Бытовые проблемы Комиссии

      Что такое личный Ад? Что есть настоящий Апокалипсис для одного человека? Фроуд и Роланд знали об этом со слов шестёрки метафизиков. Для Долорес чем-то подобным стала потеря Кармэн и смерть родителей, которую, на собственную искреннюю радость, она смогла предотвратить. Ингрид считала персональным кошмаром время, когда существовал Шепард и мог касаться своими мерзкими руками не только неё, но и человека, которому не желала подобной участи. У каждого своё представление об "Апокалипсисе". И лишь Номер Пять видел реальный, действительно осязаемый конец света, при котором не осталось ничего, что хотелось защищать, любить. Он был там. Долгие-долгие годы одиночества, безумия и тоски.       — Если бы я знал, что подобное может произойти... — Белоснежные бинты в миг окрасились кровью. И без того унылый и странный узор потолка, мутнея и расплываясь, вызывал удушающую апатию. — Я бы выбрал вновь оказаться там, лишь бы с ней всё было в порядке... Я опять всё испортил... Это всё моя вина...

***

      Из Комиссии Времени часто сбегали. Ни для кого это не было шокирующей новостью — большую часть беглецов рано или поздно удавалось вернуть или ликвидировать. На худой конец, некоторых и вовсе оставляли в живых, так как не видели в "дезертирах" угрозы. Кто-то уходил ради обычной жизни. Но нынешний случай сотряс не только стены, но и разумы многих работников.       — Его опять не поймали?! — возмутилась Долорес, читая отчёт, который тут же швырнула на стол, заставляя листы разлететься в разные стороны. — Вы хоть понимаете, что этот демон способен порушить всё, над чем мы работали все это время?!       — П-простите, но... Это уже десятая группа, которую устранили. У нас такими темпами не останется агентов прошлого поколения.       Пока Долорес потирала пальцами виски, ей безумно хотелось заорать во всю глотку. Это был не просто прокол или проблема. Это была тотальная катастрофа. Сбеги любой другой агент, метафизик или менеджер, подобной головной боли они не смогли бы вызвать. Да даже если бы они прихватили какое-нибудь устройство, всё равно не сравнились бы по масштабам с побегом чёртового руководителя отдела коррекции и тренера агентов.       — Почему именно Саймон?..       Долорес знала ответ на свой вопрос. Саймон сбежал, потому что не желал мириться со сменой власти. То, что на место Куратора встала дочь ненавистного, но уважаемого Харгривза, не на шутку его разозлило, хоть и увидел в этом свой плюс — неопытную девчонку, пусть и со способностью, сместить гораздо проще, чем её бешеного отца, под боком которого, подобно всевидящей тени, стояла не менее пугающая супруга. И судя по тому, что он с собой утащил, а там целый арсенал, Саймон ждал подходящего часа для переворота. Но всё пошло по одному месту, когда в Комиссии появился рыжий мальчишка. Только дурак, коих оказалось много, не догадался бы, что этот паршивец — "точная копия мамаши". Фроуд и Роланд стали камнем преткновения, а после и вовсе настоящей преградой, когда пошли сплетни о его хаотичной натуре. Словно бочка с порохом, способная взорваться в любой момент. А с каждым последующим годом "бочка" превращалась в натуральную охранную систему главы Комиссии и опасную бомбу быстрого реагирования. Догадался ли он о существовании ещё одного человека в теле несносного подростка — никто не знал, но сохранялось неприятное ощущение, что именно это и подтолкнуло его к действию. Пока молоды и глупы, их проще задавить?       Хуже побега столь опасного кадра было ещё и то, что у него нашлись последователи, стремившиеся убежать следом. Их не двое или пятеро человек. Три если не четыре десятка обученных и вооруженных до зубов киллеров, стоящих почти наравне с парой бывших начальников. Ушли лучшие, а "свежее мясо" и те, что остались, дохли как мухи. Долорес даже думала отмотать время, поймать тот момент, когда в отделе коррекции произошёл бунт, и пресечь всё на корню, но...       — Мы бы в одиночку не справились. Такое нужно планировать не день и не два, а тянуть мы просто не можем... — Откинувшись на спинку кресла, Долорес прокрутилась на месте, пока непрерывно смотрела на потолок. — К тому же...       — Твои последние прыжки в сочетании с рабочим стрессом привели к тому, что ты никак не можешь восполнить энергию, — отозвался Фроуд, сидя всё это время рядом и слушая перепуганную секретаршу.       Очередной тяжёлый вздох, с которым мигрень взыграла новыми раздражающими красками. Проблему необходимо решать здесь и сейчас, но ничего не приходило на ум. Пускать на убой очередную пачку агентов? Крайне жестоко, неэффективно и бессмысленно. Устроить искусственный конец света в том времени, где сейчас находится Саймон? Погибнут тысячи и тысячи невинных жизней, когда сам гаденыш просто убежит с помощью часов. Забыть и продолжить работать? Самый отвратительный вариант, так как этот ублюдок не только создаст миллиард проблем для Комиссии в виде различных парадоксов — он уже попытался устроить "Парадокс деда", благо, удалось спасти несчастную девушку, которая вообще никак и ничем не была связана с Комиссией. А ещё он в состоянии донести очень важную информацию до Совета Директоров. Что Фроуд и Роланд люди, созданные искусственно. Их не должно быть. Долорес не могла потерять кого-то из родных.       — Думаю...       — Мы пойдем. — Её прервал голос Роланда, раздавшийся в голове, стоило братьям накрыть её ладонь своею.       — Даже не смейте об этом думать! — Тут же подскочила, вынуждая кресло откатиться и удариться о стену. Резко хлопнула по столу, пугая братьев. — Во-первых, это огромный риск! Во-вторых, вы не так уж хороши в бою, потому что метафизики! В-третьих!..       — Хватит! Поняли... — вспылил Фроуд, потирая пальцами глаза, успевшие почернеть. А судя по недовольно сморщенному носу, ему самому идея брата не особо понравилась. Не трус, просто признаёт очевидное. — Так что делать будем? Мы не можем оставить всё так.       — Пойду сама. Если не выйдет договориться, то убью...       — Т, — добавили братья. — Их уже больше тридцати, Дол.       — Я опытнее всех прочих в Комиссии.       — Да? — Их усмешка напрягла. — Не забудь только матери с отцом рассказать. Вот они обрадуются!       Одиночную миссию втихую ей не простят. А если ранят или чего хуже... Хах, они отыщут Саймона, оторвут ему всё, что можно и нельзя, а потом добьют и её за компанию, морально. Но уже не находилось иного выбора. Они, как бывшие руководители и сотрудники, должны понять. Да, поругаются, позлятся, но поймут. Наверное...       — Нет, — в один грозный голос отчеканили Пятый с Ингрид.       — Сбежал не абы кто, — Долорес старалась говорить строго, как до этого говорила с подчинёнными и братьями, но тяжесть родительских взглядов моментально превращала сурового Куратора в нашкодившего ребятёнка, что пытался оправдаться.       — И что с того? — возмутился Пятый, не желая слушать. — Нет, Дол, ты не пойдешь на задание, на котором вероятность твоей смерти больше семидесяти процентам!       — Вы настолько в меня не верите?..       Замялся, боясь признать правду вслух — Долорес слишком слаба, чтобы сражаться с Саймоном и его компанией в одиночку. Даже если с ней отправились бы братья, шансы на выживания всё равно были бы низкими. Горемычный киллер, заикающийся при сильном стрессе, и метафизик-подросток, периодически спорящий сам с собой, не осилят шайку в почти сорок человек, имеющих при себе всевозможное вооружение. Всё и так ясно.       — Куколка... — инициативу переняла Ингрид, аккуратно накрыв чуть дрожащие ладони дочери своими. — Дело не в том, сильная ты или нет. Дело в Саймоне. Это не тот человек, с которым можно договориться. Ты отличный боец, но он... настоящий убийца.       — Но я не могу отправлять на верную смерть новичков.       — А мы не можем отправить тебя и братьев.       — А что мне тогда делать? Как мне быть, если они уничтожат Комиссию? Что делать, если он доберётся до вас?!       Впервые, испытывая волнение, её речь не дрогнула от вездесущего дефекта. Это был искренний страх, считываемый по одним глазам, на которые наворачивались слёзы. Пусть лучше он уничтожил бы мир, чем коснулся её семьи. Супругам оставалось лишь переглянуться, обмениваясь волнением и одновременно вздыхая. Могли ничего не озвучивать вслух, потому что хватало встревоженных взглядов. На то они и родители — ни за что и никогда не позволили бы своим детям рисковать собой. Да и Долорес сама знала о состоянии и кошмарах матери, беспокоящих её даже после того, как выяснились все способности братьев. А сейчас волнение усилилось — стараясь изо всех сил не показывать истинные чувства, был хорошо виден тремор бледных ладоней с почерневшими пальцами.       — Мы что-нибудь придумаем, — хрипло ответил Пятый, обнимая Ингрид, осторожно, будто это обычный жест, а не попытка успокоить, сжимая плечо нездоровой рукой. — Дай нам время.       — Но его у нас нет...       — Хотя бы тридцать минут.       