Глава 29. Разлученные
18 декабря 2020 г. в 23:50
Фэамир ждал в комнате Кириона и читал какую-то книжку для лекарей.
— Долго вас не было. — Он встал и поклонился Принцу. — Что опять случилось?..
— Оно и не проходило, — тихо ответил Кирион и начал переодеваться в домашнее.
— Что сказать, чтобы тебе приготовили на ужин?
— Какая разница…
— Такая. Ты очень плохо ешь.
— Я не могу есть.
— Скоро через тебя будут видны предметы.
Кирион отмахнулся.
— Милорд, — обратился Фэамир к Деду, — пожалуйста, поговорите с ним.
— Хорошо.
Юноша вышел из комнаты.
— Кирион, Фэамир прав. Если ты хочешь помочь Инзиль, у тебя должны быть хоть какие-то силы.
— Я попробую.
— Хочешь, я поужинаю с тобой?
— Спасибо, милорд. Я буду рад.
Через час слуги принесли ужин. Фарамир с внуками сел за стол.
— Я тебя с ложки кормить буду, — не выдержал Фэамир.
— Все, я ем, ем.
— Мне кажется, милорд, лучше нам увезти маму и Кириона в Эмин-Арнен, — произнес юный лекарь, — пусть сидят в саду.
— Маме там точно лучше, — согласился Принц.
— А ему? Сидит у окна с тоскливой миной. Лучше бы в Саду страдал. На свежем воздухе полезнее.
— Фэамир, прекрати.
— Уже давно лето… Маму нужно отвезти в Пеларгир, и Кириона лучше всего лечит море, — произнес Фарамир.
— Вы правы, милорд. В Городе им точно не место.
— Мне нужно… Мне нужно кое с чем разобраться, — произнес старший внук.
— Маме плохо в Городе, а она без тебя никуда не поедет. Я буду с вами. Дедушка тоже постарается присоединиться.
Кирион вздохнул: на споры у него не осталось сил.
Следующие дни юноша, в основном, сидел с матерью, но ему было больно видеть ее постаревшей и немощной. Также она ждала, чтобы он поделился с ней пережитым, но ему не хотелось рассказывать ей про Инзиль и расстраивать еще сильнее. Он старался читать ей, но ей могла читать и Амариэ, и Кирион не знал что делать. Оставшееся время он проводил с Палантиром и наконец, спустя несколько дней, все же нашел город, а потом и дом, где он провел полгода в заключении. К его огромной радости, Инзиль была жива. Но, насколько он мог рассмотреть, она была печальна. “Как жаль, что она не чувствует, что я вижу ее… Возможно, ей стало бы чуть легче…”
Закончив, он подошел к Деду.
— Нашел?
— Да…
— Я рад.
— Она такая грустная… Обидно, что через Палантир невозможно ничего передать.
— Для этого нужен второй Палантир.
— Милорд, а Вы видели меня в Восточной крепости?
— Да.
— Я догадывался и надеялся на это, но ничего не чувствовал.
— Ребенком я чувствовал, когда на меня смотрел Саурон… Но мы не майа, и наш взгляд не ощущается.
Кирион кивнул. Теперь он каждый день находил Инзиль и смотрел на нее. “Если можно почувствовать злобу во взгляде, то почему не почувствовать любовь? Я, конечно, не майа, и мой взгляд слабый, но я так люблю ее”. Один раз он увидел ее с Гнаружином, и у него не осталось сомнений в том, что тот знает о роли девушки в его бегстве.
За много миль от Минас-Тирит, в далеком Харадском царстве Инзиль сидела в комнате Кириона. У Гнаружина не возникло сомнений в том, откуда у юноши появился кинжал, и после короткого “следствия” она была заперта в комнате, в которой прежде обитал гондорец. Она была рада этому, но это же причиняло ей боль, так как все в этом опустевшем без него месте напоминало о нем. Раз в день ее по-прежнему выводили в Сад, но теперь она сидела там в одиночестве, вспоминая, как они были там вдвоем, как Кирион ложился и смотрел на облака…
Время шло, ребенок начал толкаться, но и эта радость была омрачена тем, что она знала, что будет жива, только пока малыш у нее в утробе. В один из дней князь спустился к ней в Сад.
