Важный-преважный день

(Спасибо большое моим читателям, что все это время не переставали ждать. Я очень надеюсь, что продолжение не разочарует вас. Буду писать так много, как это возможно))       Если бы Хеймитч верил в судьбу, в тот вечер он бы думал, что ему просто не суждено было поговорить с Эффи. Что целая Вселенная была настроена против них, всячески мешала встретиться, постоянно подсовывая преграды в виде съемочной группы, перевернувшихся камер или чего-то еще. Что какой-то невидимой, но всеохватывающей силе была очень нежелательна эта встреча. Что звезды неудачно стали под неправильным углом друг к другу. Но (к счастью) Хеймитч не верил во всю эту чушь. И к тому же обладал нечеловеческим упрямством. Поэтому сейчас все его силы направлены на то, чтобы растолкать толпу, хлынувшую на съемочную площадку, как только кадры со звездной парочкой были отсняты. - ... платье просто прелесть... - ... гений, просто гений, лучший стилист... - ... такие милые... - ... тонну креветок на ужин! Клянусь, целую тонну! - ... просто ужас. Почему здесь не убирают снег? Галдеж разнеженных капитолийцев практически оглушает Хеймитча. Их пестрые наряды, нелепые парики, яркий блестящий макияж слились в один разноцветный вихрь, от которого начинает кружиться голова и хочется блевать. Кажется, будто весь Капитолий собрался на площади в Деревне Победителей, чтобы не дать Хеймитчу и шагу ступить. Но он продолжает пробираться сквозь толпу, оскальзываясь на снегу и обрывая пуговицы с окружающих и с собственного пальто. По его расчетам Эффи должна быть всего в нескольких шагах - между мелькающих париков несколько раз появляется тот самый нужный парик, который сейчас превратился в своеобразный маячок, выдающий месторасположение сопроводительницы. Где-то совсем близко взревели двигатели государственных машин. Этот звук означает, что погрузка съемочного оборудования закончена и первый автомобиль уже готов отправиться на вокзал. Остальные прогреваются для своих пассажиров, чтобы их разнеженные тельца не переохладились в промерзших кабинах. И действительно, первая волна гостей направляется к парковке, переговариваясь весело и с каким-то неприятным облегчением. Беспокойство Хеймитча продолжает нарастать. Людей становится меньше, но легче от это не становится. Парик Эффи просто исчез, как по волшебству. В какой-то момент кто-то хватает Хеймитча за рукав. - Я еле нашла тебя! - произносит взволнованный голос. Китнисс, его огненное солнышко, намертво вцепившаяся в руку, и правда выглядит взволнованной. - Здесь вообще не реально кого-либо найти, - рассерженно произносит ментор, не переставая искать глазами Эффи. - Хеймитч, нам срочно нужно поговорить. - Серьезно? - с нервным смешком спрашивает тот. - Именно сейчас? Вот прямо сию секунду? Это так срочно, что нельзя оставить меня на полчаса в покое?! Глаза Китнисс расширяются и в них мелькает искорка гнева, разбавленного обидой. Ментор делает успокаивающий вдох. - Солнышко, сейчас правда самое неподходящее время, которое ты только могла выбрать, - смягчившись, говорит он. Еще один автомобиль выезжает с площади, увозя первую партию гостей. Хеймитч нервно проводит его глазами. - Я знаю, но... - Китнисс берет себя в руки и продолжает обычным твердым тоном. - Тогда завтра пересечемся на пути в Котел. И будь добр быть во вменяемом состоянии! - Как скажешь, солнышко. Любой каприз, только отпусти меня, ради всего святого! Девушка выпускает рукав из своих цепких ручонок. Быть может, она знает, где сейчас Эффи, ведь сопроводительница весь вечер не отходила от Огненной девушки. Хеймитч меньше всего на свете хочет выдавать себя, но есть шанс, что Китнисс ни о чем не догадается. - Ты... случайно не видела Эффи? - невинным тоном спрашивает он. Собственные мысли и неудавшийся разговор, похоже, занимают ее больше всего на свете, и она действительно не замечает озабоченности своего ментора. - Она с командой подготовки и Цинной пошли попрощаться с Питом. Отправятся с последним экипажем. Он оглядывается по сторонам и присматривается внимательнее. Пестрой капитолийской публики уже нет, толпу составляют только местные, городские жители, которые хотели засветится в кадре. Хеймитч глянул поверх голов на парковку. Очередная машина отъезжает, оставляя на месте только одну. В последней даже мотор не заведен, отлично, еще есть время. Ментор в предвкушении встречи топает к дому Пита, радостно загребая полные ботинки снега. Конечно, он предстанет перед Эффи не совсем в таком виде, как хотелось бы... Она в лучшем случае назовет его "неприемлемым". Но не все так плохо, на самом деле. Пусть на пальто и пиджаке не хватает пуговиц, карман слегка надорван, рубашка измялась и выбилась из брюк, а штанины вымокли от снега - на выбритом, пусть и слегка опухшем, лице Хеймитча играет здоровый румянец, ментор относительно трезв и даже слегка адекватен, и готов впустить в свое заскорузлое сердце дух Рождества. Без стука распахнув двери, он вваливается в дом Мелларков, не обращая внимания на настороженные лица хозяев. А, к черту, пусть знают, кого и зачем он ищет. - Эффи! - зовет Хеймитч, оглядываясь по сторонам, спотыкается о край ковра и чуть не падает. - Мать твою за ногу... Эффи! Слышатся шаги из дальней комнаты, но к нему выходит не сопроводительница, а их хлебобублочный мальчик. Недоумение на лице Пита заставляет