Долорес надеялась, что они придут к общему мнению — она обязана поймать и устранить беглеца, но слова матери не давали покоя. На счету нынешнего Куратора было десять, ну может пятнадцать убийств, если не считать случая с дядями. У Саймона же послужной кровавый список мог быть бесконечным — до Номера Пять, правда, он в итоге не допрыгнул.       Тридцать минут текли до безобразия медленно. Не помогли ни чаепитие с братом, ни проверка оружия, ни борьба с собственными сомнениями и дурными мыслями о том, что с ней может стать. Один промах — она погибнет, причём, вероятно, самым жутким способом. И будет он таковым не для неё, а родных. На способности нельзя рассчитывать, так как в последнее время даже пространственные короткие прыжки давались с огромным трудом. Но ведь в самом деле не было иного выбора. Да даже если её ранят или же лишат какой-то конечности, окажется на грани жизни и смерти, метафизики и медики спасут. Все получится, потому что другого выхода...       — Мы выйдем на задание, — сказал Пятый, вернувшись к дочери на кухню. Однако вид его... Будто лет десять прибавил за эти полчаса. И дело далеко не в страхе.       — Ч-что? В-вы? На з-задание? — На нервах схватилась за горло, словно это могло устранить заикание, вырвавшееся так некстати.       — Статус профессионалов и лучших киллеров Комиссии до сих пор за нами.       — Вы почти двадцать лет на пенсии!       — Но это не значит, что мы растеряли форму.       Издевательский смешок вырвался сам собой, ведь подпирало припомнить отцовскую тоску по прибавке лишних килограммов и то, что оружие родители в руки давно не брали. О седине в волосах, которую уже проблематично было скрывать дешевой краской, о мешках под глазами, шраме на ладони, что никак не лечился привычными средствами метафизиков, благодаря которым, на минуточку, можно было ногу вернуть на место!       — Я не могу... Нет!       — Мы в состоянии устранить часть. Хотя бы половину или самых опасных уберем, а дальше можно выпустить других агентов.       — Но... — попытался влезть в разговор Фроуд, но лишь поджал губы от ответа.       — Если кого-то из нас серьёзно ранят, то мы направим сигнал о поддержке. Даже не так. Если поймём, что опасность высока — мы тут же вернёмся в Комиссию.       Говорил, а в глазах у самого разрасталась паника, смешанная со злостью. Конечно, Пятый боялся. Искренне, по-настоящему, подобно зверю, которого всё быстрее и быстрее загоняли в угол — отсюда и следом бегущая ярость с жаждой убивать. За драгоценных детей он готов был рвать глотки. А за любимую жену — уничтожить мир. И всё же, этого было не достаточно, чтобы убедить.       — Если ты ещё в состоянии держать винтовку в руках и стрелять всем подряд в головы, то вот за маму я не...       — Всё будет хорошо, куколка.       Не тихий голос за спиной, в котором слышалась фальшивая уверенность, вынудил дрогнуть, и даже не отец, скрипнувший зубами и сместивший брови к переносице так сильно, что впервые Долорес увидела морщины на вечно идеальном лице. А братья, широко раскрывшие глаза. И мольба Роланда, отдавшая болью в висках:       «Не смей их отпускать!»       Будто боясь столкнуться с ночным кошмаром на яву, Долорес неохотно обернулась, дабы встретиться с матерью. Улыбалась. В руках держала свой старый шлем, забрало которого успело пострадать на одной из старых миссий. И вроде бы всё хорошо, Ингрид была готова сражаться за дорогих ей людей, — на Комиссию ей уже давно было плевать, — но всё в ней говорило о самом страшном. Об отчаянии. О каком-то неведомом для остальных знании будущего. О самой отвратительной уверенности. Будто эта миссия будет последней для неё.       — Мам, — тихо позвал Фроуд, медленно вставая с места. Как же плохо, что она не слышала Роланда в этот момент.       — Всё будет хорошо, — повторила Ингрид, вынуждая уже и Пятого усомниться в их обоюдном решении. — Вы сами знаете меня — в бою я страшнее разъярённого зверя и опаснее даже вашего отца.       Непонятно от чего именно захотелось рассмеяться, потому Долорес проглотила нервозный смешок, стараясь казаться максимально серьёзной и не настроенной на шутки. Так же поступили и братья, борясь с желанием поочередно схватить родителей за плечи и тряхнуть со всей силой, возвращая мозги на свои места. А вот Пятый, не столько оценив сравнение, сколько стараясь поддержать, всё же усмехнулся вслух.       — Встряхнем стариной и вспомним время, когда вели счёт на то, кто больше выбьет целей?       Говорили будто о чём-то обыденном, мирно держась за руки, а не о миссии, из-за которой полегло непростительно много агентов — не просто убийц, а настоящих профессионалов и да, им было далеко до Харгривза и Трафэл, но это не уменьшало до уровня несмышленых детей их навыки. Улыбались друг другу, словно планировали свидание, а не задание, на котором кто-то обязан погибнуть. Но как бы сердце не стучало в груди, как бы не старалась вырываться маленькая напуганная девочка, как бы не бился в висках голос Роланда... Иного выхода не было.       — Я считаю, это плохая идея. Мы должны придумать что-то другое! — вспылил Фроуд, хватаясь правой рукой за рыжие кудри с неприятной силой. — Скажи им!       — Как ваша дочь, я против этого, — медленно, подавляя заикание и не решаясь посмотреть на родителей, произнесла Долорес. Но всё-таки подняла голову и вместе с ней взгляд, будто придавая себе и своим словам не только уверенности, но и важности. — А как Куратор Комиссии Времени я, Долорес Харгривз, прошу у вас помощи.       — Правильно будет не "прошу помощи", а "выдаю приказ", — шутливо поправила Ингрид, касаясь ледяной, будто у мертвеца, ладонью щеки дочери.       — Нет. Вернитесь к нам живыми во что бы то ни стало — вот мой приказ.       После этого разговора Долорес всеми силами старалась не пересекаться с братьями глазами, а ещё больше она не хотела чувствовать гнев Роланда, буквально разрывавшего своим рёвом её сознание. Она не слепая и не дура — прекрасно понимала, что даже сильнейшие не являлись бессмертными, а великие способны были упасть и разбиться. Но в самом деле не оставалось ничего иного, кроме как верить, что родители справятся.       — Господи, это даже звучит ужасно... Мама с папой всё сделают... Мама с папой со всем разберутся, — сидя в кресле в своём кабинете, уныло смеялась Долорес, скрывая стыдливо глаза руками. — Позорище, а не Куратор.       Она следила за всеми приготовлениями: за спешными тренировками, на которых что Ингрид, что Пятый показали нерастраченное за бытом мастерство лучших агентов, за проверкой исправности оружия, за аптечками, за защитой в виде старых доспехов и бронежилетов. А ещё за отдышкой и потом на лицах, за неторопливостью. И за холодной пустотой в голубых глазах.       — Мам, — тихо позвала Долорес, выжидая на расстоянии, когда мать опустит меч, что мгновение назад разрубил тренировочный манекен.       — Да, дорогая? — отозвалась Ингрид, возвращая оружие в ножны и вытирая освободившейся рукой лоб. Она продолжала неестественно улыбаться, если поблизости находились дети.       — Если тебе страшно, ты можешь не идти. И если ты скажешь, то я поговорю с отцом. Мы с братьями...       — Это наше с ним общее решение, Дол. Всё будет хо...       — Прекрати, пожалуйста, это повторять! Ты говоришь это с таким выражением, будто тебя ссылают на верную смерть, а ты не в силах отказаться!       Ингрид странно рассмеялась, после чего хрипло, раскрывая вековую усталость, вздохнула. Она осторожно опустилась на пол, подбирая ноги, и аккуратно похлопала по полу. Долорес предчувствовала разговор, явно не из приятных, но послушно села рядом. Вновь кожу обдало неприятном холодом материнских ладоней.       — Если я откажусь, он пойдет один. А я не могу этого допустить. Как и не могу допустить того, что на это задание пойдешь ты или твои братья. Я понимаю, что вы переживаете. Я вижу, как вы переживаете. Осознаю, как вам страшно. Однако... — Она шумно сглотнула и зажмурилась, словно внутри всё разрывалось, после чего натужно выдохнула и посмотрела прямо в глаза. — Для матери нет ничего страшнее потери дитя. Ей проще закрыть собой.       — А ребёнку, думаешь, не страшно потерять родителей?..       — Я знаю, каково это, — от появившейся вновь улыбки и воспоминаний о родном дедушке захотелось прикусить себе язык, — поэтому знаю, что вы справитесь.       Глаза в ужасе округлились. Долорес тут же отрицательно замотала головой, крепко сжимая ладони матери в своих. Чёрт побери, как давно не было желания ударить кого-то из близких так сильно, чтоб прочувствовали весь тот кошмар из эмоций, который кипел внутри неё в этот самый миг.       — Так, всё! Я запрещаю!       — Но мы же получили приказ Куратора — вернуться живыми. И мы выполним этот приказ, так что не переживай, — нежно-нежно пролепетала Ингрид, подсаживаясь так близко, чтобы её потрескавшиеся от сухости губы коснулись лба в успокаивающем поцелуе.       Никогда в жизни Долорес не встречалась с такой наглой ложью.