— У меня известия с Севера, — усмехнулся он, — твой возлюбленный благополучно достиг Гондора, и Король простил его.
Она не ответила.
— Он тебя безжалостно использовал. Теперь ты умрешь, а он спокойно женится на гондорке. В него влюблена королевская дочь, и скоро он станет зятем Элессара. Неужели ты поверила в его чувства к тебе?
— Вы сами говорили, что они верные и преданные, отец.
— Верные и преданные гондоркам. Мы для них не люди. Мы — недостойные умбарцы, которые, по их мнению, намного ниже, которых можно убивать, лишать родной земли... Предавать… — добавил он.
Инзиль молчала.
— Если ты думаешь, что он соберет армию и вернется за тобой, ты глупа и наивна. Они не собираются идти на нас войной. Тем более ради тебя.
— Вы приказали мне соблазнить его… Понести от него ребенка…
— Ты все сделала правильно. Но тебе не следовало помогать ему бежать.
— Я полюбила его. Вы же хотели его убить или искалечить.
— Ты погубила себя. Теперь ты умрешь, а могла бы жить в почете, как мать моего наследника. Ты ведь все равно лишилась его.
“Вам не понять… Вы не знаете, что такое любовь… Ведь любовь – это когда ты хочешь, чтобы счастлив был тот, кого ты любишь… И тебе его жизнь и счастье дороже своих…”
Гнаружин внимательно смотрел на нее. Инзиль действительно была его любимой дочерью, и ему было по-своему жаль ее. Юная, прекрасная и печальная, она доживала последние месяцы своей короткой жизни. Князь знал это, но не собирался изменять обычаям и щадить ее. Скоро ее увели.
Оказавшись одна, она горько заплакала. Ей хотелось жить, ей хотелось нянчить своего ребенка, видеть как он растет. И как же ей хотелось снова хотя бы издали взглянуть на Кириона… “Он благополучно добрался домой… Король простил его. Я должна радоваться этому. Ведь он жив и наконец встретился с дорогими и любимыми людьми. Что же до принцессы, — Инзиль судорожно вздохнула, — то не я ли просила его сделать меня счастливой даже на час… Он же был со мной несколько месяцев. Он подарил мне полгода любви и счастья. И я благодарна ему за это… Лучше полгода быть счастливой, чем всю жизнь прожить, не зная любви”.
— Опять ты совсем больной… — проворчал Фэамир, глядя на Кириона, когда тот вернулся к себе. — Дрожишь… Жара нет? — Он потрогал брату лоб.
Кирион помотал головой.
— Всё, едем в Пеларгир, — заявил юный лекарь.
— Пожалуйста, Фэамир… Мне и так тяжело…
— Вижу, братик, вижу. И очень хочу тебе помочь.
Еще через день Кириона вызвал Король. В назначенный час юноша появился во Дворце. Его на этот раз легко пропустили, но приказали отдать кинжал, а перед входом в покои Элессара дополнительно обыскали. Впрочем, сам хозяин встретил его любезно, сразу же предложил сесть, велел принести вино и закуски и вежливо и даже довольно участливо расспросил юношу о его здоровье и здоровье матери и родных.
— Эльвинг уже почти пришла в себя, и я хочу еще раз поблагодарить тебя за то, что ты нашел силы прийти к ней.
— Я рад слышать это, милорд, — учтиво ответил гость.
Элессар внимательно посмотрел на него. “Неужели он не питает к ней никаких чувств? Как можно быть настолько равнодушным, когда в тебя влюбляется такая красивая девушка, и притом дочь эльфийки и могущественнейшего из Королей? Хотя он все еще подавлен… Возможно, дело в этом”.
— Я позвал тебя еще и затем, чтобы обсудить ситуацию в Харондоре. В целом, ты прав, и то, что в гондорских землях безнаказанно действуют разбойники, никуда не годится… Но ведь ничего подобного не происходило много лет.
