глава 28. в ночи
28 июня 2021 г. в 09:09
Ужинали у Элиниэль. Всей своей шумной компанией. Торин (сын Элиниэль, и не король) и Эсса во все глаза смотрели на гномов. Для них это было чем-то из разряда вон – так много гномов рядом. Не только отец и мать, а другие. Такие разные. Фили колол шутки, над которыми больше всех смеялась Тиана. Двалин рассказывал какие-то походные байки и истории. Торин тоже иногда что-то говорил подходящее теме. Только Илэйн за весь ужин и вечер не проронила ни слова.
Торин и Илэйн после того, что случилось, совсем не разговаривали. Торин сомневался, что застанет ее вернувшись. Он думал, что она убежит. Но она почему-то осталась.
Он размышлял о том, почему это случилось, и никак не мог понять. Было ли дело в том, что она была дочерью Айи? Вряд ли. Он ни о чем не жалел. И если бы ему было дано заново пережить этот день, все случилось бы точно так же. Может быть, он и не любил ее еще. Но он чувствовал, что может и готов полюбить. Он был уверен, когда звал ее разделить с ним жизнь. И если даже он сам – гном, который навсегда отрекся от брачной жизни (или, по крайней мере, твердо считавший так до сегодняшнего дня) был готов жениться… то ее отказа, он понять не мог.
Кто отказывает королю?
Он не король, впрочем.
И довольно об этом.
Он поймал ее взгляд и растерялся. Хотя она отвела глаза поспешно, он не мог не заметить с какой грустью, она на него смотрела. Сожалея? Раскаиваясь?
В гномьих семьях издревле рождалось больше мальчиков, нежели девочек. Намного больше. Так что даже естественные военные потери не могли выровнять их количество. Оттого так сложилось, что гномка сама выбирала себе мужа. Она могла подойти к любому, и он не мог ей отказать. Если только он уже не был обручен с другой, не был вдовцом, или не был из королевской семьи.
Такое случалось редко. Едва вступая в пору совершеннолетия, гномки получали десятки предложений от разных гномов. И тут уж только выбирай…
Обязательный год до свадьбы. И только по прошествии этого года испытания – если они доказали свои чувства и решимость вступить в брак, они получают благословение и играется свадьба.
Все это Торин знал.
А вот знала ли Илэйн? Знала ли, что дожить до восьмидесяти лет и не обзавестись семьей для гномки почти преступление. Это гном может быть один. У короля должен быть наследник, но не обязательно родной ребенок – Фили отлично годится на роль будущего короля.
Впрочем, разве можно держаться за правила Эребора, если Эребора давным-давно нет?
– Что-то они задерживаются,– проговорила Элиниэль, когда речь зашла о Гэндальфе и ее муже. – Должны были еще вчера вернуться.
– Волшебники никогда не задерживаются. Они являются ровно в необходимое время,– усмехнулся Торин.
– Надеюсь, ничего не случилось,– сказал Двалин.
Элиниэль покачала головой.
– Нет, ничего не случилось. Я бы почувствовала.
Двалин кинул на Торина сочувствующий взгляд – если она так чувствует своего мужа, значит любит, а раз любит то надежды Торину совсем мало. Но Торин на друга не смотрел. Он уже совсем забыл о том, что поцеловал Элиниэль. Это была случайность – ностальгия по давно ушедшему. Они оба просто хотели вернуться домой – в прошлое. Кто их за это осудит?
Вернуться было невозможно. А для жизни дальше им совместной не было дороги. У нее был муж. И что бы там Двалин не говорил про право короля, Торин не чувствовал себя в праве рушить то, что стоит крепко уже так долго.
К ночи, хотя Элиниэль и настаивала, чтобы они оставались ночевать у нее, они вернулись в палаты Теомира. Торин никого не уговаривал, но сказал, что сам вернется туда – ему нужно было перед сном прогуляться и подышать воздухом. И все как-то сами собой ушли вместе с ним.
Но прогулка не пошла Торину впрок, он долго не мог заснуть, все ворочался с боку на бок. Вроде бы ни о чем и не думал, а все равно какие-то невнятные мысли, сомнения и предчувствия одолевали его. А когда только закрыл глаза, отдаваясь воле сновидения, почувствовал, как кто-то тихо тронул его за плечо.
– Отец.
Будить его по пустякам Тиана бы не стала. А значит, что-то случилось.
– Тиана?
– Илэйн… я не могу ее добудиться… но ей плохо.
– Иду,– хрипло сказал Торин и поспешно поднялся на ноги. Накинул поверх рубашки куртку и поспешил в комнату, где почивали Илэйн и Тиана.
Илэйн действительно было плохо. Она металась во сне, стонала от боли. Торин посмотрел на перепуганную Тиану.
– Я ее уже трясла за плечи, она никак не просыпается.
Торин подошел ближе и приложил руку ко лбу Илэйн. У нее был жар, но совсем небольшой. Торин помнил эти тяжелые драконьи сны. Матушка страдала от них перед смертью. Из всего уже было удивительно, что Илэйн дожила до своих лет, и не умерла прежде. Может быть, ее молодость была сильнее болезни.
Одним точным ударом Торин дал ей пощечину. Она проснулась. Но не резко, как мог бы проснуться любой, кого ударили по лицу. Она словно медленно вынырнула из глубокого омута. Больным взглядом она оглядела комнату. Она тяжело дышала. И в глазах ее стояли слезы.