***

      — Нас хорошо слышно? — раздался голос Фроуда в диковинном наушнике.       — Не особо, но слышно, — ответил Пятый, поправляя новое изобретение, неудобно сидящее в ухе. — Я надеюсь, эта хренотень не взорвётся и не разнесет мне голову.       — Это не хренотень! — недовольно крикнули Фроуд и Ингрид. Ещё бы заботливая мамочка не поддержала сыночка с его новой игрушкой.       — Так, поорёте на меня дома.       — Сейчас не до споров, в самом деле, — вмешалась Долорес, — вам необходимо приблизиться к компании Саймона, удостовериться, рядом он или нет, и устранить предателей. В идеале, устранить всех, кроме тех самых агентов, по следу которых вы идёте. Иначе, постараться перенести пострадавших в Комиссию. Для этого будет достаточно оставить координаты.       План был, конечно, дерьмовый, а Саймона нельзя было назвать идиотом, однако, почему-то, отправка и внедрение в стан врага подставных агентов, в тела которых были введены уже другие чипы для слежки, сработала. Обычно, как показывала практика предыдущих групп, либо всех убивали, после чего спокойно находились трупы с ещё работающими чипами, либо отступникам вырезались маячки, которые затем раскидывали в разы хуже, чем бездыханные тела. Это приносило слишком много нервотрёпки, потому что это были технологии той поры, когда Пятый и Ингрид впервые стали ходить на миссии вместе. В настоящее время всё это значительно продвинулось, а благодаря свежему и оригинальному взгляду Фроуда многое стало работать проще, понятнее и удобнее — чипы стали вживляться в труднодоступных местах, автоматически срабатывало самоуничтожение, если их пытались извлечь, а если носитель погибал, то они сначала оповещали о смерти, после чего отключались без возможности активизироваться повторно. Этим действительно можно было гордиться, вот только старое поколение, к которому как раз относился Саймон и большинство его соратников, понимало, что эти новшества связывали по рукам и ногам, обращая человека в послушную собаку, а потому и не проходили они процедуру по смене чипов. Следовательно, поиск превратился в проблему. И хоть сейчас "вредителей" удалось отыскать благодаря подосланным агентам, не было никакой гарантии и информации о том, сколько там действительно людей, есть ли среди них главная цель, и не додумались ли там как-то использовать новую технологию — всё же, среди кучи убийц прятались и метафизики, благо, это не были лучшие умы и мастера-изобретатели. Но могло быть и хуже... Что это банальная ловушка.       — Хорошо, если устраните всех или оставите Саймона раненого одного и без помощи, но с новым чипом. Тогда уже мы перехватим инициативу и добьём, — продолжила Долорес. — Будет неплохо, если устраните основную массу. Всё же, мы не знаем точное число людей на его стороне. Во всех остальных случаях...       — Мы справимся, — успокоил Пятый, поправляя чехол с винтовкой на плече, — и да, если что-то идет не так, мы сразу же возвращаемся в Комиссию. Мы запомнили.       Долорес оставалось уныло вздыхать, сидя в лаборатории рядом с братьями, и следить за происходящим через экраны с выведенными сигналами датчиков. Всё вокруг, особенно и громче всех Роланд, продолжало греметь о том, что решение сделано максимально неверное, но почему-то сейчас, уже выпустив лучших агентов на поле и более-менее держа всё под четким контролем, надежда на успех казалась ближе. Возможно, так действовала родительская уверенность в своих силах или же приличный набор снаряжения и улучшенная экипировка, с которыми могла сравниться лишь отлично подготовленная команда медиков за спиной.       — До городка, в котором обосновался Саймон со своей компашкой, несколько миль. Сам город пуст от обычных гражданских, привязанных к линии времени — по доброте душевной, в кавычках, там часть выгнали, а часть поубивали.       — Целую базу себе раздобыли, — буркнула Ингрид, оценивая в телефоне маршрут и сами масштабы города.       — Вроде того. Но нам же лучше — плевать на разрушения и жертвы, — сухо и как-то даже слишком холодно сказала Долорес.       — Пешком идти далековато, — тихо, чтобы дети не услышали, произнёс Пятый, заглядывая в телефон жены, — надо найти машину.       — За это можете не переживать! — подключился Фроуд. — Сейчас скину вам координаты, там вы найдете машину, к которой мы давали вам ключи. Она обычная гоночная, оружием не напичкана, но скажу, что довольно крепкая — парой пуль её не испортить. Думаю, мама оценит!       Пятый с Ингрид, жаль дети не видели, переглянулись, не совсем понимая, что именно можно было оценить в простой тачке, потому оставалось дождаться данных, а там найти и сам автомобиль. С учётом озвученной скорости пара рассчитывала на старенькую гоночную машину, но Бугатти Вейрон 2013 года выпуска очень даже порадовал глаз.       — У кого вы её угнали? — поинтересовался Пятый, пока Ингрид отключала сигнализацию и запускала машину. Мотор тарахтел необычно шумно и яростно. — С ней всё в порядке?       — Её не угоняли! — возразил Фроуд, явно оскорбленный таким предположением. — Мы забрали у одной из целей, которую успешно ликвидировали! Это другое! И да, с ней всё отлично, мы её совсем немного модифицировали.       — Мы в стратосферу в ней не вылетим? — уточнил Пятый, слыша за открытой крышкой капота частые "ого" и "ну и намудрили".       — Нет, но доедете точно очень быстро. К тому же, неизвестно, как именно вас встретят по пути и в самом городе, так что, как временно укрытие и броня — самое оно!       — Ясно. Ладно, мы выдвигаемся и ждем от вас данные. Отключаемся.       Выключив наушник, Пятый сам подошёл ближе к машине, бегло осмотрел содержимое капота, оценивая масштабы изменений и понимая, почему именно было сказано, что "мама оценит". Дело крылось не только в модернизации, но и в скорости в целом. Такому монстру явно нужен кто-то безумный и опасный, а не водитель с огромным опытом в поездке с детьми до школы — он и раньше не особо гонял, а с появлением детей так и вовсе с опаской набирал километров восемьдесят или девяноста максимум.       — Прошу, — пролепетал с мягкой улыбкой, открывая водительскую дверцу и любезно указывая на кресло у руля.       — Уверен, что это стоит доверить мне? — поинтересовалась Ингрид, закрыв крышку капота. Она встала рядом и неуверенно посмотрела на сидение. — Ты знаешь, я плохой водитель.       — Ты плохой водитель семейного автомобиля, мой свет... — Она недовольно поджала губы. — Потому что ты настоящий Шумахер, которому плевать на все существующие знаки на дорогах и светофоры. А эта машина создана под тебя.       Очевидное не стоило отрицать — Ингрид действительно ездила очень быстро, не обращала внимания на ограничения, пешеходов и порой на пассажиров рядом, потому ловила кучу штрафов, а члены семьи могли заработать пару-тройку синяков даже с пристёгнутыми ремнями безопасности.       — Уточню — ты сам предлагаешь.       — Конечно, любовь моя.       — А потому не жалуйся, если вылетишь или ударишься, — Ингрид почти невесомо чмокнула Пятого в щеку и села за руль, но прежде, чем дверцу закрыли, она, посмеиваясь, протянула свой шлем. — Чтобы не было так страшно.       — Вообще-то, меня не страшит твое вождение.       — Да? Что ж, мое дело предложить... — не успела договорить, ведь шлем быстро выхватили из рук.       — Но безопасностью пренебрегать не стоит. — И на этих словах быстрыми шагами обогнул машину и сел в соседнее кресло, да тут же пристегнулся.       Мотор громко зарычал, готовясь рвануть с места и спешно набрать скорость сразу, как настроят маршрут. Пятый лишь успел надеть шлем, а Ингрид уже заставила машину двигаться, вдавив педаль газа в пол — пришлось спешно хвататься за дверцу, ибо старт оказался слишком резким.       Половина пути до безымянного городка — "спасибо" изменениям временной линии, — пролетела за мгновение и мирно, можно было бы даже музыку послушать, но решили ехать в тишине, не привлекая внимание. Однако на второй половине дороги, будто из ниоткуда, за спиной мелькнули две пары фар.       — За нами или?.. — Пятого быстро перебили две прилетевшие в заднее стекло пули. — За нами, однозначно.       Чем ближе они подбирались к городу, тем больше появлялось машин, идущих за ними следом и выпускавших неприятное число выстрелов. К счастью, дети не соврали — Бугатти действительно превратили в непробиваемую крепость на колесах, которой плевать на внешние повреждения, к тому же, будто чувствуя, Ингрид ловко уходила в стороны, не давая попасть по шинам и иногда вынуждая машины преследователей сталкиваться друг с другом.       — Разбираемся с ними здесь или уже в городе? — спросил Пятый, вставляя патронный магазин в старенький, но проверенный КРИСС Вектор.       — Здесь. Справишься сам? — уточнила Ингрид, уводя машину с дороги и подальше от города, а за собой и преследователей.       — Не дай мне упасть, а так, я справлюсь.       Получив поцелуй в щеку на удачу и проверив ремни безопасности, Пятый дождался сбавки скорости, чтобы другие автомобили смогли приблизиться и немного окружить их, и открыл свою дверь, после чего, явно уверовав не столько в Бога, сколько в Ингрид и её цепкую хватку, высунулся, выпуская череду из патронов. Пускай шлем и закрывал привычный обзор, но даже так удавалось попасть и по чужим стеклам, пробивая их, и по шинам, выбивая из равновесия одних, чтобы перекрыть путь и другим. Профи и после нескольких лет поедания вафель остаётся профи. Находились смельчаки, решавшие поступить схожим образом — это отлично действовало на тех агентов, что давно хотели утереть нос Харгривзу, но у них это никак не получалось в Комиссии. Правда, не удалось и в этот раз, ведь, стоило им только высунуться, как тут же получали пулю в лоб.       — Какие-то идиоты, честно, — с лёгкой грустью высказалась Ингрид, ведя подсчёт и наблюдая за перестрелкой со стороны.       Конечно, попадали и по их машине, и по дверце, вынуждая прижать голову к плечам или вовсе подорваться, чтобы скрыться в салоне. Но в основном всё получалось слишком легко: попадались под пули, врезались во всё подряд и в друг друга, пытаясь угнаться, брались на таран, из-за чего по сомнительной глупости нападавшие выпрыгивали из автомобилей и позволяли проехаться по себе не только чете Харгривз-Трафэл, но и своим. А когда Бугатти начал дрифтовать на одном месте, помогая создавать настоящее кольцо из выстрелов, уже и самому Пятому, вновь высунувшемуся из салона, стало не по себе — трюк хоть и проверенный, но круги нарезались до тошноты быстро, так что уже следовало помолиться Богу о спасении, а к Дьяволу обратиться с просьбой отпустить жену, ибо творить подобное мог исключительно одержимый. Но это ещё хорошо сама Ингрид не вылезла с огнемётом на перевес — лет шестьдесят назад этот фокус закончился их "поцелуем" со стеной и подожженной одеждой. Так из семи машин осталась всего одна, и то, вся побитая и лишь с одним живым водителем, на лице которого отчетливо, даже через зеркало заднего вида, читалось желание свалить куда подальше.       — Других не вижу. Едем в город, — отчитался, слегка задыхаясь, Пятый, возвращаясь на место и закрывая дверцу. — Этого по пути собьём.       Легким поворотом руля и давлением педали, Ингрид вернулась из адского круга на дорогу, позволяя оставшемуся преследователю пострелять им в багажник. Стреляли, правда, неохотно, поскольку усталость все же взяла свое — это для пары прошло короткое мгновение, а для подосланной зелени прошли беспощадные сорок минут погони.       — Даже как-то скучно, — усмехнулась Ингрид, пересекая черту и заезжая в тёмный городок.       Но стоило ей так сказать, как в бочину вписался старый чёрный Корвет — не заметили из-за выключенных фар и общей тьмы. Мощности, может, ему и не хватало, чтобы сбить с пути, но эффект неожиданности сработал отлично.       — Вот гады! — возмутился Пятый, заряжая уже старый добрый семнадцатый Глок. — Такую тачку портят!       — Ты явно не про нашу, — рассмеялась с легким недовольством Ингрид, опуская стекло и позволяя супругу выстрелом пробить лобовое и попасть сначала в лоб водителю, потом в плечо его соседу, а там и в грудь мелькнувшему стрелку на пассажирском.       — Они портят классику! — всё ещё негодовал Пятый, закрывая окно и возвращаясь на место. Да разозлился ещё больше, когда в его сторону послышалась пулемётная очередь в дверь. — А эти!       Ругаться не стал, потому что заметил не столько хороший красный Мустанг, — хотя вопрос о том, как и где они раздобыли такие отличные авто оставался актуальным, — сколько киллеров, которые и в Комиссии создавали проблемы своей кровожадностью. Стреляли долго, упорно, методично пробивая стекло.       — Гри, подай, пожалуйста... Эй, ты чего? — удивился Пятый, когда Ингрид неожиданно резко, будто сбегая, развернулась и поехала назад, вынуждая погнаться за собой.       — Хочу кое-что сделать. Держись. — От этих слов даже неверующему следовало бы перекреститься.       Она петляла по дорогам, словно зная каждую улочку, и уводила Бугатти от очередной пальбы. То замедлялась, то тут же ускорялась, играя так с преследователями. Пока в какой-то момент... Не развернула машину на сто восемьдесят и не продолжила уверенно ехать спиной вперед.       — Ты чего удумала? — спросил Пятый, наблюдая сначала за удивлением целей, а потом за тем, как Ингрид сама схватилась за пистолет.        — Подержи пока руль.       Конечно, их дуэт был давно слаженным, потому лишних вопросов задано не было — всё же их доверие находилось на высшем уровне как в браке, так и на начальном этапе совместной работы после возвращения в Комиссию. И всё же, Пятого несколько беспокоило то, как Ингрид целилась в водителя вот так, выставив вперед руки с Глоком. Пары выстрелов в упор хватило, чтобы разбить лобовые стекла обоих автомобилей, а затем ещё одного для попадания не в водителя, а в его растерянного попутчика — точно в горло. Такой финт не мог не ошарашить преследователя, чем в итоге Ингрид и хотела воспользоваться.       — А теперь держись!       Педаль газа в пол. Жесткое столкновение носами. Разница в весе и мощности быстро дала о себе знать, — удача оказалась на стороне супругов, — потому преследователи быстро стали жертвой, которую жёстко жали в стену. Ожидаемым стала очередная попытка попасть в кого-то из пары, тем более в таком расшатанном состоянии и на короткой дистанции. Пуля прилетела в плечо Ингрид и тут же слабо рикошетнула в сторону. А в ответ уже несчастному водителю прилетело сразу четыре, удивительно, что не в лоб, так что ещё оставался в сознании. Пока не вписались в стену столь мощно, будто столкнулись не легковая и гоночная, а простая машина со скоростным метро — Мустанг спрессовало на несколько сантиметров. На заднем пассажирском, судя по пятну, разбили голову при столкновении. А одному единственному бедолаге удалось выжить благодаря подушке безопасности.       — Ублюдки... Лучше бы вы... Сдохли раньше... — просопел водитель перед тем, как словить очередные три пули уже в глаз и макушку.       На этом можно было закончить, ведь больше никто, вроде как, не преследовал, но Бугатти отчего-то резко дал назад и мигом словил еще живую "кочку", из-за чего всё быстро встало на свои места — кто-то оказался живучим, потому следовало этого счастливчика раздавить... Раза четыре.       — Поэтому я никогда не разрешал тебе садиться за руль, если в машине была Дол... Ты бы давила её школьных обидчиков так же безжалостно, — то ли нервно, то ли искренне рассмеялся Пятый, снимая шлем и возвращая его владелице, — и всё же, ты прекрасный водитель.       Он хотел поцеловать её, поддавшись воспоминаниям о прошлых заданиях, после которых они придавались такой бурной страсти, что и думать было стыдно. Но пришлось сдержаться, поскольку Ингрид, одарив лишь слабой улыбкой, поправила доспехи и принялась собирать оружие.       — Что тебя беспокоит? — спросил Пятый, наблюдая за тем, как его спешно покидали и оставляли в машине одного.       — Пушечное мясо.       — Ты про?..       Не успел договорить, поскольку решил прикусить язык при виде ловко высвобожденных фламбергов, которые, будто два перышка, легко прокрутились в руках и, сымитировав ножницы, лишили головы неожиданно выскочившего бывшего агента.       — Саймон подослал нам пушечное мясо. И это не пять или десять человек.       — Тридцать три, — поддержал Пятый, начиная понимать волнения супруги. — Это слишком много...       В этот раз тихо приближаться противники не стали, а с глупым выкриком побежали на пару с битами — бесполезное оружие, даже Саймон это признавал множество раз. Воистину неопытные дураки. И стоило им попасться на глаза, как за секунду один получил пулю в глаз, а второй — в грудь и горло мечами.       — Тридцать пять, а их всего должно было быть около сорока. Но что-то мне подсказывает, что их больше. Следовательно, нам подослали самых слабых, оставив проблемных на настоящий бой.       Картинка складывалась премерзкая и выдавала она с каждой секундой новых отвратных красок, когда Пятый заметил машину, державшую направление на огромной скорости в сторону Ингрид, что добивала противника острым каблуком, так как через минуту мертвец не хотел выпускать мечи. На выкрики не оставалось лишней секунды, — не успела бы обернуться и вовремя отбежать, — потому, стерпев недомогание, мелькнул дрожащей голубой вспышкой рядом, крепко прижал к себе и вновь использовал способность, перемещаясь на крышу ближайшего двухэтажного дома.       — Ты как?! — её голос дрожал так, будто она была готова расплакаться в ту же секунду, как только в темных волосах появилась ещё одна седая прядь, а любимое лицо скривилось от боли. Честно, больше ожидал криков из-за глупо потерянных фламбергов.       — Терпимо, — отшутился Пятый, отвлекаясь на взрыв от столкновения машин. — За рулём был один из тех, кого подослали наши.       — Плевать! Пять, прошу, — пришлось встретиться с волнением в посеревших глазах и поджать губы от прикосновения ладоней к щекам, — не используй вот так свои силы.       — Если ты сейчас скажешь не использовать попусту, я тебя отправлю домой. — Включил Куратора так резко и неприятно, что самому стало некомфортно.       Ингрид пришлось отступить, убрав руки, и сделать несколько глубоких вздохов. Да, поругаются они позже и дома, под присмотром медиков, а не на задании. И, к счастью, хладнокровие вернулось, ведь совсем близко просвистел крупный патрон, врезавшийся в стену.       — У тебя ещё есть оружие? — спросил Пятый, спрятавшись за шахтой лестничного пролета и проверяя наспех закинутый перед перемещением чехол с оружием. Винтовка цела.       — Два кинжала, несколько гранат, кулаки, ноги и зубы, — ответила Ингрид без капли иронии. — Ты заметил, откуда стреляли?       — Предположительно с северо-запада. Там есть здание, где можно было бы отлично спрятаться... Я постараюсь его отыскать, а ты...       — Не думал, что придёте вы.       Пусть и не услышал, но Пятый по лицу Ингрид — её почти звериный охотничий слух восхищал и пугал на заданиях, — понял, что появилась их главная цель. Всадить обойму в затылок Саймона было прекрасным желанием, но начавшийся огонь с двух сторон вынуждал крепко сжимать винтовку и выжидать возможности. И ведь стреляли не для того, чтобы попасть и убить сразу. Снайперы будто давали время для приближения и атаки в лоб.       — Если продолжим тут стоять, мы можем оказаться в худшем положении, — сказал Пятый, через раз и безуспешно заглядывая за угол. Увы, разглядеть даже приблизительное местонахождение противников не получалось.       — Запасы небесконечные, так что надо подгадать момент и атаковать, — предложила Ингрид, высовывая руку, и по ней тут же прилетело три выстрела — с доспехами неприятно, но не страшно.       — Любовь моя, это уже агенты опытнее, а не те идиоты на дороге. Это наше поколение. Они так не работают.       — Предлагаешь использовать способность? — В её голосе отчетливо слышалось раздражение.       — Другого варианта я не вижу, — начал злиться уже Пятый, понимая, что их реально так глупо, как непутевых агентов, застали врасплох. — Нам надо сменить положение. Ты вычислишь одного из снайперов, я перемещусь туда и оставлю тебя на зачистку — сама знаешь, что в ближнем бою тебя не победить даже толковому снайперу. Я же найду вторую точку и устраню там стрелков и займу позицию.       Могла не отвечать, ведь Пятый видел её недовольство — раздула ноздри, губы поджала до еле видной полоски и столь сильно сжала челюсти, что, будь возможность, услышал бы скрип зубов. Но у неё и не было веских аргументов для отказа, ведь, если припомнить все прошлые миссии, он всегда отвечал за стратегию, а Ингрид была исполнителем, безоговорочно выполняющим указания, и тяжелой силой. И, к ещё большему сожалению, Пятый просто был прав, ведь чувствовалось, как к ним постепенно приближались.       — Если вдруг что-то пойдет не так — подаешь сигнал, и я прихожу за тобой.       — Конечно. И тебя это тоже касается.       Выступив из засады и прикрыв голову руками, но сохранив обзор, Ингрид сфокусировала зрение и слух на ближайшей точке, где могли сидеть снайперы. Звон патронов о доспехи слегка отвлекал, но буквально через минуту удалось определить приблизительное место, откуда могли стрелять. Там явно сидели группами по два или три человека, потому им и удавалось держать огонь столь долго и без заминок.       — Белое здание на десять часов. Три этажа, сидят на третьем или крыше, — отрапортовала Ингрид, быстро возвращаясь в укрытие и хватая Пятого за руку, готовясь к перемещению. — И здание рядом, на двенадцать часов, высота та же, этаж явно ниже. Там что-то пошло не так, поэтому есть время устранить их.       — Отлично.       Первый скачок выдался более-менее удачным — Ингрид успешно оказалась на балконе третьего этажа и, как и думала, столкнулась с двумя стрелками, явно не готовыми к бою с Рыцарем, уже берущим размах кинжалом. Второй же прыжок дался хуже из-за крайне неприятно вступившей в ладонь и висок боли. Пятого никогда не мутило от собственной же способности, да и в глазах от перемещений никогда не плыло, а тут ощущение дало, будто опьянел сильно в одно мгновение. Спасибо тем остаткам рефлексов, что ещё сохранились в теле, иначе бы словил очередную пулю в руку — успел увернуться и с размаху ударить прикладом винтовки в чехле по чужой челюсти. Аж смешно стало от того, что попал в цель, даже не видя чётко лица.       — Ну хоть что-то ещё в состоянии сделать, — рассмеялся Пятый, пригибаясь и делая подножку второму снайперу, которого, после падения, ударил кулаком в нос. Но тут же зашипел от усилившейся головной боли. Опять на одну седую прядь стало больше.       — Ты как? — в наушнике раздался взволнованный женский голос и тяжёлое дыхание.       — Бывало и хуже. Секунду, — Ингрид на другой стороне услышала выстрелы. — Чисто. У тебя как?       — Тоже. Я вижу Саймона. Он уходит. Держу дистанцию и следую за ним.       — Будь осторожна.       Спрыгнув будто со скамейки, а не третьего этажа, и склонившись к земле, Ингрид осторожно скрылась в тенях — чёрные одежда и доспехи играли на руку в такой обстановке. Пятый же, дождавшись сигнала в наушнике, спустился — более привычным, конечно, — способом и пошёл следом, ловко, как позволяли силы, уклоняясь от редких выстрелов и по возможности отстреливая тех, кто решил высунуться. Будто специально дали команду, чтобы пара смогла нагнать свою цель. И, что удивительно, так и было, ведь до бывшего тренера агентов оставалось пройти два небольших здания... И груду развалин былых домов. Подбираясь всё ближе, территория с каждым шагом больше походила на какую-то сомнительную открытую арену. Это ловушка. Но даже если так, понимая уровень растущей опасности, Пятый и Ингрид разделились, заняв удачные позиции и для лучшей стрельбы, и для возможного столкновения лбами.       — Признаюсь честно, я надеялся, что вы уже сдохли, — с легкой досадой громко рассмеялся Саймон, понимая, что пара Харгривз-Трафэл уже дышала ему в спину, — а потому рассчитывал на встречу с вашими детишками. Они не вы — им проще раздробить черепа. Но знаете, так даже веселее.       Мужчина неожиданно остановился, будто зная, откуда за ним наблюдают, развернулся на сто восемьдесят градусов, раскинув руки в стороны и лучезарно улыбнувшись, и пошёл им на встречу.       — Давно мечтал столкнуться с вами так, не в стенах Комиссии и не с рамками тренировочного поля, а вот так! Лучшие из лучших, да? Знали бы вы, как давно я мечтал набить морду "величайшему"... — это слово будто выплюнул, как комок кисло-горчащей желчи, — агенту на глазах его бешеной жены, убить вас обоих, а потом прислать бошки вашим гадёнышам, заставив страдать и винить себя!       Пятый чётко понимал, то это была банальная и слишком откровенная провокация и попытка вывести из укрытия. Но если он мог контролировать себя, свои эмоции, то вот за Ингрид он не был уверен, ведь видел, как медленно, но верно она закипала, а её тело искривлялось так, что в тени разрушенного здания она всё больше и больше напоминала какое-то звероподобное чудовище, а не человека.