— Князь Гнаружин хвастался мне, что одна из его жен — гондорка. Ее похитили с харондорского побережья пираты и продали ему. С ней были похищены еще три девушки. Значит, в Харондоре никогда не было безопасно.
— Когда их похитили?
— Я не знаю точно, но более двадцати лет назад, милорд.
— Я не помню, чтобы мне докладывали об этом, но верю тебе. Часто люди на местах не хотят уведомлять вышестоящих о нежелательных происшествиях, делая вид, что во вверенных им землях все прекрасно. Вполне возможно, что это случилось при наместнике Илверине, который всегда сообщал мне о процветании Харондора и никогда – о неприятностях.
— Его казнили перед моим рождением… Значит, больше двадцати шести лет назад. Хотя, возможно, это случилось еще в его времена.
“Король говорит мне “ты”, — внезапно заметил Кирион. — Почему?”
— И ты совершенно прав насчет Гнаружина. Он должен был лишиться жизни много лет назад. И это нужно довести до конца. Тем более, он снова поднял голову.
— Милорд, насколько я понял, князь Гнаружин необыкновенно хорошо осведомлен о том, что происходит в Минас-Тирит. По-видимому, у него много шпионов, и, что самое страшное, они есть и среди высоко стоящих людей. Например, он знал даже о причинах моей службы в Харондоре.
Король бросил на него пронзительный взгляд.
— Ты считаешь, что у него шпионы в Минас-Тирит?
— Возможно, и в Цитадели. Я не стал бы исключать даже членов Совета.
— В членах совета я уверен, — возразил Король, — и твоя служба в Харондоре не обсуждалась на Совете. Это может быть гвардеец или один из писарей.
Кирион кивнул.
— Пока мы не вычислим предателя или предателей, мы не можем ничего предпринимать. Они немедленно предупредят Гнаружина.
— Увы, Вы правы, милорд, — согласился юноша.
— Когда мы выявим шпионов, можно будет продумать, как избавиться от Гнаружина и раз и навсегда покончить с умбарской угрозой.
— Да, милорд, но все же это нужно сделать как можно скорее... Кто знает, что может прийти ему в голову.
— Я понимаю тебя. Князь уже не раз вмешивался в твою судьбу самым губительным образом, — произнес Король.
“Ничего Вы не понимаете… Мне дорог каждый день, каждый час!..”
Вернувшись от Элессара, Кирион направился к Деду.
— Как принял тебя Король? — спросил тот.
— Для себя весьма любезно, милорд.
— Может быть, это и неплохо.
— Не знаю… Он обращался ко мне на “ты”... Похоже, он смирился с тем, что я стану его зятем. Но я не хочу и не могу им стать.
— Ты ничего ему не должен. Нам нужно как-то дотянуться до Гнаружина и спасти Инзиль.
— Милорд, помните, я говорил Вам, что у того есть свои люди в Минас-Тирит…
— Да.
— Вы же знаете всех членов Совета Минас-Тирит.
— Я уже думал над этим. Нет. Этот человек не из их числа.
— Элессар тоже так думает.
— Нет, этот человек стоит ниже, но, по-видимому, находится в Цитадели.
— Кто-то из секретарей?
— Возможно. Туда не настолько тщательно подбирают людей, как в Гвардию. А зря.
— Элессар предположил, что это может быть и один из гвардейцев.
— Не думаю, но с гвардейцами иная проблема. Присутствуя на Советах, стоя на страже у личных покоев Короля, они много знают. Твой отец не раз жаловался мне на их разговорчивость. Возможно, на площади в базарный день они и не станут болтать об услышанном. Но поделиться чем-нибудь интересным с человеком, который тоже служит в Цитадели… Вполне.
На следующий день Кирион пригласил к себе Гвиндора, его сыновей, а также Эделиона.
— У Гнаружина есть шпион в Цитадели.
— Ты уверен?! — удивился Гвиндор.
— Он удивительно осведомлен обо всем, что происходит здесь. Вплоть до личных разговоров Короля. Гнаружин знал, например, почему меня выслали в Харондор.
