляд на стекло. Потом собирает документы в папку. Его взгляд задерживается на одной из распечаток.       – В разговоре с директором академии вы признались, что вели нелицензированную геройскую деятельность в Центральной и Южной Америке.       Хрюкаю от смеха. Нелицензированная! Геройская!       – Родригес-сан? Вы как-нибудь прокомментируете это?       – Нет, – я откидываюсь на спинку стула и смотрю в потолок.       В мастерской я думал, что после ареста меня прогонят по базам данных и все равно узнают про Америку. В конце концов, моя физиономия давно попала в систему. Но в новом мире… в этом мире… С моего сердца словно свалилась огромная тяжесть. Я свободен выбирать. Я могу все решить по-хорошему!       В комнату заходит Цукаучи и дает Сансе знак остановиться. Меня выводят в коридор и ведут в дальнюю часть здания. Там располагается несколько одиночных камер. Толстые стеклянные стены. Повсюду камеры слежения. Магнитные замки – полицейский проводит карточкой, а затем достает ключи. Значит, еще и механические? Да эти ребята – сама надежность, очень любят, чтобы все было продублировано. Наверное, это из-за того, что у всех причуды. Но денег на это требуется немеряно.       Сажусь на койку, и прозрачную дверь запирают. Уютная камера. Пустоватая, правда. Минималистичная.       Ложусь и смотрю в потолок. Любопытно поблескивает глазок видеокамеры. Бдит.       Я легко вздыхаю и закрываю глаза. Завтра начнутся новые беседы – наверное, Цукаучи захочет лично меня расспросить. Будет суд. В это время полиция возьмется за изучение моего экзоскелета – и Мурасамы. Они обещали мне, что меч останется в рабочем состоянии, но для этого придется постараться – уверен, завтра на меня насядут, ведь я обещал сотрудничать. Интересно, хранилище вещественных доказательств здесь же находится? Экзоскелет мне не так жалко, а вот Мурасаму очень хочется вызволить. Ну, что, Сэм, придумаешь план? Будет трудно.