— Дети, меня хорошо слышно? — тяжело дыша, шепотом позвал Пятый, включив наушник.

— Да, отец! Вы нашли Саймона? Нужна подмога?! — тут же спросил Фроуд, пусть и не видя всей картины, но точно понимая, что столкновение произошло и весь план скатывался коту под хвост.

— Нашли, но сейчас не об этом. Проверьте маму.

— Что? Зачем?

— У неё должен быть показатель контроля, — сам уже толком не мог озвучить всех подробностей, но отрывками помнил, что такое было ещё при их совместных миссиях. — Следите за тем, чтобы он не упал ниже пятидесяти процентов.

— Впервые об этом слышу... А, да? — Видимо, отвлекся на сестру, что смогла найти и показать то, о чём шла речь. — Да, вижу. Восемьдесят три процента. А что будет, если упадёт ниже нормы? — Пятый хотел быстро ответить, но стиснуть зубы и тихо зарычать от злости вынудили чужие слова, за которые, в идеале, стоило бы не просто ударить, а всадить всю обойму в мерзкую рожу.

      — Было бы замечательно убить на твоих глазах, Трафэл, твоего драгоценного муженька, размазав его старые мозги по асфальту. До сих пор помню твоё лицо, когда над ним издевался Шепард... Как думаешь, дрянь, смогу заставить тебя кривиться так же, если я убью Харгривза?       Улыбка с лица Саймона не исчезла, когда в его сторону, четко в голову, прилетела пуля, от которой он ловко, словно считывая траекторию выстрела в замедленной съёмке, увернулся. У него точно был припрятан козырь, созданный метафизиками. Возможно, что у него в руках находилось устройство, благодаря которому Ингрид в своё время изучала тонкости способности Долорес по остановке времени. Он так же увернулся ещё от пяти выстрелов. Но не от камня, попавшего в висок и оставившего за собой кровоточащую царапину.       — Меткая тварь, — может и сказал тихо, но это оскорбление не прошло мимо острого слуха. — Знаешь, Трафэл, я бы ещё хотел увидеть подобную эмоцию на мордашке вашей с Харгривзом принцесски. Заставил бы её плакать над вашими трупами. И над братцем... Его, кстати, я бы вообще расчленил и распотрошил для пущей надежности, а то мне не нравится, каких человекоподобных ублюдков вы слепили за моей спиной.       Саймону пришлось отвлечься на прилетевшую в бок гранату. Чёрт побери, он был не на сто, а на все двести процентов готов к этому столкновению, потому смог вовремя развернуться и, перехватив из-за пояса странную арматуру, отбить бомбу — пропади пропадом его слава в бейсболе. Прогремел жуткий взрыв, но он уже никак не мог задеть даже ударной волной свою цель.       — Парни, правда, хотели бы иначе поиздеваться над вашей дочуркой, но я посчитал это слишком грязным. Хотя... Дочь может пойти по стопам матери. Что думаешь, это может стать традицией по женской линии в вашей семье?       — Ублюдок! — прорычал не сдержавшись Пятый, но только выскочил из-за укрытия, как замер от вида стальной перчатки, которую Саймон успел поймать чуть ли ни в миллиметре от лица.       — Предлагаешь дуэль, Трафэл?       — Нет, — раздался жуткий рык из тьмы, в котором не осталось ничего из того, что могло говорить о принадлежности женщине.       — Жаль, — даже с какой-то искренней светлой тоской отозвался Саймон, рассматривая перчатку, но моментально напрягся, слыша холодный, полный ненависти голос до опасного близко. Почти у самого лица.