— Личные разговоры Короля?..
— Не с супругой, конечно. Но с тем же казначеем, например.
— Если разговор идет в приемном зале, то там дежурят гвардейцы… Не хочешь же ты сказать, что кто-то из гвардии Цитадели?..
— Элессар не исключает этого, но Принцу кажется, что это кто-то из писцов… — Кирион вопросительно взглянул на Даэрона.
— Но писцы имеют дело лишь с документами. На Советах присутствует только мастер Финдегил — главный летописец и иногда его помощник. Личные беседы Короля точно проходят мимо нас, – ответил тот.
— Но ведь писцы и гвардейцы могут общаться. И не только, если они из одной семьи… — Кирион улыбнулся. — Прошу вас быть предельно наблюдательными. Если что-то или кто-то покажется вам подозрительным, немедленно сообщите мне, капитану Аксантуру или принцу Фарамиру.
Эделион и сыновья Гвиндора вышли, а сам капитан задержался.
— Как ты себя чувствуешь?
— Наверное, я должен поблагодарить и ответить, что мне лучше… Но я не могу себя хорошо чувствовать, когда мама в таком состоянии, а Гнаружин на свободе и, более того, в курсе всех событий.
— Ты сделал все, что мог, Кирион.
— Нет, капитан Гвиндор, я пока сделал ничтожно мало.
— Не бери на себя слишком много… Конечно, тебе пришлось рано повзрослеть. Но Гнаружин должен быть головной болью Элессара, а не твоей.
Когда дверь за Гвиндором закрылась, в комнату вошел Фэамир.
— Давай все-таки отвезем маму в Пеларгир…
— Конечно, ей там будет лучше.
— Она не поедет без тебя.
— Я не могу пока уехать из Минас-Тирит.
— Почему?
— У меня есть дела.
— Какие еще дела? Что может быть сейчас важнее маминого состояния?
— Прости, Фэамир.
— Я понимаю, что этот гад сначала взял в плен отца, и тебя чуть не утопили. Потом он приказал похитить тебя и столько времени удерживал. Но сейчас пару месяцев можно подождать. Он был на свободе четырнадцать лет – что дадут эти месяцы?
— Мне важна эта пара месяцев!
— Не нервничай так.
— Если бы ты знал…
Фэамир пристально взглянул на него.
— Чего же я не знаю?..
— Ничего, — отмахнулся старший брат, подошел к окну и теперь смотрел невидящими глазами вдаль.
— Братик… С тобой что-то творится. Я хотел бы знать, что случилось. Ведь я хочу тебе помочь.
— Ты не можешь мне помочь.
— Я вырос, Кирион, мне уже восемнадцать. — Фэамир подошел и положил ему руки на плечи. — И я ужасно тебя люблю. Ты можешь полностью доверять мне. Я болтать не буду.
Кирион колебался.
— Хорошо. — Он резко обернулся к брату, — Ты сам напросился. У Гнаружина осталась моя жена, и она ждет ребенка.
Тот ахнул и теперь смотрел на него широко распахнутыми глазами.
— Но…
— Она дочка Гнаружина. И была… моей тюремщицей, если можно так сказать.
— Ты спал с дочкой Гнаружина… — тихо произнес брат.
— Да. И я не собираюсь оправдываться ни перед тобой, ни перед кем-либо еще. В следующий раз думай, когда лезешь человеку в душу.
— Дедушка знает?
— Да. И еще ты. О чем я сожалею.
— Прости. Я не хотел осуждать тебя… Это так неожиданно…
— Ребенок родится в сентябре. Если я не успею освободить их к тому времени, то потеряю навсегда.
— Ты… Ты любишь ее?
— Начинается… — Кирион поднял глаза к небу, а потом, хлопнув дверью, вышел.
Он сбежал по лестнице, вышел на улицу и поднялся на смотровую площадку над Фонтанным Двором. Вначале он смотрел на юг, а потом на Эмин-Арненские холмы. Тревога угнетала его. Время неумолимо уходило, а он еще понятия не имел, как может помочь Инзиль.
(C) 2020 murzwin