радость Хеймитча съежиться и сморщиться, как засушенный изюм - у него слишком развита интуиция, чтобы не понять значения этого выражения. - Но они... уже уехали, - подтверждает парень его догадку. - Ты что такое говоришь? - нервно усмехается ментор, отказываясь верить, что весь этот дурдом пережит напрасно. - Они пришли ко мне попрощаться и потом сели в последнюю машину и... Хеймитч бесцеремонно хватает Пита за шиворот и тащит к окну. - Вот! Вот последняя машина! - восклицает ментор. - Хватит мне пудрой сахарной мозги посыпать, кондитер недобитый! Чертовы люди, неужели это до такой степени невыполнимое желание - поговорить с женщиной? Почему все так упорно складывается против этого? - Все верно, - спокойно, словно в разговоре со слабоумным, произносит парень, даже не думая вырываться или сопротивляться. - Это экипаж мэра. А последняя машина капитолийцев уже уехала. Хеймитч выпускает воротник из рук. Ему хочется рвать и метать, выть от бессилия и рвать на себе волосы. Это просто уму непостижимо, как эти двое влюбленных голубков могли так одинаково напутать с этими проклятыми автомобилями! - Где ваша чертова логика? - заорал он. - Вы не догоняете, что означает слово последний? Это значит, что после ничего нет, понимаешь? - он хватает парня за плечи и трясет в такт словам. - Последний - это не предпоследний, не второй и не первый. Они не могут уехать на, черт вас всех побрал, последней машине, если на стоянке остается еще одна! - Белку поймал, - негромко бормочет отец Пита, не вмешиваясь в милую беседу закадычных приятелей. Хеймитч плохо помнит, как покинул дом Мелларков. В висках его стучит тупая боль, когда он целеустремленно направляется на парковку, и хочется кого-нибудь хорошенько стукнуть. Машина кажется пустой, но это не преграда. Хрена с два Эбернети сдастся так легко, не на того напали, суч... Как только его рука ложится на дверцу, его одергивают. - Чего надо? - грубо произносит водитель в военной форме. - На вокзал! - гаркнул Хеймитч. - Срочно! Он упрямо вцепляется в ручку двери, всем своим видом показывая, что не сойдет с этого места, пока его требование не будет выполнено. Он бы с радостью приковал себя к автомобилю наручниками, но единственные в зоне досягаемости находятся на поясе водителя рядом с дубинкой. Чутье ментора подсказывает, что, возможно, в качестве аргументов со стороны оппонента в ход сейчас пойдут оба эти предмета. И не важно, в какой очередности, в любом случае это будет довольно неприятно. Семейство мэра подоспевает вовремя, когда Хеймитч уже успевает мысленно проститься с собственными почками, которые свело от одного только вида тяжелых ботинок водителя. Мэр, добрая душа, соглашается подбросить ментора в город, что в пух и прах разбивает все недобрые предчувствия. Водитель соглашается везти метора ровно до тех пор, пока в машине находится мэр. Как только вся его семья выходит и отправляется домой, он выталкивает Хеймитча на снег. Ну, спасибо, хоть кости целы, тупой, недоразвитый п... Ментор падает, подскользнувшись, и это позволяет переключиться с бессмысленной ругани на истинную его цель. Так... если срезать путь, до вокзала можно добраться совсем быстро. Однако на деле срезать путь означает перелезть через горы проклятого снега, которого, казалось, выпало на десять лет вперед. Чертыхаясь, ругаясь и обливаясь потом, не смотря на мороз, Хеймитч проламывается через сугробы. Ему уже не так важна встреча с Эффи, как само преодолевание всех этих преград, которые по какой-то извращенной шутке судьбы постоянно встают у него на пути. Срезать путь к вокзалу... это же совсем не трудно. Не труднее, чем объяснять Китнисс, как она должна себя вести. Когда Хеймитч вырывается из снежных лап и падает на расчищенную дорогу, ему хочется плакать от радости, как маленькому ребенку, получившему долгожданную игрушку. Идти сразу же становится в разы легче, и ментор буквально чувствует себя пушинкой. Или снежинкой. Вот он, вот, вокзал! Вот поезд, черт бы его побрал, красивый, новенький - Хеймитч не подозревал раньше, что человек может настолько радоваться поезду. Из его груди вырывается ликующий возглас, и ментор продолжает двигаться вперед. И, словно почувствовав это, поезд тоже начинает двигаться вперед. Проклятая машина! Хеймитч бросается вдогонку, хотя понимает, что уже поздно. Даже догони он его, никто не откроет двери, на ходу это невозможно. Он начинает замедлять бег (тогда как поезд, наоборот, ускоряется все сильнее и сильнее) и наконец останавливается. Глядя вслед уезжающим капитолийцам, нельзя почувствовать ничего, кроме досады и обиды. Хеймитч не может оторвать взгляда от того участка темноты, в котором исчез поезд. В груди становится пусто, все чувства словно улетели вслед составу, и остается только эхо от отчаянно бьющегося о ребра сердца. И его он добивался? Кем себя возомнил? Зачем вообще покинул тот проклятый чердак? Все усилия коту под хвост. - Мог бы и привести себя в порядок в честь праздника, - раздается за спиной недовольный голос с осуждающими нотками. Ритм сердца становится неровным. Ментор медленно оборачивается, не веря своим ушам, а потом и глазам своим тоже не веря. Сапоги на высоченной платформе, шубка ядовито зеленого цвета, тонна макияжа на лице и несуразный парик, украшенный еловыми ветками - его солнечный зайчик, так ловко убегающий весь вечер.