— Пап...

— Что такое? — встрепенулся Пятый, услышав беспокойный голос Долорес.

— Контроль упал до сорока пяти...

      — Предлагаю сжать покрепче челюсти.       То не была способность Харгривза, да и на побрякушку из отдела метафизики не походила такая безумная скорость, с которой Ингрид преодолела свой путь, сжимая кулак, нацеленный точно в лицо мерзавца. То была её истинная природа, выращенная за годы пыток и прибывания в чужом времени. Вызывающая животный страх даже у матёрых киллеров. И хоть в итоге промахнулась, — по мелькнувшей нервной улыбке Саймона можно было догадаться, что сам не ожидал успеха, — но своеобразная ударная волна при разрезании воздуха ударила асфальтной крошкой по лицу, оставляя неприятную рану на щеке.       — А вот теперь становится интересно.       Саймон надеялся услышать что-нибудь едкое или угрожающее в ответ, — ведь провокация удалась, — но видный в прорези шлема горящий голубым неоном глаз и в целом вид Ингрид вызывал лишь одно яркое, кричащее во всем теле желание. Бежать. Шаг назад им был сделан больше на автомате, чем осознано, и тем попался на подножке. Всё за секунды, если не меньше: падение, удар затылком, по рукоять всаженный кинжал в плечо, стальной кулак, с титаническим грохотом пробивший асфальт и скрывшийся в нём по самое запястье, и с горем пополам удачный толчок ногой в грудь, — забылся, что Рыцарь всегда облачён в доспехи, потому и не ожидал боли от удара в стопе, — чтобы оттолкнуть от себя озверевшую женщину, которую с трудом можно было принять за человека. Обычный человек не оставил бы на асфальте дорожки от когтей и не успел бы так сгруппироваться, изогнувшись телом, словно чудище из книг или фильмов.       Всем прочим, дабы сохранить жизнь, оставалось покорно стоять в укрытии и наблюдать за пляской смерти двух лучших бойцов рукопашного боя со стороны. Да, то сложно было назвать дракой — безумный танец, в котором на грани невозможного определить лидера. Конечно, Саймон пропустил через себя сотни и тысячи агентов, он был мастером своего дела и занимал предоставленную ему должность заслужено, потому и не удивляла ловкость ног и уверенные блоки. Хотя по нему все равно было видно, что своей противнице он пусть и на йоту, но уступал. Нет, Ингрид не была лучше. Но в это мгновение, в эти секунды помутнения разума, она казалась сильнее даже без мечей. Просто потому, что билась она не как человек. У человека есть рамки, свои ограничения и страхи, есть понимание и ощущение боли. Для неё же всё это стиралось с каждым взмахом немеющих от переломов рук и принятым напрямую ударом.       — Чего стоим без дела, идиоты? — хрипло рассмеялся, вынимая из плеча лезвие, Саймон, тут же получив тяжеловесным сапогом в живот и отлетев на несколько метров, харкая кровью. Устоял на ногах, правда зря. Ингрид, лишь успел он моргнуть, уже сократила расстояние, выставив вперед когти перчатки, которыми порывалась вырвать язык. — Стреляйте!       Первые выстрелы прогремели, ударившись со звоном о доспехи, скрытые под обычной одеждой, но Ингрид даже не обратила внимания, ведь в её руках, запутавшись о прорези пластин перчатки, оказались чужие волосы. Лишь добыче перед смертью и Саймону было дозволено увидеть столь жуткую, вызывающую ассоциацию с голодной гиеной, улыбку и стальные клыки, которыми когда-то Рыцарь разрывал человеческую плоть. А после тёмное колено, о которую со всей дури приложили голову бывшего тренера агентов. Увы, этого было мало, чтобы разбить череп, — тупая мода на металлические пластины, — но достаточно, чтобы оставить его на грани от потери сознания.       — Я сожру тебя. — От хриплого и хищного шёпота у самого лица у любого побежали бы мурашки по телу.       — Не подавись только, — кашляя и щурясь от боли, рассмеялся Саймон и тут же всадил в чужое бедро знакомый кинжал.       Не отстранилась, но ослабила хватку, позволив так шатающемуся противнику отдалиться и дать возможность снайперам помешать дальнейшей драке. Правда, слишком самонадеянно было думать, что Ингрид это хоть как-то помешает. И дело не только в уверенности в броне, а в вере в стрелка, которому хватало по одному патрону на очередную пустую голову.        — Ещё живой, гад, — успел выплюнуть с кровью Саймон, уворачиваясь от очередного удара и глотая знакомую мутноватую перламутровую жидкость из бутылька. — Устранить Харгривза. С этой тварью я разберусь сам.       Подобно точному механизму, град выстрелов обратился в сторону обваленных частей здания, за которыми долгое время прятался Пятый — ему выгодно было сидеть в укрытии, отстреливая цели, и, если б кто надавил, сознался бы в том, что не хотел попадать под горячую руку жены. Оказался он в крайне невыгодном положении из-за этого, ведь хоть в него ещё до сих пор не попали, обломки могли в итоге рухнуть под натиском, превратив укрытие в настоящий склеп. Не оставалось другого варианта, кроме как переместиться, благо, сейчас Ингрид не обращала на него особого внимания — её, клацающую стальными клыками, всеми силами начали теснить к стене, пытаясь сдавить горло арматурой. Но к неприятному сожалению, стоило лишь немного напрячься, сосредоточив силу в кулаках, как всё в груди запылало, вызывая невыносимое жжение, дрожащие от странного подступившего тремора ладони стали моментально меняться, покрываясь старческими пятнами, в глазах всё в миг расплылось, — в правом и вовсе всё заплыло алым цветом, — а в голове встал такой отвратительный шум, что хотелось как можно скорее закрыть уши. Но надо было переместиться. Голубая вспышка. Планировал укрыться в другом, целом здании, но оказался в максимально невыгодном открытом месте. Короткий крик.       — Попали, — рассмеялся Саймон, ударяя рыжий затылок о стену. Но вряд ли именно это внесло ясности в учёный ум Ингрид. Нет, уж точно не ясности. Возглас мужа от боли и команда ненавистного человека. — Стреляйте, пока не сдох...

— Контроль упал до десяти...

      Ни Саймон, ни его приспешники, ни даже Пятый уже не слышали ничего, кроме яростного, почти что адского рёва. Пробивающий до ледяного пота. Выбивающий из-ног почву. Пронизывающий до самых костей. Нет, до самого естества, которому пришивают насильно животное желание сжаться в комок, уставившись выпученными глазами на сверххищника.       — Что за...       Ни одному светлому уму не приходило понимание, как такой чудовищный звук могла издавать обычная, казалось бы на первый взгляд, женщина. Причём не один раз, а ещё, ещё и ещё. Ингрид не кричала и не рычала, как бывало порой в пылу битвы. Это именно рёв, раздирающий глотку и вызывающий дрожь даже у стен и земли — вот истинная причина тому, почему в обычное время говорила с хрипотцой. От неё мечтали всеми фибрами души убежать, залившись слезами и задыхаясь от страха — это было отчетливо видно по Саймону, ослабившему хватку и сделавшему несколько шагов назад. Это было ясно по снайперам, переставшим стрелять. Некоторые из них даже в панике сами закричали. Это было заметно по побледневшему лицу Пятого, который не успел осознать, но закрыл свою голову руками, не обращая внимания на бегущую по щеке кровь. И будь она рядом, то увидела бы, с какой неподдельной паникой Долорес вытащила из уха наушник и швырнула его на пол.       — Рождена обычным человеком, и при этом от человека ничего по сути не осталось, — нервно рассмеялся Саймон, стараясь не показывать откровенно, как ему было страшно. Ещё больше жути нагнала короткая сцена сворачивания потерянной арматуры в причудливую фигуру с последующим четким броском в живот одному идиоту, решившему сбежать, и прибиванием его к стене. — Тварь, сотканная чужими руками.       Да, отлично сказано, ведь перед всеми, сгорбившись, опустив ослабшие руки, вздрагивая, будто в наступающем припадке, выдыхая огромные клубы пара и глядя немигающим неоновым взглядом, стоял кто-то очень далекий от понятия "человек". И всё же, двигало Ингрид обычное чувство — банальный ужас, потому, пусть тело было на переделе и перестало подчиняться, старалась услышать в гнетущей внезапной тишине хотя бы дыхание Пятого.

— Мам, вам нужно уходить! Сейчас же! — помешал голос Фроуда в наушнике. Он казался таким громким, что рыжая голова неестественно мотнулась в сторону от этого.

      Ингрид ничего не ответила внятного, удалось только что-то злобно прохрипеть, вызвав напряжение у Саймона, который мало-по-малу, но стал приходить в себя и готовился дать очередную команду снайперам — уловила своим звериным слухом перезарядку оружия.

— Отец, забирай маму! И телепортируйтесь! Мы вас вылечим и придумаем что-то другое! — уже в оба наушника кричал не Фроуд, а Роланд. Удивительно, но его голос помог немного прийти в себя.

— У нас проблема... Попали в ногу, а лекарство не действует... — чуть ли не задыхаясь, ответил Пятый. Увы, он не очень далеко ушёл со своего начального места и, что ещё хуже, его было отлично видно.