– Что с тобой такое? – бросилась к ней Тиана. – Тебе подать воды? Или послать за лекарем? Милдред тут недалеко…
– Не надо лекаря. Все хорошо, – слабым голосом выговорила Илэйн. – Это все дурной сон. Все уже прошло. Простите, что она разбудила вас,– обратилась она к Торину, впервые за весь вечер.
– Тиана, ступай в ту комнату и ложись на мою кровать. Спи спокойно. Я посплю здесь, на случай если Илэйн снова приснится кошмар.
– Но, Торин…
– Иди, Тиана. Мы и у одного костра спали, ничего в этом страшного…
– Я вовсе не поэтому,– Тиана даже вспыхнула. Но быстро взяла себя в руки. Что она усвоила хорошо за все время, что жила рядом с Торином – его нужно слушаться. Слишком болезненно для гордости короля неповиновение. И пусть королевства нет – он все равно король. Пусть даже он и ее отец, он, прежде всего, король.
– Ты будешь в порядке? – спросила она Илэйн.
Та улыбнулась, почти полностью контролируя выражение лица. Тиана не заметила фальши, привыкшая верить своей сестре. От Торина ничего не скрылось.
Тиана погладила Илэйн по плечу и быстро ушла.
– Принести тебе вина? – спросил Торин усталым голосом.
– Нет, благодарю вас. Мне уже лучше. Вы зря отправили Тиану…
– Я вижу, что тебе не лучше. Выйдем на улицу?
– Нет, не надо…
Торин внимательно на нее посмотрел.
– Вынести тебя на улицу?
Илэйн отвернула от него лицо, выдохнув едва слышное «нет».
– Всем будет лучше, если ты не будешь мне лгать.
– Я понимаю, что вы, должно быть, чувствуете, но…
– Нет. Если бы понимала – не отказала бы мне,– сказал он совершенно спокойным голосом. Словно не об обиде своей говорил, а сообщал, какая погода была вчера. – Идем. Тебе нужно подышать воздухом.
Больше она не спорила. Медленно спустила ноги с кровати и встала. Торин накинул на нее плащ и, поддерживая за талию, вывел ее на улицу.
Они присели на резную скамью у палат Теомира. Совсем недавно они точно так же сидели на скамейке у какого-то постоялого двора. Но теперь все изменилось. Между ними что-то было или нет…
От свежего воздуха Илэйн стало лучше.
– Матушка должна была спрятаться со всеми гномками в боковых залах Эребора,– тихо проговорил Торин. – Она не умела сражаться или стрелять из лука, как Элиниэль. Но она не выдержала… когда раздался этот крик… крик всех гномов Эребора – ужасный и стройный… мне показалось, что это кричит сама земля… она не вынесла неизвестности… и ее зацепило пламенем. Она недолго прожила после этого. Я помню такие же шрамы, как на твоем теле, на ее руках. И помню, какую они причиняли боль даже спустя время. Я видел, как угасает жизнь в ее глазах. И я чувствовал приближение ее смерти. В тебе же я чувствую только жизнь. Ты борешься.
– Я устала бороться.
– Я знаю. Ответь мне, только ли твоя болезнь стала причиной твоего отказа?
– Любовь – это слабость. Особенно если любить такую слабую как я. Это помеха. Преграда, к возвращению нашей Родины. Эребор гораздо важнее моей жизни, и даже вашей жизни – и вы это знаете. У вас и без того уже есть Тиана – есть что терять, есть из-за кого вы сможете отказаться от своего намеченного пути.
– У меня уже давно нет этого пути.
Илэйн посмотрела в глаза Торину. Но в призрачном свете луны их видно не было. Только горькую усмешку на губах.
– Почему? – все же спросила она.
Торин повернул к ней голову. Впервые в жизни он чувствовал себя, словно вправе рассказать все свои долгие сны и страхи. И вместе пройти сквозь них.
– Еще до Тианы у меня есть Фили и Кили. Я видел сны о возвращении Эребора, и всякий раз в этих снах они погибают.
– Видели? Вам они больше не снятся?
– Не снятся некоторое время, после того как я отрекся от этого пути. Ты можешь сказать то, что скажет любой из гномов – и эти двое так бы сказали – жизнь двоих малая цена за возвращение Родины. И многие готовы отдать свою жизнь. Только… эту цену я не буду платить.
– Но сны эти могут быть лишь мороком… вы боитесь этого, от того они и снятся вам. Оставьте их в Синих горах…
– В Синих горах тоже гибнут гномы,– резко возразил ей Торин. – Это цена. И я не буду ее платить.
– Вы не правы,– сказала Илэйн. И только потом вдруг отдернула себя. Но было поздно. Слова были сказаны и услышаны. И Торин даже вздрогнул от их силы.
– Значит ты права. Любовь – слабость. Помеха. Преграда. Только это смотря с какой стороны посмотреть… гномы нашли свою спокойную жизнь в Синих горах. Это все – что я был им должен. Теперь я имею право на свое личное счастье. Я и так слишком долго бегал от него.
Он повернулся к ней в пол оборота и взял ее за руку.
– Я спрошу тебя во второй и в последний раз – согласна ли ты разделить свою жизнь с моей жизнью. Ты станешь моей женой?
Илэйн не отнимала руки, но молчала. Торин ее не торопил…