— Живой... — просопела Ингрид, пытаясь встать ровно и вытащить незаметно из-за пояса оставшуюся дымовую гранату для отвлечения.

— Плевать на цель! Живой или нет!..

— Я не о нём...

      — Стреляйте! — отчеканил Саймон, призывая уже не стройный град выстрелов, но очередную помеху и проблему. И это не могло не разозлить, ведь он прекрасно понимал неприятную для себя истину — если Харгривз-Трафэл оклемаются, то они не оставят никого из его команды в живых. — Придётся всё же использовать её...       Бить в лоб озверевшую противницу было бы глупо и смертельно опасно, потому, сместив взгляд на Пятого, Саймон решил добить его, страдающего в тени от выстрела и, как мог оценить ранее, от собственной способности, становясь лёгкой мишенью — то считалось лишь теорией, но метафизики поговаривали и раньше, что эта сила могла и должна была рано или поздно дать сбой. Чужие глаза, как и омерзительная улыбка, не скрылись от Ингрид, потому она, с рыком и тяжестью собственного тела наперевес, сорвалась с места, желая перехватить врага и вновь принять удар на себя.       — Du våger ikke!       Её слова прозвучали не тем отчаянным криком, который мог сорваться в любой другой момент, а новым жутким рёвом чудовища, вынуждающим и самого Пятого обратить на неё внимание в панике. Благо, его голова не до конца потеряла ясность, потому он осознал, что нужно было биться дальше, от того и схватился за винтовку, которую тут же направил в сторону Саймона. Выстрел. Не сказать, что удачный, но всё же заставил рослого мужчину поддаться назад и стиснуть зубы от жжения в плече.       — Промазал... — прошипел Пятый, целясь здоровым глазом в голову. — Плохо...       Может и не попал в предполагаемую место, но и так он подарил Ингрид мгновение, благодаря которому она смогла нагнать и повалить Саймона на землю, предварительно ободрав ему лицо когтями перчатки. Хотела, наконец-то, разбить ему лицо, а заодно и вырвать трахею, но удары с каждым разом становились всё слабее, — силы на исходе, но, позволь гордость, противник бы признался, что боли от чужих кулаков меньше не стало, даже с наспех поставленными блоками. Но даже так, Ингрид нужно было совсем немного времени, дабы до Пятого не добрались, ведь осталось всего три снайпера из всей той огромной команды стрелков, а тех, кто мог бы выступить в рукопашную и вовсе не осталось — агенты прошлого поколения больше любили стрелять, так что мало кто горел желанием выступить с кулаками вперёд. Но в один момент, от одного чёртового удара по свежей ране на бедре от кинжала, по телу пробежала столь мучительная волна, что не успела понять, как её повалили на спину и, ухватившись за шлем, стали бить затылком по земле до первых выбоин.       — Ну что, сука? — рассмеялся Саймой, чувствуя, что сопротивления становилось всё меньше и меньше. Его радость злила и вызывала омерзительное ощущение собственной никчемности. А затем пробудился страх. — Тушите солнца свет, ребята!       Услышь это Пятый, он бы подумал о том, что это команда на убийство — ведь многие знали как о любви супругов называть друг друга "мой свет", так и о том, что эти же многие, особенно в отделе метафизики, часто сами называли Куратора "солнцем", светившем для их руководительницы. Наверное, в любое другое время, Ингрид посчитала так же, и было бы лучше, будь оно так, ведь разозлилась бы, собрала бы волю и ненависть в кулаки. Но она знала — это кодовая фраза для использования самой жуткой вещи, которую когда-либо создавали в стенах её лаборатории. То, что могло разнести четверть земли до самого ядра, если бы не её личные требования снизить уровень удара, а потому теперь оно, в зависимости от направленных координат и масштабов, в состоянии сжечь целый город до основания. То, что не удавалось сделать никому под руководством Шепарда — к счастью, его такая дрянь не интересовала в целом. На вид небольшая бомба, кинутая почти у самых ног Пятого, которого, сволочи, зажали со всех сторон, так ещё и сам он с трудом оставался в сознании, вот и не увидел этой гадости. Небольшая бомба, внутри которой таилась искусственно выведенная солнечная вспышка — именно её, как отчитывался Фроуд, так и не смогли отыскать после побега одной крысы.       — Пять! — просопела Ингрид, да тут же завопила из-за чужого большого пальца, протолкнувшегося глубже в рану на бедре.       — Он не услышит тебя, Трафэл, — заулыбался Саймон, наблюдая за агонией под ним. — Всего пятнадцать секунд, а он даже не видит её. Жалкое зрелище.       Ингрид пыталась уцепиться освободившейся рукой, отбиться, но не поняла, как мужчина сам почему-то ослабил хватку, почти что слезая с неё. Склонился непозволительно близко, касаясь слипшимися тёмными прядями чёлки её бледной щеки. Выдохнул, неприятно обжигая дыханием и вынуждая повернуться в сторону еле стоящего на своих двоих Пятого. И произнёс слова, от которых холод и ток промчались от макушки до самых пят, а слёзы хлынули по щекам тёмными дорожками.       — Спаси его, Трафэл. Ты же можешь, не так ли?       Она видела своего мужа. Понимала, что пусть и хромая, но в состоянии преодолеть то короткое расстояние между ними. Ей не мешали, пока поднималась на ноги, даже больше, снайперы перестали стрелять, когда на бомбе перевалило за десять секунд. Сам же Пятый не сразу осознал, как пальба прекратилась, Саймон и его дружки исчезли, воспользовавшись часами, а Ингрид оказалась очень близко.       — Гри, уходим... Мы не потянем... — виновато сказал Пятый, делая неуверенный шатающийся шаг на встречу и тут же давясь воздухом от тяжести, навалившейся на рёбра.       В хрупких на вид руках Ингрид всегда таилась огромная сила, и если контроль ослабевал хоть на десятую долю, даже лёгкий тычок пальца мог ощущаться чем-то болезненным. А сейчас она целенаправленно, приложив ладони к груди, оттолкнула в сторону, вынуждая чуть ли не провалиться в груду развалин, образовавших собой ограду — хорошо, успел сгруппироваться, чтобы не удариться ещё и затылком посильнее, а то с концами потерял бы сознание. Но стоило Пятому прийти в себя от броска и совсем немного сфокусировать взгляд на том, что вынудило супругу так поступить, он искренне захотел ощутить на себе боль, а не подступающий ужас, бегущий по позвоночнику и морозящий органы внутри.

00:05

      — Ингрид...

00:04

      — Нет...

00:03

      Тело будто назло не слушалось. Голова гудела, кровь из правого глаза потекла быстрее и её было так много, что будь ситуация иной, Пятый бы тут же обратился к медикам — ненормально всё это. Но он и шагу не мог сделать, словно прикованный к невидимому столбу. Позорному столбу, потому что он, великий работник Комиссии времени, Куратор, лучший, чёрт побери, снайпер и киллер, не заметил под ногами дрянь, которую ему успели подкинуть.

00:02

      Даже здоровый глаз, казалось, не слушался. Или же это он сам целиком, будто под давлением способности дочери, замер на месте и непростительно медленно пытался поднять взгляд, чтобы взглянуть на Ингрид... В тёплом свете уходящего летнего солнца, на фоне сверкающего, как и её улыбка, озера. В лёгком розовом сарафане в чёрный горошек. С косами, приподнятыми от ветра и бега. Она тянула к нему свою прохладную ладонь, смотрела своими лазурными, полными любви глазами. Яркими кадрами всплывали один за другим сладкие и тёплые поцелуи, их задорный, почти детский смех, плеск воды, согревающие объятия, обжигающее дыхание. И её голос.       — Я жду тебя!       Так она говорила. Не только в то невероятное лето. Так она говорила всегда. Ждала всегда его. И только ему одному так протягивала руку, за которую, словно за соломинку, необходимо было схватиться для их общего спасения.

00:01

      Видение лета сошло на нет, показывая жуткую реальность. Дрожащие ноги, которые вот-вот потеряют силы — она почти упала из-за попытки сделать шаг в сторону, но удержалась. Пробитое кинжалом бедро. Окровавленная ненавистная перчатка на онемевшей руке. Потускневшие растрепанные волосы, покрытые грязью и пылью. Белее снега лицо, исполосованное чернильными слезами и испачканное в чужой крови. Дрожащая улыбка, одновременно нежная и испуганная. Последняя. И её слова, которые прозвучали громче, чем предстоящий оглушающий взрыв бомбы, созданной треклятыми метафизиками и самой Ингрид в частности.       — Мой свет... Прости меня...

00:00

***

      — Фроуд... Что сейчас произошло?..       На самом деле Долорес не хотела знать ответ на свой вопрос. Точнее, она не хотела слышать подтверждение собственным догадкам. На одном из экранов, на котором они вместе с другими метафизиками, медиками и редкими агентами следили за передвижением Пятого и Ингрид, исчезла стрелка фиолетового цвета. В короткое, буквально секундное мгновение. Без сигналов об отключении. Без каких-либо помех. А на другом экране, где отображалась биометрия двух работников Комиссии Времени, одна из фигур погасла. Не бежала кровь по венам, не работали нервные окончания, не отображалась работа мозга. И не билось сердце.       — Мама... — тихо, задыхаясь, прохрипел Фроуд. Он мог больше ничего не говорить, ведь его трясущееся тело, бледное лицо и глаза, полные слёз, сами давали все ответы. — Она... Живо! Отправляйтесь за ними!       Он крикнул это так же неожиданно, как и рухнул на колени, пытаясь обернуться к работникам, которых мигом отрезвило тревогой состояние молодого учёного. Точнее, отчаяние в глазах ребёнка, осознавшего самое страшное.       «Я говорил... Блять, я говорил!»       Роланд же вновь разразился криком. Гневным, остервенелым, сотрясающим всплесками хаоса всё вокруг. Хотелось виновато склонить перед ним голову, признать свою глупость. Но Долорес продолжала стоять напротив экранов, смотреть на них широко открытыми глазами и сжимать кулаки со всей силы, пуская капли тёмной крови с ладоней на белоснежный пол. Она допустила родителей к заданию, она разрешила им действовать. Она сама их попросила об этом. Это полностью её ответственность.       — Вы слышали, что сказал мистер Харгривз-Трафэл, — не своим севшим голосом заговорила Долорес, вынуждая присутствующих зашевелиться. Только один метафизик в противогазе остался стоять рядом, обратив свой взор на биометрию, ещё подающую признаки жизни. — Чего уставился, жить надоело?! Выполняй!..       — Что-то не так, — нерешительно ответил безликий ученый, нажимая какие-то кнопки на панели управления. — С мистером Харгривзом что-то происходит! И это вызывает...       — Вызывает что?!       — Временной парадокс... И аномалию...       Придя в себя точно не благодаря медицинской неумелой помощи, Фроуд, утирая влажные глаза, подскочил на ноги и внимательно присмотрелся к отцовской биометрии. Ещё минуту назад с ней было более-менее всё в порядке — если таковым можно было назвать явные проблемы в области глаза и руки, а ещё бешеный пульс и нездоровую работу нервной системы, явно не выдерживающей стресс. Но сейчас, когда заставили обратить внимание, уже и Долорес заметила, как сильно начал проявлять активность мозг и как быстро тело теряло и без того утраченную кровь. А на другом экране, нет, красный индикатор не исчез, однако территория рядом с ней...       — Почему окружение меняется? Что происходит?       — Отец... Надо скорее вернуть их к нам! Твою ж мать, его надо остановить! — Реакция Фроуда, его паническое нажатие всех подряд кнопок говорило лишь о том, что ситуация ухудшалась с каждой секундной.       — Да что происходит?! Мне может кто-нибудь объяснить?!       — Помогайте, живо! — Фроуд игнорировал сестру, наивно надеясь, что сейчас, хотя бы немного, но у них получится если не исправить ситуацию, то хотя спасти родителей.       Долорес теряла контроль над происходящим так же быстро, как отцовское тело признаки жизни. Она понимала, чёрт, она прекрасно понимала, что решил сотворить человек, обладавший способностью перемещаться во времени и пространстве, но не могла и представить масштабов катастрофы, к которым могла привести эта сила.       «Он хочет спасти её...»       — Но он не должен жертвовать при этом собой и уничтожать весь мир! — протараторил Фроуд, ударив кулаком себе в висок, будто ударяя так и брата. — Мы должны его вернуть!       — Я это сделаю, — отозвалась Долорес, подрываясь с места, наплевав на нестабильность собственной способности.       Забыв об оружии и часах для перемещения, она, глотая подкатывающиеся отчаяние и чувство бессилия, рванула к двери, ведущей прочь из главного зала метафизиков. Бежала, думая о том, как сама отмотает время, как исправит эту отвратительную ситуацию. Изменит всё снова. Спасёт всех и себя от треклятой вины. Сбегала от голоса Роланда, от глаз Фроуда, от ужаса оставшихся работников Комиссии. Но не от собственных демонов, что с каждым её шагом голосили всё громче, смотрели всё яростнее и пугали всё сильнее.

Это всё ты! Твоя вина!

      — Я должна всё исправить! — заливаясь слезами, прокричала самой себе Долорес, да тут же поперхнулась воздухом и чуть не споткнулась на ровном месте. — П-п-папа?..       Еле передвигаясь, истекая кровью, к ней на встречу шёл Номер Пять. Двигался больше на автомате, чем осознанно, как и прижимал к себе тело, в котором с огромным, на грани нереального, трудом различались очертания женщины в доспехах, что от повреждения походила на сгоревшее в уголь месиво.       — Папа... Ф-Фроуд! Роланд! — закричала со всей силы Долорес, надеясь, что братья её услышат и прибегут как можно скорее, да тут же обернулась, скривившись от невыносимой горечи.       — Лисёнок... — почти неслышно прошептал Пятый, вытягивая потрескавшиеся губы в улыбке.       — Пожалуйста, не говори сейчас ничего! — взмолилась она, подбегая к отцу с протянутыми руками, которые мигом отдернула из-за жара и вони горящей плоти, исходящей не только от тела матери, но и мужских ладоней, успевших буквально приклеиться к деформированным доспехам.       — Лисёнок, прости...       — Просто молчи, мы всё исправим!..       — Лисёнок... Прости своего непутёвого отца... — шептал Пятый, явно не слыша просьб дочери. Он будто даже не видел её единственным целым глазом, потерявшем былой блеск, хоть и очень старался, склоняя неестественно голову, встретиться взглядом. И лил кровавые слёзы, повторяя просьбу о прощении.       — Отец! Дол! — послышался за спиной встревоженный голос Фроуда, бегущего на встречу, но тут же замершего от вида ещё живого мертвеца и трупа на его руках. — Мама...       — Мальчики... Лисёнок... Простите меня...       Растеряв крошечные остатки сил, Пятый упал на землю, продолжая крепко прижимать к себе бездыханное тело Ингрид, лицо которой уже было невозможно разглядеть за смесью ожогов, крови и деформированного шлема. Но Пятый, будто в бреду и своих ведениях, улыбнулся до сжимающегося сердца нежно и радосто, уложив обгорелую голову себе на плечо и прижавшись к горячему металлу щекой.       — Простите меня все... Но я так не смогу...       Воздух вокруг задрожал. Казалось, что он весь пропал, образуя удушающий вакуум. Ни Долорес, ни уж тем более Фроуд с Роландом, никто из них ни разу не сталкивался с таким выбросом силы, от которой не отматывалось время, прокручиваясь назад и меняя окружение, будто перемотка пленки, а разрушалось всё, сгорая под натиском способности, вышедшей из-под контроля.       — Я не справился... Опять... — будто заведенный вторил Пятый, истерично смеясь, пока крови из пустой глазницы вытекало все больше и больше. Свалявшиеся волосы на голове и редкая щетина начали покрываться сединой, а вечно молодое лицо старело всё быстрее.       — Отец, остановись! — взмолилась Долорес, делая шаг, но её тут же что-то отбросило назад. — Папа, прошу тебя!       Но Пятый не слышал. Сидел, сгорбившись, и качал на руках тело в надежде, что это хоть как-то поможет. Хохотал и вместе с тем продолжал лить алые слёзы, уже не просто старея, а иссыхая на глазах. Отчаяние, накрывшее с головой отца, передалось и дочери, которой и оставалось, что лежать на земле, уткнувшись в неё лбом, и бояться поднять взгляд...       — Ты хорошо потрудился, отец. Теперь позволь нам всё исправить.       Долорес неуверенно подняла голову, больше не чувствуя давление со стороны способности. Фроуд сидел к ней спиной, но даже так было видно, как он аккуратно держал в своих ладонях лицо отца. Да, покрытое кровью, уставшее и побледневшее, но уже без той улыбки. К нему будто потихоньку начала возвращаться жизнь, пускай и без лечения глаза.       — Роланд?.. — позвал Пятый, постепенно приходя в себя.       — Да, отец.       — Я...       — Поговорим позже, а сейчас тебе нужно отдохнуть.       — Но ваша мама...       — Всё будет хорошо.       — Говоришь, как она, — всхлипнул Пятый, поддаваясь вперед без сил и прижимаясь лбом в плечо сына. Губы дрожали, нос часто шмыгал. Теперь было видно, как печаль и отчаяние разрушали изнутри и проявлялись наружу. — Я не хотел...       — Я знаю.       Голос Роланда, полный тепла и заботы, помог наконец-то закрыть глаз и погрузиться в сон. Не последний, но в очень крепкий и долгий. Пятый даже не шелохнулся, когда к нему подбежали медики и увезли в отдел, когда от него, снимая куски одежды и плоти, отрывали тело Ингрид и подключали к разным приборам, всаживая различные иглы, чтобы пустить по венам сильнейшие восстанавливающие препараты.       — Что нам делать с мамой?.. — спросила Долорес, наблюдая за тем, как с обожженного тела даже не пытались снять припаянные к коже доспехи. — Она уже вряд ли...       — Ещё жива, — перебил грубо Роланд, глядя на мать жуткими почерневшими глазами, что с каждой секундой застилались солёной влагой. — Её сердце бьётся благодаря отцу, но ей... очень больно, она долго не протянет. Всё зависит только от тебя.       — Что я могу сделать? — тут же встрепенулась Долорес, резко поворачивая голову к брату, но быстро поняла, о ком именно тот говорил, ведь чернота с белков исчезла, показывая лопнувшие капилляры и пустоту во взгляде.       «Ты? Ничего, если он не поймет, как именно можно всех спасти.»       — Фроуд?..       — Мне нужно немного времени, — еле слышно произнёс Фроуд, смахивая рукавом слезинки, после чего поднял голову и обратился к своим подчинённым и медикам, ждавшим указаний. — Подготовьте всё необходимое для снятия доспехов и перемещения естества в новое тело. Но в первую очередь — всё для введения в искусственную кому. Выполнять!